Иллюзионист

XXYYXX - About You "Вести дневник - моя самая глупая затея. Зачем мне вести дневник, если я и так помню каждый момент своей жизни? Может я хочу, чтобы она стала чем-то материальным? Когда я умру, моя жизнь, все мое прошлое, умрет вместе со мной, но если о ней написать, то она как-будто будет жить еще после меня, даже если мой дневник никто никогда больше не прочтет. Иногда я ловлю в себе эти сентиментальные глупости, которые я бы возненавидел, услышав это от другого человека. Я уже возненавидел себя за то, что пишу это и за то, что мне искренне жаль парня, которым я был, но мне невыносима мысль, что кто-то, прочтя это будет меня так же жалеть. Хотя раньше, я только этого и искал. Точнее не жалости, а скорее заботы и внимания. Потому что как может чувствовать себя мальчишка, который сразу потерял всех, кому он был небезразличен? «То, что так случилось, сделает тебя независимым и сильным», - твердили все вокруг: медсестры, воспитатели. Но, при всем уважении, какого черта меня это должно было утешить? Как будто то, что случилось пойдет мне на пользу, а если бы не случилось, я бы не стал сильным и независимым. Я должен был благодарить семью за то, что они погибли? «Спасибо мама, спасибо Джемма, спасибо Луи за то, что вас не было рядом, когда мне нужна была помощь, благодаря вам я страдал в одиночестве каждую ночь, мучаясь от кошмаров и каждый день мысль о том, что, если сейчас я умру, этого никто не заметит, открывало где-то внутри меня свежую кровоточащую рану, но я это преодолел! Теперь я взрослый, сильный и самостоятельный! Оно того стоило». Это так должно было выглядеть? Почти сразу после больницы меня отправили в приемную семью, в которой было восемь детей и приемная мать, миссис Уикли, которая на вид выглядела очень прилежной и любящей, но на самом деле, она брала к себе этих бедных детишек, чтобы ей каждый месяц выписывали чек с пособием. На эти деньги она платила за квартиру и покупала выпивку своему неофициальному мужу алкоголику, а на детей тратила лишь остатки. Ни с кем из нас она не разговаривала, кроме банальных бытовых фраз мы от нее ничего не слышали. В «семье» был еще один мальчик, моего возраста, Джефри, с которым мы ходили в один класс. Он говорил мне, как уже год хочет сбежать отсюда, как его достали «выходки этих чокнутых». Очень часто, особенно по субботам муж мисс Уикли приходил не в настроении и бил ее, и я помню, как один раз ее не было, и ему под руку попался Джефри. Он бил его по животу и по спине, чтобы синяков не было видно, я это сразу подметил. Все дети разбежались по комнатам, потому что им было страшно, а я остался смотреть, потому что надеялся, что в какое-то мгновение мне хватит сил заступиться за Джефри. Но у меня даже не хватило сил на то, чтобы вызвать скорую после того, как муж мисс Уикли ушел, оставив на полу корчащегося от боли мальчика. Он умер на том полу от разрыва селезенки. В этот момент Джефри наверное радовался, что станет сильным и независимым. После этого, я думал, что все поменяется, но ничего не изменилось, я не знал как работает система. Однажды в шестом классе я сказал, что у меня вырезали аппендицит. Хотел, чтобы люди проявили ко мне заботу. Но когда Люси Сэлман попросила показать ей шрам, я взял ножницы из класса труда и сделал себе этот шрам. Было чертовски больно. Но оно того стоило, потому что в тот день все, кого я даже не знал, проявили ко мне сочувствие и доброту. Прошло десять лет, и я до сих пор храню рисунок цветов от Люси с надписью «мы любим тебя, поправляйся!», потому что он напоминает мне, что кому-то когда-то было не наплевать на меня. Вот он я. Взрослый мужчина, который не может долго смотреть в глаза людям, потому что боится, что они увидят, какой он слабый.

19 октября".

Это было одно из тех утренних пробуждений, когда просыпаешься будто в первый раз. Все кажется новым, запахи обостряются, чувствуешь, как лучи солнца щекочет твою кожу, и тебе это нравится. Ты никуда не торопишься, потому что ни о чём не думаешь. Просто ты рад, что проснулся одним теплым весенним утром. Первое, что я увидела, открыв глаза, это были ключицы Гарри. Я уснула у него на плече и пролежала так всю ночь, ни разу не дернувшись, настолько мне было спокойно рядом с ним. Я осторожно подняла на него взгляд, он это почувствовал и сразу открыл глаза. — Доброе утро, — он нежно улыбнулся. — Доброе утро. Оно действительно было прекрасным. Прохладный свежий ветер развивал белые шторы, едва слышное утреннее пение птиц... Ничто не позволяло мне вспомнить вчерашние неприятные мысли и эмоции, это пробивающее до костей волнение и страх. — Какие у тебя планы на сегодня?— сказала я, аккуратно водя указательным пальцем по татуировкам Гарри, вырисовывая каждую деталь. — То есть, какие у "нас" планы? Думаю, нужно начать с завтрака, а потом посмотрим. — Да, умираю с голоду. — Ночью это было особо заметно, — ухмыльнулся Гарри. — Замолчи, — я неловко засмеялась. Не знаю, сколько мы еще так молча лежали, просто наслаждаясь присутствием друг друга. Мне этого было достаточно, чтобы пролежать так вечность. Мне казалось, что он чувствует то же самое, но в один момент Гарри вздохнул так, будто хотел что-то сказать, но не стал. Это меня насторожило. Я начала думать, что он опять не хочет меня видеть, что он хотел сказать "эта ночь была ошибкой" или что-нибудь в этом духе. Я хотела перестать об этом думать, но не смогла. — Ты до сих пор любишь ее? Сразу после сказанного, я сто раз прокляла себя. Иногда мысли просто выходят из меня в виде слов, и я ничего не могу поделать. Я хотела повернуть голову, чтобы взглянуть на реакцию Гарри, но не смогла. — Прости, не отвечай. Это было некраси... — Ничего. Я ждал подобного вопроса, — Гарри глубоко вздохнул. — Да, я люблю ее до сих пор. Сара - первая, кто по-настоящему меня принял. Я буду любить ее всегда, такая любовь не может просто исчезнуть, но достоинство и одновременно недостаток человеческого сердца это то, что в нем всегда есть, место, чтобы впустить в себя новые чувства, даже если оно разбито вдребезги. Я слышала, как прогибается мой хребет под тяжестью его слов, но понимала, что не могу винить его за честность. Телефон Гарри зазвонил, и я мысленно поблагодарила звонившего. Рингтон разливался эхом по всей комнате, но Гарри не торопился брать трубку. — Не хочешь посмотреть, кто это? — Не особо. — А если что-то важное? — Ты со мной, что может случиться? Мое сердце в миг растаяло, как мороженное в горячей чашке кофе. Я потянулась ближе к Гарри. — Я думаю, тебе все-таки стоит ответить, — прошептала я, чмокнув его нижнюю губу. — Как скажешь. Гарри приложил телефон к уху, ничего не сказав. С того конца провода кто-то начал что-то оживленно говорить. Нельзя было разобрать ни слова, но было очевидно, что этот человек почти кричит в нескончаемом потоке речи. Гарри, нахмурившись, смотрел в потолок, и очень сосредоточенно слушал, пытаясь вникнуть в происходящее. "Мы вроде обсуждали это уже, все решено" "Хорошо, я посмотрю" "Я понял" "Да" Гарри повесил трубку и посмотрел на меня. — Хочешь посмотреть на гениальную идею Питера в детальных чертежах финального номера? — Ещё бы. — Тогда захвати свое пальто, Эффи Грин.

***

Через пол часа Эффи и Гарри уже были на месте. Питер стоял к ним спиной, весь и полностью поглащенный работой. — Что так поздно? — Мы зашли в твою любимую кондитерскую и захватили тебе парочку круассанов. — Мы? — он повернулся. Взглядом и хитрой улыбкой он дал Эффи понять, что рад, что она справилась, но никаким образом не выдал себя Гарри. — Ах, да. Мисс Грин. Добро пожаловать. — Cпасибо. — Я хотел принести остальные чертежи, не поможешь мне, Гарри? Обещаю, через минуту мы вернемся, и я расскажу, как мы надерем задницу Мастеру. — Подожди нас здесь, — парень обратился к Эффи и вместе с Питером вышел из комнаты. Он чувствовал нутром, что что-то не так. — Гарри, мне кажется это заходит слишком далеко, понимаешь о чем я? — обратился к нему Пит на безопасном от Эффи расстоянии. — Позволь, я сам буду решать, — спокойно ответил парень. Он знал, что Питер хочет просто защитить его. — И что дальше? Что дальше? Осядешь и наплодишь кучу детишек? "Счастливое будущее" - это не для таких, как мы, Гарри. — Ты считаешь, я не думал об этом? На этот раз все будет по-другому. Мне так кажется. — Не будет. Как только ты это поймешь, дай знать. И не говори, что я не предупреждал.