Беты (редакторы): Simeon Stefan Batory
(Темпельхоф. Hermannplatz. 10 сентября 1808 год. Ночь). Пятница (Виктория) Робин прислал Вики приглашение в красивой коробочке. Помимо письма, в ней так же обнаружились прекрасные серьги с рубинами, и девушка долго смотрела на них, пытаясь понять причину такой щедрости. Робин либо пытался её подкупить, либо не считал деньги. Тори решила отложить сомнения и надела серьги на приём. В тон камням она надела тёмно-красное платье с глубоким декольте и когда женщина спустилась в залу, братец потерял дар речи, с открытым ртом следил за ней. — Куда ты направилась, Виктория Грейс? — наконец смог выдавить Тореадор. — Съезжу в гости к другу. — В таком виде? Я с тобой. Что за друг у тебя вообще появился без моего ведома? — Он Бруджа. И пригласил лишь меня, — отмахнулась девушка. — А ты можешь пока заняться поиском своих новых слуг. — Но Тори, — возмутился Тореадор, — ты обещала помочь мне с этим! — Помогу, когда освобожусь, — девушка ухмыльнулась и быстро покинула поместье, не слушая более возражения Теорона. До жилища Бруджа Виктория добралась к трём ночи. Не желая появляться в их доме голодной, она заехала в небольшую деревушку перекусить. Питаться в таком наряде оказалось тяжёлом занятием. Она привлекала слишком много внимания, и бегать тоже было сложно. Но вампирша нашла выход – передала деньги кучеру и попросила пригласить проститутку в свою карету. Минутная неловкость, когда извозчик принимал заказ от прилично одетой дамы, и такая же неловкость, когда Тори попросила остановить в лесу и высадила смертную. Но мужчина перестал задаваться вопросами, после того, как вампирша заплатила ему талер за молчание. Тори подумывала о гуле, который стал бы полезным подспорьем в таких делах, но прогибаться под Анжело ради разрешения ей не хотелось. Слуги Робина встретили её у порога и проводили в огромный кабинет с закрытым камином и плотно занавешенными окнами. Эта комната была очень в стиле хозяина. Сам Робин сидел на высоком стуле и при её появлении одобрительно кивнул, предлагая занять место напротив него. Ни Изабеллы, ни Бориса не было, и Тори занервничала, оставшись наедине с этим древним мужчиной. — Красное тебе к лицу, — сказал вампир, и Тори показалось, что она покраснела. — Благодарю за подарок. — Мне нравиться делать подарки, — так же спокойно продолжал Робин, — только скажи, в чём нуждаешься, и я обо всём позабочусь. — Благодарю, господин Робин, но мне не хотелось бы вас утруждать, — Тори была удивлена. — Зови меня Роб. Для своих я просто Роб. — Хорошо, — Виктория кивнула. — Что подтолкнуло тебя участвовать на Арене? Это довольно низко для женщины. — Я не только женщина. Я вампир! — возмутилась Тори. — И это Тео заставил меня. — Недоразумение. Тореадор распоряжается тобой? — Он владеет моим домом, моими деньгами, моим временем. Я не могу и шагу сделать без его контроля. — Тореадор оказывает на тебя давление. Недопустимо! — Тео мой брат и давил на меня всю мою жизнь, — вздохнула женщина. — Именно. Я обеспечу для тебя отдельный дом. Желательно в центре Берлина, чтобы ты была ближе к народу. А Тореадору совершенно ни к чему общаться с тобой. У этого клана слишком длинный нос. — Я не вижу в Тео врага. Он такой же вампир... — Ты ошибаешься. Его клан имеет огромные привилегии, при этом они ничего особенного не сделали, лишь обращали великих творцов и философов, не позволяя этого другим. Тореадоры - воры, позёры и самодуры. Тебе нужно бежать от влияния этого Каинита! — Спасибо, — Тори не решилась спорить, хотя в душе её всё клокотало от возмущения. — Я куплю тебе дом и снабжу его верными слугами. Ты ни в чём не будешь нуждаться. — Я не могу принять столь щедрые подарки. — Это не просто подарки. Это плата за твою лояльность. Тори съёжилась ещё сильнее. Робин даже не пытался соврать девушке, что покупает её. — Спасибо, но вы и так обладаете моей лояльностью, — тихо выдавила она. — Так твоя лояльность будет обоснована! — подытожил Робин. — Мы все боремся ради свободы, ради возможности иметь выбор. Чем ты готова пожертвовать ради выбора? — Я не уверена, — Тори всё ещё была смущена. — Тебя не пугает, что власть находиться у одного единственного вампира? Не хочу ничего плохого сказать в сторону Густава, но и он не Бог и может ошибаться. Примоген помог бы принимать ему верные решения, не омрачённые ненавистью к определённым кланам. Примогены решили бы его проблемы с Тореадорами и Тремерами, используя представителей своих кланов. Совет в Берлине просто необходим, чтобы поддерживать стойкие отношения с другими Принцами Пруссии и вести совместную войну против общего врага – Саббата! Пока кланы ссорятся, пытаясь поделить территорию, Саббат подкрадывается всё ближе, стараясь похитить наши земли у нас же из-под носа. Однажды ты проснёшься с колом в сердце на пляске безумных дикарей, желающих поглотить твою душу! — Я никогда не задумывалась об этом. — Берлину нужен Примогенат! Тори, где твой пыл, или ты попала под влияния своего слабохарактерного братца? — Я поддерживаю вас во всём. Я тоже считаю, что Густаву нужен Совет, и что вы станете прекрасным представителем нашего клана. — Не я, Виктория Грейс. Городу нужен здравый рассудок, трезвый ум и молодая спесь. Примогеном от Бруджа стану не я. — Тогда кто же? — снова смутилась женщина, чувствуя его намёки в свою сторону. — Тот, кто лучше проявит себя в решении нынешних проблем. Я знаю, что ты поддержала предложение Изабеллы и собираешь информацию о смертных. Это очень хорошо. Познакомься ближе с простым народом. Предложи им свою помощь и поддержку, и они встанут на твою сторону, когда придёт время. Люди слабы и податливы, а твои прекрасные навыки управления их настроением помогут тебе собрать огромную группу смертных. Сейчас, когда в городе собирается первое правительство, когда людская масса наконец-то начинает иметь свой вес, мы сможет открыто влиять на политику, предлагая своих кандидатов. — Я думаю, что смогу отыскать хорошего человека, который сможет поддерживать наши идеи в парламенте, и даже не одного. А при помощи смертных я смогу протолкнуть этих кандидатов на высокие посты. — Прекрасная мысль, Тори! Я вижу, что не ошибся в тебе, — в голосе Робина всё так же было безразличие, и Тори с недоверием на него посмотрела, — через пару недель ты сможешь въехать в свой новый дом, — подытожил он, — и если тебе потребуются какие-либо средства для своей деятельности – обращайся в любой момент. Я могу выделить тебе денег для благотворительности и меценатства. — Спасибо, Робин. — Роб. Для тебя Роб. Когда в городе появится Примогенат, я помогу Берлину расцвести и достичь небывалых высот. Ты полюбишь его новое обличье и сможешь стать его королевой!***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 13 сентября 1808 год. День). Понедельник (Амалия) — Привет, милая, — сказала Ангелина, проникая в комнату подруги. Дита сидела на своей постели и, обставившись свечами, читала какую-то книгу. — Ангелина! — радостно воскликнула она, бросая своё чтиво и прыгая на шею к женщине. — Как же я рада, что ты зашла! — Я тоже рада, что смогла выбраться, — Ангелина вздохнула, — мне так жаль, что у вас всё разладилось с Бэном. — Может, он ещё передумает, — опустила голову Дита. Она так и не сказала хозяину, что потеряла благосклонность мальчишки и больше не может передавать ему письма Вентру. — Я молюсь об этом, — тяжко вздохнула Ангелина, — он и раньше был не подарок, теперь просто невыносим. Всё время кричит на меня, ругается, курит прямо в нашей комнате, без причин злой. — Мне так жаль, — Дита вздохнула, поглаживая Ангелину по щеке. — Что это? — Девушка заметила синеватый след на лице подруги. — Упала сама, — отмахнулась она. — Не обманываешь? Если это Бэн… — Нет! Что ты! — Ангелина в протесте замахала руками. — Он на девушку рук не поднимает. Если только не решит её прикончить, — со вздохом закончила она фразу: — Поругалась с ним из-за тебя... — Ангелина! Не стоило! — Нет, стоило. Ты прекрасный учитель, ты мне очень помогла, и я чудесно проводила с тобой время. Бэн не имел права отнимать это у меня. — Мне очень жаль... — Я ругалась с ним, кричала, а он даже не реагировал. Кидала в него всем, чем под руку попало - эта горилла даже не дрогнула. А потом полезла на него с кулаками. Он меня смахнул, я упала и ударилась об стол. Идиотка. — Всё равно он виноват! — возмутилась Дита. — Да он потом и извинился. Бэн слишком правильный, и у него этот придуманный кодекс обижать слабых не позволяет. А я в его глазах слабая. Пустышка, обуза, — Ангелина вздохнула. — Не расстраивайся. Пойдём, прогуляемся, пока погода снова не испортилась. Может, яблок наберём, проветримся. — Извини, не могу. Я зашла занести тебе твои вещи, — Ангелина положила рядом с девушкой коробочку с пером, и Дита разочаровано свела брови. — Это же подарок... — Бэн велел отдать, — женщина вздохнула и направилась к дверям. — Прости. Я пойду. Ангелина вышла, а Дита уставилась на принесённую коробку. Открыв её, девушка вытащила исписанный наполовину карандаш и два истёртых старых пера. За четыре месяца Ангелина исписала несколько тысяч листов бумаги, и даже железные перья не выдержали такого напряжения. Железо погнулось, а Ангелина нет.***
(Мариендорф. Alt-Mariendorf 41, 13 сентября 1808 год. Ночь). Понедельник (Бэн) К старым псарням Бэн приехал вместе с Катериной. Он видел, как госпожа взволнована предстоящим зрелищем. Катерина всегда волновалась, когда Бэн выходил на Арену, а Палачу нравилось, когда её слуга побеждал. Этим и только этим привлекали её эти бессмысленные бойни, поэтому гуль и не собирался проигрывать. Вампирша соскочила с лошади за сотню ярдов от здания арены, чтобы никто не видел, что она приехала на коленях своего гуля и, скрыв себя в невидимости, добралась до псарен сама. Бэн привязал лошадь рядом с входом, где уже паслось парочка кобылок и его тут же окликнул Грегорис. — Рад приветствовать, — поклонился Носферату, — сегодня вы самый ценный гость. Ради вас прибыли даже старшие Вентру. Я сам ожидаю грандиозное зрелище! — А по мне, так это очередная глупость. Но вы так и не посветили меня в процесс боёв. — Конечно, конечно. Уверяю, для вас это тоже будет вызов. — Не тяни. — Первый этап – игры. Можете выбрать одну из предложенных. И вы пойдёте последним, так что будьте готовы сразу перейти на второй этап. Смысл почти всех игр – догнать, убить или остановить. Для гулей совершенно безопасно, так как против вас будет выступать смертные и, в случае непредвиденных обстоятельств, игра будет остановлена, так как хозяева, выставляющие своих бойцов на это развлечение, не желают их терять. Второй этап – соревнование. Обычные бои один на один. Или два на два, в зависимости от жребия. Есть условия - первые пятнадцать минут показательная драка – без нанесения серьёзных увечий и без победы. Второе – запрещено убивать. Так что умерьте свою силу, а я подберу вам интересных противников. И третий этап – бой на смерть. Оружие по жребию. Вы получите много крови, чтобы вместо вас дрался Зверь – в этом смысл. — Кто мой противник? — Не могу сказать. Но его выбирала ваша госпожа. — Что ж. Тогда я готов приступать, — Бэн довольно улыбнулся. Немного развлечения, немного крови и вите от Катерины – что может быть желаннее? Грегорис проводил его в комнаты для подготовки к боям, где Бэн снял с себя лишнюю одежду, оставшись в лёгких панталонах. Первый этап прошёл легко. Бэн больше работал на публику и для развлечения Катерины. Смысл игры заключался в спасении смертной девицы из центральной клетки. Девушка была связана, а вокруг неё прогуливались четыре волка. Звери были голодны и агрессивны. Время от времени они бросались на прутья, что закрывали смертную от клыков зверей, и девушка кричала от страха. Бэну была выделено целых тридцать секунд, чтобы расправиться с волками голыми руками, после чего клетку над девушкой поднимали, и волки могли пообедать. Но у зверей не было шанса, как и у смертной, которую после боя поделили Носферату. Грегорис не обманул, и на втором этапе пришлось попотеть. Так как убивать противника было нельзя, то использовать оружие разрешалось лишь для тычков в конечности. Бэну предстояло три боя, из них второй - против Блатта, третий - против Анжело. А на первый Грегорис выпустил против Бэна троих молодых бойцов, очевидно, только для зрелищности, так как после прошедших пятнадцати минут прозвучал гонг, означающий, что показуха закончена, трое молодых гулей упали на землю, не успев даже начать атаковать старого гуля. Как и было договорено с Блатом, Бэн оттанцевал полчаса, за что публика одарила их громкими воплями благодарности и тухлыми фруктами от недовольных ожидающих развязки. Блатт за полчаса порядочно выдохся, но, когда начался настоящий бой, ему пришлось туго, потому что маленький вертлявый человечек был отличным бойцом и не зря считался лучшим тренером в кулачных боях. Бэн с нетерпением ждал появления Анжело, как впрочем, и многие другие, но гуль Сенешаля не вышел на ринг, за него появился Тило и объявил, что слугу срочно вызвал Вильгельм. Тило заставили заменить сбежавшего старшего гуля и Бэн, устав от тягомотины вырубил его, как только начался бой. Впрочем, никто не возразил. После этого гулю Палача предоставили длительную передышку, пока арену занимали другие бойцы. Юноша немного нервничал в ожидании последнего боя. Кого подобрала для него Катерина? Госпожа не стала бы рисковать его жизнью, но и скучать не позволила бы. Бэн вышел на арену под громкие крики зрителей, требующие настоящей крови и смертей. С нетерпением ожидая своего противника, Бэн смотрел на противоположный конец ямы. — Бэн, — услышал он над ухом самый чарующий голос. — Прими моей крови. Катерина свесилась в яму, как обезьяна, и протягивала ему надкушенную кисть. Бэн с радостью потянулся к её руке, но тут на арену вышел противник. — Виктория Грейс против Бэнджамина Груневальда! — объявил Грегорис. Бэн удивлённо глянул на Катерину. Палач ухмыльнулась. — Вот теперь поквитаюсь с тобой за кол! — крикнула Тори. Она была очень бледна, скорее всего, ей не позволили питаться и забрали часть её крови. — Это не смешно, Тори, — тихо ответил Бэн. — Что, испугался? Зрители, услышав её реплику, подняли женщину на смех. — Это смертельный бой, Бруджа. И ты его вряд ли переживёшь! — Пей! — повторила приказ Катерина, и Бэн отвернулся от противницы. — Что значит смертельный бой? — удивилась Виктория. — Небольшая драка, как мне сказал Анжело... Тори посмотрела, как Бэн поглощает кровь, и нервно сжала короткий меч в руке. Подняв глаза, она пыталась отыскать Анжело или Тео, но никого из них не было видно и, отступив к дверям, она решила попробовать убраться с арены. Двери были заперты, а, тем временем, гуль закончил питаться и повернулся к ней. Тори видела, как изменилась его лицо в нечеловеческой гримасе. Охваченный безумием Зверя, Бэн был похож на чудовище, каким представляли крестьяне себе вампиров. — Убей её, — шепнула Катерина слуге, и Бэн с рычанием кинулся на Викторию...***
(Берлин, Prenzlauer Tor, военные казармы. 14 сентября 1808 год. День).Вторник (Бэн) Бэн пришёл в себя в своей маленькой комнатке в северных казармах. Его руки были сильно перекручены кожаным ремнём, также были связаны плечи и ноги. Осторожно дёрнувшись, он перевернулся на спину. — Полегчало? — спросила Ангелина, поднимая голову от рукописей. — Как я сюда попал? — с трудом узнавая свой голос, спросил Бэн. — Катерина принесла. Бэн кивнул и снова повернулся к стене. Последним, что он помнил, была испуганная Тори. А потом начался бой. И раз он жив, то, значит, она мертва. Ангелина подошла и стала распутывать ему руки. — Оставь меня! — прикрикнул он на женщину. — Ты почти весь день спал. Тебе через пару часов вести Диту к Катерине. — Не хочу. Ангелина оставила его и вернулась к столу. — Нет. Развяжи! — приказал он, и женщина, покачав головой, вернулась к его путам. Бэн поднялся, чувствуя, как по затёкшим сосудам болезненно растекается кровь. Растирая запястья, он сделал несколько упражнений и, взглянув на часы, стал спешно собираться. Ангелина с ним не разговаривала, да ему и не хотелось. Выйдя, он хлопнул дверью и, стуча сапогами, тяжёлым шагом направился к конюшням. Встречаться с Дитой. От одной мысли о ней начинало всё гореть и ломить. Что ей сказать, как рядом с ней ехать? Бэн покачал головой. Переспать бы с ней - полегчало бы. Может, ещё один разок, а потом они растанутся окончательно? Бэн вздохнул. Иллюзии. Самообман. Ему не нужны привязанности. Любая девчонка из борделя Марианны справлялась не хуже Диты, а в некоторых вещах была даже умелее. Но с Дитой было всё проще. И даже от её неумелых касаний ему было приятно. Приятнее, чем с любой другой.***
(Берлин, Alte Leipziger Straße 8. «Liebe Haima». Тремерская капелла. 14 сентября 1808 год. Ночь). Вторник (Амалия) Бэн за ней не зашёл, и Дита, сидя в своей комнате, переживала, что он не приедет вовсе, но Марианна, заглянув к ней, сообщила, что юноша ждёт на улице, так что девушка поспешила к нему. Бэн мрачно посмотрел на её наряд, схватил за руку и забросил в седло. Дита попыталась обхватить его, чтобы держаться, но он убрал её руки и, сжав кисти Амалии, стал удерживать сам. — Сделай одолжение, не болтай в дороге, — сухо сказал он и дёрнул поводья. Дита расстроено кивнула. Поездка предстояла мрачная, и последние надежды на то, что Бэн подобреет, развеялись. Катерина была с ней как всегда мила, с восторгом втягивала её кровь и, не стесняясь, восхищалась. Бэн после кормления к Дите вообще не притрагивался. На кобылку посадил одну, сам же пошёл в стороне, пешком. Бэн не желал любых контактов и держался поодаль. Дита скучала, ей захотелось попеть, но прикусив язык, она решила поддержать молчание. На полпути от Шарлоттенбурга она всё же не выдержала и обратилась к гулю — Можно спросить? — Нет. — Я про Ангелину. И занятия с ней. — Договаривайтесь сами. — Ладно. И ты мог бы не обижать её? — Молчи. — Она заботиться о тебе, не поступай с ней так более... — Замолчи! — Бэн резко остановился и, встретившись с его безумным взглядом, Дита обомлела. — Если я говорю тебе молчать, то ты делаешь, что я говорю! — Я тебе не подчиняюсь, — сквозь зубы выдавила девушка. — Заткнись! — Не указывай мне! — крикнула она. Сдёрнув её с лошади, Бэн жёсткими пальцами сжал её лицо, закрывая рот девушки. Дита от ужаса схватила за его руку, боясь, что он сломает ей зубы, но он лишь удерживал, не причиняя боли. — Заткнись! Молчи! Не хочу тебя слышать! — его глаза горели безумным огнём; казалось, сам дьявол говорит с ней. Дита быстро закивала. Вскочив в седло, Бэн перекинул девушку через круп лошади и, дёрнув поводья, стал ускорять шаг. Силь послушно перешла на галоп, и Дита с трудом удерживалась, хватаясь за ноги мужчины, чтобы не свалиться. Перед капеллой Бэн грубо скинул её на землю. Дита зашаталась, чувствуя тошноту и головокружение. Не давая ей придти в себя, он втащил её в зал и бросил за столиком. Амалия всхлипнула: ей было дурно и очень хотелось подняться и врезать Бэну. Но, боясь, что древнее чудовище ответит ей, она не рискнула. Уже через мгновение Бэна в зале не было, но остался след от его гнева и злобы, отчего все посетители приуныли, и в таверне стало очень тихо. Стараясь забыть о грубияне, Дита достала книжку. После того, как она избавилась от злобного любовника, она стала чаще появляться в библиотеке и брать книги с собой. Теперь она могла читать по ночам, пока клиентов не было. Однако, не успела девушка прочесть и страницы, её оторвала Марианна. Какой-то вампир ждал её на первом этаже в комнате для нетерпеливых. Значит, много времени это не займёт. Дита оставила книгу на столе и поспешила в указанное помещение. В комнате её ждал Эрих и, заметив его, Дита разочаровано вздохнула. Эрих любил поболтать, а значит, до книги она быстро не доберётся. — Не рада меня видеть? — уловил вампир её настроение. — Хотела книгу почитать, — правдиво ответила девушка. — О чём? — Приключения и любовь. — Самые дешёвые и тянущие эмоции. — Наверно. Мне нравится. — Такое легко читать, продавать и выдавать за правду. — А ты читал новых авторов? Например, «Испытание огнём[1]»? — Нет. — А «Марию Стюарт[2]»? Её даже ставили в Берлине, жаль, я не видела. — Не слышал. — А «Орлеанскую деву[3]»? Прекрасная книга, я просто влюбилась в Жанну. — Расскажи мне. Я послушаю с удовольствием. — Читать интереснее. Книги распыляют воображение, позволяют представлять мне, что я где-то в другом месте. Помогают мне мечтать и фантазировать. Книги прекрасны, в них столько жизни, эмоций! — Ложных, навязанных. Всё это вымысел, девочка, и все эти придуманные страсти не стоят и гроша. — А какие тогда страсти, по-твоему, не придуманные? Что, по-твоему, может быть настоящим в этом мире, если не любовь? Эрих не ответил. Хитро улыбнувшись, он подозвал её, и девушка быстро подошла, с готовностью открывая шею. — Манящий Поцелуй, — проговорил Эрих и укусил её. Дита закрыла глаза и позволила себе расслабиться, наслаждаясь волшебными ощущениями. — Мне нравится, как ты вздыхаешь, — произнёс над её ухом Эрих, выводя из транса. — Поцелуй прекрасен. — Ты его переоцениваешь. — Что может быть лучше? — Ты сама говорила. Любовь. Дита удивлённо взглянула на вампира, и Эрих рассмеялся, заметив её недоверие. — Я был уверен, что ты удивишься. Думаешь, я не знаю, что такое любовь? — Нет. Даже не задумывалась. Обычно вампиры уверяют, что не способны на высокие чувства. — Высокие чувства? Слова-то какие! Может, не высокие? Для всех смертных это низменные примитивные желания! И лишь мы, бессмертные, не отягощённые физической слабостью можем оценить настоящую любовь! — Ты веришь, что вампиры способны любить? Эрих громко засмеялся, но Дита заметила в его смехе неестественность. — Вампиры способны на многое. Очень многое. Но они не хотят использовать эти способности. Зачем называть то, что ослабляет тебя? Любовь, жалость, сострадание – жалкое подобие человечности. То, что делает нас похожими на людей, большинство откидывает с призрением. Зачем любить, страдать, надеяться, верить, когда можно взять, отобрать, растоптать и получить желаемое, воздействуя на слабый разум и психику людишек? — Но не все же выбирают метод кнута! — О да, есть идиоты, которые считают, что могут быть похожими на людей и испытывать их эмоции. Ты знаешь, что одна единственная незначительная способность делает людей такими, какие они есть, и лишённые её вампиры превращаются в монстров? — Какая? — Сострадание! — Вампиры не умеют сострадать? — А ты жалеешь бутерброд? Ты испытываешь жалость, переживаешь за съеденное яблоко? — Нет, но... — Никаких но! Как можно испытывать какие-либо эмоции к еде? Нет, вампиры не способны любить, девочка. Но они могут желать обладать, и это желание может быть сильнее любых человеческих чувств. Дита разочарованно отвернулась. Она не хотела соглашаться, и была уверена, что её хозяин любит её по-настоящему. — А что для вас человечность? — Я стараюсь сохранить её в себе. Это сложно, очень сложно. Особенно, чем старше становишься, ведь тем меньше связей и понимания остаётся. Но я слежу за жизнью смертных, вливаюсь в неё, чтобы научиться претворяться и быть такими же, как они. Во мне нет настоящей жалости, надежды, понимания. Я прекрасно их изображаю. — Лицемерие – тоже человеческое искусство! — Его я освоил первым, — Эрих улыбнулся девушке. Потом взглянул на потолок и стал серьёзно рассказывать: — Позавчера я был в одном странном месте. Каспар пригласил меня посмотреть на местное развлечение. Носферату проводят турнирные бои. — Знаю, — Дита фыркнула, оторачиваясь. Эрих погладил её по голове и, подмяв под бок, положил на неё свою тяжёлую руку. — Я не большой поклонник подобного рода действ, но кое-что меня заинтересовало... Впрочем, я не о том. Последние бои шли насмерть. Зрители, раззадоренные кровью, были готовы ставить состояния: я видел, как букмекер принимал ставки по несколько тысяч марок. Все явно ждали развязки, это вызвало и мой интерес. Но меня больше тревожил технический аспект. Как можно было заставить хозяина отдать своего слугу на смертельный бой? Ведь есть шанс, что гуль погибнет, и, скорее всего, это будет ценный гуль, ведь никто бы не стал платить за молоденького сосунка, избивающего такого же мальчишку. Моему удивлению не было предела, когда на арену вышел Бэн. Дита вздрогнула, но Эрих сделал вид, что не заметил этого. — Его противницей была Виктория Грейс. — Вампир против гуля? — удивилась Дита. — Меня больше удивило то, моя милая, что кто-то позволил драться бессмертной, разменивая свою жизнь. Но потом я понял, что девчонку просто подставили. Она даже не знала, куда она шла. Тори была голодна, Бэна же накачали кровью, и я видел этого гуля в боях, я видел его на настоящей войне. Это был не бой, а бойня. Тори выставили как куклу для битья, а Бэна отправили на убийство. Эрих замолчал, а Дита ошарашено ждала продолжения. — Мне пора, девочка, загляну к тебе ещё через недельку. — Стой! — Дита дёрнула его за рукав, не позволяя убирать руку. — Что случилось на арене? Бэн ведь в порядке? Я видела его, он не пострадал? — Не смеши меня! Бэн разорвал бы бедняжку, не дав и притронуться к себе. — Значит, Виктория мертва? — Нет. Эрих стряхнул её с себя и сердито осмотрел. — Пока я Шериф этого города, я никому не позволю устраивать публичные незаконные казни. Я вытащил её с арены, и надеюсь, что Давидову хватит ума, чтобы не повторять подобных глупостей. Дита облегчено вздохнула. — Спасибо, — выдавила она. — За что? — Что, поддерживаете хоть какое-то подобие человечности в этом городе. Эрих рассмеялся и, помахав ей на прощание рукой, покинул маленькую комнатку.***
(Мариендорф. Alt-Mariendorf 41, 13 сентября 1808 год. Ночь). Понедельник Ударил гонг, и Бэн с рычанием бросился на вампиршу. Тори постаралась убраться с его пути: выставляя вперёд клинок, она полоснула его по груди, но Бэн легко перехватил её запястье, вырывая оружие, отрывая ей пальцы. Откинув меч, Бэн ударил её в живот ладонью и тут же - в грудь. Его пальцы пробили её тело, входя в неё получше любого оружия и Бэн почти добрался до её сердца. Тори закричала, и через мгновение была уже на земле. Бэн занёс руку для удара, и Виктория попыталась сбросить его с себя. Его кулак разбил ей половину черепа, превращая кость в порошок. Он сразу же замахнулся вновь. Тори в отчаянье, теряя сознание, кричала. Мужчина справился с ней за пару секунд, она же не могла сделать ничего. Бэн не успел нанести второй удар. Рядом с ним на арену выпрыгнул высокий, худощавый мужчина и сильным ударом ноги спихнул обезумевшего гуля со своей жертвы. Тори с трудом повернула голову, стараясь рассмотреть целой стороной лица внезапного спасителя. Над ней стоял Эрих. Чуть согнувшись, он сжимал в руке свою шпагу, готовый к нападению старого гуля. — Убери своего пса, Катерина, — громко крикнул Шериф, — или я вспорю ему глотку! Бэн прыгнул на Шерифа, совершенно не боясь его оружия, но не смог достигнуть цели, так как его сбила с ног Катерина. Палач придавила юношу к земле и, оскалившись, взглянула на Эриха. — Какого чёрта! Ты мешаешь веселью! — Это не веселье. Это убийство. Эрих поднял голову к трибунам. — Никто не давал вам позволение убивать Викторию Грейс! — Эрих смотрел на организаторов. — Если хотите развлечений, найдите этому зверю достойного противника. Бэн, обливаясь кровавой пеной, дёргался на земле, пытаясь скинуть с себя Катерину. И хотя Палач удерживала его, Эрих видел, что старый гуль уже давно перерос многих молодых вампиров, и вряд ли можно было найти для него тут равного. Даже Катерине приходилось прикладывать немало усилий, чтобы удержать потерявшего контроль слугу. — Я понял тебя, Шериф, — подал голос Давидов. — А теперь свали с моей территории. И знай, что тебе сюда доступ в дальнейшем закрыт. — Я сам решу, приходить мне или нет. И если хоть один вампир погибнет на твоих игрищах, то его смерть будет повешена на тебя. Так что учти это на будущее. Эрих поднял Тори на руки и, стараясь не задевать её раны, быстро вышел из круга. Перед ним расступались, пропуская к выходу, и Шериф беспрепятственно покинул бойню. Уже на выходе его догнал Тео и попытался забрать сестру, но Эрих сказал, что займётся ею сам. — А тебе не мешало бы повзрослеть. Ты уже не смертный любимец женщин. Ты – вампир и за каждый свой поступок тебе придётся отвечать по нашим законам, — Эрих говорил так, словно знал, что Тео виноват в положении сестры. И уже не первый раз. Добравшись до своей повозки, он уложил туда девушку и направился в Серый монастырь.