Уличная магия 3: Турнир

Металл пищит и взвизгивает, когда клинки в очередной раз ударяются друг о друга. Пока я пытаюсь восстановить сорванное дыхание, Саске до боли закусывает губу – он едва выдерживает нагрузку на плечо, но и сдаваться, сволочь, не собирается. Если бы я только знал, что работа с оружием отнимает столько сил! Это же какой-то кошмар – нельзя ни на секунду расслабиться. Потерял бдительность и на тебе, получай, удар сверху, а потом еще и еще. С Саске, конечно, попроще, чем с Утакатой... но проблема не в силе, а в хитрожопости. В отличие от меня Саске умеет управлять своим телом и центром тяжести. Он без труда ориентируется в пространстве, непринужденно импровизирует, переносит вес и уходит от атак в самый последний момент, из-за чего сражение превращается в бесконечный ребус. Наблюдать за ним, конечно – сплошное удовольствие, но лишь пока мы не вступаем в ближний бой. Тут уж не до наблюдений, вертись как можешь, если не желаешь лицезреть на своенравном лице врага ухмылку победителя. Если бы не плечо, я бы уже давно проиграл... куда мне переть против таланта и звериной реакции Саске? Но несмотря на разницу в базовых навыках, я не отступаю. И это тоже приносит свои сладкие плоды. Иногда Утаката поправляет нас, подсказывая, как будет правильнее – в целом тренировка проходит лучше, чем я предполагал в начале. Если бы еще не было этих дурацких многозначительных взглядов со стороны Ши... Домой мы едем изнеможённые и довольные, хотя немного злые. На протяжении всей тренировки я чувствовал, что Саске что-то тревожит, не дает полностью погрузиться в дело. И по дороге домой ощущения обостряются до горечи, до сухого жжения на языке. Невыносимо. Так нельзя. – Саске, ты поедешь к Итачи. Не отнекивайся – иначе я тебе врежу. – Не могу, – наигранно спокойно отвечает Учиха, делая вид что на дороге развернулся Цирк дю Солей – ну очень увлекательно. – Мы и так несколько недель провалялись в больнице. Сейчас надо работать, чтобы добиться желаемого... и работать усердно. – Саске, – кладу руку на его плечо, когда машина притормаживает у пешеходного перехода. – Ты серьезно? Издеваешься, что ли? Хатаке сказал же, что заказал новое световое оборудование и материалы для подиума. Пока все это будут монтировать, у нас полтора месяца в запасе. – Наруто, прошу, не нагнетай. Я решил... – Что ты решил? Что лучше отрабатывать хреновы фокусы, нежели провести время с братом? Он нуждается в тебе не меньше, чем ты нуждаешься в нем, придурок! – Дело не только в фокусах, – Учиха убирает мою руку со своего плеча, из-за чего в груди разливается холодок. – Если я поеду, то... то это займет не час и не два. Тебе нет смысла сидеть там с двумя психопатами... – А мне-то зачем? Останусь дома. – Тоже не вариант. – Да с какой стати?! – Ты останешься один. Надолго. Мне не нравится эта затея, учитывая, что не так давно к нам вламывались синтагмийские твари. – Ох, боже... ну ты и мудак иногда, честное слово... Заглушив мотор, Саске делает глубокий вдох. – Я не знаю, как быть. Раздражение тут же сходит на нет. Учиха смотрит на меня как сквозь запотевшее стекло, рассредоточено, неуверенно. Будто и не видит почти. – Саске, напомнить тебе, что в спарринге на мечах я победил трижды? У меня хватит сил защитить себя в экстренной ситуации... и вообще... Мой героический монолог прерывает ненавязчивая мелодия звонка. – Ответь, – фыркает выродок. – Учти, мы не закончили. На экране высвечивается «Кабуто», и я торопливо прикладываю трубку к уху. – Да? – киваю на дверцу. Но как только Саске дергает ручку, чтобы выбраться наружу, затягиваю иллюзиониста обратно. – Что? Р-рожает?! Когда?! Глаза Учихи комично расширяются. Секунда замешательства – мы обмениваемся паническими взглядами. Затем Саске без лишних телодвижений заводит мотор. – Так, Кабуто, не ори, объясни нормально! Какая больница? Сейчас приедем. Да, конечно. Не ссы, с женщинами роды иногда случаются, это нормальное явление, понял? Все, держись, будем через пятнадцать минут. Пальцы дрожат, когда я вдавливаю кнопку отбоя. Волнение захватывает с головой, и мир на несколько мгновений теряет материальность. Устройство вовсю пищит, Учиха испуганно поглядывает в мою сторону, однако дает минутку собраться с мыслями. Успокоившись, называю адрес больницы и полпути мы молчим, ошарашенные и оглушенные. Несмотря на то, что это должно было произойти, я все равно оказываюсь не готов... Ребенок. Вот где заканчиваются иллюзии и начинаются настоящие чудеса. – Знаешь, Наруто, если бы не ты, то могло сложится иначе. Конан пошла за тобой, поверила тебе и смогла уйти из Синтагмы – это твой лучший поступок. – Я ничего не сделал, чтобы заслужить такую преданность. Только разок танго станцевал... и то коряво. – А была бы возможность, сделал? – Да... Слушай, Саске, давай отправим их на побережье? Хотя бы на первое время. Там безопасно, и Джирайе не придётся их прикрывать. Не хочу, чтобы ребёнок был затянут в эти игры. Немного помолчав, Саске просто кивает. Что ж, хоть в чем-то сошлись без спора. Это можно считать новым уровнем отношений? Зеленого от волнения Кабуто мы встречаем прямо на крыльце больницы – он курит и ходит туда-сюда. Заприметив нас, Якуши едва ли не падает в обморок и слова слетают с его губ как дождевые капли, коротко, мелко. – Она уже час, – без приветствия выдыхает он. – Рожает. – Мы уже поняли, не нужно так переживать, слышишь? Тебя не пустили в палату? – Я хотел. Конан отказалась. Кабуто переводит полубезумный взгляд с меня на Саске и обратно. – Я столько раз видел операции. Но сейчас… – Ее тоже можно понять, Кабуто, – его взволнованно-напряжённое состояние быстро передаётся и мне. – Всё будет хорошо, ведь она девять месяцев была под наблюдением отличного врача. Не знаю, каким чудом мне удается немного его успокоить. В больницу мы возвращаемся вместе, более-менее адекватные и готовые ждать столько, сколько потребуется. И как всегда... Самое тяжелое – ожидание. Кажется, оно длится целую вечность. Учиха, негласно признанный самым спокойным и уравновешенным, иногда ходит проверить что да как к медсестрам. Ну и периодически курсирует к маленькому магазинчику на первом этаже, за едой. Ближе к утру Кабуто вырубается у меня на плече. Скорее всего, он не спал несколько дней подряд – суровые синяки под глазами стали ещё темнее, а веки покраснели и припухли. Интересно, а как было у моих родителей? Были ли они вместе или папа, как Кабуто, ждал новостей в общем зале? Наверное, он тоже безумно волновался и переживал за нас. Черт, я бы сейчас всё отдал за возможность задать один-единственный вопрос. Когда двери распахиваются, мы одновременно вздрагиваем – Кабуто вскидывает голову, Саске привстает. А медсестра улыбается, наблюдая эту картину маслом... настолько мы разные, до рези в глазах. – У вас девочка. Три пятьсот. Мамаша в порядке, роды прошли хорошо. Девушка отчаливает к другой вымотавшейся компании, а мы, наконец, растекаемся по стульям, расслабленные и сонные. – Имя придумали? – подтолкнув Кабуто плечом, с замиранием сердца наблюдаю, как он стирает скупые слезы из-под очков. – Назовем в честь тебя. Идиотская идея, но так хочет Конан. – Не надо называть девчонку «Наруто», проблем потом не оберетесь, – улыбка Саске сейчас похожа на ту, редкую, самую ценную. И даже возражать ему не хочется. Пусть глумится на здоровье. – Не «Наруто», а «Наруко», – всё. Кабуто сносит крышу, и он начинает невпопад то смеяться, то реветь, то трясти меня за плечо в порыве эмоций. – Она родилась! Родилась! Моя девочка! – Папаша, тебе бы поспать хоть пару часов. Ты выглядишь как зомби-истеричка. Если с такой рожей появишься перед дочкой – обратно полезет. – К черту! Я так... я думал... что буду чувствовать... а оказывается оно вот так... Мы с Саске сдержанно посмеиваемся, слушая причитания врача. Странное чувство, вроде бы ужасно устали, тело неподъемное и каменное, но в душе легкость, почти эйфория. Хочется нежничать и делать глупости – и я соединяю два желания в одно, обнимаю их обоих, этих придурков, совершенно не умеющих выражать эмоции по-человечески. Кабуто едва не вырубается, и советом из двух человек принято решение буксировать его в наш особняк. Пусть хоть отоспится немного, пока не разрешат увидеться с семьей. Тем более, Конан сейчас тоже надо отдохнуть, дело-то непростое. Сто лет не помню ничего подобного – Саске задумчивый и добрый, как плюшевый медведь, хоть тискай, хоть целоваться лезь, ноль раздражения, минимум удивления. Якуши что-то пробормотал и отключился на заднем сидении, так что шокировать его нашими телячьими грубостями не улыбалось. Мы едем домой, не думая ни о чем. Синтагма, Элифес, концерт и прочие проблемы пусть катятся к черту, когда тут такое! Разве что на мягкой улыбке Учихи осела грусть. Удивительно ли, что в такой момент ему хочется увидеться с единственным по-настоящему родным человеком? – Сворачивай, придурок. Тебя высадим у площади, на такси домой доберешься, а я, так и быть, сам Кабуто довезу. Саске трет красный глаз кулаком. Когда-нибудь он убьет меня этим детским жестом, гарантирую. – И что я сейчас, разбужу его? Что я… – Саске, отставить идиотизм! Ты думаешь, Итачи не поймет, если ты всё объяснишь? Он же не черствый пень! Ты когда-нибудь научишься делать то, что хочется, а? Люди поймут – кому-то вообще будет пофиг, а кто-то даже обрадуется, что не один такой. Может быть, наш братан вообще не спит, а только и думает о том, чтобы поговорить с тобой, увидеть тебя еще разок? Ей-богу, нахрена тебе весь твой нереальный талант, если ты такой тупой? Если не можешь два плюс два сложить, когда дело касается сердечных дел, на это есть я! – Я не тупой, – лениво отбрыкивается Учиха, все-таки послушно выкручивая баранку. – Напомни потом отомстить, ага? – Обязательно напомню. Давай-давай, только не вырубись где-нибудь по дороге, окей? Ты главное дойди, а там уж Итачи сам разберется, что с тобой делать. – Очень здорово – пришел увидеться с братом и уснул, едва открылась дверь. – Увиделся же! Мы опять смеемся и, наконец, Учиха притормаживает напротив нужной площади, через дорогу. Город только начинает стряхивать с себя ночное оцепенение – сейчас никто не удивится еще одному сонному прохожему. – Всё, вали уже. И передай от меня пламенный привет. – Я вернусь, как только… – Да-да, господи, Учиха, пошел вон! Он задерживается еще на секунду – чтобы коротко поцеловать и нагло усмехнуться мне в губы. Точно ведь отомстит, черногривая бестия, как только найдется время. Когда я пересаживаюсь за руль, растрепанная челка Кабуто высовывается между сидениями. – К Итачи? – Ага. А то достал уже со своими страдашками. Есть такой тип людей, блин, которым страдать в кайф – только дай повод. Тяжело нам, оптимистам, иметь с ними дело. – Ты знаешь, что информацию об Итачи слил Мадара? – Нет… это важно? Поворачиваюсь к нему – Кабуто все такой же зелено-сиреневый от усталости, но взгляд за квадратными стеклами острый и внимательный. – Есть предположение, что Мадара играет на две стороны. Я ему не доверяю. И ты не обманывайся. Если есть человек, позволяющий Данзо играть в кубики, так это он, Учиха Мадара. Не верю я, что за все это время у Синтагмы не было ни одного черного пятна, за которое Джирайя мог бы зацепиться. Скорее всего, информация, которой он владеет и которую поставляет – различна по своей сути. На него есть только одна управа, но я тебе об этом не говорил, понял? – Кто? – Хаширама Сенджу. Он держит одну крупную фирму и уже давно помогает Элифесу с финансированием. Только высовываться не любит. Я слышал, у них с Мадарой в свое время было то же, что у тебя с Саске. Этот человек без особого труда может вывести Мадару на чистую воду, но только станет ли? – Думаешь, стоит перепроверить? Если есть шанс, что Мадара в любой момент может нас сдать, хотелось бы знать об этом… слушай. Я давно хочу спросить, но никак не решаюсь. Чем занимается Джирайя помимо поддержки иллюзионистов и поиска «черных пятен»? Кабуто смаргивает пелену с глаз, а я отвлекаюсь на дорогу. – Элифес – это не менее мутная структура, чем Синтагма. Разве что построенная на более прочном фундаменте. Он вливает свои и доверенные деньги в прибыльные мероприятия, вроде бы заведует аудитом. Кстати! Мне птичка нашептала, что ты сцепился с Хаку и Забузой. – Хаку, да… но… Забуза? – Если он еще не появился, значит, появится. Забузу можешь не опасаться. Он прямой, как палка, и просто выполняет приказы. Ждать от него подлости – пустая трата времени и сил. А вот Хаку та еще фигура. Прошу тебя, никогда не действуй в одиночку. Одиночество – это твоя слабость. – Ты знаешь, чем он занимается? С минуту Якуши молчит, а потом говорит всего два слова, но этого оказывается достаточно, чтобы все струны в одно мгновение натянулись до треска, и инстинкт охотника погнал кровь по венам. – Он работорговец. И вдруг становится ясно, кто именно виноват в фобиях Итачи. – Черт. – Ага, всё еще хуже, чем ты думаешь... вокруг творится черте что. А я отцом стал, представляешь?! Да уж, могу представить. Такое ощущение, словно им стал и я тоже.