Запах вишни

      Вопреки своим собственным словам, он всё-таки пережёвывал мысль о женитьбе на Астории снова и снова, перебирая плюсы и минусы этого брака. По всему выходило, что смысла в нём особого нет, но тяжёлая гиря обязательств перед отцом перевешивала всё. Привитое с рождения чувство долга перед семьёй и перед фамилией во всю глотку кричало, что юноша должен это сделать.       — Ну давай, скажи это.       — Сказать что?       Забини кинул скептический взгляд на руку Малфоя, с титаническим терпением отбивавшую пером рваный ритм по конспектам. От сильных ударов на толстой стопке пергамента остались вмятины.       Парень вздохнул, сжав кулак, а потом медленно разжал пальцы, роняя перо.       — Дарнелл приходил.       — Угу, знаю. Поделишься подробностями?       Драко потёр переносицу и оторвал взгляд от спины Дафны, сидевшей впереди, которую прожигал им уже довольно долгое время. Девушка расправила плечи, как будто до этого её что-то сковывало.       Блейз заинтригованно посмотрел на друга, и тот покачал головой. Забини ожидал услышать что угодно: от повести о совместном чаепитии с министерской шавкой до кровавой резни, которую устроил Малфой в приступе ярости. Парень разрывался между желанием рассказать другу именно такую историю и умолчать о завещании и «последней воле» отца. Особенно после того, как с утра застукал его с Асторией у кабинета Флоренца.       Одно дело, когда ты вступаешь в брак по расчёту, и совсем другое — когда твоя пассия оказывается буквально дарована выгодному родителям кандидату. Тем более если этот кандидат — твой лучший друг.       Глупо, наверное, думать о таких мелочах, особенно сейчас, но Забини ведь ничего не знал ни о Чаше, ни о чём-то ещё. Его мать не напрягала парня такими вещами.       Мне стоит радоваться, что маменька не забыла о сыне в тяжёлый час?       Драко опять вздохнул, вызвав этим сардоническую усмешку Забини, и покачал головой.       — В общем-то, ничего особенного. Читал завещание отца.       — Ох, Мерлин. Мне жаль.       Малфой поморщился. Эти сочувственные вздохи при любом намёке на упоминание Люциуса Малфоя уже начинали его доставать. Он терпеть не мог выставлять свои чувства на всеобщее обозрение, а смерть отца как будто стала катализатором для окружающих. Все так и норовили залезть ему в душу и поковыряться там дрожащими ручками, оставляя после себя неровные шрамы.       — Не жалей умерших, жалей живых, — буркнул юноша чью-то цитату, всплывшую в памяти.       Блейз фыркнул. Нужно отдать ему должное, он всегда умел различать настроение Малфоя по полутонам.       — Живых, так живых, — мгновенно перестроившись, Забини хлопнул Драко по плечу. — И что, ты теперь обладатель завидного состояния? Жених на миллион?       Бодрость в его голосе прозвучала немного наиграно, но Драко облегчённо выдохнул.       — Ага, с не менее завидной невестой, — проворчал он, практически ощутив во рту вкус желчи. Забини удивлённо вскинул брови и задал предсказуемый вопрос:       — Там и это было прописано? И кто счастливица?       — Мистер Малфой! Мистер Забини! — дрожащий голос профессора Бинса прозвенел в наполненной лёгким гулом комнате какими-то потусторонними тонами, и класс замер в удивлении. Редко учитель истории обращался к кому-то по имени, и уж тем более куда реже делал кому-то замечания. — Прекратите разговаривать!       Студенты притихли на пару минут, скорее от удивления перед вспышкой учителя, чем от страха быть наказанными. Пожалуй, даже сам Бинс был ошеломлён эффектом, впрочем, действующим совсем недолго.       Как только призрак отвернулся к доске и принялся выводить мелом скрипучие надписи, Блейз снова повернулся к Драко. На губах у него играла лёгкая усмешка.       — Ну так как?       Драко изучающе взглянул на друга, вспоминая, как тот уговаривал Асторию принять его выбор относительно воли матери. Может, это его расшевелит? Поверить не могу, что веду себя как чёртова сваха.       Конечно, следующую фразу Малфоя никак нельзя было назвать хоть как-то относящейся к профессии сводницы:       — Гринграсс. Моя суженая — Астория.       Забини поперхнулся слюной и закашлялся, и Малфой вздохнул. Наверное, именно такой реакции ему и следовало ожидать.       — Не слышу поздравлений.       — Иди лесом.       Блейз зарылся пятернёй в волосы, прижав ладонь ко лбу, как будто проверял свою температуру, и крепко зажмурился. Драко знал, что он чувствует. Да и что вообще может чувствовать восемнадцатилетний юноша при слове «женитьба»? «Дом, семья, дети, работа»?       Вряд ли Забини представлял счастливую улыбку Астри при виде мужа и выводок светловолосых наследников у неё на руках. Хотя такой вариант не исключён.       Малфой мерил по себе и не сомневался, что его предположения верны. Парень был уверен, что Забини думает не о брачной церемонии, а о последующей брачной ночи.       Выдох. Стон. Спутавшиеся волосы. Переплетённые тела.       — Ой, да брось! В самом деле?       Драко сказал это скорее себе, чем другу. Глупо было бы думать, что Блейз так опорочит свою любовь, опустившись до его уровня. Чёрт, он был сам себе противен.       — Что ж, — кажется, спустя вечность выдохнул Блейз. — Разумный… выбор. Ты — хороший вариант.       — В самом деле? — Малфой не мог поверить, что говорит это. — Ты рассуждаешь как на торгах.       — Так и есть, — горько усмехнулся он.       Драко дёрнул плечом. Совсем недавно он разделял ту же позицию, но за последние дни что-то в нём переменилось. Хотелось пойти против системы, наперекор отцу.       Хотя, казалось, старик всю жизнь будет сопровождать каждое его действие презрительным взглядом.       Плевать. На сегодняшний день у него есть занятия поважнее.       Малфой перевёл взгляд на выпрямившуюся иглой Грейнджер, сидящую в первых рядах. Парень давно перестал удивляться, как часто совпадают их уроки. По сути, хотя бы одно занятие в день проходило вместе с гриффиндорцами. Жесть.       Юноша закрыл глаза, погружаясь в воспоминания. Гермиона что-то рассказывала о поисковом заклятии, прежде чем их прервал Дарнелл. И Малфой был готов поклясться, она произнесла слово «девственница». Вот чёрт.       Если это заклинание может исполнить только девственница, то у него большие проблемы. Потому что у парня не так уж много знакомых девственниц. Ни одной, если честно.       Драко открыл глаза и озабоченно закусил губу. Ему требовалось больше информации. И если Грейнджер — единственный источник, что ж. Так тому и быть.       Прозвенел звонок, и парень практически сорвался с места, не замечая удивлённого взгляда Забини, как до этого не замечал его напряжённого молчания. Не зная, где лучше подкараулить Гермиону, Драко просто остался ждать её у выхода из класса.       Когда она вышла, парень буквально схватил её за руку и дёрнул на себя.       — Надо поговорить.       — Что ты себе позволяешь?       Щенки Грейнджер, как он мог о них забыть? Поттер и Уизли кинулись вперёд, закрывая своими телами подругу, и губы Драко растянулись в непроизвольной усмешке. Кулаки зачесались, памятуя о смачных ударах по телу Вислого, и парень откинул сумку, предвкушая новую драку. Странно, но ему хотелось этого. Ужасно.       Гарри и Рон, никем не удерживаемые, рванули вперёд, почти синхронно занося кулаки и… врезались в невидимую преграду перед самым носом Драко.       Малфой видел, как воздух перед ним задрожал и пошёл рябью, когда кулак Уизли, почти достигший его лица, хрустнул и отлетел назад.       Драко представил, как нос Поттера сворачивается вбок под напором явного Протего и у него с носогубной складки на подбородок капает вязкая кровь. Увы, Золотой Мальчик затормозил на мгновение раньше.       — Какого чёрта?       — Не позволю вам устроить очередную драку, — устало покачала головой Гермиона, выступая вперёд. Мягко накрыла занесённый кулак Поттера ладонью и укоризненно посмотрела на парня. Мол, от тебя я такого не ожидала. Что на тебя нашло?       Хотя, пожалуй, знала ответ.       Рон, наверное. Такой убито-подавленный, вызывающе-самоуверенный. Какой-то отчаявшийся после их очередной ссоры.       Гермиона вздохнула и осторожно к нему подошла, он разглядывал покрасневший кулак.       — Рон, — осторожно произнесла девушка, касаясь его локтя.       Тот на секунду замер, а потом вырвался, словно вспомнив, что недавно у них был скандал. Не сказал ни слова и пошёл прочь.       Поттер тоскливо посмотрел на подругу и перевёл взгляд на скептически изогнувшего бровь Малфоя.       — Всё нормально, — кивнула Гермиона, прекрасно понимая, что гложет парня.       Тот потряс головой, взглядом говоря, что хотел бы избежать этого, и рванул за другом. Грейнджер вздохнула.       Поверь, Гарри, я тоже.       Ещё раз глубоко вдохнув, она обратила взгляд на своего коллегу. Почему-то ей казалось, ничем хорошим эта встреча не закончится. То ли в этом были виноваты губы парня, угрожающе обнажавшие клыки, то ли её безумное желание коснуться их.       — Чего тебе? — буркнула Гермиона, стараясь не смотреть ему в глаза. Драко сплюнул на пол.       — Какого чёрта ты устроила?       — Я устроила?       От такой наглости Гермиона потеряла дар речи и могла только стоять, недоумённо хлопая ресницами.       — Я не нуждаюсь в твоей защите, Грейнджер, — прошипел Малфой, ударив воздух перед собой. Тот слабо заискрился, давая знать о всё ещё действующем заклинании.       Спохватившись, девушка поспешила убрать чары.       — А кроме этого ты собирался ещё что-нибудь сказать мне? — процедила сквозь сжатые зубы, взмахивая палочкой.       — Да, вообще-то.       Она вскинула брови и выжидающе уставилась на Малфоя, но тот не торопился. Подобрал с пола сумку, одёрнул мантию.       — Ну говори уже, — нетерпеливо зарычала Гермиона, чуть притопнув ногой.       Малфой усмехнулся. Его всегда забавляла эта её черта — непроизвольно топать ногой, словно маленькая девочка, когда что-то идёт не по плану.       — Мы вчера не договорили.       — О, Мерлин!       Грейнджер недоверчиво вскинула брови, разглядывая Драко. И чего он так прицепился к этим поисковым чарам?       — Что ты хочешь знать?       — Что, прямо здесь?       Он скривил губы в ленивой усмешке и окинул взглядом коридор. Народу, конечно, немного, но всё же не самое подходящее место для разговора.       — Хочешь найти место поукромнее? Дудки! Расставим все точки над «i» прямо сейчас.       Малфой закатил глаза и приблизился к девушке. Отросшая чёлка отбрасывала на лоб серые тени, и из-за острых скул выражение его лица приобретало какие-то угрожающие нотки в тёмном коридоре. Впрочем, парень всегда выглядел угрожающе. И неважно, исходила ли угроза непосредственно от него самого, от его отца или от Тёмной метки на левом предплечье, Гермиона чувствовала её. Каждой клеточкой тела.       А может, она просто ощущала его присутствие. Как если бы долго бежала, а остановившись, задышала часто-часто, и черепную коробку бы распирало от лишнего кислорода, перенасыщающего мозг.       Чёрт возьми, парень кружил ей голову.       — А может, ты сама хочешь найти место поукромнее?       Когда он навис над ней, Грейнджер тут же захотелось отступить. Хотела бы иметь силы оттолкнуть Малфоя, как делала это всю жизнь. Скорчить лицо в презрительной мине и бросить в воздух уверенную колкость. Конечно же, в воздух. Потому что до Драко она всё равно не долетит. Разобьётся о непрошибаемую стену его самоуверенности, презрения, бравады, чистокровия. Разлетится миллионами осколков.       Куда всё это делось? Привычное «это»?       Почему теперь девушка замечала не только то, как его глаза темнеют от часто обуревающей его ярости при виде неё, которую тот никак не может обуздать, но и то, как в этих глазах растворяется море? Плещется о побережье Аляски, у самого мыса Барроу, сливаясь с серым небом и отлитыми из стали облаками, заглушая шёпотом волн пронзительные крики чаек.       — Что ты делаешь со мной? — хотела бы закричать Гермиона, отталкивая от себя парня. Вместо этого она сама сделала еле заметный шаг ему навстречу, спутав своё дрожащее дыхание с его тяжёлым.       Малфой медленно поднял руку, наматывая на палец прядь её непослушных волос, и встретился своим взглядом с её.       Мгновение — и мир замер. Сузился до размеров расширившихся зрачков и карих радужек с золотистыми прожилками.       Какого чёрта? Просто. Какого чёрта? Какого чёрта это происходит?       Это уже не просто желание распирает его штаны, это нечто большее бежит по жилам Малфоя. Потому что в этот момент он понял, что готов целую вечность и ещё немного просто смотреть в эти глаза.       С весёлыми криками по коридору промчалась парочка первокурсников, мигом сделав воздух каким-то разряженным и заставив мир запульсировать, возвращаясь к привычным размерам, и скрылась за поворотом. Девушка отшатнулась, судорожно вздыхая, и подхватила сумку, словно защищаясь.       — Вот именно поэтому, — выдохнула еле слышно, и было непонятно, о детях она говорит или о причине бешеного биения её сердца.       — Хорошо, — нахмурился парень, заставив этим Грейнджер на секунду замереть. Ошарашить её своим неожиданным согласием — это приятно. Приятно видеть её шок. — Через десять минут в Башне старост.       Драко пошёл прочь, давясь своим желанием в глотке, тугой волной тепла, поднимавшейся от низа живота.       Как за десять минут избавиться от стояка?       Мерлин, представь голого Гойла, идиот. Кретин долбаный.       Гермиона прижала руки к разгорячённым щекам, надеясь, что это поможет избавиться от красноты, и отвернулась, чтобы не смотреть вслед уходящему парню. Глубоко вдохнула и выдохнула пару раз, позволяя волосам упасть на лицо. Одна прядь отдельным локоном повисла перед носом, и по спине девушки побежали мурашки. Кажется, именно эту прядь накрутил на палец Малфой.       И если закрыть глаза, то и в самом деле можно было уловить слабый-слабый аромат Норвежского моря.       Ровно через десять минут Гермиона пробормотала пароль портрету и шагнула в гостиную Башни старост. Солнечные блики скользили по пушистому ковру, и это напомнило девушке неосторожный комплимент Малфоя. Сердце, только-только начавшее биться в нормальном ритме, споткнулось и поспешило настучать упущенное, горячими толчками разгоняя кровь по телу.       Драко в гостиной не оказалось, и Гермиона вздохнула. Примостилась на диване, пытаясь собраться с мыслями и извлечь из головы всю нужную парню информацию. Выдать её одним потоком, так, чтобы у того даже вопросов не осталось, и оказаться как можно дальше, потому что раньше она бы так и сделала. Раньше она бы не рискнула остаться с Малфоем в одном помещении дольше, чем на две минуты. Раньше.       В его спальне раздался протяжный вой и адское шипение, словно черти скреблись. Гермиона подскочила, готовая ринуться в бой, но тут в проходе появился сам Малфой.       — Держи своего ёбаного кота при себе, — прорычал он, отшвыривая Живоглота в сторону его хозяйки.       Тот извернулся в воздухе и, грациозно приземлившись на лапы, оскалился, вспушив шерсть дыбом и выпустив когти. Всем своим видом кот словно шипел ему: «Ублюдок!» Малфой отвечал тем же.       Грейнджер подобрала своего засранца на руки, пока он не вывел парня из себя ещё больше, и выпрямилась наэлектризованной проволокой под его взглядом, которым юноша наградил бесноватое животное, зацепив при этом и Гермиону.       Право, смешно.       — Оставь Глотика в покое.       Юноша скорчился при имени кота, ощутив во рту его приторно-сладкий вкус.       — Пусть он оставит меня в покое.       — Он к тебе и не лезет.       — Он каждое утро в моём шкафу, Грейнджер. Радуйся, что я до сих пор его не убил.       Гермиона нахмурилась, уловив в тоне парня серьёзные нотки. Пожалуй, он действительно мог бы это сделать, будучи в поистине ужасном настроении.       — Переживёшь.       — Серьёзно? Переживу? Это твой гад чудом переживает. Снова и снова. Ты в курсе, что он линяет?       — Ох, Малфой. Просто заткнись.       Гермиона отпустила Живоглота, убедившись, что тот успокоился, и повернулась к Драко, готовая обороняться. К её удивлению, юноша не продолжил словесного спарринга, устало потерев переносицу.       — Давай просто закончим с этим.       Наверное, дело было действительно важным, если он позволил её «заткнись» остаться последним словом, брошенным в споре.       — Отлично. Я так поняла, тебя интересует одно конкретное заклятие?       Грейнджер бросила на него изучающий взгляд, неожиданно заметив, что на висках у того волосы были влажными. И надо лбом вдоль линии их роста, словно ободок, легли от влаги. Незначительная деталь, которую парень просто не углядел, делала его в её глазах более… простым, что ли. Живым.       — Да. Как найти вещь по её, м-м, частичке?       И голос его звучал как ветер в горах. Как снег, пушистыми хлопьями ложащийся на землю.       — Тебе понадобятся зеркало, свеча, тишина. Желательно проводить ритуал в полночь, но это не гарантия успеха. Просто полночь — граница между «сегодня» и «завтра», когда магия становится более… податливой.       — Ага.       Гермиона сощурилась, размышляя, действительно ли ему это нужно. Да, наверное. Иначе стал бы он стоять перед ней, впитывая порами каждое её слово?       — Капни воском себе на ладонь и прижми её к зеркалу. Куда-нибудь в угол. Так, чтобы воск остался на зеркале (а это задачка не из лёгких). Потом, кажется, нужно капнуть своей крови… Так сразу и не упомнишь.       — Ты мне рецепт диктуешь? Соль-перец по вкусу? Немного крови девственницы?       — Вот с кровью девственницы ты попал в точку, — фыркнула девушка, непроизвольно дёрнув уголками губ.       Малфой как будто отмер. Встрепенулся, поддавшись вперёд, и внимательно взглянул на Гермиону. Ещё чуть-чуть, и он бы посмотрел ей в глаза, не отводи она так упорно взгляд.       — Постой, что? Нужна кровь девственницы?       — Весь ритуал должна выполнять девственница, — как нерадивому ребёнку объяснила девушка, не обратив внимания на то, как Малфой напрягся при её словах. — Потом ты, хм, воткнёшь в воск свою «частичку» и должен будешь сосредоточиться на предмете поиска. По идее, зеркало покажет место его нахождения или что-то вроде такого.       Парень недоверчиво изогнул бровь и запустил пятерню в волосы. В нём боролись два противоречивых чувства: с одной стороны, всё звучало довольно просто. С другой, для выполнения заклинания ему требовалось то, чего у него никак не было — девственность. Чёрт бы её побрал.       — И это всё?       — Не думай, что это будет легко. Чары требуют чертовски много затрат энергии.       — Но по сути, мне нужна лишь девственница?       Грейнджер кивнула, и Драко застонал.       Девственница означала то, что придётся привлекать нового человека. Девственница означала новые проблемы.       Гермиона подобралась, изучающе разглядывая Малфоя. Между его бровей залегла знакомая ей задумчивая складочка.       — Что ты собираешься искать?       — Не твоё дело, — огрызнулся парень, отворачиваясь от неё.       — Это как-то связано с Чашей Жизней?       — Гре-ейнджер. Не. Твоё. Дело.       Но она явно не собиралась сдаваться. В её голове уже закрутились винтики, и Гермиона корила себя за недогадливость.       Ведь были же предпосылки. Были намёки. Знамения? Плевать, как это называется. Давно можно было понять, что Малфой что-то скрывает.       — Чего ты недоговариваешь?       Драко как-то болезненно усмехнулся, и в этом искривлении его губ прямо-таки сквозило презрение. Било наотмашь.       — Я недоговариваю, Грейнджер? Это ты мне говоришь? С какой стати я вообще должен что-то тебе договаривать? С какой стати я вообще должен с тобой разговаривать?       Было что-то издевательское в его вопросах. Не в том смысле, что он издевался над девушкой, к этому она привыкла. Какое-то извращённое издевательство было во всей этой ситуации. С какой стати? С какой стати она лезет помогать ему? С какой стати её сердце болезненно сжимается каждый раз, когда он сжимает кулаки? С какой стати кровь шумит в ушах, когда он на неё смотрит? С какой стати?       С какой стати он целовал её, а она — его? С какой стати она пылала, когда он её касался? Когда его пальцы скользили по её коже, а глаза светились чем-то непонятным, ни на что не похожим?       Мерлин, с какой стати? Просто ответь. Пожалуйста.       — Я не знаю, — выдохнула Гермиона, сильно закусив внутреннюю сторону щеки и почувствовав неожиданную влагу в глазах, и часто заморгала.       — Ещё бы.       Парень криво улыбнулся, и эта улыбка не была похожа на его циничную усмешку. Она тоже была какой-то новой, странной, появившейся из стали его дыхания и белоснежных зубов. Такая же, как и этот-его-убийственный-взгляд, который выбивал почву из-под ног Гермионы.       Она почувствовала, что сдаётся. Опускает руки. Ей надоело постоянно пытаться помочь этому-чёртову-идиоту, пытаться достучаться до него. Это было нереально. Как пытаться достучаться до небес, сбивая руки в кровь с каждым ударом.       И всё же, наверное, иногда до небес удаётся достучаться.       Потому что Драко, смерив взглядом сгорбленную, поникшую фигуру Грейнджер, процедил еле слышно, словно с неимоверными усилиями проталкивая одно-единственное слово языком сквозь зубы:       — Да.       Она даже не сразу сообразила, что Малфой обращается к ней, что он отвечает на её вопрос.       — Что, прости?       — Да, Грейнджер, это связано с Чашей Жизней, тупая ты баба.       Она проглотила оскорбление вместе с воздухом, потому что оно не значило ровным счётом ничего. Уравновешивало его откровение. Было частью его сущности.       Гораздо важнее было тихое «да», резанувшее по ушам.       — Я… Я могу как-то помочь?       Слова как будто застревали в глотке, словно давая последний шанс отступить. Опомнись, дурочка! — кричали мысли. — Что ты делаешь? Что ты делаешь?       Малфой усмехнулся.       — О, ну если у тебя на примете есть знакомая девственница, которая согласится применить это заклинание и не станет задавать вопросов.       Наверное, недоверие отразилось на её лице. Выплеснулось из глаз волной удивления — Мерлин-и-это-всё? — потому что Драко словно подавился воздухом, изумлённо расширив глаза.       — Постой. Ты?.. Серьёзно?       — Я — что? — хватило глупости Гермионе задать вопрос, отчаянно краснея.       — Ты — девственница?       — Мерлин, да.       А в следующую секунду из его лёгких вылился смех. Такой круглый, раскатистый, переливающийся. Как пыль, кружащаяся в солнечном свете, как лужи солнечных лучей на потёртом паркете, как круги на воде. Искренний. Живой.       И не поймёшь, какое желание сильнее: отвесить парню чувственную оплеуху или заворожённо слушать его смех, кажется, впервые в жизни?       — Господи, заткнись!       Замолчи-пожалуйста-не-заставляй-меня-краснеть-ещё-больше.       — Я не думал, что Уизли всё ещё…       — Заткнись!       — …не оприходовал тебя.       Девушка сжала кулаки, жалея, что взялась помогать ему. Жалея, что вообще оказалась с ним в одной жизни, в одном времени. Вот чё-ёрт.       Три шага — и она уже стоит возле него, раз за разом вбивая в его плечи ладони — идиот, идиот, идиот! — отчего Драко чуть пошатывается. Три удара — и он перехватывает её запястья. На его губах всё ещё бродит призрак улыбки.       — Окей, Грейнджер. Успокойся.       — Скотина, — прорычала она, сдувая с лица растрепавшиеся волосы. — Тупая скотина.       — А это уже несмешно.       Малфой крепче сжал её руки, всё ещё пытавшиеся заехать по его плечам, и легко встряхнул девушку.       — Да, я подозревал это. Скорее, даже знал. Как я говорил? Фри-гид-на-я.       — Ах ты…       — Но.       Он заглянул в её глаза, и Гермиона почувствовала, как злость буквально проходит сквозь неё, просачиваясь в щели в полу. И это непонятное «но», за которым, кажется, что-то скрывалось — пожалуйста, не говори что-то типа «Это не мешало тебе сосать у них», иначе я тебя просто убью, — заставляло ком в горле пульсировать.       Он ничего не сказал.       Просто смотрел ей в глаза, и Гермиона снова слышала море в его взгляде, видела прибой в его радужках, дышала норвежским ветром. Может, он родом из Норвегии?       Поцелуй меня, пожалуйста.       Гермиона отшатнулась, испугавшись собственных мыслей. Это убило магию, сквозившую между ними, и воздух практически затрещал от электричества. Мерлин, она была готова поклясться, что видела парочку искр там, где его руки сжимали её, где его дыхание смешивалось с её, где их взгляды соприкасались.       — Так ты согласна помочь? — его голос звучал несколько хрипло, но лишь это и выдавало его смятение. Если парень вообще чувствовал смятение. Если он вообще что-то чувствовал.       Чувствовал, определённо.       — Ладно. Я сделаю это.       — Ладно.       Гермиона выдохнула, выравнивая сердцебиение, и задумчиво прижала ладонь ко лбу.       — Когда?       Её вопрос прозвучал как-то жалко, но, кажется, всерьёз озадачил Драко.       — Чем быстрее, тем лучше? — скорее спросил он, чем сказал утвердительно. Гермиона кивнула.       — И это значит…       Наверное, в их головах пронеслись одинаковые мысли, потому что они в унисон произнесли:       — Сегодня.       Только его «сегодня» звучало уверенно и решительно, а ее — скованно и обречённо.

***

      Тик-так. Тик-так. Тик-так.       Тиканье часов раздражало до такой степени, что Гермиона была готова схватить часы и, мощно швырнув, разбить их о стену. Сказывалось нервное напряжение. Она сидела так уже полчаса, кажется, даже не пошевельнувшись. Часовая стрелка словно зависла между одиннадцатью и двенадцатью, а секундная ползла так медленно, что девушка, казалось, успевала моргнуть три раза, прежде чем та преодолевала расстояние в одно деление.       Если хорошенько сосредоточиться, можно было услышать стук, с каким разбиваются о раковину падающие из крана капли в ванной на втором этаже. Можно было услышать лёгкое завывание ветра под потолком и скрип кровати, которую жрут изнутри несуществующие термиты. Можно было услышать, как медленно тает снег, снежинка за снежинкой растворяясь в промозглом сумраке.       Гермиона подскочила, когда Малфой вошёл в гостиную. В его сумке позвякивали, сталкиваясь, какие-то склянки.       — Спокойно, Грейнджер, — хмыкнул парень. — Я не собираюсь тебя убивать. Пока.       — О, ну это в корне меняет дело.       Юноша опустил сумку на журнальный столик перед диваном, и Гермиона заинтригованно на неё посмотрела. Драко, игнорируя любопытный взгляд девушки, с противным скрежетом расстегнул молнию, обнажая покрытое мутной плёнкой зеркало размером с две ладони, самый простой перочинный нож и пару бледно-жёлтых свечей. На дне сумки притаилось несколько учебников, но в данный момент они совершенно её не интересовали. Её взгляд был прикован к размытому отражению рук парня, играющих с «собачкой».       — Превосходно, — пробормотала Гермиона, чуть сморщившись. — Знаешь, нож есть и у меня, я им перья точу. Или ты решил подойти к делу, м-м, как профессионал?       — Нет, — закатил глаза Малфой. — Просто… не хочется связывать с этим вещи, являющиеся частью… повседневной жизни.       — Да. Я понимаю.       Драко удивлённо посмотрел на девушку, словно спрашивая себя, какого чёрта он так откровенно ответил, ещё более изумлённый её пониманием. Как всегда, в его глазах отражались серое море и стальное небо над ним, затихшее перед бурей.       Грейнджер на всякий случай кивнула, и это заставило скудную усмешку промелькнуть на юношеских губах.       — Ладно, давай что-то сделаем с этим, — парень указал головой на содержимое своей сумки, и Гермиона вздохнула. Может, он умело скрывал свое напряжение, но девушка ощущала, как оно витает в воздухе.       Назови свой самый безрассудный поступок в жизни.       Оборотное зелье на втором курсе? Организация ОД? Побег с Гарри в поисках крестражей?       Этот вечер. Этот вечер в компании Малфоя был самым безрассудным поступком в её жизни. И то, что она собиралась сделать.       Безрассудно и абсурдно.       Драко поставил на столике перед ней зеркало и выложил свечи.       — А что насчёт… «частички»?       Парень сощурил глаза и подозрительно посмотрел на Гермиону, словно решая в этот момент, можно ли ей доверять. Чёрт возьми, в конце концов, Грейнджер — именно та, кому стоит доверять. Это подтвердит любой.       Малфой вздохнул и достал из заднего кармана брюк маленький красный камешек. Протянул его Гермионе и с трудом разжал пальцы, передавая девушке рубин. Было видно, что происходящее не доставляет ему никакого удовольствия.       — Я, — произнёс он перед тем, как Грейнджер забрала камень, — я надеюсь, ты понимаешь, насколько это важно. И, Мерлин, если ты всё испортишь, я не знаю, что я с тобой сделаю.       — Явно что-то неприятное.       Девушка закатила глаза, разглядывая рубин. Она чувствовала, как яростный взгляд Драко обжигает ей скулы, и это доставляло ей какое-то извращённое удовольствие. Она представляла, что это не рубин, это его судьба в её руках.       Может, так оно и было.       Когда ощущать неприязнь Малфоя не осталось никаких сил, Гермиона отложила камешек на столик, рядом с зеркалом, и распахнула книгу, отгораживаясь талмудом от его проницательного взгляда, в который раз читая между строк и вылавливая взглядом незначительные детали, вместе складывающиеся в цельную картину.       Она чувствовала, что он смотрит на неё. Может, непроизвольно. Просто блуждая взглядом по комнате, потеряв фокус. Задумчиво потирает переносицу, явно погружённый в собственные мысли, но от этого не менее реальный. Ощущение пожалуйста-скажите-что-это-не-сон давило на барабанные перепонки. Снова.       И раздражающее «тик-так» чёртовых часов ничуть не улучшало дела.       Когда они, наконец, забили полночь, Грейнджер вздрогнула, подбросив в руках книгу, и испуганно взглянула на Драко. Его взгляд граничил между «Мерлин, мы в самом деле это делаем?» и «Ты действительно можешь передумать», и это тоже было ужасно странно. Словно обнаружить «пасхальное яйцо», узнать о секретной главе в книге. Всё открывалось в совершенно новом свете.       Гермиона взмахом палочки погасила в комнате весь свет и зажгла свечу. От этого одновременно стало легче и страшнее. Блестящие белки глаз Малфоя флуоресцентно светились в темноте.       — Помни: ты должен молчать, — хрипло выдавила девушка, проталкивая слова сквозь зубы.       — Начинай уже, — нетерпеливо-раздражённо поторопил он её, мигом возвращаясь себе свою малфоевость. Может, не стоило бросаться в омут с головой?       Поздно.       Гермиона сжала в правой руке красный камешек, держа его наготове. Выдохнула на зеркало и пальцем вывела витиеватую руну по запотевшей поверхности. Взялась за свечу, расплескав по столу капли воска — руки дрожали, — и перевернула её над левой ладонью, зажмурившись. Воск жидким пламенем обжёг кожу, но она не позволила себе опомниться, быстро прижав руку к руне. В самый центр зеркала, но это детали. Воска не так много, он не помешает разглядеть пророческие образы.       Руна на мгновение вспыхнула — а может, это было всего лишь отражение пламени свечи — и погасла. Грейнджер стремительно впечатала рубин в воск, чувствуя, как тот крошится — нет-нет-пожалуйста — под рукой. Может, это была магия, но хлипко-шатко камень закрепился в жёлтом крошеве на зеркале. Гермиона чувствовала себя покровителем времени, потому что успела проделать всё это меньше, чем за минуту. Когда часы пробили в последний раз, она как раз взялась за нож.       Дело оставалось за малым — окропить зеркало кровью девственницы и прошептать заклинание, активируя чары. Раз плюнуть, да, но Гермиона никогда не понимала, как люди могут спокойно себя резать.       Силуэт Малфоя на соседнем кресле, склонившегося в её сторону, выглядел как-то… решительно. Типа: «Давай, Грейнджер, или я всажу этот чёртов нож в твою чёртову глотку».       Девушка глубоко вдохнула и на выдохе со всей силы вжала лезвие в ладонь. Порез получился немного глубже, чем следовало, и тёмная кровь быстро расползалась по коже. Подавляя подступающую к горлу панику, Гермиона прижала ладонь к рубину, почувствовав неожиданную слабость.       Она зашептала заклятие. «Temporis filia veritas», что-то о поиске и ещё чёрт знает что на латыни, что успела выучить. Кажется, камень стал ярче, словно впитав в себя красную жидкость, но кроме этого ничего не произошло.       Гермиона еле удержалась от того, чтобы не захихикать. Нервы сдавали. Нелепость ситуации накатывала гармоническими волнами, и Малфой рядом выглядел до безумия нелепо. Как распадающееся на звёзды небо, густо сеющее осколки.       А потом она вдруг осознала, что небо и в самом деле распадается. Давит на неё, рассыпается пеплом под пальцами и разбитым стеклом впивается в кожу.       Гермиона закричала.       Её глаза жгло. Огнём, песком, перцем — чем угодно. В них будто впивались крюками, выкорчевывая из глазниц, приковывая к зеркалу. Она хотела отвернуться. Жаждала всем сердцем. Но её крепко держали за шею, и любая попытка пошевелиться грозила свёрнутыми позвонками.       И она увидела. Словно её протащили, зацепив рыболовными крючками, вперёд. Мимо раскинувшегося перед Хогвартсом Запретного леса, кишащего опасными тварями. Мимо чахлого подлеска, покрытого слоем снега, где ступала разве что нога Хагрида. Дальше, дальше, через кипящее море бурлящей крови, через оглушительный прибой, через чёрные скалы и пронзительные крики чаек, сквозь раскалённый песок и обугленные камни.       К маленькой речушке, скрывающейся в низком гроте, наполняющей пещеру до каменных краёв. Дальше, к центру, через блестящие сталактиты и сталагмиты, тянущие свои острые языки друг к другу.       Малфой смотрел на неё, чувствуя, как сердце в его груди неистово колотится о рёбра, распирая грудную клетку. Девушка вцепилась в зеркало, сжимая его окровавленными руками, и то покрывалось сетью мелких трещинок. Грейнджер хрипела.       Рубин под её пальцами горел красным и казался критически раскалённым. Гермиона выглядела как… как будто её душили. Сжимали мясистые пальцы на тонкой шее, оставляя синие следы синяков. Её глаза были до предела распахнуты, а зрачки расширились так, что от радужек остались лишь тонкие-тонкие ободки.       Ещё мгновение — и зеркало в руках с хрустом треснуло. Осколки впились в кожу, оставляя глубокие порезы. Она закричала.       — Грейнджер! — позвал Малфой, нарушая наказ о тишине.       Та не ответила. Затряслась, как в припадке лихорадки, и свалилась на пол, став абсолютно неподвижной.       Драко подхватил её прежде, чем она ударилась головой о край стола.       — Эй, Грейнджер! Ты меня слышишь?       Та застонала, пошевелив пальцами, и разбитое зеркало слабо зазвенело, сталкиваясь осколками.       — Ох, вот ты чёрт.       Парень дотянулся до своей палочки на кресле и избавился от острого отражающего крошева под Гермионой. Не глядя исцелил её руки, пробормотав под нос заклинание, и вгляделся в её лицо, искажённое гримасой боли. Что поделаешь, он не так хорош в колдомедицине, как хотелось бы.       Гермиона закашлялась и резко села, вцепившись руками в волосы и с громким свистом втягивая воздух в лёгкие.       — Погасите огонь! — вскрикнула, словно не вполне осознавая, где находится, и уставилась на Драко расфокусированным взглядом. Тот помахал рукой у неё перед носом:       — Эй, Грейнджер!       — Нет, — застонала она. — Убери руку. Рябит в глазах.       Драко напряжённо усмехнулся и помог девушке подняться. Она тёрла виски, словно они у неё кровоточили, и немного раскачивалась взад-вперёд. Кажется, ей было совершенно плевать на Малфоя.       Он боролся с собой, сколько мог. Пытался придерживаться хотя бы хороших манер и позволить девушке прийти в себя. Но, в конце концов, натура взяла своё.       — Что ты видела? — нетерпеливо спросил он.       — Я… Что?       — Мерлин, Грейнджер. Просто ответь.       — Всё как в тумане. Голова кружится, всё расплывается…       — Что ты видела?       — Я… Не знаю. Пещеру. Там было темно.       — Конкретнее, Грейнджер.       — Не дави на меня!       Она надавила пальцами на закрытые веки, пока темнота перед глазами не рассыпалась цветными точками, и вздохнула.       — Я не уверена. Я думаю, я чувствую это место. Знаешь, меня к нему тянет.       — Что ты имеешь в виду?       — Я… Я не знаю!       Малфой зарычал. Слышать от Грейнджер «я не знаю» — это верх безумия.       — Это как если бы… компас внутри меня. Координаты. Я просто знаю, что это пещера, и я знаю, что представить, если я соберусь трансгрессировать туда.       Чёрт, а вот это уже не входило в его планы. Использовать Грейнджер, чтобы узнать место нахождения Чаши, — да, на здоровье. Брать её с собой или тем более идти за ней — безусловно, лишнее. Нет. Нет-нет-нет, мы так не договаривались.       — Где рубин?       — Что?       — Где рубин, Грейнджер?       Он только сейчас заметил, что красного камешка нигде не было видно. Но ведь не мог же он исчезнуть вместе с осколками зеркала, верно?       — Где, твою мать, рубин?       Где, твою мать, единственная возможность всё исправить и найти какой-нибудь другой способ поиска?       — Не знаю…       — Он был у тебя, Грейнджер! Куда ты его дела?       — Я не знаю!..       — Не лги мне, грязно…       — Я не знаю!       Ярость вскипала в горле и казалась какой-то неестественной. Всё происходящее казалось каким-то неестественным, как будто усиленным в сотни раз и одновременно замедленно-притупленным. Малфой понимал, что не в праве злиться на неё. Но тем не менее гнев бурлил в нём.       Гермиона знала, что не стоит обращать внимания на его оскорбления, как обычно. Но почему-то сейчас, когда ноги были как из ваты, а голова раскалывалась, словно изнутри её дробили кувалдой, эти взгляды-молнии, которые метали его глаза, поражали в самое сердце. До боли, до крови, до растерзанной плоти.       — Я. Не. Знаю, — чётко проговорила девушка, сглатывая ком в горле. — Я пытаюсь тебе помочь, иду на риск, испытываю мучительную боль. Помочь тебе, Малфой. Я. Чёртова грязнокровка. И ты орёшь на меня. Как всегда. Как каждый чёртов день, что я тебя вижу, ты, грязный ублюдок.       Драко поморщился. Слова слетали с её языка как удары хлыста, как пощёчины. Легко и непринуждённо. Возникало ощущение, что голос звучит отдельно от неё, отдельно от её шевелящихся губ.       Что-то нереальное.       — И я бы назвала тебя мешком дерьма, если бы это что-то меняло. Но ты, эгоцентричный мерзавец, тебе же совершенно плевать!       А потом он увидел, как блестят её глаза. Как непозволительно мокро они горят в темноте. Это что, слёзы?       Нет-нет-нет, Грейнджер, не плачь — пожалуйста — только не из-за меня. Я не хочу видеть твои-чёртовы-слёзы. Я не хочу слышать твои-чёртовы-всхлипы, отчётливо отдающиеся в каждом слове. Нет-нет-нет, Грейнджер — не-плачь-пожалуйста, — заткнись.       — Я тебя ненавижу, — прошептала она, и солёная влага всё-таки скатилась из её глаз, оставляя мокрые, светящиеся в темноте полосы на щеках. — Как же я тебя ненавижу.       Мерлин, она плакала. Действительно, плакала, блядь. Из-за него, чёртова ублюдка. Ты — конченый мудак, Малфой. Тебе удалось довести Гермиону Грейнджер до слёз. Кому ещё это удавалось? Разве что грёбаному Уизли.       Нет, она плачет не из-за тебя. Сказывается эффект от чар. Как после противопоказанного лекарства у человека появляется сыпь, или прыщи, или случается ещё хрен-знает-что, так и она сейчас — хрупкая и ранимая перед тобой.       Давай, давай, оправдывайся.       И ты так реагируешь только потому, что присутствовал при ритуале, дегенерат. Твоя нервная система расшатана, как и её. Всё, что вам требуется — это выспаться. Прямо сейчас.       Это всё чёртовы гормоны.       Чёртовы эмоции, усиленные пятикратно. Всё дело в магии. Мы просто чувствуем острее.       — Ненавижу, — выдохнула Грейнджер, вытирая с щёк слёзы, на месте которых тут же оказывались новые. Она плакала… тоже неестественно: распахнув глаза и позволяя крупным каплям скатываться по коже и скапливаться на кончике подбородка. Прикрывала рот ладонью, заглушая всхлипы, из-за чего слова звучали несколько сдавленно. — Ненавижу.       — Нет, — прошептал Малфой, делая шаг к ней навстречу.       Мерлин, что угодно, лишь бы не видеть её слёз. Не из-за него.       Она отшатнулась от его протянутой руки, зашипев, как кошка, но он всё равно схватил её за шею, ощущая под пальцами выступающие верхние позвонки, и притянул к себе.       — Нет, Грейнджер.       А потом он её поцеловал, ощущая на языке то самое море, которое она видела в его глазах.