Уличная магия 3: Турнир

Нет ничего странного в том, что периодически Саске пробивает на поиск новых впечатлений. Притом тянет его туда, откуда сбежит любой нормальный человек в здравом уме – а всё потому, что Учиха чертовски любит подвергать испытаниям свои тело и душу. И мои тоже. Чисто за компанию. Я бы не решился и на половину того, что Саске знает и умеет. Фокусы с риском для жизни, глотание лезвий, купание с цепями, заигрывание со змеями и прочие опасные развлечения – это ещё полбеды. Вот что всегда меня беспокоило: сколько времени понадобится, чтобы со скуки перекинуться на исследование своих сексуальных пределов? Итак, пока он возится в цитадели чистоты, я изучаю папку для приезжих, аккуратно перевязанную белой ленточкой. Информация о экскурсиях, программах и поездках проходит мимо моего сознания. Всё потому, что прежде чем запереться в ванной, Саске вел себя странно. Он точно что-то задумал. Заканчивает его высочество с процедурами аж через полтора часа – и вываливается в коридор слишком серьезный, слегка напряженный. Теплый свет выкрашивает распаренное тело в нежный глазурный оттенок. Крупные капли соблазнительно отбликивают на коже, и жажда слизнуть парочку кольцом подступает к горлу. Саске на ходу обматывается полотенцем, как будто бы и не замечая моего пожирающего взгляда. Надеюсь, я не переборщил с шутками про падение самолета, и он согласится лететь обратно… – Хочешь выпить? – киваю на припрятанную бутылку, но Учиха мотает головой, из-за чего черные сосульки живописно липнут к щекам. – Я хочу... – отводит взгляд, кусает губы и мнется, как девственница на первой свиданке. – Для начала иди сюда. Стараясь выглядеть расслабленным, послушно подползаю ближе. От обнаженного тела идет жар и хочется дотронуться, но интереснее понять, какого рода жидкость вдарила в буйну головушку на этот раз. – Хочу… чтобы… как тогда. – М? Ты о чём? Похоже, выразить свои мысли Саске не в состоянии, и мне приходится вытягивать объяснения пинцетом. – Хочешь налакаться в трубу? Хочешь на прогулку по крышам? Глаголь. С Саске слоями сползает нервозность – напряжение последних дней, усталость, тяжелые мысли, какие-то надуманные тревоги. От всего этого пучка страданий избавиться не так–то просто, мне ли не знать. В итоге с каждым словом голос слабеет и соскальзывает в хриплый шепот: – Я хочу попробовать. С тобой. Всё, что купил перед отлетом. Меня бросает в жар и в холод одновременно. – Почему ты смутился, раз купил? – Я... – Саске перебирает набор своих эффективных масок и останавливается на «осмысленной соблазнительности». – Потому что я хочу быть подопытным. Темный бархат его глаз обволакивает и дурманит. Впервые с момента воссоединения Учиха сам провоцирует меня на шалости. Сам. На шалости. Не на больной дикий секс, а на чувственные игры... Когда он извлекает из своего чемодана темный пакетик с розовым сердечком, во мне просыпается экзотическое любопытство. Саске кидает секс-заначку на мою постель и, присев на край своей, откидывается на руки. Не буду врать – мне в кайф видеть смущение, тщательно припрятанное за маской искушенности. – Пришло время? Итак, в моих руках небольшая коллекция приблуд, которые Саске интересно испробовать на себе. Что его может смущать-то?.. И не станет ли это испытанием для нервов... Первым на глаза попадается лубрикант – это не страшно, плавали-знаем. И еще какой-то эротический состав. – Что это? – Антисептическая смазка. Перчатки. Очевидно, для экстремальных развлечений. Гибкий уретральный катетер. Тут у меня голова идет кругом и по загривку проносится табун мурашек. – Это же больно? – тихонько интересуюсь я, всей силой хилого актерского таланта изображая невозмутимость. – Может быть, – ровно отвечает Учиха, пялясь в безумно увлекательный потолок. – Я не пробовал. Но мне нравится боль. Снова нырнув в недра опасного пакета, ожидаю наткнуться как минимум на медвежий капкан. Однако, всё не так страшно – на свет божий являются легкие тканевые крепления для рук. Плюс, аналогичные знакомым мне и моей заднице шарики... правда, с пультом. – Вибрируют? – Какой догадливый. Это чертовски возбуждает. – Заткни варежку! Я не привык в людей всякие штуки странные пихать, понял? Выражение лица Саске можно печатать на купюрах – ни дать ни взять, величие во плоти. – Наруто, знакомься, это штуки. Они безопасны, если применены с осторожностью и по делу. Штуки, знакомьтесь, это Наруто и он очкует... – Я не очкую. На несколько минут воцаряется молчание. В окружении всех этих богатств, я чувствую себя несколько... обескураженным. И злобно-веселым. – Так, ладно... – спихнув подушку на пол, стаскиваю и матрас. До визита горничной разберем по койкам, а пока... – Что ты делаешь? – Лежбище порока и разврата. Скопившееся напряжение выстреливает – Саске начинает едко хихикать. А потом резко затыкается, словно его стукнули по спине. Я даже оборачиваюсь, чтобы убедиться, не пришел ли кто. – Я уже подготовился. Ну. Ты понял. – Глупо было думать, что ты не станешь. Конкретная дезинфекция? У Саске дергается уголок рта, и я стаскиваю его вниз на пол вместе со вторым матрасом и полотенцем. Места на шероховатом деревянном полу как раз для импровизированной двухместной койки. – Ты всегда странно шутишь, когда нервничаешь, – он опускает руки и делает глубокий вдох. – Если не хочешь... – Эй, – беру его ладонь и прижимаю к своему паху, чтобы не дергался лишнего. – Поверь, мне ни к чему волноваться, ибо ты успешно паришься за нас двоих. Меня возбудил один разговор. А тебя? Ведется. Правда, напряженный, жесткий и бескомпромиссный. Дает себя поцеловать – поверхностно, мягко. И уложить на лопатки. – Я знаю, что у тебя фетиш на боль. С этого ведь всё началось – ты хотел обернуть её против меня, но проиграл. – Да… – удобно уложив голову, чувственно откликается Учиха. – Только дело в том, что у меня фетиш на боль, которую причиняешь ты. Провожу носом по заманчивой впадинке между ключиц, целую упрямый подбородок и пристраиваюсь к покрасневшему от откровенностей уху. – Я сделаю так, как ты хочешь. Что хочешь. С чего начнем? – Шарики, – шепчет беззвучно, на выдохе. – Не надо меня готовить. – Без разминки? – Да. – Как пожелаете. Я смазываю их лубрикантом – по очереди, от самого мелкого к большому. Перекатываю в руке, изучая текстуру, пока Саске пытается подобрать ритм дыхания. Влажный, с мокрыми волосами и слипшимися ресницами он выглядит обескураживающе-уязвимо. Вздрагивает, когда я надавливаю локтем на бледное колено. Я касаюсь входа кончиками пальцев и вталкиваю первый шарик – почти с медицинской точностью. Медленно, степенно, один за другим круглые черные штуки погружаются в его тело. Саске провожает каждый напряженными выдохами и только последний удостаивает стоном. – Больно? Кивок осмысленный, честный. Не хочет говорить – как хочет. Этим займусь я. Вереницу шариков заканчивает фиксатор-колечко. Я тяну последний назад, и он выскальзывает с трудом. Не дав Саске опомниться, загоняю обратно – неведомая сила выгибает Учиху дугой. – Помнится... я обещал научить тебя принимать большие объемы, – издеваюсь, пока Саске привыкает. Вибрация становится для него неожиданностью. – Стой, – шипит Учиха, но я не даю вмешаться – вовремя приходятся и тканевые наручники. Пропускаю их вокруг ножки кровати и ловко стягиваю худые запястья. Не он один тут иллюзионист, между прочим. – Прислушайся к себе. Саске сжимает зубы. Упрямец. В чисто исследовательских целях касаюсь кончиками пальцев напряженного живота – вибрации разносятся по всему телу, прошибают насквозь, вынуждая Саске слабо вздрагивать в бесполезных рефлекторных попытках избежать незнакомых ощущений. Несмотря на страдальческое лицо, его член сочится смазкой. С упоением дарю секундное удовольствие, облизнув горячую, гладкую головку. – Хочешь катетер? – интересуюсь не без тревоги и получаю в ответ хлесткий взгляд с огненными искрами возбуждения. Это что угодно, но только не «нет». Саске открывается мне с новой стороны. Страдания моральные вымотали его так, что осталось лишь обратиться к давно желанным, но запретным страданиям физическим – забыться. Может быть, так даже лучше. Главное не потерять голову. Сначала перчатки. Потом, видимо, антисептик. Когда я извлекаю прохладную резиновую трубочку из упаковки, Учиха замечает, что меня одолел самый настоящий страх. И хищно припечатывает сквозь зубы: – Трусишка. Только радоваться долго не получается – он сам закусывает губу в беспокойном ожидании. Приходится отключить вибрацию. Расслабляется. – Ты уверен? Антисептическая смазка растекается по трубочке игривого фиолетового оттенка. Жуткая хреновина – я бы не дался. – Угу... Пока не опомнился, бережно касаюсь отверстия уретры и развожу края, снова впадая в хирургический транс. Хорошо, что он так возбужден, с обилием смазки должно быть полегче. Самый край входит без труда. Видно, что Саске разумно подходил к выбору орудия для пыток. Хотя сам этот интерес кажется мне безумным… Но он всегда славился извращениями. – Что чувствуешь? – Пока… терпимо. Странно, но… это терпимо. Не… паникуй. Когда я медленно проталкиваю катетер на сантиметр глубже, Учиха вздрагивает всем телом. Стонет надорвано, и тут же глотает следующий стон, но не сдается. Мышцы резко перекатываются под кожей. – Саске… – в моей голове такая муть, что даже наши настоящие имена вспомнить непросто, что говорить о выдуманных. – Что тебя больше возбуждает – пытать меня или пытать своё тело? – Видеть твою… реакцию приятно… вдвойне, – усмехается этот ублюдок, запрокидывая голову и демонстрируя соблазнительную линию шеи. – Остановимся? – Нет. Медленно, насколько это вообще возможно, ввожу катетер до чуть расширенного края-ограничения. Дальше игрушка встречает внутреннее сопротивление, а Саске жалобно вскрикивает сквозь зубы. Но я не даю ему расслабиться – и добиваю щелчком пульта до средней мощности. Эту агонию трудно назвать искушенной, зато бессмысленное животное, рождающееся во взгляде Учихи, доверяет мне беспрекословно. Тень тревоги растворяется в безумии, в прогулках по краю, в трансе. Это страшно, это грань, за которую мы как правило не заступаем – а случайно задев, жалели уже сотню, тысячу раз. И тогда я с новыми силами берусь за дело – обвожу плотно сжатый анус пальцем, почти бесчувственным под латексом. Мне это не нравится и перчатки отправляются в полет к пустому пакетику. В голове шумит кровь, кажется, обретая собственный разум и на полном серьезе намереваясь сбежать из моего тела любым доступным способом, только чтобы не быть частью меня и всего этого кошмара. Смазки я лью много, не жалея. И отключаю шарики, дождавшись, когда Саске начнет тихо выть сквозь зубы. – Рукой? Он не отвечает, лишь кивает и тихо скулит. Безобразие какое-то. Игрушка выскальзывает без сопротивления, а значит, хотя бы расслабился. Хотя я знаю, что много времени не потребуется, меня всё равно одолевает беспокойство. Для меня быть в таком положении – ничего необычного. Для меня, но... Не для Саске. Для него – и отказ от гордости, и принятие собственных желаний, тайных мыслей. Всё самое интимное он всегда прячет под тысячи замков. Только не в этот раз. Внутри, как и снаружи, всё горячее. Я не рискую, не строю из себя порнозвезду, и не требую многого от Саске, но он сам умудряется довести дело до конца. Повинуясь немым просьбам, свободной рукой я вытаскиваю катетер, и наблюдаю за тем, как у ядовитой змеи вырастают крылья... После Учиха очень долго лежит молча, нежась в моих объятиях и прижимаясь всем телом. Прекрасно зная, что я схожу с ума от желания, и понимая, что мне нужно просто полежать с ним вот так, рядом, без лишней суеты и даже без пошлостей. Зная, что мы всё наверстаем чуть-чуть позднее. – Надо проколоть головку члена и ухо, – не своим голосом говорит Саске. – Чувак, да у тебя в самом деле пунктик. – Я просто представил, как ты будешь выглядеть, вылизывая мои серьги и понял, что нет в этом мире ничего эротичнее. – Вот же мудила. Это нормально вообще? Дырявить член только ради того, чтобы я выглядел эротично? Вообще, если хочешь, я могу вылизать для тебя любой металлический предмет. И совсем не обязательно вставлять его в себя. – Когда ты так говоришь, звучит по-идиотски. Не порть мне фантазию. С минуту мы молчим, но Саске не выдерживает: – А деревянный? – Да хоть каменный с пупырышками. Я же тебя люблю. – Стремление вылизывать предметы не доводит людей до добра, Узумаки. – Как и тяга к экспериментам. – Ай, заткнись. Саске поворачивается ко мне лицом, и наконец в его взгляде я вижу то, что так долго ждал. Он здесь – весь целиком, мой, невероятный, единственный, несравненный Заклинатель Змей. Впереди у нас еще много таких ночей, и что-то подсказывает мне, что очень скоро я сам стану и подопытным кроликом, и экспериментальным конем, и раком-затейником... и даже, господибожемой, Звездочкой. Хотя если не в этом смысл... то в чем же тогда?