Беты (редакторы): Rioko Rain
(Кёпеник, конюшни Eichhorn. 22 октября 1808 год. Ночь). Суббота. (Дмитрий) Пятьсот талеров – слишком большая сумма, чтобы платить даже раз в месяц, но выбираться в Берлин, в шумный, полный людей город, Дмитрию совершенно не хотелось. И деньги не имели особого значения, когда дело касалось крови. За еду можно было платить и больше. За Диту Дмитрий был согласен платить. Она не вызывала раздражения, в отличии от других смертных. И, хотя живая девушка так же обостряла чувство голода, он не мучил Дмитрия. Наоборот, этот голод грел приближением момента, когда вампир сможет прокусить ее шею. Теперь перед каждым кормлением Дмитрий давал девушке крови. И делал перерывы, позволяя ей сперва прийти в себя, и только потом продолжал питаться. Носферату чувствовал рядом с ней покой. Не надо охотиться, не надо убивать. Дита говорила с ним как с равным, свободно, грубо и смело. Так не говорила с ним даже Эрилес. Но это его больше не злило, лишь смешило. Дита как мышь, пищащая на коня. А еще она читала его книги, втихаря таская их из библиотеки. Она всегда их возвращала, и пахли они после этого ее руками, ее кровью. Читала рядом с ним, пока он пытался избавиться от страхов и мыслей, сидя в темной комнате или разглядывая потолок. Хрустела сухарями, пока он пытался работать, и воздух вокруг нее дрожал от запаха горячего тела. Нет. Работать она не помогала. Как раздражительный фактор она маячила перед глазами с тонкой кожей, красными губами и ровным ритмом громкого сердца. Но, когда принцесса приезжала в его дом, Дмитрий оставлял все дела и десять часов сидел, растворяясь в ее звуках, запахах и крови. Иной раз скрывая себя завесой невидимости, он неподвижно стоял все десять часов рядом со смертной наблюдая за ней, как за запертой птичкой. — Можно, я сделаю себе чаю? — Спросила девушка, отвлекая от чтения бумаг, что прислала Эрилес. Дмитрий медленно перевел на нее взгляд. Если Дита уйдет, он сможет подумать хоть немного о буквах на бумаге. Но, если Дита уйдет, его покинет и этот чарующий стук в ее груди. — Я прикажу Ларсу принести тебе чаю. Вампир замолчал. Не мигая, Дмитрий смотрел на ее розовые щеки. В уголке губ застрял маленький кусочек хлеба, и он притягивал своим несовершенством. Носферату поманил девушку к себе рукой и, не касаясь ее кожи, смахнул соринку пальцем. От ее близости сразу начался зуд в зубах. Не скрывая их, вампир открыл рот, позволяя им вытянуться. — Хочу... — проговорил Дмитрий, глотая буквы от нетерпения. Дита легко спустила лямки платья, обнажаясь по пояс, оголяя светлую маленькую грудь и ровную спину. Дмитрий поднялся, роняя стул, и погрузил в нее свои зубы, забывая на мгновение обо всем мире. Ларс тихо поставил на стол чай и спустился за полотенцем. Дмитрий продолжал поддерживать с ним контакт, и чувства и эмоции вампира переполняли гуля, не давая ему спокойно двигаться. Ларс вернулся, когда Дмитрий закончил и, смотря на смертную с обожанием и восхищением, вампир стал стирать с нее темные разводы крови. Ларс принял из рук хозяина испорченное полотенце и провел по шее, спине и груди девушки влажной тряпкой. Дита дернулась, когда гуль, как бы случайно, коснулся ее соска. Принцесса поскорее надела платье и села на свое место. — С молоком и сахаром, — произнес Ларс ей на ухо, почти касаясь губами ее мочки, пододвигая ей кружку. Сейчас переполненному чувствами хозяина гулю казалось, что вся комната наполнена чарующим ароматом смертной. Ларсу хотелось прокусить ее шею или заняться с ней любовью. Конечно, в нем жило желание, заставляющее смотреть на девушку, обычно ничем для него не привлекательную, с вожделением. Это желание приходило с желанием крови Дмитрия. Девушка немного сжалась, отстраняясь от него, и тихо буркнула под нос «Спасибо». Дмитрий снова погрузился в бумаги, теряясь в буквах и вдыхая ее запах. Дита скучала, но больше ничего не просила, испугавшись внезапного внимания Ларса. Гуль был не менее сумасшедшим, чем его хозяин, почти так же высок как Джетт, но пират был намного шире в плечах и не выглядел высушенным, как Ларс. Через пару часов Дита взяла какую-то книгу с полки и стала читать. Книга была скучной, но это лучше, чем ничего не делать часами. Зачем Дмитрию было нужно ее присутствие, девушка не понимала, но вампир требовал, чтоб ее привозили с закатом, и Бэн забирал Диту лишь когда освобождался, нередко это бывало лишь после восхода, и ей приходилось дожидаться друга на крылечке. — Можешь читать по-гречески? Смертная вздрогнула. Казалось, Дмитрию нравилось подкрадываться к ней и пугать. — Да, — Дита постаралась сказать спокойно, чтобы не выдать своего испуга. — Интересно? — Не очень, — честно призналась она. — Тогда возьми эту, — вампир потянулся, доставая какую-то книгу с верхней полки, и передал ей тяжелый томик в золотом переплете. — Только не уноси, она мне дорога, — его голос дрогнул при этих словах. Дмитрий не любил говорить о чувствах и привязанностях. — Пойдем, я все еще голоден, и скоро мне уходить. Дита покорно кивнула, поднимаясь из-за стола. Дмитрий оставил книгу на нижней полке, значит, позволил девушке читать, когда ей вздумается. Вампир слегка подталкивал Диту, провожая в крохотную комнату с ванной, которую она могла принять после его укуса, смывая отравленную кровь. Громко захлопнув за собой дверь, Дмитрий нетерпеливо стал развязывать шнуровки на ее груди, спеша снять подаренное платье. Дита с радостью принимала его подарки, потому что старые протертые платья выглядели неприлично, и Марианна ругалась, что девчонка портила общественную одежду гнилой кровью так, что ее уже было не отстирать. Завязки поддались, и мягкий шелк легко соскользнул с тела смертной. Носферату стоял рядом с ней, не дыша, не двигаясь, как хищник перед броском, ожидая лишь ее команды. Откинув голову, Дита прошептала «готова» и сжала кулаки. Дмитрий дал ей крови после кормления, осторожно слизывая оброненные красные капельки с ее шеи. Испив крови этого странного вампира, Дита поняла, почему Дмитрий ее ценит. Каждый раз, принимая его вите, девушка чувствовала все его страхи как свои, все воспоминания и переживания как яркие картинки приходили в нее вместе с кровью вампира. И от них нельзя было сбежать, избавиться, спрятаться. Поэтому кровь Густава была для нее слишком тяжелой, поэтому пить из Петра и Карла было тошно, и поэтому кровь молодых вампиров приносила больше всего удовлетворения. Кровь Дмитрия приносила боль. Не такую же, как и его укус. Это была боль его души, проклятой, изгнанной, отвергнутой. Кусочки прежней жизни, еще когда в нем существовали счастливые мысли, кусочки войны с собой и другими, с каждым, кто пытался встать на пути и кто хотел помочь. Дита бы не хотела пить из Дмитрия. Слишком угнетала девушку его саморазрушительная жажда мести. Но без этой крови у нее не было сил даже чтобы подняться на ноги. Девушка давно пыталась что-то сделать с этим. Дита была уверена, что ее магической силы должно хватать, чтобы справиться с укусом. Но пока она не знала как. Рана на ее шее закрылась, не оставив ни малейшего следа. Но где-то между клеточек крови Дита спрятала немного его яда. Девушка надеялась тренироваться и научиться сдерживать отраву, бороться с ним и избавиться от той боли, что сопровождал укус Варана.***
(Шарлоттенбург, Straße von Spandau 10, Дворец Шарлоттенбург. 25 октября 1808 год. Ночь). Вторник. (Катерина) Катерина с неохотой покинула постель любовника и, неаккуратно срезав свои волосы, вышла во двор дворца Шарлоттенбурга. Густав тревожился, когда она отсутствовала, и Палач день ото дня возвращалась к работе. К несомненно любимой работе, приносящей много радости. Но не так много, как кровь любовника. Все же приходилось выбирать. Вильгельм не мог сопровождать ее в охоте, а значит вампирше придется довольствоваться несколькими незначительными минутами перед рассветом. Или Принц вновь будет недоволен. Разве Катерина могла позволить Густаву быть недовольным ею? Женщина пересекла парк, скрывая себя завесой от посторонних глаз. Быстро разделив в голове город на сектора, она проложила несколько путей, которым будет следовать, и направилась к старому Берлину. Но у озера Шарлоттенбурга ее остановили знакомые голоса. Чуть свернув с тропинки, Катерина, стараясь не задевать деревья, чтобы не стать видимой, приблизилась к парочке слуг. Бэн не повез Диту сразу после посещения Палача в Тремерскую капеллу. Утащив девушку в лес, слуга развлекался с девчонкой, и Палач хихикнула, радуясь тому, что Петр остается без своей золотой кормушки, пока смертный занимается с ней любовью. В освещении маленькой масляной лампы, усадив подругу на огромную мягкую кипу пожелтевшей листвы, юноша застегивал ей платье, заботливо, любовно. Потом собрал ее волосы и, вытащив гребешок, стал расчесывать их, слегка улыбаясь, с такой нежностью, что Катерина почувствовала легкий укол ревности. Нет. Палач тряхнула головой, улыбаясь все шире. Это была не ревность. Как владелица лучшего питомца, Катерина смотрела на любимое чадо и его драгоценную игрушку. Детишки были счастливы, и Катерина завидовала лишь их смертным эмоциям. Да, Бэн был полон этими чувствами, как бенгальский огонек он светился радостью, обожанием, заботой. Бэн любил девушку, и это было так очевидно, что даже старая вампирша не могла не заметить этого. Но чувства, что навязал ему Вильгельм, уже давно должны были пройти. А значит… Катерина всмотрелась в ауру Диты. Девушка была раздражена и устала. И все. Никакой радости и благодарности его заботе. Сенешаль чем-то подкупил ее, толкая в объятья Бэна. Дита подчинилась, но в отличие от Бэна ее совсем не тревожила любовь. Катерина нахмурилась. Пусть для многих, показательно, Катерина была строга с Бэном, но она ценила его намного сильнее, чем кто-либо из бессмертных мог представить. И сейчас, смотря на эту парочку, вампирша понимала, что ее драгоценный мальчик мог пострадать из-за этой глупой девчонки. А Катерина допустить такого не могла. Дождавшись, когда они закончат ворковать, и проводив их до Тремерской капеллы, Катерина появилась перед слугой. Бэн опустил голову, приветствуя госпожу. — Я видела, что ты задержался с Дитой. — Простите, госпожа, — Бэн смутился, его взгляд забегал. — Вы сами велели держаться к ней ближе. — Я не виню тебя. — Успокоила его вампирша, — главное, чтобы ты не занимал смертную в МОЕ время. — Уверяю, я бы никогда не посмел! — Бэн все так же не поднимал на нее взгляда. — Ты выглядишь счастливым рядом с ней, — женщина подошла к нему вплотную и положила руку на плечо, заглядывая в глаза. Бэн смутился еще сильнее, но отводить взгляд не посмел и вместо ответа лишь кивнул. — А что Дита? Разделяет ли она твои чувства? — Нет никаких чувств, — стал оправдывать он, — мы просто занимаемся любовью! Катерина усмехнулась. — Ну, так что с ее чувствами? — Повторила она вопрос. — Я не знаю. — Бэн отвел взгляд, явно расстроенный. — Я не могу спрашивать о таких вещах. — Почему же? — Я боюсь, что она ответит мне совсем не то, что мне хотелось бы услышать. Катерина задумчиво отвернулась. Очевидно, Бэн дорожил новой подружкой, а вот Дита лишь исполняла просьбу Вильгельма. Впрочем, после того, как Бэн проследил, что девушка постоянно бегает к Джетту, посещая его не смотря на запрет Тремера, Катерина знала, как на нее надавить. — Ни о чем не беспокойся, — сказала Палач, похлопывая его по плечу. — Меня устраивает эта связь. — Спасибо, госпожа. — Бэн поцеловал ее руку. — Будьте уверены, что это никак не повлияет на мою работу. — Само собой, — Катерина оттолкнула его, но потом заботливо улыбнулась, — это очень удобные для меня отношения. Ты больше не злишься на Вильгельма, и только за это я могу быть благодарна смертной. — Да, госпожа, — покорно опустил он голову, хотя Катерина видела, что слуга хотел возразить. — Займись проверкой восточных территорий, мне надо заглянуть на запад, — распорядилась Палач. — Да, госпожа, — снова повторил юноша.***
(Шпандау, Spandau Citadel. 25 октября 1808 год. Ночь). Вторник. (Катерина) Джетт закончил выводить последние буквы в письме, когда в его кабинет осторожно постучали. Осмотрев свое творение, он аккуратно сложил его в конверт и запечатал, и лишь потом открыл дверь. На пороге, сжавшись, сидел слуга. — Господин, — пробормотал он, смотря на носки его ботинок, — к вам пришла гостья. Мы не смогли задержать ее. Она в северной башне. Джетт прищурился и, оттолкнув гуля, направился к лестницам. Занятый писаниной, пират пропустил вторжение. Или гость настолько умен, что смог избежать территорий, защищенных Тремерами? Бессмертные маги обещали ему, что особая система слежения будет оповещать о проникновении вампиров или гулей в любое время суток. И до этого она действовала исправно. Бруджа напрягся, предполагая, что сама Алиса могла явиться по его душу. По дороге пирату встретилось несколько солдат, простых смертных, которые довольно суетливо бегали по территории, проверяя крепость. Из мельком услышанного разговора Джетт понял, что на крепость было совершено нападение, и ускорил шаг. Бруджа почти взлетел в северную башню, преодолев три этажа за несколько секунд. В слабом свете звезд и одинокого фонаря он увидел фигуру, от которой зашевелились его мертвые волосы. — Катерина, какая приятная неожиданность, — проговорил Джетт, с трудом обретая дар речи. Теперь он четко чувствовал ее присутствие внутренним взором. Вероятно, Палач могла скрывать свое присутствие настолько умело, что смогла провести чувствительность Тремерской защиты. — Твои слуги меня не признали. — Сказала Катерина, постукивая ногтями по каменной кладки. — Прошу прощения, этого больше не повторится! — Я надеюсь, пират! — Катерина была в хорошем настроении. Легкая драка с глупыми смертными и испуганный Джетт, двухметровый могучий пират, что склонял перед ней колени, приятно грели душу. — Что привело вас в мою скромную обитель? Джетт старался выглядеть приветливо, хотя внутри него все сжималось от ужаса. Он мог придумать тысячу и одну причину, по которой Катерина могла казнить его здесь и сейчас без суда и следствия. Начиная с его махинаций с Тореадорами, заканчивая подосланной слугой, которая собирала письма из-под носа гуля Палача. — Это касается Диты. — О, Катерина, чтобы она не делала, это не имеет ко мне никакого отношения, она более не мой гуль, — судорожно стал сопротивляться он. — Что происходит? — На башню поднялась Фантагиро, ей тоже сообщили о нападении на солдат. — Ничего, уходи, — крикнул ей Джетт. — Останься, — приказала Катерина. Она явно не терпела возражений. — Не надо мне врать, Джетт. Я знаю, что Дита получает от тебя кровь все то время, что живет у Тремеров. Джетт попытался что-то сказать, но Палач резко прервала его. — Но это не мое дело. Тебе самому придется разбираться с Тремерами по этому вопросу. — Вы сообщите им? — Да, но не сейчас. — Катерина улыбнулась и, расслабившись, оперлась локтем на стену. — Мне плевать на ваши терки с Карлом. Это не мое дело, — ее явно забавлял факт того, что Юстициар Тремеров будет недоволен действиями Джетта. — Ммм. И когда же мне ждать гостей? — Джетт уже давно знал от Диты, что их ложь открылась, но, пока Тремеры ничего не говорили, он и сам молчал, словно ничего не случилось. И, похоже, Катерина приберегла эту тайну для особого случая. — Зависит от твоего согласия сотрудничать. — Чего ты хочешь? — Джетт понял, что Катерина пришла что-то выпрашивать, а не наказывать. — Мне нужна твоя слуга. — Я не могу отдать тебе Диту, и я уже говорил это Вильгельму – она обещана Тремерам, — усмехнулся пират. — Не мне. Хотя, я бы не отказалась получить ее для себя, но Тремеры любезно пообещали предоставить мне возможность питаться с нее, сколько мне потребуется, — Катерина показательно облизнулась. Она лукавила, но Джетту о ее страсти к крови смертной знать было не нужно. — Мне нужно, чтобы ты отдал девочку моему гулю. Прикажи ей спать с ним! — Вот как! — Джетт сразу расслабился. — Насколько я знаю, она итак развлекает твоего мальчишку. Чего еще желать? — Прикажи ей. Я не хочу, чтобы глупая девчонка расстроила Бэна. — Какая забота! — Я забочусь о своих рабах! — Катерина на мгновение стала серьезной. — А ты разве поступаешь иначе? — Все зависит от моего отношения к конкретному слуге. Я бы не стал и шага делать ради обычных гулей. — Наверное, потому они у тебя столь безграмотны, слабы и неосторожны, — Катерина махнула рукой к воротам, у которых суетились солдаты, пытаясь разобраться с трупами. Джетт покорно кивнул. Будь его слуги в сотни раз дисциплинированнее и подготовленнее, им не удалось бы задержать Катерину. С другой стороны, если бы они были просвещены должным образом, то пропустили бы Палача без лишних вопросов. — Хорошо, Дита будет развлекать твоего мальчишку. Но ничего не делается бесплатно! — Она получит доступ к переписке Вентру, — быстро ответила Катерина. Джетт с ужасом посмотрел в ее непроницаемое лицо. Знала ли Палач, что Дита роется в их письмах, или пыталась дать ему то, что он итак имеет. Если Катерина подловила девчонку, то его отказ лишит его всей информации. Если же Дита была осторожна, и Джетт сейчас согласится, то Катерина не позволит Бэну показывать особо секретные данные. — Это очень интересное предложение, — медленно начал Джетт, — но зачем мне все это? — Все, что проходит через слуг, все равно попадает к Носферату. Ты сэкономишь на покупке того, что будет знать весь город через пару месяцев. Да и, будучи первым извещенным в дела Густава, ты сможешь подзаработать, продавая сведения любопытствующим крысам. В любом случае, ты останешься в выгоде, Джетт. А я буду спокойна, что твоя шлюшка не разобьет сердце мальчишке. — Что ж, вы правы. Да и от нее не убудет, — Джетт хохотнул, но, заметив грозный взгляд Катерины, замолк, — Дита будет с Бэном, и я с радостью буду принимать от нее все новости города. — Прекрасно. Только пусть делает это тихо, я не хочу, чтобы Бэн знал. Джетт кивнул, Фантагиро тоже поклонилась. Катерина запрыгнула на стеночку башни и выпрыгнула за границы замка. Еще несколько минут они стояли в темноте, прислушиваясь к голосам встревоженных солдат. — Зачем ты согласился? — Наконец спросила Фантагиро. — Дита и так передавала тебе все сведения, да и ты приказал ей сблизиться с гулем Палача почти полгода назад. — Верно, — Джетт повернулся к любовнице, широко улыбаясь, — только раньше я не знал, насколько Бэн ценен для Катерины. Пока Дита имеет на него влияние, Катерина будет моей союзницей. А это намного больше, чем какие-то бумажки. Как ты слышала, Бэн получает лишь ту макулатуру, что потом проходит через руки Носферату. Ничего особенно ценного мы оттуда не получим. Впрочем, общая картинка мне все равно пригодится. — Джетт притянул к себе темноволосую красотку, — только Дите не говори ни слова. Я не хочу, чтобы кто-то случайно узнал об этой сделке. — Конечно. — Фантагиро потерлась о густую бороду Сира, — а ты не ревнуешь, что твоя любимая девочка уплыла в руки к самодовольному сосунку Катерины? — С ним я еще разберусь, — Джетт отстранил ее руки, — и не говори мне про ревность. Дита – моя вещь, и я распоряжаюсь ей, как мне нравится! Его злоба же говорила об обратном.