Уличная магия 3: Турнир

Такого я еще не видел. Саске всё-таки полный псих, готовый на всё, лишь бы напугать зрителя до усрачки. Готовый на риск, на любую боль. Всё, что угодно, к вашим услугам... Учиха продает талант за адреналин – это единственная валюта, способная оплатить все его жертвы и старания. И стоит признать, он быстро пополняет свой банковский счет. Темные волосы змейками расплываются в воде, заволакивая слегка безумный взгляд. Иллюзионист-тень бултыхается в стеклянном ящике вниз головой, с шеи до ног обвитый тяжелыми цепями. Изнутри в его сторону направлены острые загнутые шипы, делающие смертельно опасным и без того небольшое свободное пространство. Мне тревожно. Хотя куда там! Это один из кошмаров наяву: Саске окружает так много опасностей, что голова идет квадратами, треугольниками и спиралями. Этот трюк может пойти наперекосяк из-за любой мелочи. Если он не справится с креплением, если начнет терять сознание, если случайно напорется на шип и на секунду растеряется… От волнения я начинаю петлять туда-сюда между рядами, курсировать до лестницы на сцену и обратно, заставляя присутствующих оглядываться и пытаясь убедить в очевидном самого себя: Саске слишком хороший фокусник, чтобы допускать нелепые ошибки. У него за спиной годы успешной практики. В конце концов, он истинный гений. А ведь верно... Последняя мысль беличьими лапками цепляется за мое одуревшее от паники сознание. Он гений. Гениальный иллюзионист, психолог и кухарка. Ему всё дается легко. И даже если случится что-то незапланированное, Саске ставит на склонность к импровизации. Он уверен, что в любой ситуации найдет выход, так почему же я так переживаю? Пока я тихо схожу с ума, Учиха еще и дразнится, чтобы всем и каждому стало не по себе – тянет время, наигранно хмурится, борется с креплением, мол, связан слишком крепко. Волнение отпускает только когда стеклянный ящик исчезает за ширмой и насквозь мокрый Учиха собственной персоной возникает слева от бархатного темно-фиолетового полотна. Дышит отрывисто, с трудом, но несмотря на бушующий в крови адреналин, не забывает бросить мне излюбленную императорскую усмешку. Каллапсковские хлопают, одобрительно покачивая головами, а я отчаливаю к выходу, чтобы в гордом одиночестве выдрать клок-другой волос. Саске догоняет меня в коридоре, взъерошенного, дерганного и до чертиков взволнованного. – Ты опять? – Не люблю, когда ты так рискуешь на забаву публике. И когда меня рядом нет, чтобы помочь, если вдруг что случится, – вываливаю, как на духу. Хотя почему «как»? Его безопасность давно стала частью меня. – Я профессионал, Наруто, – Саске вытирает лицо полотенцем, а затем с удовольствием присасывается к бутылке с негазированной водой. С минуту я имею честь наблюдать плавно вздрагивающий кадык этой сексуальной твари. – Тебе давно пора перестать волноваться. – Я не могу. Учиха смотрит с подозрением, но теплые искорки на дне зрачков его выдают. – Ты сомневаешься во мне? – Да нет же. Я не сомневаюсь, просто... волнуюсь. Программа почти готова и все движется к логическому завершению. Страшно оплошать в такой момент. – Так о ком ты переживаешь? Обо мне или о себе? – У нас одинаковые шансы натворить дел. – Что ж, это верно, – Саске невесело усмехается. – Лезешь на высокую гору – будь готов очень больно упасть. Но я облазил слишком много вершин, чтобы свалиться сейчас. Раздается ненавязчивая вибрация телефона, и я с облегчением беру трубку. По необъяснимой причине этот разговор меня нервирует. – Да? – Наруто, это я. Насмешливо-ехидные интонации в голосе Конан в один миг разгоняют тучи над моей головой. Как же я рад ее слышать... – Как вы там, еще целы? – Целы. Как мелкая? – В данный момент пытается сожрать твои жемчужины, но я контролирую ситуацию, так что полный порядок. С секунду мы молчим, наслаждаясь чем-то понятным только нам двоим. Стало быть, это и есть «иллюзия безопасности». Лучший фокус на планете. Когда-то я точно так же молчал с мамой. Мы сидели на кухне, глазами смотрели кто куда, а сердцами – внутрь себя. Это была общая привычка, и папа, любящий обсуждать с нами всё и вся, часто оказывался не в теме. Убедившись, что мы снова на своей волне, он обиженно грыз печеньки, но оттаивал, стоило маме разок улыбнуться. – А ты? – Ну... мне нравится быть мамой и не нравится прятаться. Глупое чувство. – Это ради вашей безопасности, ты же знаешь. Я больше никому не позволю пользоваться моими привязанностями. Как Кабуто? – Знаешь... ты был прав. Сложись иначе, я бы не находила себе места. Хорошо, что он здесь. – Я знал, что со временем ты поймешь. Отец должен быть рядом со своей семьей. Кроме всего прочего, даже вдали от нас вы не защищены на сто процентов. – Учти, что как только все закончится, я жду вас с гостинцами. Она смеется, и я невольно подхватываю воздушный, удивительно мягкий смех. – Понял. Спасибо, что позвонила. Конан сбрасывает первой, не прощаясь. – Хорошо, что они смылись за пределы города. Ты не смог бы работать в полную силу, постоянно волнуясь о друзьях, – комментирует Учиха. – Точно. Было бы еще лучше, если бы мы могли как-нибудь полностью обезопасить и Кибу с Гаарой. – Когда ты в последний раз говорил с ними? – Позавчера. Гаары на шоу не будет. Он не хочет работать, пока Инузука не в состоянии ходить самостоятельно. – Ну, на его месте я бы тоже взял отпуск. – Он молодец, отлично держится. Я, признаться честно, даже... не ожидал, что Гаара возьмет всё в свои руки. Ладно, пойдем репетировать дальше? Когда я поднимаюсь, Саске ловит меня за локоть и, небрежно притянув ближе, шепчет: – Перестань волноваться. Смятение нам не помощник, помнишь? Ты сам это говорил. – И я был прав. Но теперь твоя очередь нарезать круги, понял? Саске кивает и, улыбаясь, великодушно позволяет мне вернуться в зал. – Какие мы мстительные. *** Не знаю, зачем я это делаю. Подслушивать откровенные разговоры это как-то низко, но и устоять перед искушением невозможно. Просто Учих нечасто можно поймать беззаботно болтающими друг с другом. Они же ехидна с дикобразом, всегда в колючках и пузико подставляют только в моменты абсолютного расслабления, какие случаются крайне редко. – Я думал, что мне ничего не нужно. Даже, нет, был уверен, что больше никогда не... – Не создашь связей? – подсказывает Итачи. – Да. Связь, семья, узы. Все эти глупости. Зачем, когда и одному живется неплохо? Раздается шуршание ткани и мне приходится затаить дыхание, чтобы случайно не выдать свое стратегическое убежище. – Когда ты передумал? Когда встретил Наруто? – О, нет. Я... боялся. Мне казалось, что сделай я шаг навстречу и под моими ногами разверзнется бездна. Думал, что не выдержу такой жизни. – Что изменилось? И когда? – Когда мы стали... были вынуждены работать вместе. Я никогда не чувствовал такого сильного желания сделать глупость. Ни с кем. А потом оказалось, что это взаимно. Чудесно звучит, не правда ли? Саске хмыкает, в тишине слышатся сдержанные глотки и треньканье льда о стекло. – У вас необыкновенные отношения. Лучше я еще не видел. Пожалуй, никогда. – Итачи, знаешь... я... только хотел сказать, что нет ничего прекраснее, чем быть уверенным в завтрашнем дне. Ты, Наруто и работа – это всё, что мне нужно. Но я чувствую, что долго так продолжаться не может. Намечается что-то грандиозное, придурок играет в этом не последнюю роль. Я же не идиот и всё понимаю. – Говоришь так, как будто уже попрощался. Наступает тишина, от которой у меня мороз ползет по коже. Знал бы, что разговор зайдет об этом, не стал бы сидеть под дверью... Любопытство кошку и сгубило! – Я попрощался тогда, когда мы решили вернуться сюда. Никто не в силах стать препятствием для Узумаки. – Даже ты? – Даже я. Особенно я. – И что ты решил? Сдаться? – Нет, Итачи. Я сделаю всё, что смогу. Все, что в моих силах. Вопрос в том, хватит ли этого. Благодаря Кьюби, решившего погонять кошку на ночь глядя, мне удается уйти незамеченным. В голове от всего услышанного раздувается резиновый шарик – напряжение и пустота... Конечно, нам обоим есть что скрывать. Я до сих пор не рассказал Саске о том, что со мной сделал Хаку в нашу последнюю встречу. А что даст этот факт кроме новой порции недоверия, отчуждения и пустой злобы? Пускай Учиха в последнее время стал спокойнее, это не гарантия, что внутри у него так же лощено-гладко, как снаружи. Хотя активная работа и выступления в ресторанах хорошо повлияли на нас обоих, нельзя наверняка говорить о равновесии и балансе в наших душах. Плюс, Учиха думает, что не имеет на меня влияния... Да, мы сделали всё, что могли. Рассыпали за собой крошки, как в сказке о Гензель и Гретель, возвели китайские стены, снарядили пушки, расправили паруса. Мы выкладываемся на все сто. Каждый безумный день. Но равны ли мы сейчас? Способны ли понять друг друга и вместе найти путь к сердцам зрителей? Способны ли противостоять внешним и внутренним демонам? В одном Саске прав. Мы уже попрощались. Когда дверь в спальню тихонько щелкает, я сам не зная зачем, включаю опоссума и притворяюсь коматозником. Саске присаживается на край кровати, на которой я развалился, и сидит так, в полной тишине, минут десять. Затем он изящно вытягивается рядом, обхватывает мой подбородок кончиками пальцев и ровно произносит: – Когда ты спишь, то дышишь в два раза медленнее, Наруто. – От тебя за километр несет алкоголем. Я решил, что лучше притвориться мертвым, чем сталкиваться с тобой лицом к лицу. – Не строй из себя недотрогу, умник. Чего не спишь? – Не знаю. Размышляю обо всем подряд. – И как? – Не очень. Мыслей много, выводов мало, – немного поерзав, поворачиваюсь к Учихе лицом. – Как там Итачи? – Выводов много, мыслей мало. Может вам надо уединиться? – Пошел ты. Саске замолкает, касается моей щеки губами и трется носом, словно слепой кошак. – Осталась всего неделя. У тебя нет ощущения, что на нас вот-вот обвалится небо? – Есть. Но не бойся, я спасу твою рыхлую шкурку. – Посмотрим еще кого в итоге придется спасать, – Саске целует в уголок губ и неожиданно прикасается лбом к моему лбу. Один взгляд в его глаза вселяет в меня пугающее спокойствие. Очищает, умывает, словно я с головой окунулся в живительный источник. Чистота и покой заполняют голову до самых берегов разума. Мы оба знаем больше, чем хотим рассказывать, но не осуждаем друг друга за важные тайны. Мне не хочется терзать Саске, а ему – пытать меня. Всё честно. Надо же, потребовалось всего четыре года, чтобы научиться верить друг другу. У нас туговато с учебным процессом, когда дело касается чувств. Молчание не кажется неуютным. Скорее наоборот, уместным. Воздух между нами застывает, густеет, тянется резиной. Затемненных углов не осталось. А я ничего не боюсь. Мои единороги наточили рог, напились вдохновения, почистили копыта. Им больше незачем прятаться и некого охранять – я больше не могу быть неподвижным деревом. Может быть, в этой войне мне предстоит переродиться в одного из них. Мир становится чертовски простым, когда находишь решение загадки собственной личности. Да, пожалуй. Одно я знаю точно – уличная магия, которую я создал под каменными завалами, всё ещё действует. Ее хватит, чтобы выиграть нашу гонку за жизнью. Потом будет финиш, алая лента, сладкий кругляш медали победителя. Будет триумф. Будет покой. Непременно. А ты в это веришь… Саске?