Уличная магия 3: Турнир

Забудь, что натворили мы. Не виноват ни я, ни ты. Шоу должно продолжаться! Некогда бояться... шоу должно продолжаться! Mandopony – The show must go on!

Мягкий теплый свет обволакивает мою фигуру огромным овальным куполом. В ладони теплеет рукоять меча, блики играют в догонялки на поверхности инкрустированного лезвия, путаясь в острых гранях голубых камней «возлюбленного». Саске соскальзывает с платформы и, благодаря тросам, преодолевает весь путь по залу за пару секунд. Он приноровился болтаться на веревках, как паук – ни звука, ни вздоха, лишь где-то под потолком лязгают крепления и шуршат полы длинного белого плаща. На эти звуки мне и приходится ориентироваться – я успеваю среагировать в самый последний момент. Вскидываю оружие одним резким броском, и два влажных от горючих растворов лезвия сцепляются друг с другом. В ушах звенит, от столкновения высекается искра, и лицо обдает жаром открытого огня. Его катана пылает обычным насыщенно-оранжевым пламенем, мой меч – маслянисто-голубым. Только вот жжется он сильнее и дышит жарче, жадно, угрожающе, словно голодный зверь на поводке у безумца. Перед следующим ударом успеваю мазнуть взглядом по незнакомо-чужому лицу – удивительная штука. Будто бы не было совместно выстраданных лет, не было никакой близости, не было оранжевой стены, Синтагмы и Элифеса. Была жестокая война – а он, монстр в облике человека, здесь и сейчас сражается насмерть со своим злейшим врагом. И мне приходится принять правила игры, чтобы дать отпор. Не потому, что это необходимо для шоу, нет. Просто иначе мы не сможем стоять на одной сцене. Металл снова схлестывается. В сантиметрах от лица и костюма летят пылающие капли, по залу разносятся испуганные вздохи каллапсовских ребят – слишком жутко это выглядит. Ну, не зря же мы столько дней подряд провели в магической комнате, мучая друг друга тренировками до полного изнеможения. Только там в длинную череду репетиций мы вплетали заботу, а здесь на это нет ни сил, ни желания. Позже Какаши наверняка похвалит за реалистичность, похлопает по плечу и скажет, что мы молодцы. Отработали и эмоции, и ярость на сто процентов. А между нами останется правда – это не актерское мастерство и не притворство. Всё по-настоящему. Удар за ударом, не постановка, каждый раз заново. Маленькие смерти и возрождения, ошибки и синяки, боль и гнев. Учиха запрокидывает голову и выдыхает огонь, а я зажимаю в ладони хрупкий теплый стебелёк. Музыка сменяется с агрессивной на затянуто-предвкушающую. И Саске как по команде соскальзывает с подиума, играючи прокрутив в руке свою катану. Черные бездны с ненавистью пеленгуют мое лицо – если бы могли метать молнии, я был бы уже мертв. Помню, как он неловко цеплялся за веревки на первых репетициях. Сакура бегала кругами, наводя панику и пытаясь объяснить, что и как нужно делать, чтобы не потерять равновесие и не упасть. Потом к панике подключился Шикамару и Ино, а тренировка ожидаемо превратилась в балаган. Но ведь научился. И теперь летает так, будто всю жизнь только этим и занимался – изящный, гордый, и черт его подери, тихий, как туман. Белый плащ летит следом, развевается легким полотном за спиной. Завораживающее зрелище. Пока Саске возвращается к своей платформе, я выполняю левитацию маленьких горящих шаров одной рукой. Взлетев над моей ладонью и несколько раз перевернувшись в воздухе, яркие огоньки исчезают так же быстро, как появились. Не самый сложный трюк, зато один из самых опасных. Стоит только на секунду потерять бдительность и вспыхнет рукав, а за ним и всё остальное. Ради этой короткой минуты я едва не сжег кожу на ладонях, отрабатывая трюк несчетное, бесконечное количество раз. У нас нет права ошибаться. Ведь мы иллюзионисты. Мы вводим в заблуждение, заставляя верить в магию и высекая улыбки. Думаю, это касается не только фокусов. Вся наша жизнь, дьявол бы побрал такую жизнь, похожа на представление. Свет гаснет, а затем Саске появляется на платформе уже в черном. Трюк с переодеванием тоже отработан до глянцево-сладкой идеальности, за первую часть с огненными фокусами мы «меняемся» костюмами два раза. Не сказать, что это удобно – помимо потайных карманов повсюду холодят кожу металлические заклепки и крючки… Но зато эффектно, в чем позволяет убедиться всплеск оваций. Когда я бегу в сторону платформы, аплодисменты затихают. Саске уже потушил меч в специальной емкости под ногами и теперь шокирует всех пылающими в руках картами. Он держит их в перчатках, но впечатление производит крышесносное – я был просто поражен тем, насколько эффектнее смотрятся карточные трюки с этим «небольшим» дополнением. Хотя трудно назвать эти штуки картами. Всё-таки от привычных аксессуаров осталась одна форма. У меня осталась последняя часть. Как только софиты над Саске гаснут, я разворачиваюсь к зрителю. Музыка почти исчезает, на контрасте это момент абсолютного затишья. Словно из неоткуда в моей руке появляется яркая до рези в глазах синяя роза. Нежные лепестки блестят под теплым искусственным светом. Почти как настоящие, издалека совсем не отличить. Вспышка – огонь скользяще лижет языками подушечки пальцев, и лепестки осыпаются сизым пеплом. А нас глушит воплями. Первая часть ожидаемо подняла на уши весь персонал «Каллапсо». Даже Какаши хлопает, пряча скромную довольную улыбочку. Они все знали, что именно мы планируем показать, но еще ни разу не видели вживую, целиком и по-концертному. Прежде чем слушать восторженные отзывы, Саске, пробормотав что-то про заклепки на костюме и «дайте нам минутку», изящно соскальзывает с платформы. Цепляет меня за ворот, тащит за кулисы, по дороге закидывая «возлюбленного» в бочку с водой. Стоит только плотной темно-синей бархатистой ткани скрыть нас от горящих глаз команды, снова начинается этот кошмар. Короткий поцелуй жжется не хуже огня. Отстраниться или выскользнуть из объятий я уже и не пытаюсь – сам виноват, получите-распишитесь… – Ты был великолепен, – зло усмехается Учиха, залезая носом под мой ворот и утыкаясь в шею. От него пахнет керосином и жаром, да и на губах осталось маслянисто-горькое после «дыхания дракона». Только такие мелочи ему ни по чем. И мне тоже, что уж там. – Ты тоже. Надо переждать. Просто переждать. Всего пара минут в объятиях друг друга и всё будет хорошо, мы сможем продолжить, не вцепившись друг другу в глотки и не занявшись сексом прямо на сцене. – Поговори со мной, а? – Давай приготовим сегодня на ужин что-нибудь необычное? Заливное там или гренки… я помогу. – Как будто я тебе позволю помогать, – наконец, Саске выпрямляется, и в подведенных глазах с синими бликами пляшут сумасшедшие черти. – Порядок? Успокоился? – Было бы просто отлично, если бы ты перестал так на меня смотреть. – Как «так»? – посмеиваясь, толкаю его в плечо. – Как будто собрался приготовить на ужин заливное из меня. Когда мы возвращаемся, в зале прогрессирует новое, не менее жаркое представление – обсуждение всего увиденного с активной жестикуляцией, воплями и эмоциональными возгласами. Первым ко мне подходит Неджи. – Шедеврально. Пока что это лучшее, что я видел в вашем исполнении. – Спасибо, Неджи. Хьюга разворачивается полубоком и кивает на будку Гаары, где на время ухода за Кибой, его заменил Канкуро. – Ты в курсе, кто второй гость? Подняв взгляд, замечаю темную макушку в углу окошка, а потом и любопытные глаза старшего Учихи. Итачи аккуратненько машет мне ладонью, стараясь сильно не палиться. Он пришел в тайне от Саске. А я этим двоим болванам потакать не собираюсь. – А что? – Интересно, – невозмутимо бросает Неджи, ослепив меня вспышкой. – Уже несколько раз в кадр попадал. Не помню, чтобы он был на других репетициях. – Знаешь, спроси лучше у Саске. Погоди, ты сказал «второй»? А кто первый? Опустив фотоаппарат, Хьюга кивает куда-то на задние ряды, где обычно ошивается Какаши. Организатор и правда торчит там не один. На соседнем кресле сидит мужчина в представительном серебристом костюме. Похож на бизнесмена, да только внешность необычная – лицо красивое, в обрамлении темных длинных волос. Черты мягкие, словно бы немного размытые. Стоит нашим взглядам встретиться, он встает и подходит ближе. – Замечательный номер, Наруто-кун. Это тайная линия? Заклепки на внутренней стороне костюма? – Между складок, – смущенно потираю нос. Редко встретишь человека, хоть сколько-нибудь разбирающегося в вопросе. – Мое имя Сенджу Хаширама. Я давно хотел встретиться с тобой. – И почему же тянули? Я пытаюсь искренне улыбнуться, но вместо моськи получается что-то отдаленно похожее на гримасу грустного клоуна. – Слышал кое-что о вас, Сенджу-сан, – наконец, я первый нарушаю неловкое молчание. – Готов поспорить, какую-нибудь сплетню обо мне и Учихе? – серьезное, красивое лицо вдруг рассекает такая озорная ухмылочка, что все мои тревоги мигом сматывают удочки. – Не только. Еще немного о вас и моем отце. Хаширама жестом предлагает мне покинуть зал. Перед тем, как выйти за ним в коридор, показываю Саске большой палец. Чтоб не беспокоился, а то мало ли наделает шума на ровном месте. – Не скажу, что рад это слышать, – тихо начинает Сенджу, сунув руки в карманы пиджака. – Обо мне и Минато знают немногие. А знающих я не могу назвать… хорошими людьми. – Мне рассказал Хаку. – Если хочешь, позже я отвечу на все твои вопросы. Но пока мы не перешли к более серьезным темам, позволь предупредить тебя. Я… пришел не только потому, что хотел увидеть, чем занимается Какаши и почему он так старательно перестраивает драгоценное «Каллапсо» под чьи-то нужды... Сказанное почему-то ужасно смущает – к щекам приливает кровь, даже в глазах плывет от осознания до смешного очевидного факта. Хатаке ведь, и правда, вложился в это шоу так, как не вкладывался никогда и ни во что. А мы маемся дурью, трахаемся и валяемся по больницам… Неблагодарные идиоты. – В чем же дело? – В деньгах, Наруто. Какое-то время я отслеживал денежные махинации одной небольшой фирмы. Будь я чуть более глупым, то подумал бы, что ты грабишь банки и переводишь награбленное на счета подельников. Но я не дурак и понимаю, что это делает кто-то другой – под твоим именем. – Чего-чего? – от шока я едва не падаю на задницу прямо посреди коридора. Махинации? Только этого, черт возьми, не хватало для полного счастья! – Да, я уверен, ты к этому непричастен. Кто-то действует под именем «Намекадзе Наруто». Но… я так понимаю, все ниточки сходятся в одном месте. У тебя есть тайны, о которых мне следовало бы знать? – Тайны… вы говорите о «Синтагме»? – Именно. Как ты связан с Хаку и Данзо? Хотя нет, не так… есть идеи? Что им от тебя нужно? – Я… теперь точно ничего не понимаю. Хаку давно моет мне мозг, но зачем… деньги? Сейчас? – Значит, ты понятия не имеешь, почему именно ты? – Есть одна догадка, – мы останавливаемся неподалеку от выхода на балкон. Хаширама приоткрывает тяжелую дверь и высовывает нос на свежий воздух. – Слушаю. – Это угрозы. Попытки выбить меня из колеи. У Хаку на меня собственный расчет и, похоже, Данзо тут ни при чем. Когда я выхожу на балкон следом за Сенджу, он едва не повисает на перилах. Трет ладонями лицо, смахивает длинные пряди назад и тяжко вздыхает. – Видимо, придется снова увидеться с ним… Какое-то время мы тянем общую нитку молчания, а после я решаюсь спросить: – Что случилось между вами и Мадарой? За один долгий миг Хаширама стареет, наверное, лет на сто. В лукавых темных глазах оседает мука, брови сходятся вместе, уголки губ прорезают жесткие складки. – Я потерял его. Тот Мадара, которого ты знаешь, даже близко не похож на того, кто остался в моей памяти. Он был таким… просто невероятным. Знаю, это странно, но ты должен понять. Ты тоже любишь Учиху. – Они все немного странные. – Это мягко сказано. Мой брат всю семейку на дух не переносит. Но дело не в том, что произошло между нами в прошлом. Я предал его. Не смог остаться рядом. – Что случилось? – Он потерял память. Обычная авария, ничего сверхъестественного. Но для меня это было пыткой – лучше бы он умер. Или я, в конце концов. Или мы оба. Чем… видеть, как человек, который был мне дороже всех на свете, превращается в… – В чудовище? – Хуже. У него не осталось никаких эмоций. Сначала я не верил, думал, что это маска или шок. Он знал, чувствовал, что я храню какую-то важную информацию о нас, но я не хотел рассказывать. Зачем, если никаких чувств уже нет и быть не может? Пытаясь найти ответы, он стал тем, кем стал. Только выбрался из больницы и начал рыть, как червь, в поисках правды о себе, о семье, обо мне. Ни один человек, ни одна база данных не могла знать того, что знаю я. Накопав кое-что поверхностное о Сенджу, он возненавидел меня. Но не так, как ненавидел бы настоящий Учиха. Холодно. После нашей встречи в больнице, я видел его всего несколько раз. Мадару никто и ничто не интересует. И никакие катастрофы мира этого не изменят. Я не могу удержаться. Не могу – мысли не остановишь, как не пытайся. Расписанная картинка легко ложится на нас с Саске. Совпадает с рельефом, идеально, паз в паз, деталь в деталь. Сожаление – очень слабое, неполноценное определение тяжелого, гадкого чувства, которое я испытываю. – Факты плывут. Информация просачивается на обе стороны. Я знаю – мои люди говорят о том, что Мадара творит черте что. Я должен хотя бы попытаться это остановить. Ты видел его, Наруто? – Видел. Мы даже разговаривали. И вы правы – еще тогда мне показалось, что он не хочет или не может… что-либо чувствовать. Хаширама смеется. Только вот этот смех больше похож на попытку скрыть удар под дых. – Я постараюсь разобраться в твоей проблеме. В этих… денежных потоках и махинациях. Что-то происходит, Наруто, и мой долг присмотреть за тобой. Поэтому я сообщу сразу, как только найду источник. Ради Минато. – У меня всего один вопрос, Сенджу-сан. Каким он был на работе? – Ответственным. Серьезным. Ну и очаровательным, куда без этого. Все вы такие, Кушина тоже была чудесной женщиной… ты сын своих родителей, верно? – Не уверен, что достоин таких слов. Но спасибо. – Будь сильным, Наруто. И… заботься об Учихе. Они, эти черти, быстро сходят с ума без надежды и веры в лучшее. – Я сделаю всё, что от меня потребуется. Хаширама напоследок проницательно заглядывает мне в глаза, кивает и уходит не прощаясь. Я остаюсь на балконе еще несколько минут – наслаждаясь красотами города, его бетонным очарованием и ресницами-проводами. А Саске находит меня, наверное, по следам. Проскальзывает на балкон бесшумной тенью, мягко касается плеча. – Ты в норме, Наруто? – Да. Думаю, да. Я в порядке. Просто немного устал. – О чем вы говорили? – Обо всем понемногу. Что-то происходит, Саске. Что-то очень плохое. Но мы с тобой уже никуда не денемся с выбранного пути. – До концерта всего две недели, а у нас готово только процентов шестьдесят. Естественно, мы никуда не денемся. Закроемся в магической комнате и будем пахать, как проклятые. – Да, ты прав. Как проклятые… А может, так и есть? Может быть, мы просто прокляты, кто знает? Хотелось бы верить, что я могу хоть как-то изменить печальное будущее. Хоть немного. А если нет… Тогда нам остается только встретить свою судьбу с высоко поднятой головой.