Тяжелые камни

Август 1946 года       Поезд мчался сквозь ночь. На небе были видны звезды. И смотреть на них было противно. Джек отвел от них глаза и взглянул на спящего Ральфа – тот растянулся на деревянной скамье.       Светлые волосы, красивое лицо… но Джеку не давал покоя его напряженный лоб, сдвинутые брови – Ральф тревожился от чего-то во сне.       Морис сидел сзади, спиной к Джеку, весь бледный и расстроенный. Он закрывал глаза, читал молитву, которую выучил в церкви. Похоже, только сейчас он понимал смысл этих зазубренных слов. Только сейчас эта молитва ему немного помогала.       Роджер, хмурый, озлобленный, сидел напротив него и кусал от раздражения губу. Он ненавидел эту слабость, которая превратила Мориса в сопляка.       Джек думал. Ральф не хотел говорить ему, в каком городе он живет. И на острове ни разу об этом не упомянул. Ну что ж, Джек сам виноват. Он встал со своей скамьи, сел на пол так, что его лицо было очень близко к лицу их светловолосого вожака – усталого, замученного вожака.       Разглядывая Ральфа, Джек аккуратно положил ладонь на его лоб и провел от виска к виску и по глазам, забирая все плохое.       - Расслабься, - усмехнулся он.       Но в этой усмешке было перемешано чувство вины и желание действительно успокоить. Впрочем, у Джека всегда получалось плохо выражать какие-то хорошие чувства.       - Ты ни в чем не виноват.       Ральф шевельнулся во сне, но не проснулся. Слишком сильно он устал. Но его брови выровнялись, и лицо расслабилось.       Рождер заметил, что Джек спустился куда-то вниз. Он поднялся на ноги, посмотрел на него.       - Ты чего делаешь? – с презрением спросил он.       - Не твое дело. Сядь на место, - властно ответил Джек.       - Мы не на острове, и ты уже – не наш вожак.       Джек крепко сжал зубы, повернулся и встал на ноги.       - Рассказать взрослым, что ты убил Хрюшу?       Роджер тут же заткнулся.       Совершенно верно, они были не на острове. Но остров был с ними… ***       Когда Ральф вышел на своей станции, его встретила тетя – высокая русоволосая женщина с голубыми глазами. Она узнала племянника, но с трудом поверила, что это ее мальчик. Такого – лохматого, с выгоревшими и отросшими волосами, которые лезли в глаза; загорелого так, будто его поджарили на костре – она никогда не видела. Ральф всегда был ухожен, расчесан, опрятен. А теперь на нем еще и висел пиджак на два размера больше. Кто-то из морских офицеров одолжил это одеяние еще на острове. Вообще он больше напоминал мальчишку-оборванца из книг Марка Твена, чем цивилизованного английского паренька.       Тетя какое-то время смотрела на него изумленными глазами, а потом быстро подбежала, стуча каблуками по перрону, и крепко обняла. На вопрос «Что с тобой случилось?», который она произнесла как-то сдавленно, Ральф не сумел найти честного ответа.       Два жестоких убийства. Раны Саймона, пустая голова Хрюшки, мозги из которой растеклись по камням вместе с кровью. Как рассказать это тете, которая итак напугана до смерти?       Ральф уже было открыл рот, чтобы ответить: «Мы застряли на острове…», но и этого сделать не смог. Горло сковал спазм. Тетя чуть отодвинулась от него, продолжая держать руками его за плечи и вглядываясь в его глаза. Слишком повзрослевший взгляд. Как? За такое короткое время… Он будто… будто вернулся с фронта! – так подумала она.       - Ральф?...       Мальчик опустил глаза, задумчиво глядя внутрь себя, засунул руки в карманы пиджака и сглотнул, чтобы спазм отпустил. Тетя не стала добиваться ответа, а снова притянула его к себе. За ее спиной он увидел Эрика-и-Сэма. Они, оказывается, тоже жили где-то поблизости.       Возможно, и в самом Девонпорте. Их встречал рыжий мужчина на костылях (должно быть, их отец-моряк получил ранение на фронте и вернулся домой) и черноволосая женщина в бежевом пальто – их мама.       Ральф не хотел видеть близнецов. И вообще никого, кто напоминал бы ему об этом жутком острове. А ведь как он радовался в первые дни! Как он смеялся! Становился на голову, издевался над Хрюшей. Сколько энергии било из него: «Мы справимся без взрослых! Мы справимся!» И снова громкий смех…       Сковала боль. Он закрыл глаза и нащупал в кармане что-то острое. От ракушки, которую отдал ему Саймон, откололся кусочек... ***       Дома все было, как прежде. Тепло, уютно. На стене висели фотографии в рамках. Первое, что увидел Ральф, - портрет отца, который держит на руках своего маленького сына. Ральф серьезен, но его глаза такие озорные, что не понятно совсем, что за характер у него: спокойный или энергичный. На отца он не очень похож внешне, разве что нос и подбородок его. А так – почти копия матери.       Вечер дня возращения прошел, как в тумане. Ему нагрели воду, потом отвели в ванную, дали его старую пижаму. Он не помнил, как намыливался, не помнил, как вытирался полотенцем, но очнулся уже в своей уютной комнате перед зеркалом. Здесь так же, как и раньше, стоял деревянный шкаф, пол был накрыт голубым ковром, а игрушечный корабль красовался на прикроватной тумбе. Незатейливые прямоугольные шторы в синюю полоску падали с карниза, который висел, прикрученный к обитым деревом стенам. Уют и покой. Не может быть.       Ему, должно быть, все это снится. И сейчас он проснется в кустах папоротника, откуда его выкуривают охотники, свирепые, жестокие. Пиджак морского офицера лежал сложенный на стуле. Ральф подошел к нему и достал ракушку. В голове прозвучал звон разбивающейся раковины, глухой удар тела Хрюши о камни…       Ральф не смог больше сдерживаться. И заплакал, прислонив ракушку к груди так, как тогда, на пляже, это сделал Саймон.       Ты виноват! Виноват в его смерти. Ведь ты тоже там был. Чего стоит твое чертово благородство цивилизованности, если ты тоже там был, когда Саймона забивали до смерти… Когда на Хрюшу летел огромный валун...       Охотники, черт бы их побрал! Они тоже сейчас в своих домах, в окружении напуганных родителей. Надевают свои пижамы. Заходят в свои уютные комнаты. Засыпают. А завтра утром многие из них проснуться и подумают, что все произошедшее на острове - просто нелепая детская игра. В войну, как сказал тот офицер. И трупы - ненастоящие. И будут уверять себя, что не существовало никаких Саймона, Хрюши и того мальчика - с пятном на щеке...       А внутри них все равно застрянет зло… первобытное, "роджеровское" зло. Пока еще его будут сдерживать родители, правила… но это пока. Ведь тогда, семь лет назад, фашисты бомбили Англию, и сейчас взрослые сошли с ума. Ядерная война. Куда-то в океан закинули бомбу, это он слышал от соседки. И погиб почти весь север страны.       Черт…       «Бей свинью…глотку – режь!»       Ральф изо всех сил сжал ракушку так, что она хрустнула, и острый конец впился ему в руку. Через мгновение по запястью вниз скатилась струйка крови. Совсем неожиданно для себя Ральф прошептал, глядя куда-то в небо, обращаясь к тому, о существовании которого он никогда до сей поры не задумывался:       «Спаси...»       И это был первый раз, когда внутри него прозвучал голос Саймона.