Беты (редакторы): Parenek
Шёнеберг, поместье Кормфилд[1], 1 августа 1488 года Мальчик родился в 1488 году в День Лугнасада. Родители хотели назвать его Хейан, в честь месяца, в который он родился, но священник посчитал это имя языческим и записал в подушную книгу ребёнка как Бэнджамин из Грюнвальда. Хотя Марта и Ханс жили на севере Шёнеберга, записывать ребёнка в Шёнеберг стоило два крейцера, и сын был записан в ближайший малозаселённый пункт. Семья Бэнджамина принадлежала земле Кормфилда. Богатый помещик содержал два десятка лошадей. Отец Ханса занимался в конюшнях, по его следам пошёл сын, и Бэнджамин также должен был стать конюхом при семье Кормфилда. В поместье жило более сотни крестьян, основная часть — крепостные. Они платили за землю, на которой работали, за урожай, который получали и за дом, в котором жили. В итоге работягам с трудом хватало на то, чтобы прокормить себя, но так жила большая часть населения Саксонии. Кормфилд располагался в пяти милях от Берлина, и земля тут была дорогая, зато лошади приносили хороший достаток и Ханс смог заработать и выслужить трёх собственных коней. Это сделало семью Бэнджамина привилегированными, и они могли приходить в барский дом, не снимая головного убора. Хозяина, Генриха Кормфилда Бэн никогда не знал. Его мать была в хороших отношениях с господином, и Ханс даже считал себя его другом. Но в год рождения Бэнджамина Генрих Кормфилд скончался, и всё имущество должно было перейти в руки Маргаретты Кормфилд, за отсутствием других наследников. У семьи Кормфилд осталось большое имение, сотни кредитных расписок да трёхлетняя дочь, которой предстояло передать наследство своему будущему мужу. Почти сразу после смерти Генриха Маргаретта переехала в Берлин, оставив девочку на попечение слугам. Вдова не появлялась в поместье и все пускали слухи, что в большом городе женщина завела мужчину, с котором живёт во грехе. Бэнджамин, как и положено хорошему мальчику, начал помогать родителям, как только стал ходить. Ребёнок бегал за отцом с ведром, подсыпал сено в кормушки и собирал выпавшие гвозди из подков. Работа отца ему нравилась, конюх вызывал уважение у сына и у других жителей поместья. Работа матери была загадочной. Протестантство сурово наказывало язычников, но Марта собирала травы, варила ягодные чаи и делала настойки. Чёрный люд тянулся к ней за помощью и добрым словом, но Бэну чудилось в руках матери колдовство. Бэнджамин познакомился с Катериной, когда ему исполнилось пять. Нелюдимая дочь Генриха вызывала жалость у крестьян. Целыми днями девочка бродила по полю, собирая цветы и напевая странные песенки на понятном лишь ей языке. Женщины подкармливали её как дикого зверька, дети с ней игрались, толкая и обкидывая грязью. Девочка была маленького роста, щуплая и совсем не выглядела на свои восемь лет. В дом Ханса и Марты она пришла просто поесть. Конюшня располагалась на противоположной стороне поместья от замка. Дома Катерины и Бэнджамина разделяло много шагов через поля и леса. Но девочка упорно продолжала приходить к ним, требуя от Марты еды и материнского внимания. Сначала Бэн вёл себя с ней так же, как и другие крестьянские дети — дразнил, дёргал за тонкие светлые косички, а потом привязался, сдружился. Словно почувствовав родственную душу, или просто желая заслужить похвалу матери, которая заботилась о девочке. Когда Бэну исполнилось восемь, Катерине было одиннадцать. У них одновременно выпадали молочные зубы, и они меняли их на кленовый сироп у Марты. Бэн рос крепким, смышлёным мальчишкой, любил работать с отцом и помогать соседским подросткам в поле. Катерина была ниже его ростом, с выгоревшими волосами, тонкими пальцами с обломанными ногтями и постоянно чумазым лицом. Когда няньки забирали девочку домой, она визжала и отбивалась, и с каждым днём Бэну все сильнее хотелось встать ей на защиту и оставить в их доме с родителями. Он очень хотел, чтобы девочка стала его сестрой. В 1498 году Марта родила второго мальчика. Роды прошли тяжело, и через полгода женщина умерла после изнурительной болезни. Для семьи это оказалось серьёзным потрясением. Ханс потерял волю к жизни, стал работать спустя рукава, и Бэну пришлось взять всё в свои руки, поддерживая хозяйство, отца и младшего брата — Ковена. Катерина почти год после этого ходила в траурном платье, носила к могиле Марты цветы. Бэнджамин был ей очень благодарен, но девочке благодарности было мало, ей нужна была материнская забота, которую никто ей дать не мог. — Кто рисует на небе звёзды? — спрашивала девочка, ужиная в их доме. — Живут ли там души наших близких? — Встретились ли на небе твоя мама и мой папа? Бэну не нравились такие разговоры, он накладывал ей полную тарелку каши, чтобы она ела и молчала. Катерина любила кашу, особенно на молоке и с топлёным маслом. И Бэн готовил ей именно такую. Проблем с деньгами не было, Катерина сама приносила серебряники Хансу, или долговые расписки от соседских помещиков, которые Ханс мог обменивать на еду или деньги. Положение семьи Грюнвальда стало ещё выше, а так как в барском доме не было хозяина, крепостные стали просить в долг у конюха. Бэн легко принимал деньги от Катерины. Он не считал зазорным брать плату с богатой нахлебницы. Когда средств на что-то не хватало, он не стеснялся просить у подружки. Взамен, когда в их дом приходили слуги из большого дома и просили вернуть девочку на место, Бэн прятал её в погреб. Потом, ночью, они смотрели на небо, говорили о лошадях, о которых Бэн знал всё. Говорили о том, что вырастут и поженятся. Это была детская мечта. В том же году Бэн впервые побывал в главном барском доме. Кормфилд являлся огромной мызой, крепким домом, построенным из камня ещё в прошлом веке. Тяжёлые стены, шириной в руку, делали дом громоздким и чудовищно холодным. Серый камень за годы покрылся мхом и плющом. Временами дом чистили, но это помогало ненадолго. Весной и осенью сотни ручейков сбегали по черепичной крыше на землю вокруг дома, пробивая ямки, устраивая тонкий неглубокий ров вокруг загадочного замка. В Кормфилде была башенка и флюгер в виде петушка с пучком пшеницы в клюве, и поэтому многие называли дом замком. Дом построил отец Маргаретты на месте старой деревянной халупы. В замке было два этажа и мансарда. Почти весь первый этаж занимал гостиный холл с огромной печью и узкой лестницей, в пристройке теснилась людская и кухня. А на втором этаже располагались четыре спальни, кабинет и зал для гостей. В башенке старик Кормфилд надеялся поставить колокол, но так и не собрался отлить его. Двор вокруг замка был обнесён высоким частоколом и на территории располагались склады и домики для слуг. Ворота перед замком на ночь запирали, и дети поставили лесенку рядом с самой невысокой частью частокола, чтобы Катерина могла уходить и возвращаться когда вздумает. В 1498 году Бэну было десять, Катерине тринадцать. Она всё так же была ниже его, больше походила на семилетнего ребёнка, плохо говорила и капризничала без повода. Девушка казалась беспомощной, глупой, возможно недоразвитой. Крестьянские детишки над ней больше не потешались, грешно смеяться над юродивыми. С Катериной стали играть, позволяя ей быть равной. Бэн ходил следом как хозяин или как покровитель. Никто не смел обижать девчонку, потому что хоть и молодой, да очень упрямый сын конюха мог легко за неё подраться. С раннего утра Бэнджамин шёл в конюшню, чистил своим питомцам копыта, следил за их состоянием. С рассветом мальчик выводил их на пастбища и будил отца, чтобы тот следил за собаками и стадом. Сам Бэн занимался готовкой для брата, уборкой и чисткой стоил. Ежедневный труд и хорошее питание сделало его тело крепким и высоким не по годам. Его сверстники с завистью смотрели, как мальчишка управлялся в седле со строптивыми лошадками и как помогал кузнецу с новыми подковами. Катерина появлялась после обеда, почти каждый день сбегая с занятий и не желая учиться женской работе. В тёплые летние дни она сидела на траве рядом с пастбищами и донимала Ханса расспросами. Когда ударили морозы, она следила за работой Бэна в стойлах или по дому. Бэн на её вопросы не отвечал, и она его не расспрашивала. Больше рассказывала, и он потешался над её ошибками в предложениях и тем, как она растягивала некоторые слова. Катерина была уже взрослой девушкой, но Маргаретта о ней и думать забыла, потому девушку никто не сватал и не пытался выдать замуж. Женщина в поместье даже не приезжала, проживая у другого мужчины, и Катерина росла сиротой. В деревне такое поведение осуждали, на девочку смотрели косо, как на старую деву, но никому из смертных не было известно, что Маргарета уже давно позаботилась о будущем своей дочери — женщина продала Катерину и своё поместье древнему бессмертному существу, рабой которого стала десять лет назад. Временами в Кормфилде появлялись сановники, пытающиеся научить Катерину латыни и чтению. Она сбегала к Бэну. Но как бы она не старалась, спрятаться от своего возраста не могла. У девушки появились незнакомые ей желания, тело стало более потливым, неудобным. Понемногу росла грудь и волосы. Это девушке не нравилось, она хотела навсегда остаться ребёнком и играть в глупые игры с грязными крестьянскими детьми. В свою первую менструацию она пришла к Бэнджамину и со слезами стала говорить, что умирает. Бэну пришлось её мыть и объяснять, как появляются дети. Он рассказывал про гон у лошадей и как кобылки становятся взрослыми лошадьми. — Теперь я взрослая лошадь и меня может осеменить конь? Ханс ругал сына, который омывал барскую деву в бочонке за домом. — Она мне как сестра, — оправдывался мальчишка, ещё не чувствующий в себе изменений. — Ты обещал на мне жениться! — обиженно расплакалась Катерина. Бэну серьёзно попало, а Катерина стала пропадать на пять дней раз в месяц из их дома. Постепенно взросление девушки отразилось и на нём. Бэн стал подсматривать за ней, когда она отлучалась в туалет, придумал контактные игры, чтобы потрогать её малюсенькую грудь или стянуть с неё платье. Постоянно предлагал вместе мыться, и теперь он старался, чтобы никто об этом не узнал и не увидел. Он стал ревностно охранять её от других мальчишек, Катерину тянуло в общество подрастающих детей, она всё так же, как и прежде хотела играть, но Бэн держал её за руку, не позволяя лишнего, зазывал играть лишь с ним одним. Мальчик становился юношей, и подруга Катерина влекла его теперь как женщина. Впрочем, не только Катерина. Бэн засматривался на соседских девчонок, размышлял о мягкости их груди. С друзьями все разговоры сводились к обсуждению девиц из села, и распространению слухов об их лёгком поведении. По вечерам, когда работа была закончена и родители более не могли дать новой, будущие мужи бродили по селу, и заглядывали в окна, подсматривая за девочками, разглядывая их прелести и потом подробно пересказывая друг другу увиденное. Девочки привлекали Бэна, тянули, словно маленькие магнитики и по ночам в своей постели он грешил, мечтая об их бархатистой коже и таинственных уголках, спрятанных под ночными сорочками. Но вместе с тем он упрямо верил, что Катерина будет его женой и считал дни до своего четырнадцатилетия — до этого отец не позволял ему даже думать о свадьбе. Бэн был хорошим работником, и Ханс не хотел лишиться сына, который после женитьбы сбежит в замок Кормфилда и не будет помогать с работой. Катерина, казалось, несколько не подвластна изменению взросления. Беззаботная, она играла, веселилась и продолжала вести себя как ребёнок. На свой тринадцатый день рождения Бэнджамин попросил в подарок у Катерины поцелуй. Девушка отказала, целомудренно сообщив, что поцелуи она будет дарить мужу, а Бэн всего лишь конюх. Это сильно задело юношу, он несколько недель делал вид, что не общается с ней более, не поддерживал в играх, игнорировал в доме, когда она приходила играть с его младшим братом. Ханс с молодой барышней был обходителен и терпелив. Катерина всегда была желанным гостем в доме конюха, ведь она платила ему зарплату. Бэн сдружился с другими девочками, одна из них была старше ровесников — Юлга, к ней сватались женихи, но родители не желали отдавать дочь, пока младшие дети не подросли. Некому было заменить работницу. Девица же влюбилась в молодого конюха или, быть может, просто решила, что он хорошая кандидатура, но мальчишке проходу не давала. К тринадцати годам Бэн был выше всех ровесников, и очень хорош собой. У него были светло-голубые глаза, русые слегка вьющиеся волосы опускались чуть ниже плеч и он завязывал их в конский хвост на затылке. Руки были крепкими, сильными. Лишь узкая спина показывала, что он ещё молод и по-мальчишески хрупок. Юлга всячески пыталась привлечь внимание Бэна, отвлекала от Катерины, водила по ночам на сеновал. Девица попыталась привлечь мальчишку своим телом и, по молодости и неопытности, Бэн легко попал в ловушку. Смотреть на обнажённую Юлгу было болезненно страшно, противоестественно выделялась слюна и дрожали колени. Девица отдавалась ему с холодным расчётом и Бэну это быстро надоело. Зато интерес к остальным девицам пробудился с особой силой. И особенно к Катерине. Ведь теперь он точно знал, зачем она ему нужна и что с ней делать после замужества. Маленькая ссора с Катериной постепенно стала перерастать в некое охлаждение отношений, дистанция росла, крепла. Бэн почти не прикасался к подруге, был учтив и холоден. Но вовсе не потому, что передумал жениться. Как раз напротив, Бэн окончательно осознал в себе мужчину, а в Катерине женщину и не мог позволить себе глупостей. В своих фантазиях он дарил ей нежность, заботу и любовь, а Катерина рожала детей и целовала горячими красными губами. В фантазиях Бэн всегда был только с Катериной. В реальности девушка оставалась на расстоянии, и с каждым днём подходить и быть с ней рядом становилось все трудней. Юноша полюбил, но ещё был не способен осознать своих чувств. Юлгу сменили другие девчонки. Кто-то приходил к нему сам, кто-то стеснительно и неохотно расставался с девственностью. Молодёжь в селе постепенно подросла, начали формироваться парочки, праздноваться свадьбы. В мае, на одной из таких свадеб, Бэн, распалённый весёлыми танцами и песнями, краснея и стесняясь, отвёл подругу своего детства от общего костра, и, встав перед ней на колени, с отчаянием попросил быть его женой. — Тебе нет и четырнадцати, — Катерина почему-то обиделась. — Через два месяца будет, — с жаром ответил юноша. — Мы просто друзья, Бэнджамин из Грюнвальда. Ты конюх, а я барская дочь. Не дело мне с тобой жениться! — Я самый богатый жених на селе, — Бэн был удивлён, не верил, что она отказывает. — Не нам решать, — девушка вскинула голову. — Сватайся к моей матушке. Бэн растерянно отступил. Катерина, красивая, нарядная, с детской улыбкой и звёздами в глазах, почти командным голосом велела пригласить её на танец, и Бэн повиновался, хотя ему хотелось, чтобы всё было иначе. Ночь была ясная, ярко горели огни и Катерина, с распущенными длинными волосами, кружилась рядом с ним в быстром танце. Она всё смеялась, шутила, и Бэн улыбался ей, стараясь не показать всего разочарования и недовольства. Но с того дня многое изменилось. К счастью или к сожалению, Катерина стала уделять Бэнджамину особое внимание. Девочка всё чаще приходила к нему в дом, обнимала, нежно поглаживая ему спину при каждой встрече. Упрашивала, тянула за собой играть в поле, хотя работы в конюшне летом было очень много. И Бэн почти не мог ей отказать — проснувшаяся нежность в Катерине была прекрасна и очень нужна. Бэн рассеянно бродил следом, забывая о важных делах и расстраивая отца. Хансу лишь оставалось ждать, когда старший сын достигнет четырнадцатилетия и переедет в барский дом.***
Шёнеберг, поместье Кормфилд, 23 июня 1502 года Ночью на летнее солнцестояние вся молодёжь из Кормфилда отправилась праздновать в Шёнеберг. Катерина пришла к Бэну ещё днём, упросила бросить свою работу и отправиться с ней в соседнюю деревушку. Бэн спешно доделал все, до чего дотянулись руки, покормил младшего брата и, надев красивый жилет, отправился с подругой в Шёнеберг. Гулянья начались ещё засветло, девицы плели венки и с громкими визгами бегали по лугам, пугая мальчишек. Вниз по склону от огромного костра мужчины скатывали горящие колёса. Это должно было помочь солнцу сохранить свою силу и мощь. По тлеющим углям уже затемно погнали домашний скот, веря, что это убережёт животных от болезней и повысит удои молока. Катерина всё время держалась рядом, и Бэн краснел от её случайных прикосновений и нежных взглядов. На девушке было надето светло-голубое платье с широким рукавом и длинным пологом, на пояс она повязала плетёный шнурок тёмно-зелёного цвета и заплела тонкие косы у висков, подвязывая длинные светлые локоны. Катерина вместе с Бэном сплели себе венки из ромашек и ходили всюду рядышком, как настоящие обручённые. Бэн весь пылал от счастья, улыбался до ушей и совсем потерял голову. К ночи, когда костры взвились алым пламенем к небесам, молодые уже порядочно устали, напились хмелем и прижимались друг к другу, делясь своими тайнами и мечтами, как в детстве. Позже Катерина повела паренька прыгать через костёр, и вскоре Бэн потерял её в сумасшедшем мелькании лиц — множество знакомых и незнакомых людей бегали туда-сюда, задевая его и мешая отыскать Катерину. Барская дочка словно сквозь землю провалилась и Бэн, в одночасье протрезвев, бегал по праздничной поляне отыскивая подружку. Девушка нашлась в кругу болтливых крестьянок, которые спаивали молодую хозяйку мутным напитком из огромного кувшина. При виде наречённого глаза у Катерины заблестели и она, с трудом поднявшись на ноги, потребовала отправиться в лес и собирать цветы на новый венок. Бэн пытался отговорить её, небо было облачным и в лесу не было видно ни зги, но девушка настояла на своём и вскоре, вооружившись факелом, парочка бродила по окрестностям Шёнеберга, разыскивая закрытые бутоны. — Потом вернёмся к костру и будем снова прыгать! — заплетающимся языком сказала Катерина. — Говорят, кто выше прыгнет, тот самым счастливым будет. Что бы ты желал для счастья? Бэн ненадолго задумался. — Мне бы урожая хорошего, и чтобы лошади наши не болели. — А я бы хотела, чтобы ты и я всегда были вместе, — с радостной улыбкой сказала девушка. — Всегда-всегда. Бэнджамин обнял её, тронутый таким признанием. — А вот и цветы! — Катерина вырвалась из его объятий и скрылась в темноте. Бэн поспешил за ней, подруга сидела у россыпи чернобыльника и рвала мягкие стебли, выдёргивая некоторые растения из земли. — Скорее, скорее, — радостно ворковала она, — надо ещё шпорник найти, чтобы он нас от сглаза сберёг! Бэн со вздохом сел рядом и стал помогать плести колос. В венок попало больше травы, чем цветов, но Катерина не особо разглядывала и, как только закончила, спешно надела его себе на голову. — А теперь к кострам! Танцевать и прыгать и вместе сожжём наш венок, — воскликнула девушка и, резко дёрнувшись к Бэну, прижалась к его губам. От неожиданности он замер, растерялся. Катерина стала отстраняться и Бэн, сообразив, обхватил её и прижал к себе покрепче. Но девушка более не целовала его, она сладко сопела, уснув после большого количества алкоголя и долгой беготни. Бэнджамин, счастливый и довольный, посадил её себе за спину и понёс к дому. Правда Катерина оказалась очень тяжёлой, несмотря на небольшой рост, потому через полмили Бэн не чувствовал рук и с трудом её тащил, надеясь добраться до замка поскорее. В Кормфилде все спали, когда он подошёл к дому. Кухарки и няньки уже давно не заботились о местоположении молодой госпожи. Лишь учитель требовал, чтобы девочка появлялась на его уроках, но учитель в замке не жил. Когда юноша незаметно проскользнул в большой зал, там было темно и тихо. Стараясь не разбудить прислуг, он поднялся на второй этаж к комнате Катерины. Там, на цыпочках, обходя спальню няньки, он внёс девушку в небольшую светлую комнату, где стояла большая кровать барской дочери. Сквозь огромное окно в комнату заглядывала затуманенная облаками луна. Бэн уложил её на постель в одежде, но, оказавшись в своей комнате, Катерина проснулась, стала сладко улыбаться и цепляться пальцами за его камзол. — Не уходи, полежи со мной, — попросила она. Бэн испуганно глянул на двери, в которые могла войти прислуга и застать незамужнюю девушку с конюхом. Но взглянув в ясные тёмно-синие глаза девушки, он не смог отказать. Скинув ботинки, юноша забрался в её тёплую мягкую постель и успел подумать, что когда они поженятся, он будет спать тут каждую ночь. А потом Катерина прильнула к нему, обхватив руками плечи, и прижалась лицом к его груди. — Поспи со мной, чтобы мне не было одиноко. Юноша не ответил, обнял её в ответ. Его сердце безумно стучало, спешило выпрыгнуть и груди. Ему очень хотелось, чтобы Катерина вновь поцеловала его, или сделать это самому. Поддавшись порыву, он отодвинул засыпающую девушку и коснулся её губ. Лишь немного, мягкое прикосновение, она улыбнулась, не открывая глаз, и Бэн вновь прижался к её губам, налегая на неё и желая лишь одного. Катерина сначала тихонько хихикала, позволяла ему целовать её лицо и шею, но как только он пустил в ход руки, она его оттолкнула. — Что ты себе позволяешь? — в её голосе появились интонации знатной девы. — Моё тело лишь для моего мужа. — Я скоро стану твоим мужем, — тихонько прошептал Бэн, но свои попытки оставил. — Когда станешь, тогда и будешь трогать меня там! — кокетливо улыбнулась она. — И я позвала тебя, чтобы мне не было одиноко, а ты мешаешь мне спать! — Я больше не буду, — честно сказал юноша, сжимая свои чувства и желания в кулак. Девушка позволила ему вновь лечь рядом, но когда она задремала, он поднялся и ушёл. Быть с ней так близко и не позволять себе прикасаться было невыносимо больно. Вернувшись домой, он разбудил усталого отца и потребовал срочно написать письмо Маргаретте Кормфилд. Он не собирался больше дожидаться своего совершеннолетия, жениться он мог и в тринадцать. Писать юноша по-немецки не умел и поэтому отец записывал письмо под его диктовку. В прошении Бэн расписывал себя как лучшего жениха и предлагал в приданое трёх коней, что принадлежали семье. Ханс лишь вздыхал, но подчинялся. Он видел огромную выгоду в этой женитьбе, да и счастья своему сыну желал. Письмо Бэн передал казначею семьи. Уже на следующий день юноша получил письмо от Маргаретты с жестоким отказом. Катерина к нему более не приходила.***
Шёнеберг, поместье Кормфилд. Июль 1502 года Неделя прошла в труде и стенаниях. Бэн плакал по вечерам, чувствуя себя обманутым и брошенным. Он не верил, что Катерина отказала бы ему, если бы не веление матери. Юноша знал, что девушка его полюбила, и потому решил выкрасть подругу детства и бежать с ней в Гамбург. Там Маргаретта их бы не нашла, а после свадьбы матушка была бы уже не помехой. Бэн уже был готов совершить этот опрометчивый поступок, когда в Кормфилде объявили о свадьбе. Состоявшейся свадьбе Катерины Кормфилд и богатого купца Вильгельма Равенсбурга. Сердце Бэна раскололось на части. Расстроенный, потерявший свою единственную, как он был уверен, любовь, он пришёл к отцу и сообщил, что отправится наниматься в войска к Прусскому королю. Хансу с трудом удалось отговорить сына. Отец убедил подростка, что жизнь наладится, не в одной Катерине смысл бытия. Но разве слова могли утешить? Катерина больше не приходила к Бэну, иногда присылала записки, где просила навестить её в замке. Отец потихоньку учил сына грамоте, но Бэн так и не ответил ни на одно приглашение. Жизнь превратилась в череду длинных рабочих дней и скучных бессмысленных ночей. Юношу более не привлекали старые подружки, которые, как назло, стали напрашиваться в жены и предлагать себя просто так. От них было тошно и тоскливо, а Катерина стала навязчивой идеей, от которой хотелось реветь и вешаться. К середине лета Бэн вытянулся и окреп. Стал выше отца, да только был всё также по-мальчишески худощав, из-за чего выглядел тощим и измученным. Он и мучил себя непосильным трудом, стараясь забыть о детской любви. Но Катерина в покое его не оставила, стала требовать приходить к ней, общаться. По её словам мужу не было до молодой жены дела, и девица вновь вовлекла юношу в детские игры с детишками Кормфилда. Уже новыми детьми. Почти все их старые друзья обзавелись семьями. К осени Бэн привык и был рад хоть такому обществу подруги. Катерина смеялась, шутила и вела себя как прежде, вот только прикасаться к ней он более не смел. Но, очевидно, муж к своей жене был не столь уж равнодушен и, застав их как-то вместе, жестоко наказал и Бэна и его отца. К середине осени семью Ханса выгнали из поместья. Новый хозяин забрал двоих из трёх лошадей Ханса, лишил жалования. Бэну ничего не оставалось делать, как последовать за отцом и помочь ему создать новый дом и новую семью.