Одной тропой

Интересно, сколько воронов везла с собой Арья? Весточки от неё приходили почти ежедневно – юный помощник мейстера Тарли только и успевал размещать птиц в воронятне. Иногда это были коротенькие записочки, иногда – настоящие письма, длинные и пространные. Почерк у Арьи и сейчас был неровным и мелким и совсем не изящным, и её письма невольно возвращали Джона в те далёкие времена, когда мейстер Лювин пытался добиться от его маленькой сестры каллиграфического почерка. Арья писала: «мы выехали из Королевской Гавани», «мы миновали Близнецы, будь они прокляты, и я только теперь могу спокойно спать», «мы провели ночь в Риверране». Джон никогда не бывал во всех этих местах, но благодаря карте отлично отслеживал путь сестры и её войска. И в каждом письме сквозила невысказанная мольба: «Продержись», «Дождись». И он ждал и держался, каждый день снова и снова взбираясь на Стену, чтобы удостовериться, что жуткая армия мертвяков ещё не выстроилась тёмной линией вдоль горизонта. Лишь однажды его сестра написала трясущейся, неверной рукой: «Я видела маму. Лучше бы она умерла». Он помнил Кейтилин Старк надменной суровой женщиной, никогда не любившей его, но всё-таки она была матерью его братьев и сестёр, и ему тоже стало горько от искреннего горя Арьи. Правда, Джон не совсем понял смысл этих слов: он знал, что леди Кейтилин погибла вместе с Роббом на Красной Свадьбе; он бы обязательно поинтересовался, что сестра имела в виду, если бы в Чёрном Замке была хоть одна птица, способная отыскать адресата на большой дороге. Джона переполняла гордость за младшую сестрёнку, ведь она смогла так напугать южан, для которых и Стена казалась чем-то далёким и мифическим, что они бросили всё своё воинство на подмогу северянам. Но и сам он не сидел, сложа руки, пока огромное войско под предводительством Арьи и короля южан, которого она в своих письмах звала не иначе как «побратимом», ползло по Королевскому Тракту на север. От рассвета до темноты во дворе Чёрного Замка звенела сталь, и раздавались окрики дозорных, обучавших рекрутов. Отряды северян, посланные вассалами Арьи, попеременно выезжали за Стену, чтобы нести свой дозор, присматривались к одичалым, обучали их кое-каким военным хитростям, а вечерами шумно братались, забыв о многовековой вражде. В Даре не осталось ни одной женщины, старухи или ребёнка, которые бы не трудились над изготовлением десятков длинных – от вершины Стены до подножья её – верёвочных лестниц. Во всех заселённых замках Ночного Дозора ремесленники мастерили клети и подъёмные механизмы. Никогда ещё за последнюю тысячу лет Ночной Дозор не был столь живым. Он осторожно переступил с ноги на ногу и выглянул вниз. У подножья ледяной громады копошились чёрные точки – то дозорные, стуча молотками и орудуя пилами, сколачивали оборонительные сооружения на подступах к Стене. Джон знал, что поступает правильно, пытаясь создать ещё одну преграду на пути у Иных, но многие были с ним не согласны. Они считали, что следует дождаться, пока враг преодолеет Стену, и тогда нанести свой удар, но Джон решил дать бой подступающему ужасу по ту сторону Стены. Если они проиграют, Стена на какое-то время задержит Иных и даст время тем, кто останется в замках Ночного Дозора и в Семи Королевствах, подготовиться к своему последнему бою; если же они пропустят врага за Стену… Он клялся не допускать этого, клялся, преклонив колени перед древними ликами чардрев, и нарушать свою клятву пока не собирался. - Джон, - раздался позади него голос, - к тебе посланцы от Станниса Баратеона. Лорд-командующий круто развернулся к говорившему, поскользнулся и едва не потерял равновесие. Глухо выругался себе под нос: не хватало ещё сверзнуться с семисотфутовой Стены сейчас, когда Дозор так нуждался в каждом человеке. - Ты не мой стюард, - грубо ответил он, пожалуй, даже слишком грубо, стараясь не смотреть на мужчину перед собой. Половина пальцев перчаток Теона пустовала, но он всё равно охотно брался за любую работу, которую ему предлагали. Будто бы этим можно было искупить его злодеяния! Большинство братьев Ночного Дозора звали его не иначе, как «Перевёртышем», и убийцы, воры и насильники презирали его, кажется, больше всех на свете. Сам Джон не мог долго смотреть на бывшего воспитанника отца, не испытывая жгучего желания отправить Теона на плаху. Человеку, надевшему чёрное, прощаются любые преступления, но ему порой трудно было не забывать об этом. Он послал нескольких воронов к Грейджоям с предложением обменять их родича на несколько десятков солдат для Ночного Дозора, но минуло много недель, а Пайк всё молчал, и Теон, к вящей досаде Джона, оставался у них. - Незачем гонять мальчишку вверх, раз я поднимался сюда, - проворчал Грейджой, пряча глаза. Он тоже так и не смог встретиться взглядом с Джоном. Сноу только едва заметно кивнул и поспешил к клети. Он увидел их ещё раньше, чем железное дно стукнулось о промёрзлую землю: двое на небольших исхудалых коньках, мужчина с поседевшей бородой и женщина, держащая обтрёпанное знамя с выцветшим огненным сердцем – алое пятно посреди безумного смешения белого и чёрного. - Чем обязан? – когда Джон подошёл, они спешились. В хмуром спутнике Мелисандры он узнал сира Давоса, Лукового Рыцаря. Красная жрица бросила острый взгляд по сторонам. - Можем ли мы поговорить с глазу на глаз, милорд? – голос её был сладок и мягок, но парень сразу же насторожился. Леди Мелисандра была предана Станнису, как собака, но только ему одному, и то, что она явилась к нему с елейной улыбкой на губах, означало только одно: она вознамерилась о чём-то его просить. Когда они вошли в тепло натопленную горницу лорда-командующего, стюард Джона подал им подогретого пряного вина и растворился в вечном полумраке коридоров Чёрного Замка. Сноу внимательно оглядел своих гостей, прихлёбывая вино: женщина была по-прежнему прекрасна, как в первый день их знакомства, она вся будто светилась изнутри, но вот Луковый Рыцарь выглядел хмурым и несчастным. - Что привело вас ко мне? – как можно вежливее спросил Джон спустя несколько минут молчания. Мелисандра в упор посмотрела на него. В её красных глазах бушевало опасное пламя. - Ночи становятся холоднее, лорд-командующий. Она произнесла это так проникновенно, словно поверяя ему какую-то тайну, что Джон едва не расхохотался. Показало ли ей это пламя или стены Твердыни Ночи, облюбованной Станнисом, наконец, пропитались морозом? Много резких слов вертелось на языке лорда-командующего, но он лишь сдержанно произнёс: - Каждый человек в Ночном Дозоре заметил это, миледи. Давос Сиворт тяжело вздохнул. Джон знал, что этот старый солдат любил своего короля больше всего на свете – говорили даже, что он без оглядки отдал Станнису четырёх сыновей, хотя Джон не очень-то в это верил. Но вот Красную Женщину он, видно, недолюбливал. Впрочем, ей до этого, похоже, не было никакого дела. - Станнис Баратеон – возрождённый Азор Ахай, обещанный принц, тот, кто поведёт нас на битву с Великим Иным и сможет выиграть её, дав надежду сотням последующих поколений. Мыслимо ли, что истинный король Семи Королевств ютится в ветхом замке на краю мира? Теперь настала очередь Джона вздыхать. Он ведь знал, что так и будет, что она снова станет говорить о божественном предназначении своего короля и рассказывать о том, что видела в пламени. А он станет её слушать, хоть и не верит ни одному её слову. Так бывало всегда, когда леди Мелисандра из Асшая преступала порог Чёрного Замка. - Истинный король, говорите? Но в Королевской Гавани на Юге правит король Джендри из дома Баратеонов, а на Севере – моя сестра Арья. - Узурпаторы и изменники! Джон пропустил её выпад мимо ушей. - Король Джендри – племянник вашего лорда, сын короля Роберта. - Он бастард, не имеющий права на трон, - немедля отозвалась женщина. – А истинный и помазанный король – Станнис из дома Баратеонов, первый его имени, и… - А что вы хотите от меня? Она очаровательно улыбнулась ему. Вероятно, леди Мелисандра соблазнила немало мужчин в своей жизни, и ещё больше пали жертвой одной только её улыбки, но Джона не было среди них. Как и Лукового Рыцаря, изборождённое морщинами лицо которого болезненно исказилось при словах Красной Женщины. - Поддержку, лорд Сноу. Людей. Припасы. Сражайтесь за нас, помогите восстановить законного короля на троне, по всем законам принадлежащем ему. Будьте уверены, Его Величество не забывает своих друзей. Как и своих врагов, - в последних словах звенела неприкрытая угроза, но Джон не испугался. Угрозы Мелисандры Асшайской не властны над ним, как не властен и её бог. Его хранят боги его отца и деда, боги Севера, Стены, Первых Людей и Детей Леса. Его хранят Старые Боги. - Вы предлагаете мне сражаться с моей собственной сестрой и её союзником? – когда Красная Женщина твёрдо кивнула, Джон криво усмехнулся: - но вы знаете, миледи, что Ночной Дозор не участвует в распрях королей? Не при мне это началось, и не мне что-то менять. Глаза её заблестели особенно ярко – похоже, красная жрица начала раздражаться. Он уже отказал ей в поддержке с полдюжины раз – неужто она думала, что теперь он согласится? - Этому правилу тысяча лет, лорд Сноу, но теперь настало время что-то переменить. Никогда раньше мир людей не был в подобной опасности! – торжественно провозгласила она. Что ж, хотя бы в этом он мог согласиться с Красной Женщиной. – Мыслимо ли, что у человека, рождённого для того, чтобы победить самое ужасное зло, осталась лишь горстка воинов?! Ему нужны люди, которые смогут восстановить порядок в Семи Королевствах, а затем пойти вместе с ним в последний бой, показывая пример сотням тысяч других. Но сотни тысяч других уже идут по Королевскому Тракту. Их ведут Арья и Джендри Баратеон, и у каждого из этих сотен тысяч от знатных лордов до последнего конюха есть предназначение более важное, чем снова проливать свою кровь за призрачное право нелюбимого всеми лорда обладать глупым Железным Троном. Мелисандра намеревается преподнести ему этих же людей – но сначала она хочет воспользоваться его братьями для того, чтобы Станнис Баратеон смог заполучить их себе. Он мог бы рассказать ей, почему отказывает в этой просьбе из раза в раз, мог бы сказать, как ему надоело, что она снова и снова изводит его одними и теми же речами, но вместо этого он произнёс лишь одно слово: - Нет. И она поняла. Поняла и спорить не стала. Взвилась на ноги, впилась своим ярко-алым взглядом в лицо Джона, и на миг ему показалось, что Мелисандра вот-вот погрозит ему пальцем, как в далёкой утраченной жизни это делала Старая Нэн. Но красная жрица лишь горделиво произнесла: - Вы ещё пожалеете об этом, милорд, ибо ночь темна и полна ужасов. Джон невольно бросил взгляд на ярко горящий факел на стене: от мрачных слов Мелисандры его бросило в дрожь. Но лишь на миг, а затем всё ушло, и в комнате остался лишь он да Давос Сиворт, да разгневанная красная жрица. Ноздри её трепетали от праведного гнева, она явно ждала, что вот сейчас Джон передумает, но лорд-командующий молчал, и терпение Мелисандры лопнуло. Она бросилась вон из комнаты – Сноу слышал, как стучат по ступенькам каблучки её сапог. Подойдя к окну, Джон видел, как женщина села на своего коня, провожаемая насмешливыми взглядами дозорных и одичалых: Рглор не прижился на суровых землях Севера, где люди по большей части оставались верны богам своих предков. На миг ему стало даже жаль женщину: сгорбившаяся под многослойными алыми одеяниями, леди Мелисандра сейчас более всего походила на нахохлившуюся диковинную заморскую птицу. - Ловко вы её, лорд Сноу, - хмыкнул сир Давос. – Я, признаться, всегда робею перед ней. Правда, и не я один… Иногда мне кажется, что она – наш единственный король. Станнис говорит её словами и делает только то, что она велит, - это Джон уяснил ещё в те времена, когда Станнис гостил в Чёрном замке. Он молчал, вперив взгляд в густое бордовое вино в своей чаше. - То, что вы сказали… - снова подал голос мужчина, -…что не дадите своих людей – это правда, милорд? Джон вскинул на него взгляд. - Конечно. Я всегда держу своё слово. Поймите, сир Давос, меня заботит только то, что находится по ту сторону Стены – распри королей и королев не касаются Ночного Дозора. Никогда не касались. - Король Станнис дал бы вам столько людей, сколько вам понадобилось бы… - Но он не король, - отрезал Джон. – На Железном Троне теперь сидит племянник вашего Станниса, король Джендри, и именно он даёт мне людей. Он и моя сестра, королева Севера. Думаете, я откажусь от этого ради того, чтобы повернуть силы Ночного Дозора против королевы Севера и короля Юга? Я думал, вы умнее, сир Давос, и лучше знаете меня. Луковый Рыцарь отпил немного вина из своего кубка, подержал его во рту и с наслаждением проглотил. - Племянник Станниса бастард и не имеет никакого права на Железный Трон – тут леди Мелисандра права. Джон покачал головой. Кажется, упрямством все эти люди пошли в своего короля. - Лорды Юга, Запада и Востока признали его своим королём и нарекли Баратеоном. - Вы знаете, что узаконить бастарда может лишь король, - бывший контрабандист не мигая смотрел на него. – А кто узаконил Джендри, когда в стране не было законного короля? Стрела сира Давоса попала в цель: конечно, он знал. И теперь Джон помнил до последнего слова те отчаянные письма, в которых Арья просила его вернуться в Винтерфелл и снять тяжесть короны с её чела. Он отказал ей, потому что не мог иначе, потому что никогда не чувствовал себя в праве зваться Старком, наследовать Роббу, быть Королём Севера, как бы сильно не желал этого. Но Джендри Баратеон или, как он звался прежде, Уотерс оказался храбрее него. - Настали другие времена, сир. Времена, требующие отчаянных решений. Людям нужен был король – и они добыли себе короля. Давос потряс головой. - Это безумие. И беззаконие, к тому же. У Джона лопнуло терпение. - Послушайте, сир Давос! – он отставил от себя вино, поднялся и принялся шагать по комнате. – Здесь у меня служат люди Ланнистеров и Старков, Баратеонов и Талли, Болтонов, Мартеллов, Тиреллов, Гловеров, Фреев, Арренов… Все они когда-то клялись в верности разным лордам и даже королям, они враждовали и убивали друг друга, но в Ночном Дозоре они сделались братьями, забывшими свою прежнюю жизнь и прежние клятвы. Теперь у них осталась только одна клятва: защищать Стену и царство людей. Одичалым плевать на всех королей Вестероса, они не знают иных правителей, кроме своих вождей. Я не смог бы заставить их всех биться за вашего короля без королевства, даже если бы захотел! Но я не хочу! Мне нет дела до Станниса Баратеона теперь, когда враг, от которого нет иного спасения, кроме огня, драконова стекла и валирийской стали, так близок. Ваша Красная Женщина знает это так же хорошо, как я, но толкует по-своему. Моих людей вы не получите, ни одного, но я говорю вам вот что, сир: пусть люди Станниса Баратеона придут в Чёрный Замок и сражаются бок о бок с другими воинами Семи Королевств за право жить. Это единственное, что я могу предложить вашему королю. Луковый Рыцарь нахмурился ещё больше. Лорду-командующему стало жаль этого преданного человека и даже его короля: никто не верил в них, а большинство жителей Семи Королевств и думать забыли о них. Люди Джона считали, что Станнис не должен занимать один из замков Ночного Дозора, что загостился, что пора бы ему и честь знать – и в этом вопросе, как ни странно, одичалые полностью сходились с дозорными. В глубине души Джон сознавал, что только что слукавил: если бы опасность грозила Арье и Винтерфеллу, он наверняка нашёл бы способ сплотить своих чёрных братьев и повести за собой на подмогу сестре. Но за Станниса Баратеона, которого не любил никто, кроме тех, кто ещё оставался с ним, Сноу воевать не желал, и был уверен, что и его братья не захотят. Помолчав некоторое время Давос Сиворт поднялся с достоинством, какого трудно было ожидать от человека, большую часть жизни бывшего контрабандистом. - Я тоже говорю «нет», Джон Сноу. Эти солдаты – всё, что осталось у моего короля, и я не имею права даже передавать ему твои слова. Джон провожал его молчанием. Дойдя до двери, сир Давос обернулся, и в его глазах Сноу заметил укор и неприкрытое теперь отчаяние. - Вы были нашей последней надеждой, милорд. Дверь за ним закрылась. Джон пожал плечами, отвечая пустоте. Даже силами Дозора невозможно сломить армию южан и навязать людям короля Джендри его дядюшку. А, кроме всего прочего, Юг и Север заключили союз, и не только против Иных, но и против прочих врагов – значит, ему бы пришлось сражаться с собственной сестрой, с людьми его отца ради короля, который ничего для него не значит. Он смотрел на Давоса и леди Мелисандру, сгорбившихся на своих лошадях, под смешки дозорных, одичалых и копьеносиц, наводнивших двор, покидавших Чёрный Замок. Выцветшее знамя Станниса Баратеона трепал беспощадно лютый северный ветер, но женщина-знаменосица мёртвой хваткой вцепилась в древко, как в свою последнюю опору. Джон проводил их взглядом и поднял глаза на искрящуюся в скупых солнечных лучах Стену. На верху её суетились чёрные точки, на таком расстоянии неотличимые одна от другой, и у подножья Стены работа не прекращалась. Эти люди не желали и не просили почестей, богатств, титулов – они просто собирались положить свои жизни ради тысяч и тысяч людей к югу от Стены, которые просто хотели жить. И Джон знал, что сделал правильный выбор. За себя и за всех них.