Беты (редакторы): Rioko Rain
(Кёпеник, конюшни Eichhorn. 14 августа 1808 год. Ночь). Суббота. (Дмитрий) Диту привез слуга Палача. Дмитрий использовал для встреч и работы гостиничный дом в огромной конюшне, где было более двадцати зданий для скота и слуг. Тут легко можно найти укрытие и спрятать свое гнездо. А также хоронить трупы и собирать с людей кровь. Носферату принимал тут Яснотку и Эрилес, когда они еще соизволяли приезжать к нему, теперь же сюда приезжали лишь их слуги. Тут был его рабочий кабинет. И тут он собирался принимать свой вкуснейший обед. Дмитрий приказал Ларсу приготовить немного теплой воды и чистых полотенец, потому что девушке придется отчищать свое тело от крови, а так же попросил его купить платье примерно ее размера. В прошлый раз вампир заметил, что смертная осталась в том же сарафане, что и в первую их встречу. Девушка как-то починила порванную лямку, но гнилую кровь отстирать не удалось, и Дита отдавала ею, навевая не самые приятные воспоминания. Бэн подъехал ровно в назначенное время, чем очень обрадовал Дмитрия. Слуга Палача настаивал, что должен следить за девушкой и присутствовать при кормлении, но вампир грубо выставил гуля, рявкнув «нет». Бэн пытался еще какое-то время стоять у дверей, но Ларс выгнал его со двора, сказав, чтобы он приезжал к рассвету. Дмитрий не знал, что делать со смертной так долго, но это было не так уж и важно. Скрыв себя от посторонних глаз, вампир мысленно приказал Ларсу впустить Диту и уйти. Девушка впервые переступала порог его убежища, и вампир чувствовал странное волнение. Как только девушка вошла в общий холл, Дмитрий сразу почувствовал сжигающий приступ голода. Вампир видел, как струится по венам ее кровь, и не мог отогнать от себя мысли о том, как будет ее пить. Смертная неуверенно переминалась с ноги на ногу, мрачно смотря на пустой дом, изредка бросая взгляды на неосвещенные комнаты, украдкой оглядываясь. Дорогая обстановка дома ее смущала. В обществе Дмитрий появлялся в дешевом, выцветшем костюме рыбака: ободранные локти, вытянутые коленки, словно ему не хватало денег на другой. Кроме того, у него были грязные пальцы, словно он спал в земле, выпадающие облезлые нечесаные волосы, а ещё нередко он ходил босым. Впрочем, весь его внешний вид был иллюзией. Дмитрий – Носферату, а, значит, под этой маской он уродлив, по-настоящему уродлив. Когда Бэн был выгнан со двора, девушка занервничала, а Дмитрий, невидимый, продолжал наблюдать за ней, стоя напротив и почти вплотную, вдыхая запах ее кожи. Дита пахла своей кровью, одурманивающе, вызывающе. И лишь запах от платья портил картину. — Проходи на второй этаж, — наконец произнес вампир, отступая на пару шагов и появляясь рядом с лестницей. Девушка поспешила выполнить его просьбу. Она устала просто стоять и не понимала, что вообще от нее хотят. Конечно, клиенты Петра имели разнообразные вкусы и пристрастия, и что хотел этот вампир, она пока не знала. Девушке хватало и того, что укус Варана был безумно болезненным. И находиться рядом с Дмитрием , ожидая, что в любой момент вампир укусит ее, Дите было страшно. Кроме всего прочего, Носферату был нервный, озлобленный и уродливый. Но Джетт приказал обслуживать любого, на кого укажет Петр. Это был всего лишь еще один клиент. И Дите придется делать то, что Дмитрий пожелает. Тем более, урод купил ее до утра. От этих мыслей у смертной по коже прошел озноб. Дмитрий как будто заметил это и слегка подтолкнул, притрагиваясь к ней ледяной ладонью. Дита почти взбежала по лестнице. Хозяин указал ей на приоткрытую дверь, за которой была маленькая пустая комната. В центре стояла ванна с теплой водой, от которой шел светлый пар – большая роскошь, стул с полотенцем и коробка с яркой обверткой. Дита старалась успокоить свое дыхание, чтоб не выдать волнение. «Скорей бы он закончил», — думала она. Хотя смертной хотелось, чтобы Носферату просто показал ей свой дом и убрался, не притрагиваясь к ней. Мысль о его зубах вызывала панику. Пока девушка осматривалась, вампир беззвучно замер над ее шеей и, заметив его, Дита чуть не вскрикнула. — Простите, — пролепетала принцесса, когда поняла, что Дмитрий заметил ее испуг. Он продолжил стоять над ней. Девушка дрожащими руками отодвинула лямки платья, поняв его желания и, запрокинув голову, попыталась сосредоточиться на теплой ванне, чтобы не думать о боли. Вампир медленно наклонился ближе, осторожно притронулся к ее коже зубами. Дита невольно вздрогнула. — Не тяни! — Смертная начинала злиться и, сжав зубы, приготовилась к укусу. Дмитрий отошел от нее и встал напротив, смотря ей в глаза. В том месте, где вампир коснулся ее кожи, от напряжения сводило мышцы. На его лице не отражалось ни единой эмоции, но девушка знала, что это лишь иллюзорная маска. — Могу предложить тебе вина, это уменьшит боль. Его голос был спокоен, но Дита видела огонь в его черных глазах. Носферату был голоден, нетерпелив, и все же остановился. — Побыстрее закончи, и я уйду. — Смертную начало трясти. Может, ей показалось, но в комнате стало безумно холодно, и пар от ванны стал темнеть, превращаясь в густой белый дым. Вампир, не отрывая от нее взгляда, отодвинул простую рыбацкую рубаху с запястья и прокусил свою руку. Так же, как и ее кожа, его рука начала быстро темнеть. Яд распространялся, отравляя ткани. Маска Варана осталась все так же неподвижно каменной, но тонкие прозрачные губы немного задрожали, когда яд потянулся вверх по руке. Вампир сжал кулак, сражаясь с отравлением, и через мгновение все прошло. Губы дернулись, открывая черные ядовитые зубы. Возможно, это была улыбка, но она была страшной. — Я знаю эту боль, и я благодарен тебе за терпение. — Взгляд Дмитрия остался все таким же непроницаемым, от чего казалось, что вампир просто смеется над девушкой. — Мне не нужна твоя благодарность. Я – еда, а ты заплатил за неё. Ешь, и я уйду, — Дита сказала это немного обиженным голосом. Ей было неприятно напоминать самой себе о таком положении вещей. Но ради хозяина девушка была готова мириться с этим. — Как скажешь, — почти прошептал Варан. В следующее мгновение он укусил ее. Дита не смогла сдержать крик, от неожиданности и боли смертная почти потеряла сознание. Девушка попыталась дернуться, освободиться от вампира, оттолкнуть. Дмитрий почти не касался ее тела, но от дерганья зубы вампира вошли лишь глубже, и Дите становилось все больнее. Потихоньку успокаиваясь, девушка вцепилась в его шею, притягивая к себе, чтобы он не тянул её. Слезы непроизвольно текли из ее глаз, и, стараясь успокоить себя, принцесса считала вслух. Отсчитывала секунды. Девять, восемь, семь... Сколько времени ее волшебная кровь была способна бороться с проклятьем Дмитрия. Сколько Дита смогла бы пережить. Столько времени у него было, чтоб наслаждаться самым прекрасным даром, что когда-либо он мог получить. — Хватит, — сказала Дита после того, как дошла до нуля. Но Варан не остановился. — Хватит, или ты убьешь меня! — Смертная крикнула ему это в ухо, и, вздрогнув, вампир отпрянул. Оставшись без его опоры, она сразу упала, обессиленная борьбой с отравой. Направляя всю свою энергию и возможности на очищение тела, Дита лежала на полу, все еще обливаясь слезами. — Я предупреждал, — довольно озлобленно сказал Дмитрий и выскочил из комнаты, хлопнув дверью. А что девчонка хотела? Вот она, суровая реальность, и Дмитрий ненавидел, когда ему давили на жалость. Любым способом. Всех жалобщиков вампир предпочитал убивать, и очень быстро. Любая жалоба выводила его из себя. Девчонка плакала. Что она понимает в боли? Слабачка! Пусть радуется, что еще жива. Варан покинул дом. Несколько небольших перебежек. Он спрятал себя в невидимости, оглядываясь и проверяя, чтобы за ним не следили, вошел в один из амбаров и спустился в один из своих тайных ходов. Ему хотелось спрятаться от всего. От эмоций, от чувств, которыми этот мир был наполнен. Которыми был наполнен он. Кровь очистилась, и боль ушла. Дита тяжело дышала, стараясь привести мысли в порядок. С трудом поднявшись с липкого пола, залитого ее почерневшей кровью, девушка доплелась до ванны. Опустив в нее руки, смертная пыталась вернуть окоченелым пальцам чувствительность. Дмитрий выпил много, и много Дита потратила на лечение. Ей срочно нужна была кровь. Вампирская. Приближающийся голод чувствовался как сильнейшее похмелье, как жуткая ломка после набора тяжелейших наркотиков. Ее тошнило, а тело ныло и жгло, как будто яд все еще присутствовал в ней. Платье было мокрое, грязное и пахло смертью, но ей хотелось поскорее добраться до капеллы Тремеров и получить дозу. «Хотя бы глоток, и все бы стало на свои места. Куда сбежал этот урод?» Она бы приняла и его крови. Сейчас уже не важно, чьей. Ей нужна была вите. На негнущихся ногах, опираясь на стены, игнорируя следы, что оставались за ней, Дита спустилась в холл. Бэна не было, и девушка не знала, когда гуль вернется. Что ж. Она была готова добраться до дома пешком. Выскочив на улицу, Дита попыталась вдохнуть ночного свежего воздуха, но от этого стало лишь хуже и, потеряв равновесие, она упала на грязную дорожку. Ее вырвало, и девушка больше не могла встать. — Ты чего? — Раздалось за спиной. Ларс. Гуль Дмитрия. Дита хохотнула, понимая, что для него поиздеваться над ней было б святым делом. Или поколотит, или опять будет пытаться пить ее кровь. — Отравилась твоим гнилым хозяином, — проговорила девушка, сжимаясь. Анжело за такое вполне мог поломать ребра. — Бывает, — ответил Ларс, и она услышала его удаляющиеся шаги. Вздохнув с облегчением, Дита вытерла со лба ледяной пот грязной ладонью. Ее знобило. Идти пешком до капеллы? Она сдохнет в какой-нибудь канаве. Именно так девушка себя и чувствовала. Нет. Конечно. Дита не умрет, просто ломка без крови делала ее слабой. Добравшись до крыльца, она легла на него. Ее платье было залито отравленной кровью, смешанной с густой мокрой грязью. Лицо и волосы тоже испачкались, но Дита не могла думать о своем внешнем виде. Пусть приедет Бэн, отвезет в капеллу, может, даже покормит и помоет. Сама она заботиться о себе была уже не в состоянии.***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 15 августа 1808 год. Ночь). Воскресенье. (Амалия) Дита сидела за своим столиком, прижимая подбородок к груди. Боясь поднять голову, она старалась рассматривать свои пальцы, неровности на столе или узор своего платья. Напротив нее сидел Анжело, и одного только взгляда было достаточно, чтобы понять, что мужчина очень зол. Нервно постукивая пальцами по лежавшему на его коленях пистолету, он подергивал губой, впиваясь взглядом в девчонку. — Это очень важные бумаги, они мне нужны! Впервые за все время их ссор Дита не имела никакого отношения к проблемам Анжело, но и прекрасно понимала, что он ей ни за что не поверит. — Даже если к тебе сейчас явится сам Густав, я не позволю тебе уйти! Ты хоть знаешь, что это за документы? Хоть немного думаешь своей бестолковой головкой? Дита продолжала молчать, не поднимая на него глаз. Она действительно надеялась, что появится какой-нибудь важный клиент, такой, что отпугнет Анжело, и старший гуль отстанет от нее. Дита не знала ничего о тех бумагах, что искал Анжело, но, выслушав его претензии, пожалела, что это не она их украла. Джетт бы был очень благодарен за такие сведения. Гуль Сенешаля возил с собой договоры с французами, которые согласились снять осаду. И всего через пару месяцев французские войска должны были покинуть Берлин, если Анжело передаст им свои документы. Но глупец их потерял. Принцесса невольно усмехнулась, представив, что сделает со своим гулем Вильгельм, когда узнает, что тот упустил самую великую возможность за последнее столетие показаться героем перед Принцем. Заметив ее улыбку, Анжело ударил ее под столом ногой в колено, и Дита сжалась, опуская голову еще ниже, чтобы не начать кричать и плакать. — Отвечай, девчонка. Взойдет солнце, и я оторву тебе руки, вытащу кишки и повешу за них на крюке, пока ты мне не скажешь, где эти бумаги! — Анжело трясло. — Ты понимаешь, к какому конфликту между Тремерами и Вентру приведет твой поступок? Тебе все шутки шутить, а там за окном уже третий год идет война! — Я уже говорила тебе, у меня их нет. — Тихо сказала Дита. — Хватит врать! Куда ты их дела? Я не отстану, пока не получу их. Над ними повисла большая тень, закрывая почти весь свет. Пришел Ларс, и Дита сжалась еще сильнее. От мужчины снова несло конским навозом и алкоголем. Рядом с ним девушку начинало тошнить. — Ну как, отыскал какие-либо следы? — Поинтересовался подошедший мужчина. — Не могу пытать ее, пока ночь, — зло выдавил из себя Анжело. — Хотя, если господин узнает, что она забрала его бумаги, он сам примчится вытаскивать их из нее. — Я не брала, — отчаянно повторила девушка. — Заткнись, сучка! — Рявкнул на нее слуга Сенешаля. — Тихо, — Ларс поднял руку, останавливая друга. — Она говорит правду. — Подтвердил он, и Дита удивленно глянула на гуля Дмитрия одним глазом, — я вижу ее ауру. Девчонка не врет. — Проклятье! — Анжело вскочил на ноги. — Столько времени потеряно. Даже не знаю, с чего начинать искать. — Спокойно, дружище, — Ларс успокаивающе улыбнулся. — Я постараюсь тебе подсобить. Дай мне свою сумку. Я попытаюсь просмотреть прошлое и отследить документы. — Давай, — Анжело сунул гулю Дмитрия свою сумку и, ругаясь, вышел из таверны. Дита вздохнула и, расслабившись, сползла со скамьи, радуясь, что избежала бессмысленных побоев и отвратного общества. Ларс постоял над ней, и, словно специально дождавшись, когда девушка будет прибывать в состоянии полного расслабления, наклонился к ней и лизнул ее шею. Дита чуть не вскрикнула, вскакивая, и испуганно уставилась на мужчину. Он, безумно улыбаясь, пристально смотрел на нее, и Дита видела, как дрожат его зрачки, как у опиумного наркомана. — Уходи, — зашипела она на него. — Ухожу, — проговорил он, выдыхая на нее перегаром. Девушка смотрела ему в след, проверяя, что он действительно покинул ее. И, когда кто-то положил ей руку на плечо, она закричала. — Тихо! — Максимилиан дернул ее за руку, поднимая к себе. — Ты чего шумишь, умалишенная? — Да меня весь вечер все пугают, — призналась Дита. — Поехали. Карл имеет к тебе некоторую просьбу, — сказал Тремер и повел за собой на улицу. Там их уже ждала приготовленная карета и, подсадив девушку вовнутрь, Тремер огляделся, словно похищал ее и боялся преследования. — Что хочет господин? — Как можно более покладисто спросила Дита. — Мы едем к одному очень важному смертному. Его жена больна и умирает. Ты должна ее вылечить. — Ты же знаешь, что у меня плохо получается. Я с трудом управляюсь с девицами из вашего борделя. Если там серьезная болезнь, мне не справиться, — сразу стала оправдываться девушка. — Ты должна! Это желание Карла. И, если у тебя не выйдет, ты сильно его разочаруешь! — Максимилиан говорил это с таким напором, словно ему это было нужно не меньше. — Я постараюсь. Но мне надо очень много вите. Максимилиан сразу прокусил свою руку и протянул девушке. Дита прильнула к его кисти и с удовольствием стала глотать горькую жидкость. Кровь вампиров сводила с ума. Без нее становилось все труднее и хотелось все больше. Почти не в состоянии справиться со своими желаниями, Дита была готова поглощать эту божественную влагу целыми ночами. Даже если взамен с нее будут пить кровь. Впрочем, Поцелуй тоже приносил удовольствие. И Дита стала замечать, что она почти не способна себя контролировать в желаниях получить укус вампира и его вите. — Я постараюсь, — повторила девушка, когда Максимилиан забрал у нее свою руку. Через полчаса они подъехали к дорогому дому почти в центре старого Берлина. Рядом с ним располагался небольшой парк, и в окна была видна река. Оставив карету во дворе, вампир и девушка поднялись на второй этаж. Слуги проводили их до гостиной и предложили кофе. Максимилиан отказался, а Дита попросила чая и печенье. Через пару минут в комнату вошел подтянутый мужчина лет пятидесяти, в дорогом мундире, расшитом золотом, и с пуговицами, украшенными драгоценными камнями. Весь его вид говорил о высоком статусе и богатстве. — Приветствую вас, граф Нейтхардт[1], — Максимилиан поднялся и пожал руку мужчине. Дита опустилась в реверансе. — Доброй ночи, архиатр[2] Максимилиан Гроверс, — ответил на его рукопожатие граф. — Прошу, проходите за мной. Я покажу вам покои жены. Август Вильгельм Антон фон Гнейзенау, граф Нейтхардт, принцесса слышала о нем. Читала во французских газетах, которые весьма нелестно отзывались о нем из-за его антифранцузского настроения. Пруссия же, напротив, возлагала на него огромные надежды и пророчила великие деяния. Граф проводил их на третий этаж. Там, в одной из комнат, в окружении множества сиделок и сестер милосердия, на постели лежала бледная женщина. Было очевидно, что она умирала. С трудом глотая воздух, больная сипло выдыхала. — Прошу, освободите помещение, — распорядился Максимилиан, и вскоре комната была пуста. — Господин Гнейзенау, вам тоже придется оставить нас. Мне и моей ассистентке нужна полная тишина. Мужчина кивнул и вышел, закрыв за собой двери. — Приступай, — сразу указал на больную Дите Максимилиан и, поставив стул к дверям, уселся сверху. Девушка же присела на край кровати и осторожно взяла руку умирающей женщины. Сделав небольшой прорез на своей руке, она разрезала подготовленным ножом руку больной. На бледной ладони стала появляться кровь, и Дита чувствовала, что кровь отравлена. Отравлена не внешними ядами, а ядами болезни, что многие годы разрушали организм графини. Осторожно приложив свою рану к ране больной, Дита сосредоточилась, направляя свои силы на лечение. Так же, как она делала с девушками в капелле. Максимилиан заставлял ее тренироваться почти каждую ночь. Лечение вытягивало последние силы, а получалось плохо. Каждая вторая не поддавалась лечению, и Дите удавалось изгонять болезнь только на начальной стадии, а таких больных мог излечить ритуалами и сам Тремер. Когда больные в капелле кончились, Максимилиан стал приводить людей с улицы. Принцесса тратила на них часы, стараясь спасти от различных болезней, а потом вампир съедал их, не позволяя покинуть дом, чтобы тайна магички не проскользнула за пределы таверны, или убивал, если Дита не справлялась. Кровь графини почти не сопротивлялась, услужливо уступая дорогу. Казалось, женщина уже сдалась. И болезнь была всюду. Волшебница не могла понять, что происходит с телом смертной, словно графиня была с ног до головы опутана сетью, что разрушала ее тело. — Я не смогу ее вылечить, — сообщила девушка вампиру. — Я просто не могу понять, чем она больна. — У тебя вся ночь впереди. Занимайся. — Максимилиан откинулся на спинку и, казалось, уснул. Он закрыл глаза и изредка подергивал ртом, словно говорил сам с собой. Тремер вел беззвучный диалог с Карлом Шректом. Юстициар ожидал от своего гуля более хороших результатов. Впрочем, когда Дита смогла излечить своего первого больного, Карл связался с девушкой телепатически, девушке пришлось впустить его, и поздравил с успехом. Принцесса была бы рада помогать и лечить несчастных дев, если бы это не требовало таких больших затрат энергии. Но ее хозяин продолжал требовать все большего и большего. Максимилиан, как строгий наставник, приводил и приводил ей все новых жертв. За месяц принцесса испытала свою магию на двадцати трех пациентах, и с каждым разом чувствовала, что лечить удается все лучше. Но не достаточно хорошо, чтобы Карл был доволен. Юстициар был недоволен всем. Недоволен, что Дита жила в Берлине, недоволен, что ее магия показывалась медленно и слабо, и особенно сильно его недовольство чувствовалось в довольстве Петра. Лорд Пруссии, в отличие от Карла, был восхищен достижениями волшебницы. Словно видя то, что Карлу было недоступно, он использовал другие пути вытаскивать ее магию. Петр почти не отвлекал ее от ночной работы в таверне, и, лишь когда она приходила к нему сама, чтобы подкормиться или предложить свою шейку старшему тремеру Берлина, Петр задавал ей странный вопросы, предлагал испробовать различные настойки и брал ее кровь на анализы. Петр всегда был в восхищении. И это выводило Карла из себя. Юстициар чувствовал, что Петр знает больше, чем говорит, но скрывает данные. Карл заставлял своего бывшего слугу Максимилиана работать с Дитой, но бывший маг ничему не мог ее научить, потому что забыл, какого это – быть магом. И спор между бывшим хозяином Максимилиана и Петром перерос в настоящий конфликт между двумя Тремерами Берлина. В пять утра в комнату заглянул граф, но Тремер его снова выставил. — Будет ли сегодня хоть какой-то прогресс? — Раздраженно спросил он у девушки, когда до рассвета оставалось менее двух часов. — Тише. — Дита предупреждающе подняла на него руку, словно могла командовать им, — я почти разобралась в источнике. Возможно, еще пару часов, и я смогу приступить к лечению. — У нас нет этих часов. Заканчивай сейчас. Девушка сердито посмотрела на вампира. — Ты хочешь, чтобы я добилась результатов? — У тебя осталось полчаса. Мы вернемся завтра. — Немного уступил Тремер. Через сорок минут они покинули покои больной. Графиня выглядела немного лучше, дышала спокойнее, но Максимилиан посоветовал мужу пока не тревожить женщину. В карете к Дите в голову настойчиво стал рваться Карл, и девушка приоткрыла сознание, позволяя ему говорить с собой. — Максимилиан сказал, что ты не справилась, — услышала он сердитый голос господина. — Я старалась. Простите. — Дита злилась от того, что на нее давили, но не хотела перечить навязанному господину. — Завтра постарайся лучше! — Да, господин, я постараюсь. — Немного подумав, девушка добавила, — это очень странная болезнь, словно графиня сама себя заражает. Всюду боль и яд. Я немного очистила ее тело, но это поможет ненадолго. А, главное, я смогла уловить, что проблема в ее собственной крови. Словно сама кровь пытается убить свою носительницу. Болезнь живет с ней многие годы, причиняя сильнейшую боль и вызывая много других болячек. Это очень жестокая болезнь. — Любопытно. Дита почти физически ощущала, как хищные мысли Карла планируют что-то злое и жестокое, ползают по ее голове и пытаются выловить из нее тайны, которые она не могла доверить никому. — Ты должна изучить эту болезнь. Не просто изучить. Ты должна уметь заражать других. — Что?! — От возмущения Дита произнесла это вслух, и Максимилиан сердито глянул на смертную. — Я не буду этого делать! Это отвратительно. — Ты будешь! — Голос Карла болезненно давил. — Нет, вы не заставите меня действовать против невинных, заражая их такой страшной болезнью! — Ты будешь! Девчонка! Ты подчиняешься мне! — Гнев Карла почти ослеплял, и Дита сжалась. Ей очень хотелось выкинуть его из своих мыслей, выкинуть или ударить в ответ. Девушка постаралась успокоиться. — Я приеду в Берлин через несколько месяцев, и жду от тебя существенных результатов, — продолжил Тремер, — или Джетт незаметно лишится своей защиты. Дита вздрогнула. Карл лез не только в ее мысли, он лез в ее сердце и душу, и она постаралась спрятать от него свою любовь к Джетту. Но Тремер давил все сильнее, и в отчаянии девушка вышвырнула его из своей головы, насильно прервав связь. В то же мгновение Максимилиан поднялся со своего места и страшно блеснул глазами. — Маленькая мразь! — Выдавил мужчина и, подняв свою трость, с огромной силой ударил девушку по голове набалдашником. Девушка тихо вскрикнула и упала к его ногам без сознания.***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 16 августа 1808 год. День). Понедельник. (Бэн) Дождь продолжал лить пятый день, и дороги стали скользкими, а Шпрее выползла из берегов, словно хотела затопить город. По проселочным дорожкам целыми стайками скакали толстые жабы, и мальчишки отлавливали их и жарили, пытаясь продать на рынке. Французы забрали не только прекрасную квадригу с Бранденбургских ворот, но и тонны зерна и другого пропитания. Сельские жители голодали. И зима никому не принесет облегчения. Бэн подъехал к капелле после семи вечера и незаметно пробрался в комнату Диты, но девушки не было. Она не появилась сегодня в его казарме, а позавчера после посещения Дмитрия принцесса была в таком ужасном состоянии, что Бэну казалось, она умрет у него на руках. От ужаса он без приглашения ворвался в кабинет Петра, требуя помочь ей хоть чем-то. Через час Дита уже была в норме, улыбалась ему и шутила, но тревоги все равно не отступили. Теперь же, когда он понятия не имел, где ее найти, юноша снова стал паниковать. Но вампиры еще спали, а девчонка могла отправиться в книжную лавку и просто забыть обо всем на свете. В раздумьях он побродил по коридорам, надеясь, что она все же появится. — Потерял что? — Прервал его мысли голос Марианны. Бэн обернулся к ней, быстро придумывая оправдание. Женщина была в красивом темно-синем атласном платье с очень глубоким декольте, и ее огромная грудь, казалось, сейчас выпадет из тонкой ткани. — Мне нужно было задать кое-какие вопросы Дите по поводу мага, что мы преследуем. — Быстро ответил он. — Не знаешь, где она? — Вчера она чем-то расстроила Максимилиана, и он запер ее. Не знаю, где именно. Бэн кивнул, не желая знать большего. Как долго его красотка будет пропадать? Как долго ему просыпаться без нее? Бэн почувствовал, как разочарование сжимает его горло. Что, если Максимилиан ее более не выпустит? Его охватил ужас. Стараясь не выдать своего состояния, Бэн опустил голову и, оттолкнув женщину, направился к выходу. — Я могу дать тебе некоторые ответы, — окликнула его Марианна. Бэн с мрачным лицом повернулся к цыганке. — Что ты знаешь о магах? — Петр рассказывал мне многое. Он легко делится со мной информацией, — рассмеялась слуга Тремера. — Пойдем в мой кабинет, я отвечу тебе на твои вопросы. Юноша стал топтаться на месте, ясно пытаясь принять хоть какое-то решение. Наконец определившись, он пошел за Марианной. Женщина проводила его через длинные коридоры капеллы и завела в свои личные покои. Гулю была выделена большая красивая комната. Кабинет был совмещен со спальней, и Петр не пожалел денег для своей преемницы. Марианна заперла за ними дверь и уселась на диван, предлагая Бэну сесть рядом. Гуль помялся, но все же занял предложенное место. — Какие вопросы тебя мучают? — Сказала Марианна, пододвигаясь к нему ближе. — Я видел, как умер один из гулей. — Начал Бэн, и Марианна положила ему руку на колено, — его словно разорвало. Зеркала вытянули его кровь, всю до последней капли, от него остался лишь голый скелет и остатки плоти. — Да, Дита обсуждала это с Петром. Я могла бы рассказать многое, если бы имела доступ к этим зеркалам. Петр сказал, что они выступают как проводники – собирают необходимые ингредиенты и перенаправляют в какое-то определенное место. — Марианна стала поглаживать его ногу. — Если я раздобуду для тебя и Петра такое зеркало, сможешь ли ты установить, куда направлялась вся кровь? Или узнать, зачем она нужна. — Скорее всего, смогу. Может, не я сама, но Петр точно установит. — Женщина нагнулась к нему, почти прижимаясь. — Какая-то не рабочая остановка, — Бэн вскочил, отталкивая женщину. — Тогда, может, отложим работу и займемся чем-нибудь, к чему обстановка располагает? — У меня дела. Бэн быстро развернулся и почти подбежал к дверям, но, дернув за ручку, он вспомнил, что Марианна заперла их. Женщина звонко рассмеялась. — Присаживайся, Бэн. Дни такие длинные и однообразные. Развлеки меня, дружок, и я помогу тебе отловить твоего мага. Ты знаешь, что я сильна с гипнозом и имею неплохие знания о магах. — Марианна, ты меня не привлекаешь! — Может, ты просто не видел меня без одежды. — Женщина улыбнулась и, дернув за лямки, быстро спустила с себя платье. Атлас упал к ее ногам синими волнами и, переступив через него, Марианна подошла к Бэну, покачивая широкими бедрами. — Может, у тебя есть еще какие-то вопросы? Я отвечу, ничего не тая. Марианна улыбалась и заглядывала ему в глаза. Бэн нервничал, стараясь не смотреть на ее огромную грудь. Он снова подергал дверь, словно она могла открыться. Женщина перехватила его руку и положила себе на талию. — Погладь меня Бэн, и твое мнение изменится. Юноша оттолкнул ее и, обойдя, нагнулся к ее одежде, начиная разыскивать ключи. — Какой же ты скучный, мальчишка Палача! — Воскликнула Марианна. — Может, тебя женщины вообще не привлекают? — Я же сказал, что дело именно в тебе, Марианна. — Бэн отыскал ключи и рванул к дверям. — Стой! — Крикнула она. — Я соврала. Петр приказал мне присоединиться к тебе, так что мне придется тебе помогать. Вздохнув, она подобрала свою одежду с пола. — Говори, что делать, и я этим займусь. — Сейчас отправимся к французским солдатам, что занимались охраной башни. Они теряли сознание, когда Сергий запускал свой ритуал. — Бэн отпер дверь и встал в проходе, словно боялся ее. — Тебе нужно будет проверить их сознание и узнать, что они видели, или как усыпляет их Сергий. — Ясно, начальник. Мне переодеться или отправиться с тобой в таком виде? — Марианна придерживала платье под грудью и теребила завязки. — Одень хоть что-то, — буркнул юноша и вышел, захлопнув за собой двери.***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 16 августа 1808 год. Ночь). Понедельник. (Бэн) Бэн опаздывал, и вампиры начали скучать. Без распоряжений гуля Палача им заняться было нечем. Наконец, юноша появился в сопровождении темноволосой Марианны. Она плыла за ним: статная, грациозная, как бронзовое извояние. Ее темные волосы змеями развивались за спиной, темные глаза завлекающе блестели, пухлые яркие губы подрагивали. Марианна остановилась рядом со столом вампиров, загадочно смахнула прядь с груди и стала переминаться с ноги на ногу, покачивая округлыми бедрами. Женщина была в туфлях на каблуке и казалась выше Бенжамина. Ее широкие прямые плечи выражали величие и власть, на длинных руках висело множество брастелов, подчеркивая ее элегантность и стиль. Острые локти и ключицы придавали особое холодное очарование ее мягкой и упругой груди. Когда Марианна улыбнулась, мужчины поднялись, приветственно ей кланясь, и, как завороженные, уставились на ее глубокое декольте. Марианна ответила им реверансом, и ткань на модном французском платье затрещала под напором ее необятной груди. Все зачарованно следили за каждым ее движением, словно в ожидании божественного проведения, что откроит им красоты, спрятанные под тонким ситцем. Но ткань устояла. Тео подал женщине стул и помог ей сесть. Словно черная лебедь, женщина потянула свою длинную шею и что-то шепнула на ухо Тореадору. Тот радостно заулыбался. — Простите за задержку. К нам присоединится Марианна, которая владеет искусством гипноза и сможет дать некоторые консультации по магам, — обясил Бэн и сел во главе стола. Марианна теперь сидела рядом. Вики поморщилась. На фоне статной и фигуристой цыганки Бруджа выглядела маленькой пухленькой пышкой. Вики была ниже ростом, уже в плечах, ее кожа была светлее, а тело казалось мягким и сдобным. Заметив, что цыганка положила руку на колено гуля и поглаживает его, она презрительно отвела взгляд. Грегорис вытащил бумаги из своей сумки и сразу протянул их гулю Палача. — Это наше расследование с Павлом, — пояснил он. — И есть не самые приятные новости. — Носферату бросил взгляд на Марианну. — Подозреваю, что Сергий выходил на гулей через клиентов Петра. Гули тут частые гости, и все они перед смертью были в капелле днем. После – направлялись в башню и умирали. Так же, все они были молодые, необученные, и всем перед этим давали кровь. Как это узнавал Сергий, я не знаю. Лучше обратиться к консультанту по магам, — урод кивнул в сторону Марианны. Женщина была мрачнее тучи. Если на капеллу падет тень подозрения, Петр лишится клиентов и будет наказан за нерасторопность. — Количество крови Сергий мог определять по образцам. Если у него был доступ к крови жертвы, к его волосам, коже – чему угодно, — произнесла она, слегка побледнев. — Но использовать магию в капелле небезопасно. Петр чувствует любые изменения в пространстве. — Даже если они происходят днем? — Спросил Носферату, поворачивая к ней разодранный нос. — Я не уверена. Петр утверждает, что мы достаточно защищены в капелле. — Марианна не отвела взгляд от уродливого лица Грегориса. — Вот мой отчет! — Влез в разговор Тео. Перед Бэном он положил красивый лист бумаги с парой предложений на нем. Лист был аккуратно расчерчен и надушен. — И все? — Спросил гуль Палача, переворачивая донесение. — Я узнал адреса всех больниц Альфонция, так же место, где он, очевидно, живет. И Сергий – его племянник. У Альфонция так же есть внук, который живет в Америке, и по слухам должен приехать в Берлин со дня на день. Сергий работает в аптеке, принадлежащей Альфонцию уже почти десять лет. У мецената огромная империя, он невероятно богат и занимается благотворительностью, за что его благословляют тысячи людей. Он – известная и яркая фигура. Точнее, его имя. Сам он почти не появляется в обществе, и, говорят, ему почти сотня лет. — Ясно. — Бэн задумался, вчитываясь в ровный подчерк Тореадора. — Надо все проверить. Тори и Грегорис, нанесите ему визит вежливости. Начтите с адреса больницы в Доротеенштадте[3] на Липовой улице[4]. Тео, Марианна, Павел и я отправимся проверить Сергия. Еще раз заглянем в колодец, что мы с Тори обнаружила в прошлый раз. Потом займемся капеллой. Виктория кинула косой взгляд на Грегориса и поморщилась. Заметив ее выражение лица, Носферату ухмыльнулся. — Мы с Марианной проверили солдат у башен. Они теряют сознание из-за какого-то сильного ментального воздействия. Но с Сергием они пересекались – фармацевт покупал у них некоторые составляющие для пороха. Это противозаконно, и они не желали делиться этой информацией. Зачем Сергию нужен порох, я не установил, но Марианна предполагает, что это ингредиент для его ритуалов. Ангелина с Гленом так же проверили все остальные башни. По оставшимся следам, а, точнее, идеальной чистоте в башнях, выяснилось, что смерти проходили еще в двух. Но есть предположение, что сами башни не важны. Их используют только для привлечения нужного количества солнечного света и из-за круглой формы. Я проверил другие здания в Берлине, подойдет так же колокольня в городском приходе Доротее и смотровые площадки в цитадели Шпандау. Я предупредил вампиров, что владеют ими, и, надеюсь, Сергий туда не сунется. — Мы можем уже отправляться? Я не могу долго отсутствовать в Капелле, по ночам у меня серьезная работа, — строго сказала Марианна. — Выезжайте, — указал Бэн. — Я доберусь своим ходом. Когда все разъехались, Бэн вернулся к комнате Диты, но девушки все так же не было. Бэн поморщился, чувствуя растущую тревогу. Ему хотелось откинуть всю конспирацию и помчаться к Петру, чтобы Тремер ответил ему, что с девушкой. Но хорошему помощнику Палача требовалось уметь держать себя в руках. Оставив капеллу, Бэн пришпорил свою лошадку, чтобы поспеть за каретами Марианны и Тео. Тореадор оставил свой экипаж почти у самого входа, не желая мокнуть под дождем. С Тео в карете ехал его новый слуга – финансист Имель. Бэну не хватило аргументов, чтобы убедить Теорона брать слугу с собой и, махнув на вампира рукой, гуль снова вскрыл дверь гостиницы и прошел в дом. На пороге Бэн нос к носу столкнулся с Сергием. Маг вышел взглянуть на прибывшую карету. Замерев друг перед другом, мужчины в нерешительности сделали шаг назад. Бэн испугался, что Сергий снова телепортируется и ускользнет. Маг же просто развернулся и бросился бежать. Выхватив пистолет, гуль выстрелил ему вслед, но пуля попала в косяк, и Сергий удрал во внутренний дворик. — Марианна, достань три фонаря. Потом поднимись на второй этаж и тщательно обыщи его комнату. — Приказал юноша. Женщина быстро отыскала светильники, и уже через пару минут Бэн в сопровождении двух вампиров и одного напуганного финансиста спустился в колодец. Тео, очутившись в темном грязном лазе, стал причитать и охать. Из-за сильного дождя пол колодца был затоплен, и на протяжении всего туннеля стояла вода минимум по колено. Двигались они намного медленней, чем Бэну хотелось бы, но он постоянно слышал всплески перед собой, что давало уверенность, что двигаются они в верном направлении. Перед развилкой Бэн поделил группу надвое. — Павел, проверь тот проход, — указал он на западный, — в прошлый раз пол провалился, и мы не смогли добраться до конца. Постарайся обойти провал, так как течение достаточно сильное, вернуться будет сложно. Носферату кивнул и углубился в свой лаз. Бэн направился во второй проход. Отставая на пару метров, за ним шли Тореадор и финансист. Пожилой мужчина быстро устал и пыхтел как паровоз, но продолжал упорно двигаться следом. Когда они прошли еще метров сто ,вода спала, пол стал более ровным и гладким, но они вновь оказались у развилки. Восточный лаз был закрыт решеткой. Бэн немного их подергал, расшатывая, а потом вырвал. За решеткой оказалась дыра. Света фонаря было не достаточно, чтобы увидеть дно. — Было бы неплохо спуститься туда, — проговорил задумчиво Бэн. — Нет, нет, — замотал головой Тео, — отвратительное место, я вообще не собираюсь туда лезть! Бэн презрительно глянул на Тореадора. — Я бы мог спуститься, господин, — проговорил финансист, заглядывая в дыру. — Да, да, он спустится! — Обрадовался Тео. Бэн прищурился, смотря, как старичок опускает ноги в неизвестность. — Ты что, давал ему крови? — Тихо спросил он у Тореадора. — Что вы, как я мог! — Воскликнул Тео. — Я вижу, что ты врешь, Тореадор, — зло сказал Бэн, — ты сделал гуля без позволения. Ты знаешь, что Анжело тебя накажет за подобный произвол? — Имель просто пил вите, он ничего не знает, — стал оправдываться Тео, — когда я получу разрешение, только тогда и посвещу его во все свои дела. Но мне очень нужен помощник... — Причины не важны! — Перебил его гуль. — Кажется, я нащупал дно, — раздалось из ямы. Старик висел на краю, держась лишь ладонями за крепление вырванной решетки. — Господин, подержите меня, я спущусь еще немного. — О нет, я же испачкаю свой костюм, — воскликнул Тео, смотря на грязный пол. — Ладно, я просто спрыгну, — согласился Имель. Его руки пропали. Послышался стук. Вероятно, он быстро достиг дна. А потом старик стал истошно кричать. Бэн рванул к яме и, ложась в мокрую грязь, заглянул в проем. Свет высветил дергающегося Имеля на длинном шесте. Юноша выругался и, быстро перезарядив пистолет, выстрелил в несчастного. Имель крикнул последний раз и замолк. — Там была ловушка. — Прокомментировал Бэн, — твой гуль активировал ее, и старика проткнули колья. Радуйся, теперь тебе не придется отдуваться перед Анжело. Толкнув грязной рукой Тео в сторону, Бэн направился во второй проход. Тореадор еще некоторое время заглядывал в дыру, а потом поспешил за гулем Палача. Через десять минут пути лаз стал сужаться. Очень скоро им пришлось ползти на коленях, и Бэн тихо проклинал Тео и весь его клан за их помпезность. Денди взвывал от каждого острого камушка, что царапал его руки, и расписывал свой прекрасный дорогой костюм, который превратился в грязные лохмотья после такого путешествия. — Заткнись уже! — Не выдержал гуль Палача. — Даже твоя сестрица, и то меньше ныла. — Тори всегда была грязнущей, неразборчивой и вела себя как чернь! — Замолчи! — Крикнул Бэн на него раздраженно. — Или я вырву твой язык. Виктория на порядок полезнее тебя. Нужно было брать ее с собой. Тео обижено замолк, но продолжал поскуливать от порезов и заноз. Еще через пять минут ползанья Бэн обнаружил створки под ногами. Слегка на них надавив, он понял, что это скрытый механизм и стал пытаться отыскать способ его открыть. Провозившись в грязи полчаса, рычаг он так и не нашел и, собрав все свои силы, продавил дверцу. Когда они распахнулись наполовину, пружина ослабла, и гуль почти свалился в открывшуюся дыру. Опустив туда фонарь, он попытался рассмотреть дно, но в помещении было слишком темно. Сосредоточившись, Бэн стал всматриваться усильным зрением. Пол был чуть более, чем в двух метрах под ним, и, легко спрыгнув, юноша сразу пригнулся, опасаясь ловушек. Было тихо. Надо головой раздалось шуршание, и сверху свалился Тео. Гуль отскочил в сторону, и Тореадор грохнулся на пол, громко заскулив. — Тихо, — цыкнул на него гуль и стал осматриваться. Подземная комната напоминала тюрьму. В небольшом помещении по бокам было четыре двери с окнами-решетками, проход с узкой лестницей тоже был закрыт дверью. Бэн попытался заглянуть в каждую из дверей, но света фонаря не хватало, чтобы увидеть, что там находится. Решившись, Бэн взломал одну из них. В комнате был небольшой склад. На полу стояли книги, кувшины с какой-то жидкостью и лежали большие тяжелые зеркала. Бэн приподнял одно из них, рассматривая. Зеркала были в узкой раме, и по её углам были нарисованы глаза. Когда юноша начал осмотр, нарисованные глаза открылись и уставились на него. От неожиданности гуль чуть не выронил зеркало, а Тео вскрикнул и ошарашено попятился. Половина глаз остались смотреть на Бэна, вторая половина стала следить за Тео. — Что это за чертовщина, — проговорил он крестясь. — Оставь их, и пойдем отсюда. — Это важные доказательства. Нам они необходимы. С такой находкой мы сможем отыскать и Сергия, и Альфонция. Бэн перевернул зеркала и стал выносить их из комнатки. — Может, лучше их просто разбить? — Марианна сказала, что сможет проследить, куда уходила кровь, по этим зеркалам. Тео вздохнул и умолк, позволяя Бэну спокойно работать. После того, как зеркала были сложены, Бэн взломал и остальные комнаты. Комната у южной стены оказалось обширной лабораторией. Вдоль стен стояли большие стенды, к которым были привязаны люди. Мужчины, одинаково роста, возраста и телосложения. Но через некоторое время осмотра Бэн понял, что они не просто одинаковые. Мужчины были идентичны, словно копии друг друга. Все они были без сознания, не реагировали ни на что, но дышали. Их было шестнадцать, но последние не имели ног и рук, словно были не доделаны. — Боюсь спросить, что это, — Тео указал на странный шарообразный прибор в центре комнаты. Прибор напоминал зеркального ежа со стеклянными иглами, на концах которых были маленькие сферы. — Не знаю. — Бэн покачал головой. — Сюда лучше вернуться с Марианной. Может, она сможет дать ответы. — Я сюда больше ни ногой! — Тебя и не позовут! В третьей комнате стоял большой саркофаг. Бэн не рискнул его вскрывать, слишком много магических предметов было в этих комнатах, и, что находится в саркофаге, одному богу известно. Четвертая комната была пуста, а на дне был люк в помещение, находившееся ещё ниже. Заглянув туда, Бэн обнаружил лестницу, упирающуюся в каменный базальтовый пол. Глубже в комнате располагалась пентаграмма, вырезанная в камне и залитая маслом. Ее линии горели ровным голубым пламенем. Дальнейшее Бэн решил не рассматривать, слишком это пугало его. Подобрав зеркала, они направились к выходу. Дверь оказалась не заперта и вела в просторные коридоры. Они поднялись и оказались в каком-то здании. Свечи ярко освещали помещение, и везде было тихо и пусто. Заглянув в окошечки дверей, Бэн понял, что они в какой-то больнице, так как в комнатах на койках лежало множество людей. Рядом с ними спали сиделки. Решив оставить дальнейшие осмотры на потом, они направились к выходу, чтобы передать зеркала Тремерам.***
(Берлин, Dorotheenstadt, Unter den Linden. Лечебница Альфонция Грамельхофа. 16 августа 1808 год. Ночь). Понедельник. (Виктория Грейс) Виктории пришлось ехать с Грегорисом на одной лошади, и, когда они добрались до указанного адреса, девушка с облегчением спустилась на землю. Носферату странно попахивал и все время хихикал у нее над ухом. Здание представляло собой длинный трехэтажный дом с огромной тяжелой дверью. Тори была уверена, что там их дожидается маг, и испытывала легкий ужас, когда думала, как будет говорить с ним. Грегорис спрятался за лошадь и исчез, вероятно, скрывая себя иллюзией, и Тори оказалась на улице совсем одна. Женщина осматривала трехметровую дверь в больницу и ничего не предпринимала. Бруджа несколько раз подходила к тяжелой ручке, но так и не рискнула постучать. — Чего ждешь? Или, думаешь, я сам буду с людишками говорить? — У нее за плечом проявился Грегорис и хохотнул, заметив, что девушка вздрогнула, увидев его лицо. — Нет... Я просто не знаю, что им сказать. — Скажи, что ты очень, очень больна, и тебе нужен чудо-доктор. — А если мы ошиблись, и Альфонций тут не живет? Может, он изредка появляется, деньгами снабжает... — Тогда узнай, где его можно найти. Грегорис вернулся к лошади, снова скрываясь, и девушка, взявшись за ручку, наконец, постучала. Ждать пришлось недолго. Минуты через две дверь отворилась, и на пороге появилась женщина лет сорока в костюме сестры милосердия. Осмотрев Викторию снизу вверх, она признательно произнесла: — Чего вам? — Я хочу встретиться с Альфонцием. Мне очень нужен врач. — Обратитесь в общественную лечебницу, — гаркнула на нее женщина и захлопнула дверь. Виктория злобно сжала кулаки. Над ее ухом раздался смех Грегориса, который, очевидно, наблюдал за сценой, пряча себя завесой. — Что смешного? Это отвратительно! Она не приняла меня лишь потому, что я в штанах! — А зачем ты наряжаешься как мужчина? — Продолжал смеяться урод. — Я одеваюсь так, как мне удобно! — Фыркнула Виктория. — Что дурного в том, что мне удобно в штанах? Я могу широко поставить ноги, сидеть на лошади в мужском седле, карабкаться по склонам или быстро бежать. — Это все мужские дела. — Он положил свою мерзкую руку ей на плечо. — Но в какой-то степени я тебя понимаю. Ко мне тоже относятся предвзято, лишь потому, что я выгляжу, как я выгляжу. Виктория удивленно взглянула на него, но, встретившись с его выцветшими побелевшими радужками, опустила взгляд. — Когда-то я был красивым мужчиной, Тори, и внутри я все тот же. — Ты, наверное, смеешься надо мной? — Я говорю правду. — Я не про внешний вид! То, что я женщина, делает меня недостойной тех или иных дел. Как будто я... Получеловек. Грегорис вежливо указал ей на скамью, предлагая сесть и выговориться. — С детства я хотела быть мальчишкой. Мне бы позволили играть в мужские игры, стрелять на охоте и загонять дичь, бегать наперегонки и одевать, что мне нравится! — Я был мальчишкой, но никогда не чувствовал, что могу делать хоть что-то, что мне хочется. Ты преувеличиваешь. — Нет. Я не могла подняться из-за стола, пока мужчины ели, я не могла говорить, пока мужчины говорили, я не могла даже наследовать свой замок, хотя я старше Тео и должна была получить поместье. — Да, немного нечестно. — Став вампиром, я думала, что теперь я сверхчеловек. Что я лучше, чем простые смертные! Но я Бруджа. И при этом все так же женщина. И в вампирском мире у меня еще меньше прав, чем в мире людей. Ко мне относятся как к мусору, никому нет дела до моих способностей, талантов. А тем более до моих желаний. — И чего тебе хочется, женщина – Бруджа? — Я хочу выбирать. Хочу иметь возможность принимать решения. — Ты всегда в праве выбирать. — Нет. Мной командует Тео. Он даже выкинул меня из моего дома лишь за то, что я потешалась над его фобиями содомитов. Я все так же не могу одеваться, как хочу, не могу говорить без разрешения старших. Я даже не могу влюбиться в того, кто мне нравится, потому что я – Бруджа, и это делает меня низшим классом. — Я думаю, тебе стоит поговорить с Робином. — Другом Изабеллы? — Виктория покачала головой. — Я почти не знакома с ним, нас даже не представили. — Дам тебе его адрес. Он с радостью с тобой пообщается. И не надо благодарностей. Лишь небольшое одолжение... — Грегорис усмехнулся, и из его истерзанного рта показались ровные белые зубы, так неподходящие к его внешности. — Какое? — Постучи в эту дверь снова и попробуй свои дисциплины до того, как старая ведьма закроет дверь. Нам очень нужно отыскать Альфонция, или старший по рангам Бэн сильно на нас разозлится. — Ты прав. Возьму себя в руки и буду вести себя, как полагается вампиру! — Тори поднялась, чувствуя в себе новые силы. Она вновь подошла к двери и постучала ручкой. Дверь распахнулась, но прежде, чем Тори успела сказать хоть слово, чтобы использовать свое обольщение, женщина захлопнула дверь. Виктория взвизгнула и, прыгнув на крыльцо, с силой толкнула закрывающиеся ворота. Дверь распахнулась. Не ожидая такой силы от обычной женщины, сиделка не удержалась на ногах. Подскочив к ней, Тори яростно зарычала, обнажая клыки и проявляя свою натуру. Встретившись лицом к лицу с древнем Зверем, сиделка вскрикнула и потеряла сознание. — Тоже неплохо, — прошелестел Грегорис, входя за взбешенной Тори. — Только советую так больше не делать. За нарушение первой традиции казнят, знаешь ли. — Не жалуйся. Пошли уже. Они стали быстро обходить комнаты, заглядывая и проверяя, что в них. В основном, там лежали больные. В остальных были рабочие помещения, операционные, склады. Маленький морг находился в подвальном этаже. На втором – жилые комнаты прислуги. Но за простенькими комнатами пошли шикарные апартаменты, и вампиры задержались. Эти помещения явно не сдавали, и тут не жили больные. Комнаты использовал богатый, знатный человек с хорошим вкусом. Но больше всего их удивило отсутствие охраны, словно в богатой больнице нечего было брать. Кроме единственной сиделки на входе они более никого не встретили. — Думаю, Альфонций тут и живет! — Тори замерла рядом с огромной картиной пожилого человека, под которой значилась вывеска «Альфонций Громельхоф». — Ты верно думаешь, дитятко, — раздалось за их спинами, и Тори обернулась, а Грегорис глубже спрятался в капюшон, отходя от света. — Доброй ночи.... — Начала Тори. — Ты сказала, что пришла искать лечения, но Телиана тебя не пустила, так как не сочла тебя достойной моего внимания. — Старик выглядел намного дряхлее, чем на картине. Он был в халате и опирался на широкую трость. Двигаясь медленно и осторожно, он присел на стул. — Да, в общем... — И тогда ты вышла из себя и бросила бедняжку на холодном полу, совсем не подумав о том, что она страдает циститом. — Я не... — Теперь ты меня нашла и даже не знаешь, что сказать, потому что я слишком стар, чтобы быть тебе хоть чем-то полезен. Тори открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но решила промолчать. — Я знаю, кто вы. — Заявил Альфонций бесстрашно, словно вампиры были детишками, а он – сильнейшим бойцом. — Но я не понимаю, зачем вы сюда пришли? — Но у нас... — У тебя не пропало ни одного слуги, — снова перебил он ее, — и у тебя, — он махнул скрюченным пальцем на Грегориса. — Вы просто обслуживаете своих старейшин, словно у вас нет права голоса и выбора. Казалось, он читал все их мысли, знал наперед все их слова и действия. — Это вы… — Да, это я убил их. Вы легко найдете себе замену. Я брал слабейших, чтобы не задеть ваше самолюбие. В конце концов, я действительно в них нуждался. А вы – нет. — Но зачем? — Ты не сможешь понять. Магия – тонкий инструмент. А ты женщина. И Бруджа! — Ты смеешься надо мной!!! — Тори мгновенно вышла из себя. Грегорис положил ей руку на плечо, останавливая. — Хочешь убить меня? — Спокойно продолжал старик. — Я слишком стар, чтобы это тело меня поддерживало. И я почти закончил свои дела. Ты можешь убить меня, Виктория Грейс. Я знаю, что ты будешь сожалеть об этом, но другие смерти вытеснят твои сожаления, и ты быстро забудешь о совершенных грехах. Тори замерла. Носферату стал тянуть ее к выходу, спеша покинуть старика. — Завтра не стучитесь в двери. Телиана непослушная служанка. Лучше воспользуйтесь путем, что покажет тебе твой любовник. Виктория, развернувшись, выбежала из комнаты. Грегорис шел рядом. — Я не знаю, как мы справимся с ним. Я боюсь даже подходить к нему, — шептала девушка. — Любовник? Кого он имел ввиду? Ты спишь с братцем? — Хихикал ей в спину Грегорис. — Слышь, отстань. Лучше подумай, как прикончить мага, который знает о каждой твоей мысли наперед! — Натравим на него Глена и Глеба. У этих нет мыслей, — рассмеялся Носферату. Они выбежали на улицу и замерли перед тяжелыми воротами. — Очень смешно. Поехали к дому Сергия, попробуем отыскать Бэна и рассказать об этом психе. Двери открылись, и вампиры отпрыгнули в сторону, боясь появления колдуна. Но в открытую щель выглянуло удивленное лицо Тео. Тореадор вышел на крыльцо и, закинув голову, посмотрел на здание, а потом на сестрицу. — Это мы где? — Спросил он, указывая на дом. Вслед за Тореадором вышел и Бэн с огромным свертком под мышкой. — Это больница Альфонция, — ответил Грегорис, — мы его встретили и … — Носферату посмотрел на девушку, — он сказал прийти завтра, воспользовавшись вашим методом. — Он не стал повторять точные слова мага. — Альфонций сейчас в этом здании? — Спросил Бэн, прислоняя зеркала к стене. — Да, и он очень сильный маг. Я даже не уверена, что мы сможем убить его! — Тори была взволнована. — Нам необходимо убить его! — Твердо сказал Бэн. — Бэн, — обратился к нему Грегорис, — господин Бэнджамин – маг, не идиот. Он наверняка уже покинул свои комнаты. Придем завтра, как он и указал. И я бы попросил вас обратиться к Шерифу, чтобы Эрих выделил для нас своих бойцов. В деле с Альфонцием они просто необходимы. — Зачем? — Альфонций читает мысли, — быстро выпалила Виктория. — От пули это его не спасет. Но Глеба и Глена можно использовать, конечно. Лишние руки не помешают. — Бэн глянул на часы. — Хорошо, согласен. Через три часа рассвет, а Грейсам еще до имения добираться. Но завтрашняя ночь у меня расписана по часам. Послезавтра тут встречаемся в двенадцать. Нет. Лучше у дома Сергия. Взглянув на единственную лошадь, он продолжил распоряжаться. — Грегорис, я возьму твою лошадь и доберусь до кареты Тео, привезу ее сюда. А вы пока охраняйте зеркала, — он указал на присланный сверток, — Тео. Нет, лучше Тори, поедешь со мной. И зеркала оставите в своем поместье, а завтра доставите к Петру. У меня еще много важных дел, некогда будет с ними возиться. Тео закивал и положил руку на сверток, показывая, что будет их охранять. Грегорис же закутался в плащ поглубже и присел на скамью. Его лошадь забирали, и возразить он не мог. Носферату не меньше Виктории злился положением кланов. Быстро отвязав кобылку, Бэн запрыгнул в седло и подсадил к себе за спину Бруджа. Женщина сразу обхватила его, и, дернув поводья, Бэн направился к Центральной улице Доротеенштадта. — Заедешь сегодня ко мне? — Спросила Тори, когда они отъехали от лечебницы. — Я же сказал, что занят. — Возможно, завтра? Или послезавтра? Ты перестал приходить ко мне, Бэн. Почему? — У меня нет времени. И ты мне надоела, Тори. Женщина сильно сжала его, показывая свое недовольство. — Как ты можешь говорить мне такое после того, как я сказала, что люблю тебя! — Вампиры не способны любить. Тебе просто скучно. — Я знаю, что я чувствую. И я люблю тебя! — Прекрати, Тори. Я от тебя устал. — Ты всегда такой? Охмуряешь девушку, а потом бросаешь с разбитым сердцем? — Тори перестала его сжимать и, положив голову на плечо, вздыхала. — Я не виноват, что девчонки от меня без ума. Они все влюбляются. Но обычно я скармливаю их Катерине, когда они мне надоедают. — Бэн говорил спокойно, без эмоций. — Если будешь мешаться, я и от тебя избавлюсь. — Ты жесток. Просто не могу поверить в это! Ты обманываешь меня, запугиваешь! Но я не отступлю. Если я, мертвая Бруджа, смогла полюбить тебя, то и ты полюбишь меня! — Замолчи, Виктория. Я больше не приду к тебе, и не пытайся искать встречи! — Поигрался и бросил? Нашел новую любовницу? — Мне не нужны любовницы! Для меня существует лишь одна женщина – Катерина. И ты ей и в подметки не годишься. И лучше заткнись, пока я не скинул тебя с лошади. Тори сжалась и умолкла. Ей хотелось плакать, но вампиры плакали кровью, и ей казалось это очень некрасивым. Сдерживая слезы, она прижималась к его спине, очень теплой и влажной. Любила ли она его по-настоящему? Тори не могла ответить на этот вопрос. Ей было хорошо с ним, и, хотя мертвое сердце больше не билось, ее душа очень тянулась к симпатичному юноше, что с такой страстью придавался с ней любовным играм. То, что юному красавцу было более трехсот лет, она не задумывалась. Да и не могла понять, какого это, прожить столько веков. Они остановились рядом с домом Сергия, и Бэн привязал лошадь Грегориса к козлам кареты Тео. — Увидимся послезавтра? — Спросила Тори на прощание. — Да, и не задерживайся. — Я люблю тебя, — тихо шепнула она ему в след. — Отстань, — крикнул он и, запрыгнув на свою лошадь, резко рванул к Шарлоттенбургу. Со всей этой возней с магами ему совсем не хватало времени на госпожу и обход города. И, хотя Анжело постоянно посылал к границам своих ребят, и гули Шерифа прочесывали округу, Бэн чувствовал, что их навыков не достаточно, и что только он сам способен отыскать врагов. А еще ему была необходима кровь госпожи. Если ему придется драться с магом, эта кровь могла бы спасти его жизнь.***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 16 августа 1808 год. Ночь). Понедельник. (Амалия) — Забавно, что ты боишься воды. — Максимилиан стоял над Дитой и посмеивался над ее попытками глотать воздух. — Лилия утонула, и ее тело так и осталось погребенным на дне морском. Река за последнюю неделю поднялась почти на десять сантиметров. Тебе повезло, что ты такая высокая, или уже давно бы задохнулась. Девушка не отвечала. Тремер потянул за рычаг, и механизм поднял деревянную клетку из колодца, в которой сидела нагая принцесса. — Кажется, друзьям Петра понравилось твое тело, — снова стал смеяться мужчина. Дита всхлипывала и отдирала от себя огромных пиявок, размером почти с ладонь. Черные змееныши пищали, когда отлипали от кожи, и спешно уползали назад в колодец. — Надеюсь, сегодня ты будешь более покладистой. — Максимилиан, наконец, открыл клетку и выпустил ее. Дита, дрожа и прикрываясь, пыталась подняться, но ноги ее не держали. — Графиня должна быть излечена, а ты должна перенять суть болезни, чтобы уметь заражать. Тебе ясно? Девушка кивнула. В доме графа они снова провели почти всю ночь. Когда девушка оставила руку графини, женщина уже могла сидеть и слабо улыбалась. Максимилиан подтер ей память, чтобы она не вспомнила, как проходил процесс лечения. Дита заметила, как перед уходом Тремер что-то долго обсуждал с графом Нейтхардтом. Она не слышала разговора, но, уже сидя в карете, Максимилиан выглядел очень довольным. Там же с девушкой вновь связался Карл. — Ты смогла вылечить ее? — Строго спросил он. — Графиня поправится и будет здорова какое-то время. Я не смогу полностью избавить ее от этой заразы. Это просто невозможно. Болезнь – часть ее организма. — Ты смогла разобраться? — Да, хозяин. — И сможешь передать такую болезнь другими? Дита ненадолго замолчала. Максимилиан сразу уставился на нее, и девушка почувствовала, что бывший гуль Карла так же участвует в беседе, беззвучно слушая их переговоры. — Да, хозяин, — вслух ответила Дита. — Прекрасно. Максимилиан укажет тебе жертву. Будь готова заразить его быстро. — Да, хозяин, — повторила она. В капелле их встретила встревоженная Марианна и сообщила, что Петр жаждет увидеть девушку. Максимилиан сопроводил ее, и встреча двух Тремеров началась с молчаливой борьбы. Смотря друг другу в глаза, они словно спорили, пытаясь поделить власть. — Ты забираешь «бездонный сосуд» уже вторую ночь, — наконец вымолвил Петр, отводя взгляд, словно сдаваясь. — Это требование Карла. — Почему Юстициар не сообщает мне о том, чем занимается девушка? — Потому что она его гуль. А не твой, — строго сказал Максимилиан. — Она так же собственность Джетта, и я отвечаю за ее безопасность. — Петр вновь поднял взгляд и злобно уставился на мертвого слугу Карла. — Мне нужно, чтобы ты сообщал, чем занимаешься. Как Лорд[5] Пруссии, я требую полный отчет о проделанной работе и всех ритуалах, что ты проводишь! — Конечно, я составлю отчет обо всех СВОИХ делах. Дела Юстициара тебя не касаются. — Прошу соблюдать субординацию, Максимилиан. То, что ты был слугой Карла, не дает тебе права быть невежливым! — Петр поднялся и подошел к смертной. — Чем ты занималась Дита? — Спросил он строго. — Я не могу сообщать вам о приказах хозяина, — спокойно ответила девушка и Максимилиан хохотнул. — На «бездонный сосуд» не действует гипноз. Карл считает это ее самым большим достоинством. Петр оскалился, заглядывая девушке в глаза, и Дита опустила голову. Петр оказывал ей ту или иную заботу, был с ней учтив и не просил убивать невинных. Но ей нужно было играть гуля Карла и следовать желаниям мнимого господина. — Карл также желает, чтобы ты впустил нас в библиотеку Ордена. — Без его личного распоряжения – нет! — Ты получишь его распоряжение, — кивнул Максимилиан и закатил глаза, пытаясь создать телепатическую связь. Он был молодым вампиром, но благодаря долгой службе смог изучить огромное количество дисциплин еще до Становления. Он изучал даже тайную магию Тремеров, которая была не доступна обычным гулям. И теперь, став бессмертным, он с легкостью освоил все новые возможности, во много превзойдя даже самого Петра. Через минуту Петр так же замер, вступая в разговор. Дита не слышала, о чем они говорят, но их мысли струились по комнате белыми змеями, и она чувствовала, что может прервать их связи. Осторожно магичка потянулась к мыслям Петра. Она не хотела разбивать телепатический контакт, но хотела попробовать присоединиться. Змейки, что представляли ее мысли, были слабыми и чахлыми. Они обвивали мысли Петра, но не могли прорваться во внутрь. Ей пришлось оставить это занятие. — Хорошо. Я провожу вас. Но книги не должны покидать хранилище. — Наконец-то согласился Петр. — Конечно. Я оставлю там Диту. Хозяин капеллы раздраженно кивнул и открыл потайной ход в своем кабинете. Тремер уже водил смертную по этим ходам. Где-то там прятались его лаборатории и секретные знания. Проведя Максимилиана и Диту по знакомому ходу, Петр нажал еще несколько рычагов и открыл потайной ход в стене. За ним была крутая лестница. Лорд Пруссии остался наверху, пропуская остальных вглубь земли. Через пару десятков метров лестница закончилась. Тут было очень холодно, и Диту трясло. Несмотря на глубину и близость реки, подземелье было очень сухим, словно вода не была способна сюда проникнуть, а воздух был свежим, как будто существовала скрытая вентиляция, уходящая на сотню метров под землю. Максимилиан держал в руках несколько ламп, Дита же освещала свой путь свечой. Коридор был узок, и Тремеру приходилось двигаться боком, чтобы не задевать стены плечами. Через какое-то время коридор закончился тяжелой каменой дверью. Максимилиан опустил лампы, надрезал свои ладони и приложил их к углублениям в двери. Механизм дрогнул, и почти метровая дверь отошла в сторону. В нос девушке ударил сухой воздух, пропитанный запахом масла и старой бумаги. Она осторожно перешагнула через порог, и тут же перед ней появилось странное человекоподобное существо. Оно было серым, голым, худощавым. Кожа на лице сползала, нижняя челюсть полностью отсутствовала, а белесые глаза почти выпадали из глазниц. Дита в ужасе закричала, но ее сразу схватил Максимилиан и дернул к себе. — Спокойно, это стражи, — пояснил он. В помещении библиотеки было светло. Под высоченным потолком горела люстра с тысячей свечей, и Дита разглядела, что по всей территории двигаются сотни таких существ. — Кто они? — Испуганно произнесла девушка. — Зомби, подчиненные мертвяки. — Пояснил Тремер, утягивая смертную вглубь помещений. Библиотека была огромна. Зал, более чем сто метров в длину, был полностью уставлен огромными тяжелыми полками, на которых были сложены папирусы, кожаные свитки, древние рукописи и даже каменные плитки с незнакомыми письменами. Засмотревшись на книги, Дита забыла обо всем. — Потрясающе, — проговорила она, рассматривая тысячи корешков. — Что это за книги? О чем? И на каких языках? — Древние знания Тремеров. Забытые истоки Ордена и даже книги магов, что некогда поддерживали нас. — Равнодушно ответил Максимилиан, словно такие вещи можно было найти в любой библиотеке. — Так же просто научные труды известных деятелей. Говорят, есть сочинения первых людей, но я в такое не верю и никогда их не видел. — Я смогу почитать все это? — С восторгом спросила Дита. — Нет, я дам тебе пару томов, и у тебя будет день, чтобы разобраться. Завтра с закатом я заберу тебя, и лучше не пытайся выйти сама – стражи не выпустят тебя. И, кстати, если будешь бегать тут или брать что-то, они так же могут напасть. — Ясно, — расстроилась девушка. Внезапно Максимилиан остановился. — Знакомься, — он указал в темный пустой угол. — Это Ян. Один из Хранителей и наблюдатель[6] от Карла. Он сможет ответить на некоторые твои вопросы и, возможно, останется тут на день. Дита уставилась на пустое место, но для профилактики все же поклонилась. Тень в углу дрогнула и собралась в плотную фигуру. Обретя черты человека, фигура подошла к ней. — Очень приятно, — прошептал бледно-серый мужчина лет тридцати. Его лицо словно было закрыто маской, без единого выступа и оттенка. Лишь глаза и щель рта выделялись на этом бледном овале. — Дита, — ошарашено произнесла девушка, — и мне приятно. Кивнув ей, мужчина вновь слился с тенью, превращаясь в черное пятно. Максимилиан повел ее дальше. У одной из стоек он задержался и взял пару книг, потом довел до конца зала и усадил за одинокий столик. — Это книги по медицине. Карл желает, чтобы ты их изучила, а также составила полный отчет по поводу болезни, что исследовала сегодня. Ян выдаст тебе перо и бумагу. У тебя менее двенадцати часов, так что поспеши. — Сказал он на прощание и, быстро развернувшись, направился к выходу. Дита осмотрела тяжелые книги, раскрыв одну из них, стала листать. Они были на латыни и очень подробно описывали строение человека. Некоторые детали Дита уже знала, читая различные книги в книжных лавочках города, но таких подробностей нигде не встречала. Очень скоро она погрузилась в изучение, забыв о двигающихся вокруг нее мертвецах и холоде, что сковывал движения.***
(Берлин, Dorotheenstadt, Wilhelmstraße. 16 августа 1808 год. Ночь). Понедельник. (Марианна) Марианна покинула дом Сергия и, стараясь не выходить в свет уличных фонарей, направилась к северу города. Там, рядом со старой усадьбой, она достала клочок бумаги и, написав пару слов, положила его в почтовый ящик. — Зачем ты пришла сама, — раздалось за ее спиной, и Марианна вздрогнула. — Простите, — прошептала она, опуская голову. — Говори! — Приказал мужчина в темном плаще. — Я не могу соблазнить Бэна. Он говорит, что я его не привлекаю. Его вообще никто, кроме Катерины, не интересует. И Петр пока не позволяет мне входить в свою библиотеку. Он даже отказывается сообщить мне, как туда попасть. Мне очень жаль. — Ты явилась ко мне с плохими новостями! — Простите, господин. Но мне очень нужна ваша кровь. Мне все время плохо, я не вижу своего сына, я не могу сосредоточиться, и от крови Петра лишь хуже, — женщина опустилась на колени, забыв о прекрасном платье и влажной мостовой, — умоляю, хозяин. Мне нужна ваша кровь! — Ты получишь ее, когда начнешь приносить пользу, Мари. И следи внимательно за «бездонным сосудом». Информация о ней стоит очень дорого, и мне есть, кому ее продавать.