Тяжелые камни

Май 1940 года Лондон       Саймон стоял возле церкви, одетый в черную ризу и распахнув руки в стороны. Он грелся на солнце. Неподалеку стояла компания взрослых мужчин. Саймон слышал, как один из них сказал, что фашисты скоро уничтожат Лондон. Сотрут его с лица земли.       —Зло придет с неба, — задумчиво проговорил мистер Кинг — джентльмен с бородой и в очках.       В глазах его была неподдельная грусть. Впрочем, он держался очень уверено в обществе своих друзей. Уверенно для человека, чей сын уехал на фронт. Наверное, по ночам он терял эту уверенность. Сидел в своей пижаме в голубую полоску и смотрел на портрет ребенка. Который ушел воевать только потому, что их поколение сделало нечто страшное, что позволило мировой войне начаться. Взрослые всегда смотрятся в пижамах так неуклюже. Ведь у них есть банки, деньги, чувство того, что они держат этот мир в своих руках. А тут — пижама… Беспомощность, дети на войне и зло, которое идет с неба…       Саймон взглянул на это самое небо. Белые и пушистые облака плыли, закрывали солнце, а потом вновь "утекали" от него. А оно освещало зеленые листья в парке, играло лучами на поверхности озера. Дети бегали за железной оградой, кричали, взвизгивали, хохотали.       Саймон улыбался. Его грустные глаза на минуту стали такими веселыми, озорными. И черная риза никак не вязалась с его радостью. Мальчику нравились солнечные дни, на полотне которых рисовались шум, беготня и смех. Он перестал обращать внимания на джентльменов, ведущих серьезные беседы. И сам уже готов был бежать в парк к знакомым ребятишкам. Но внезапно почувствовал какое-то недомогание. Похоже, солнце напекло ему голову. Он покачнулся и поспешил сесть на скамейку. Слегка покачиваясь, он присел на деревянные доски и положил руку на крест, прятавшийся за ризой. Сердце покалывало.       Его заметил святой отец, который только-только вышел из церкви. Саймон увидел и его. Это было странно, но он совсем не думал о своей болезни.       Ему так нравился этот солнечный день! Эти освещенные ярким светом белые ступени, ведущие в церковь. Шпиль на самой ее верхушке. Чириканье птичек, которые сидели на деревьях. И вся-вся широкая улица, почти пустая, потому что в обед, кажется, люди засыпают даже на рабочих местах и никуда не выходят.       Он держал руку на кресте и смотрел.       — Саймон, с тобой все в порядке? — подошел священник и положил руку мальчику на спину.       Саймон кивнул.       — Тебе нужно зайти в церковь. Сегодня очень жарко. Ты же знаешь, твое здоровье... слабое. Оно не выдерживает такую погоду…       Мальчик снова кивнул и уже принялся вставать со скамейки, но ноги его задрожали. Тогда святой отец помог ему, придержав за локоть, а потом так же взбирался с ним по каменным ступеням.       Саймон улыбался, хоть сердце кололо очень сильно. Сильнее, чем пару минут назад. Левый уголок его губ дрожал. Но он знал, что священник смотрит на него внимательно, наблюдает. Саймон не хотел беспокоить его. Хотя и не догадывался, что святой отец уже и так волнуется. Он был хорошим взрослым, от него таких вещей не скроешь.       В церкви Саймон присел на скамейку. Внутри было темно и тихо. Не так, как на улице. Но это и был его мир — тихий, безлюдный. Мир страданий и благодарностей. Потому что в церковь приходили либо плакать, либо благодарить. Венчания или похороны — два таких разных события. Но происходят они всегда в одном и том же месте. И оба благословляются запахом ладана.       Святой отец принес Саймону стакан воды. Мальчик взял его в руки, внимательно посмотрел на поверхность. Никаких бликов… никакого солнца.       Он отпил немного, а потом посмотрел на своего спасителя:       — Святой отец, а правда, что зло идет с неба?       Седой священник нахмурил брови.       — Что ты имеешь в виду, дитя мое?       Саймон протянул ему стакан обратно, полностью вытянув руку.       — Джентльмены на улице говорили, что скоро зло, которые придет с неба, уничтожит наш город.       Святой отец взял стакан из его бледной-бледной руки и опустился рядом с ним на скамейку.       — Знаешь ли, малыш… Запомни одну вещь: на небе только Бог. Он никогда не причинит зла. Все зло идет отсюда, — и он показал пальцем на сердце Саймона.       — От меня? — Саймон широко раскрыл голубые глаза, и они заблестели в свете, льющимся из окна.       Святой отец рассмеялся.       — Нет, что ты, что ты. Я имел в виду — от сердца людского. Зло живет в каждом из нас. И это только наше дело — выпускаем мы его или нет. Даже если зло придет с неба, как говорили джентльмены на улице, знай, что туда, то есть на небо, забрались нехорошие люди, которые позволили злу выбраться наружу.       Саймон смотрел на него с очень серьезным выражением лица, свойственным маленьким детям. Потом осознал, что сказал священник, и широко-широко улыбнулся.       — Значит, — сказал он, — наверняка это зло можно загнать обратно вот сюда! — и положил руку на свое сердце…       Святой отец улыбнулся. А когда отвернулся к окну, тихо прошептал — так, чтобы Саймон его не слышал:       — К сожалению, уже нельзя…