Тяжелые камни

Конец апреля 1951 года       Джек сидел за столом и писал, писал, писал. Ручка как будто сама выводила какие-то цифры, какие-то буквы. И в одно мгновение Мэридью понял, что совсем не думает над тем, что пишет.       Он встал, потер лоб и оглядел кабинет отца. Так странно, он уже чуть больше года занимается делами Райта, но еще ни разу не вспомнил ни о нем, ни о своем детстве. Прошлое, особенно не слишком радостное, мешает идти вперед – так считал Джек. Оттого любые воспоминания он гнал прочь от себя. Кажется, такая черта характера – это грань между трусостью и здравым смыслом.       Но сейчас, то ли от усталости, то ли он недосыпа, на него что-то нахлынуло. Дел действительно было очень много, он старался со всеми ними справиться. И ему не хватало чьей-нибудь… поддержки? Мысли сами собой бежали в давно исчезнувший мир – наполненный хоть и странными, но хорошими людьми: мама, отец, Ральф…       Цепочка воспоминаний начала расти с того самого прощания в кабинете Райана, продолжались войной, эвакуацией, второй эвакуацией, островом и обрывалась, когда тот самый поезд остановился в Плимуте… *** Август 1946 года       Тишину нарушил громкий голос проводника:       - Плимут! Мы приехали в Плимут!       Мальчики открыли глаза, пытаясь осознать, где они сейчас находятся – во сне или на яву.       Джек почти не спал и уже полчала смотрел на Ральфа, который встречал рассвет, глядя в окно. Он моргал редко-редко. И казалось, будто застыл. У него совсем не осталось сил, он о чем-то напряженно думал, и мысли его блуждали по лабиринту, наталкиваясь на тупики, желая найти выход, но так и не находя его….       Когда проводник начал объявлять имена тех, кто покидает поезд, Ральф крепко зажмурил глаза, а потом открыл их и осознанно посмотрел на Джека.       - Твоя? – спросил Мэридью.       Ральф кивнул, встал, надел огромный пиджак, которым укрывался во время сна, и сел на лавку, ожидая, когда дети начнут выходить.       - Вот я и узнал, где ты живешь.       Ральф равнодушно ответил:       - Нет, не тут…       Он поднял глаза на Джека, и друг на друга они смотрели не больше трех секунд.       Первый не выдержал Джек.       - Я хотел сказать вчера, что…       Проводник объявил имя Ральфа, и мальчик встал.       - Мне все равно, Джек Мэридью. Прощай.       Охотника больно кольнул этот ответ. Все равно… раз все равно, значит:       - Вали, вали к черту, Ральф. Ты трус. Запомни это – ты трус, - бросил он в спину вожаку.       Ральф остановился и повернулся к Джеку:       - Да...       - Эй, парень, шагай быстрее. Сзади тебя малыши! – прозвучал голос проводника, одновременно считающего выходящих из вагона детей. *** Конец апреля 1951 года       Той ночью Джеку приснился странный сон. Как будто он идет по разрушенной улице. Вокруг очень темно, горит только два фонаря. Ограду у сада спилили, деревья засохли. И между деревьями бежит волк. В его зубах чья-то рука… Церковь разрушена. Уцелела только одна стена и крыльцо. На крыльце стоит… Саймон в белом. Его лицо – синее, а руки… похоже, его руки вообще разложились. И сквозь кожу видны кости. На уцелевшей стене – летчик, повешенный на огромном парашюте. Саймон видит Джека и, показывая рукой на труп, говорит:       - Джек, я хочу увидеть солнце. Я давно не видел солнце…       Мэридью поворачивается в другую сторону, чтобы убежать. Но вся улица словно сложена в коробку – кругом стены до самого неба.       Вдруг летчик начинает шевелиться и страшно выть.       Его рев становится таким сильным, что Джек резко поднимается в кровати.       …На улице всего лишь дерутся кошки…       Джек дышал часто-часто. Ни разу в жизни ему не снились подобные сны. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.       - Саймон, какого черта…, - прошептал он и потянулся за стаканом.       Сделав глоток, он подавился. Стакан выпал из руки, и вода растеклась по его простыне.       Джек выругался.       Никогда еще ему так не портили ночь собственные кошмары. Он встал с кровати, стянул мокрую простыню и повесил ее сохнуть до утра на стульях… ***       Саймон…       Почему же он внезапно ему приснился?       Мистер Мэридью, неужели прошлое вернулось вам отомстить?       На следующий день Джек твердо решил: как только разберется с делами фабрики, тот час же отправиться в старую церковь, где они с Саймоном давным-давно пели церковные песни. Должно быть, ее после бомбежек отстроили заново… ***       Ральф даже не проснулся, когда в комнату из клуба молодых моряков вернулись его однокурсники. Он обнаружил себя в кровати рано утром в помятой одежде. Все-таки уснул. Голова его уже не болела. Но на улице все еще было пасмурно.       Ральф поднялся с постели и тихо, чтобы не будить товарищей, прошел к столу и взял ручку. Пора закончить с тем, что твориться в его голове. Он написал два письма. Первое – отцу в Девонпорт с сообщением, что на пару недель на каникулах отправится к дяде в Лондон. Второе – собственно дяде.       Ему хотелось найти церковь, при которой Саймон и Джек учились в начале Второй Мировой. Осталось только вспомнить, как же она называется…       Ральф свернул два письма и подошел в зеркалу. Вид у него просто ужасный. Нужно переодеться и умыться.       Когда все было готово, он надел пальто, достал зонт и отправился на почту.       Итак. Все решено. Он едет в Лондон.