Одной тропой

Она гнала лошадь так, что каждую секунду ей казалось, что бедное животное вот-вот рухнет замертво, но всё же она не могла позволить себе остановиться и на миг. Она и так слишком долго медлила, плелась, растрачивая драгоценное время на бестолковые приёмы, пиры, тренировки и охоты, в то время как её брат был дома, в Винтерфелле. Маленький Рикон снился ей таким, каким она видела его в последний раз: маленьким, плаксивым, с шапкой рыжевато-каштановых кудрей и голубыми глазами Талли. Но теперь он, конечно, вырос, возмужал… Впрочем, ему всего одиннадцать и большую часть своей жизни он провёл…где? Когда она вернулась в разрушенный, истерзанный Винтерфелл, от её младших братьев в этих краях осталась лишь память. Каждый считал своим долгом рассказать ей об ужасной смерти, которой Теон Грейджой предал Рикона и Брана, и у этой истории было множество разных версий, но ни одна из них не оставляла надежды на то, что они могли спастись. Конечно, рассказ Миры потом вселил в неё некоторую надежду, но после Арья твёрдо уверилась в том, что, будь её братья живы, они бы непременно вернулись домой или хотя бы попытались послать весточку в Винтерфелл. Но в том, что выскочивший из леса зверь был лютоволком Рикона, Арья не сомневалась; и Нимерия узнала брата, и их поединок, так напугавший Арью, был лишь шутливой вознёй. А раз Лохматый Пёсик ждал их в лесу близ Винтерфелла, то и Рикон был где-то неподалёку. Некстати девушка вспомнила, что Нимерия много лет жила в Речных Землях, словно бы забыв о хозяйке, и почувствовала острое отчаяние, но быстро отмахнулась от этих невесёлых мыслей: не могут боги быть так жестоки, что, поманив надеждой, даруют разочарование ещё более горькое, чем все, которые были до этого. Когда в просвет между деревьями стали видны серые стены Винтерфелла, королева безжалостно подстегнула лошадь. Кобыла надсадно храпела, хлопья пены падали на снег с её морды и боков, но девушке было плевать. Копыта лошади гулко простучали по подъёмному мосту, и лютоволки летели рядом с нею, как стрелы, выпущенные из арбалета. Влетев во двор замка, Арья так резко осадила лошадь, что та встала на дыбы, и девушка едва удержалась в седле. Люди, находившиеся во дворе, кланялись ей, опасливо косясь на огромных волков, но Старк не видела их. Переведя дыхание, она метнулась наверх по лестнице, ведущей к Великому Чертогу. С трудом распахнув тяжёлые резные двери, королева вошла в зал и остолбенела: Великий Чертог был пуст, и трон её тоже пустовал. Она ожидала увидеть на престоле Королей Зимы Рикона, законного правителя Севера, она уже готова была преклонить перед ним колени, передать ему опостылевшую корону и принести клятву верности, но её брата здесь не было. И ничто в Винтерфелле не говорило о том, что хозяин замка вернулся – все вели себя так, словно королевой и хозяйкой здесь всё ещё была она. Отчаяние с новой силой захлестнуло её: где же ей искать Рикона? Его нет здесь, а Север так велик, что не обыскать и за год, а Рикон одинок, слаб и беспомощен…к глазам девушки подступили слёзы разочарования; ей хотелось закричать, позвать брата, но она знала, что ей никто не ответит. Лохматый Пёсик встревожено принюхивался и шевелил ушами, словно прислушиваясь; Нимерия легонько лизнула пальцы хозяйки, словно успокаивая её. Гладя на чёрного волка, Арья почувствовала, как к ней возвращается спокойствие: Лохматый Пёсик не попытался свернуть с пути ни разу за всё время её бешеной скачки, он словно гнал её к Винтерфеллу, а теперь принюхивался, словно ища кого-то, но уйти не пытался. Выбежав из Великого Чертога, она поднялась на несколько ступенек вверх, к покоям Десницы, и заорала что было мочи: - Иен Гловер, если ты тотчас не спустишься, я отправлю за тобой своего палача! Твоя королева нуждается в тебе! – пока ещё королева. Перепуганный Десница через несколько мгновений стоял перед Арьей, трясущимися пальцами застёгивая свой лучший дублет. Под суровым взглядом своей правительницы он опустился на колени. Лохматый Пёсик подошёл ближе и, принюхавшись к Иену, утробно зарычал, обнажая белые клыки. Арья хмыкнула. - Ваше Величество? – на лбу Гловера вступил пот. - Отвечай мне честно, Иен: где мальчик? Почему ты не послал мне ворона хотя бы и в Белую Гавань? Десница удивлённо заморгал. - Во-ворона, ваша милость? Мальчик? Какой ещё мальчик? Терпение Арьи начало иссякать. Иен был хорошим Десницей, толковым и верным, но отсутсвие Рикона на троне – не измена ли? Конечно, во всём стоило хорошенько разобраться, но девушка не была уверена, что у неё хватит сил и терпения рассудить по справедливости. Королева раздражённо выдохнула. - Мальчик лет одиннадцати, который был с лютоволком. Этим лютоволком, - она ткнула пальцем в Лохматого Пёсика. – Ваш король. - Король? Не понимаю, ваша милость… - чувство собственного достоинства начало потихоньку возвращаться к Деснице, а Арья запоздало подумала, что не стоило обращаться подобным образом с одним из сильнейших своих вассалов. – И этого… - он нервно сглотнул, -…этого волка я тоже вижу впервые. Хотя… Постойте! Мальчик-то у нас имеется, правда, на короля он совсем не похож, и сидит сейчас в темнице вместе с женщиной… Теперь настал черёд Арьи удивляться. - С женщиной?! – насколько она могла знать, с Риконом не могло быть никакой женщины. Хотя…Мира рассказывала про какую-то одичалую, но она скорее бы увела её брата в рабство, если бы не съела на ужин… Арья тряхнула головой. – И почему они в темнице? Иен вопросительно глядел на неё, и девушка жестом разрешила ему подняться с колен. Так Гловер явно чувствовал себя увереннее. - Он назвался именем вашего брата…Рикона, но мы-то знаем, что ваши братья давно с богами, и… Арье захотелось встряхнуть его или надавать ему затрещин, но Гловер был на добрых полторы головы выше неё, и, к тому же, такое поведение было отнюдь не королевским, поэтому Арья ограничилась тем, что вознесла молчаливую благодарность богам за то, что они сделали её Десницу таким осторожным и преданным человеком. - Так веди же меня к нему! Веди! Иен поспешно кликнул стражников, и все вместе они отправились к темницам. Отсветы факелов прыгали по стенам, превращая людей и лютоволков, не пожелавших оставаться наверху, в причудливые зловещие тени. Чем ниже они спускались, тем холоднее становилось, и порой порывы ветра заставляли пламя изгибаться и трепетать. Арья плотнее запахнула на себе плащ, слушая, как гулко и тревожно бьётся сердце в её груди. Она так давно привыкла к тому, что она одна на свете, что от её большой семьи остались одни горькие воспоминания, что мысль о том, что её брат жив, казалась девушке какой-то…неправильной. Она давно уже не видела никого из них, разве что во снах, но при свете дня всё же старалась не вспоминать, чтобы не бередить открытые раны, и даже сейчас, спеша к заключённому в темницах собственного замка брату, не могла до конца поверить в то, что это не сон. Ей будет сложно привыкнуть к тому, что теперь она не будет одна, но это того стоит. Когда они остановились у одной из одинаковых железных дверей, за нею, приглушённые толстым железом, послышались голоса. Оглядевшись, королева подумала, что где-то в этих же камерах сидел Теон Перевёртыш до того, как она позволила ему отправиться на Стену. Она надеялась, что Джон снёс уродливую голову Грейджоя сразу же, как только увидел в воротах Чёрного Замка, но что-то в душе её подсказывало, что её сводный брат никогда бы так не поступил. Отбросив мысли о гнусном предателе, Арья ещё раз взглянула на дверь и срывающимся голосом велела: - Отпирайте. Кто-то из стражников повозился с ключами – слишком долго на взгляд королевы, – но уже через несколько мгновений дверь со скрипом отворилась, впуская в темноту камеры отсветы факельного огня. На первый взгляд камера казалась пустой, и Арья бросила негодующий взгляд на Десницу, собираясь спросить с него за обман по всей строгости, но тут во тьме раздались неясные шорохи, и мелькнула чья-то тень. - Именем Королевы Севера вы свободны, - в полной тишине торжественно провозгласила девушка и уже другим тоном позволила себе позвать: - Рикон… Две тени выступили из темноты: первой шла высокая женщина в лохмотьях, оставшихся от шубы, сработанной из сотни разных шкурок, прикрывая долговязого паренька, всё норовившего обогнать её. Наконец, мальчику это удалось, и он, метнувшись вперёд, застыл, щурясь, на пороге своей камеры. - Арья! – воскликнул он. – Я знал, что ты придешь. Он замялся в нерешительности, но девушка протянула к нему руки. Мальчик был очень худым и грязным, от него скверно пахло, а каштановые когда-то кудри были сбиты в грязный колтун, но на худом бледном лице сияли синие глаза, в которых Арья увидела свою мать. Даже обнимая его, девушка не узнавала его, и сердце ничего ей не подсказывало; любой из мальчишек такого же возраста мог бы быть Риконом Старком для неё, если бы не Лохматый Пёсик. Лютоволкам она доверяла больше, чем собственным воспоминаниям. - Как я рада, что ты жив, как я рада… - шептала она, поглаживая спутанные волосы брата. – Мира сказала мне, что вы выжили после нападения Теона, но я не верила… - запоздалая боль, которой она прежде не знала, разливалась в её груди. Если бы она только могла подумать, что кто-то из её семьи жив, она бы оставила Браавос, и Дом Многоликого, и свои мечты об отмщении, и направила бы все свои силы, умения, знания на то, чтобы вернуть своих родных. Рикон стоически терпел ласку сестры не больше минуты, а затем аккуратно высвободился из её объятий. Должно быть, он отвык от подобного обращения за долгие годы скитаний и лишений, и чувствовал себя теперь не младшим сынишкой великого рода, а настоящим охотником и воином. Во всяком случае вид у него был такой, что Старая Нэн, доведись ей увидеть его, приняла бы его за одичалого. - Арья, милорды, - он кивнул Гловеру и солдатам, - я хочу представить вам Ошу, благодаря которой я и оказался здесь и вообще до сих пор жив. Теперь женщина окончательно выступила из тени, и все смогли хорошенько рассмотреть её: ей, должно быть, было около сорока, длинное узкое лицо избороздили мелкие морщинки, волосы, достававшие ей до плеч, были грязными и нечесаными, зато в глазах и во всём облике её было столько чувства собственного достоинства, сколько не всегда было у благородных дам. - Леди Оша… - начала было Арья, но женщина быстро оборвала её: - Я не леди…миледи, - по губам её скользнула усмешка, и королева не сумела сдержать ответной улыбки, памятуя о том, как сама отвечала теми же словами всем и каждому. - Оша – дочь вольного народа, - деликатно вставил Рикон. Одичалая. Арья кожей почувствовала, как сгустился наполнившийся неприязнью воздух. Испокон веков северяне отражали набеги одичалых из-за Стены, и эта вражда так прочно укоренилась в их сердцах, смешалась с кровью в их венах, что искоренить её было практически невозможно. Что бы сказал их отец, если бы узнал, что под крышей Винтерфелла принимают одичалых, борьбе с которыми он отдавал так много сил? Он пришёл бы в ужас, и поколения его предков, спящих в крипте под замком, тоже. Но в ещё больший ужас он бы пришёл, если бы узнал, что его дочь собирается объединиться с одичалыми для борьбы с другим, более страшным врагом; один его сын дал вольному народу кров, хлеб и земли Дара; а другой сын, наследник его титула, имени и земель и вовсе много лет воспитывался одичалой женщиной. Арья усмехнулась: странно было думать о том, что их отец так жестоко и страшно ошибался; что он потратил всю свою жизнь, сражаясь с одичалыми, в сущности, такими же, как и они, людьми, так и не сумев разглядеть настоящего врага. - Оша, вы вернули мне моего брата, Северу – его господина. Вы вольны попросить всё, чего только желает ваша душа. Ей явно было не по себе от того, что Арья обращалась к ней на «вы», но всё же она сохранила свою величественную осанку и гордый блеск глаз. Гордые, упрямые, всегда при своём мнении, они никогда не преклоняют колен, писал ей Джон об одичалых в одном из своих первых писем. Оша была именно такова, но отточенное чутьё подсказывало девушке, что эта женщина не только бы встала перед Риконом на колени, но и с готовностью отдала бы за него жизнь. - Мне ничего не нужно, миледи, - голос у неё был грубоватым, осипшим от долгого сидения в промёрзшей насквозь камере. – Разве что я попрошу ваших солдат вернуть мне моё копьё, а вас – остаться с маленьким принцем. Королева Севера улыбнулась и кивнула: это она могла дать ей, и притом, с радостью. Поднимаясь по крутой выщербленной лестнице, Арья держала брата за руку, а Рикон крепко сжимал в своей ладонь сестры. Девушка заметила, что мальчик уже почти с неё ростом и довольно крепок для ребёнка, который рос в постоянном страхе, голоде и холоде. Впрочем, он уже не трёхлетний малыш, каким был, когда она видела его в последний раз, и ей пора перестать думать о нём так. Он её лорд, господин и король, пускай пока что он ещё не носит корону. Их свита молчала, и молчание это было окрашено в мрачные тона – присутствие одичалой делало своё дело. Однако Арья твёрдо решила, что не допустит ссор между своими людьми и этой женщиной, как не допускала ссор северян с южанами и не собиралась допускать ссор, когда они прибудут на Стену. К тому же она полагала, что Оша была вполне способна постоять сама за себя, особенно теперь, когда ей вернули её копьё и кинжал. Рикону сам Иен Гловер, преклонив колено, приподнёс длинный нож, отнятый у мальчика перед заключением, и свои извинения. Иен звал Рикона «милордом», но, конечно, понимал, что скоро у него появится новый король. Наверху их уже ждали слуги, и навскидку Арье показалось, что в Великом Чертоге собрались все жители замка, привлечённые криками своей госпожи, небывалой суетой, лютоволками и слухами о том, что один из сыновей лорда Эддарда остался в живых и прибыл в Винтерфелл. Они беззастенчиво глазели на Рикона и на странную женщину, сопровождавшую его, инстинктивно чуя в одичалой врага, а Арья с грустью подумала, что в Винтерфелле стараниями Болтонского Бастарда не осталось ни единого человека, помнившего Рикона малышом. Её брат настороженно озирался, не видя перед собой ни одного знакомого лица и, видимо, с трудом узнавая сам замок. Несколько долгих минут маленький господин и его слуги присматривались и даже будто принюхивались друг к другу, но Арья быстро вывела их из оцепенения, принявшись раздавать указания. Она велела служанкам наскоро прибрать покои, раньше принадлежавшие их родителям, протопить их и приготовить ванну для Рикона; сама девушка со дня своего возвращения домой жила в той же комнате, в какой жила, будучи девочкой. Затем она дала указания поварам и слугам на счёт размещения самых высоких своих гостей, обустройства лагеря для солдат и вечернего пира: наступая ей на пятки, позади неё двигалось огромное войско, и с наступлением ночи они должны были быть здесь, если не раньше. Когда люди разбежались по своим делам, к Арье и Рикону, опасливо косясь на прилёгших рядом с хозяевами волков, подошёл мастер над псарней. - Ваше Величество, эти звери… Нимерия зарычала, чувствуя страх и неприязнь мужчины, и слова застряли у него в горле. - Да? – невозмутимо осведомилась Арья. - Эти звери…лютоволки…они очень опасны. Я не смогу держать их на псарне, потому что другие собаки их не примут, а волки уж наверняка не поладят с собаками… - извиняющимся тоном продолжил тот. - И не нужно: они останутся в наших покоях, при нас. При этих словах он побледнел. - Моя королева, это очень опасно. Волки неуправляемы и не поддаются дрессировке, они остаются дикими зверями, хищниками, даже если воспитываются в неволе с рождения, но лютоволки… По правде говоря, я никогда прежде не встречал этих зверей, но точно знаю, что лютоволки намного, намного опаснее даже обычных волков… - Они не опасны для нас, - подал голос Рикон. Безошибочным взглядом слуги мастер над псарней угадал в оборванном и грязном мальчике своего нового господина. - Но, милорд… - Только для наших врагов, - добавила девушка, - и поэтому они останутся с нами. Поджав губы, мужчина раскланялся и вышел прочь. Арья слышала, как он во дворе покрикивает на своих собак громче обычного. - Гаррет хороший человек и с животными ладит лучше всех в Винтерфелле, но иногда бывает таким занудой… - совсем по-детски скривилась она. Оша отправилась на кухню, чтобы получить свою порцию похлёбки и жаркого, солдаты разбрелись кто куда, а Десница, откланявшись, заявил, что ему необходимо отправить несколько писем от имени королевы. Иен не подавал виду, но Арья нутром чувствовала, что он обижен на неё за её недавнюю вспышку. Она не должна была вести себя подобным образом, во всяком случае, угрожать ему смертью точно не стоило, ведь она всё-таки не Эйерис Безумный, но в тот момент она не была способна думать ни о чём, кроме судьбы младшего брата, которая с каждым мигом казалась ей всё ужаснее. Позже, когда Гловер остынет, и когда она сама немного успокоится, она обязательно извинится перед ним. - Ты должен рассказать мне всё-всё, с самого начала: как ты спасся от Теона, где вы расстались с Браном, - при упоминании имени другого брата голос девушки дрогнул, - как ты жил после… - Обязательно расскажу, вот только не всё из этого может тебе понравиться, - сквозь грязь, покрывавшую щёки мальчика, проступил румянец. Арья же в свою очередь подумала о том, что и она не всем в своей жизни могла бы открыто похвастаться – кое-какие из её поступков ужаснули бы и бывалых воинов. Пока новые комнаты Рикона приводили в порядок, они позавтракали в её комнате ветчиной, варёными яйцами и сладким пирогом. После девушка проводила мальчика в господские покои. - Если хочешь, я могу остаться, - предложила она. Одна служанка принялась стягивать с Рикона его лохмотья, другая тем временем вынимала из сундука одежду, какая могла бы подойти ему. Дублет и бриджи были не слишком шикарными, не новыми и потёртыми в некоторых местах, зато рубашка из белёного полотна ещё хрустела от новизны. Мысленно Арья пообещала заказать брату у портного новую одежду, более приличествующую его новому высокому статусу. Чтобы не смущать брата, девушка примостилась в одном из кресел в углу комнаты, рядом с камином. - Невероятно, - погрузившись в горячую воду, блаженно протянул мальчик. – Я уже думал, что никогда не выкупаюсь в горячей воде. На Скагосе почти нет горячих источников, а те, что есть, спрятаны так хорошо, что и не найти. - На Скагосе? – изумлённо переспросила Арья. Слава у этого острова была более чем дурная, и ей не верилось, что мальчик и женщина могли там выжить. – И долго вы прожили там? - Долго…наверное. С тех пор, как пришла зима, я перестал замечать, как идут года, - смутился Рикон. Когда служанка потянулась к нему с мочалкой, он покачал головой и жестом остановил девушку: - я сам. Можете идти. Арья улыбнулась тому, что в голосе её младшего брата так отчётливо проскользнули повелительные нотки. Несмотря на то, что рос он дикарём, он всё же был сыном лорда Эддарда Старка и леди Кейтилин из дома Талли, и величие и благородство были у него в крови. Он станет хорошим королём, лучшим правителем, чем могла бы стать она, а она поможет ему во всем. Несколько мгновений в комнате раздавался лишь плеск воды да гул огня в камине. Затем Рикон заговорил. - Винтерфелл изменился. Я помню его другим. Сожжённым. Разрушенным. Поверженным. - Мы все изменились, Рикон, - как ни старалась, Арья не смогла сдержать горечь, просочившуюся в слова. – Винтерфелл и дом Старков никогда больше не будут прежними. И весь остальной Вестерос тоже. - До Скагоса новости доходят долго, но, когда мы с Ошей пришли сюда, то застали здесь такой переполох, какого, наверное, не было со времён Века Героев. Ты собираешься на войну? Девушка вздохнула. Это его земля и его люди, и её брат имеет право знать, что происходит на Севере, но он был ещё так мал и только-только вернулся к той жизни, для которой был рождён… Она хотела дать ему время, совсем немного, чтобы он смог насладиться нормальной жизнью до того, как всё это, быть может, канет в небытие. - В некотором роде, - уклончиво сказала девушка. – Я всё расскажу тебе…позже. - Арья, как погиб наш лорд-отец? – вдруг спросил мальчик. Этот вопрос словно перенёс её обратно в тот страшный день, который никогда не изгладится в её памяти, - день, когда жизнь маленькой Арьи Старк перевернулась навсегда; она снова почувствовала ту ярость и то отчаяние, и мучительное бессилие, какие чувствовала тогда, прячась в тени статуи Бейелора Благословенного. - Ланнистеры обезглавили его, - а теперь я делю с ними пиво и хлеб, едва не вырвалось у неё. Рикон помолчал некоторое время. - Я почти не помню его и нашей леди-матери, - смущаясь, пробормотал он. Арья молча смотрела на отмокающего в ванне брата. Ей хотелось поделиться тем, что она видела, и этой болью с кем-то, кто оплакивал бы леди Кейтилин так же, как она. Но её брат был слишком мал и слишком много горестей видел за свою жизнь, чтобы взваливать на него ещё и это. Он давно оплакал свою мать – по правде, Оша стала его настоящей матерью, тогда как образ благородной Кейтилин Старк, которая слишком рано оставила своего малыша, мерк с каждым годом. Люди, убившие леди Старк, мертвы, их мать отмщена, и прошлое кануло в пучину прожитых лет. Осталась лишь Бессердечная, но Бессердечная им не мать. - Я тоже, - просто ответила девушка, и в каком-то смысле это было правдой: в бешеном водовороте её жизни сотни лиц, голосов, силуэтов и воспоминаний слились в один нескончаемый образ, и Арья уже давно не знала, где начинается одно воспоминание, а где заканчивается другое. Где заканчивается Арья Старк, и где начинается Безликая. Когда Рикон закончил купаться, она оставила разомлевшего брата отдыхать перед приёмом высоких гостей, а сама отправилась к слугам, чтобы проверить, как идут приготовления. Несмотря на замешательство, в которое пришли все жители замка с появлением Рикона, девушка с удовольствием заметила, что её они слушаются так же беспрекословно, как и прежде. В бесчисленных мелких хлопотах несколько часов пролетело незаметно, и вот уже в ворота Винтерфелла въехал гонец с вестью о том, что огромное воинство Севера и Юга медленно подползает к стенам родовой твердыни Старков. Но и без этого все, кто был в замке, хорошо слышали приближающиеся отряды: они оповещали о себе лязгом металла, фырканьем лошадей, лаем собак, походными песнями и сотнями и сотнями голосов, гудящих в хрустком от мороза воздухе. Арья велела служанкам разбудить Рикона и одеть его в самый лучший костюм, какой только найдётся в Винтерфелле, и через некоторое время брат присоединился к ней во дворе замка. Дублет серого добротного сукна и коричневые бриджи мало походили на королевское одеяние, зато тёплый плащ мальчика был застёгнут такой же, как у неё, серебряной головой лютоволка. Одичалая женщина сопровождала его, держась всего на шаг позади Рикона, и Арья подумала, что лучшего телохранителя для брата она бы не могла и желать. Она ожидала приветственного рёва труб и громоподобного боя десятков барабанов, но они въехали в ворота Винтерфелла неожиданно тихо. Впереди, как и полагалось ему по статусу, ехал Джендри Баратеон, первый этого имени; лорды и именитые рыцари окружали его, составляя блистательную свиту. Северные лорды двигались чуть поодаль, оттеняя яркие штандарты и наряды южан и всем своим видом показывая, что они больше не принадлежат Железному Трону. В один миг двор замка был заполнен до отказа лордами, рыцарями и их оруженосцами, конюшонками, снующими между взволнованных близостью тёплой конюшни лошадей. Люди Винтерфелла во все глаза смотрели на южных гостей; Винтерфеллу случалось принимать королей со свитой, но такого количества гостей в замке ещё не бывало. Арья же смотрела только на молодого короля; когда он спешился и с улыбкой подошёл к ней, чтобы поцеловать руку так, словно они расстались не сегодня утром при странных обстоятельствах, а где-нибудь на балу, сердце девушки зашлось в бешеном ритме. Джендри был красив, непозволительно красив: ради торжественного въезда он оделся в чёрный дублет, вышитый золотой нитью, и плащ в цветах дома Баратеонов, а на темноволосой голове в знак его титула, как влитая, сидела ветвистая золотая корона. Казалось, что с их последней встречи прошло много дней, - так привыкла Арья к его обществу теперь, когда вместе они скакали впереди своего войска день за днём от рассвета до наступления темноты. Слишком поздно девушка поняла, куда это может завести её; слишком дорог стал ей Джендри – так же дорог, как когда-то, когда она была лишь маленькой сироткой по имени Ласка. Годы и жестокость, которую встречала она на своём пути и которой отвечала миру сама, изгладили его образ в её памяти, но он снова заиграл яркими красками, стоило ей впервые увидеть его синие глаза. Ей теперь снились сны – никчемные, которые могли бы сниться девочке-неженке, но совершенно недопустимые для Королевы Севера; ей снился Джендри, погибающий от рук Белого Ходока, а в другой раз – от руки Мирцеллы, чьи глаза сверкали жестоким удовлетворением, или он просто уходил от неё, даже не попрощавшись. Эти сны изматывали её, и Арья презирала себя за них, но всегда просыпалась с дурным настроением и с бешено колотящимся сердцем, которое унималось только тогда, когда она снова встречалась с ним. Когда она отправлялась в Королевскую Гавань просить помощи, она могла думать лишь о том, что желает спасти свою страну и своих людей любой ценой. Теперь же помимо поражения Арья страшилась того, что в предстоящей битве может потерять его, но ещё больше – того, что, победив, Джендри уйдёт от неё навсегда, снова вернётся на свой алчный, пропитанный жарой и коварством Юг, чтобы жениться на девушке, которая, быть может, погубит его так же, как её мать погубила его отца. - Добро пожаловать в Винтерфелл, - произнесла она, чувствуя, что коленки у неё начинают дрожать от того, что король до сих пор не выпустил её ладонь из своей. Наконец, выдернув пальцы из его хватки, она положила руку на плечо своему брату: - позвольте представить вам моего брата Рикона, принца Севера и Трезубца. Мальчик удивлённо взглянул на неё, Джендри же грациозно поклонился ему. Рикон попробовал повторить его движение, но у него поклон вышел неуклюжим. Мальчик покраснел, но, обведя двор строгим взглядом, девушка увидела только, что их вассалы и люди Джендри одобрительно улыбаются и кивают головами. Весть о возвращении потерянного сына Неда Старка ширилась по рядам северян, и суровые лица лордов светлели: все понимали, что трон и корона теперь должны достаться Рикону, а, хоть они и уважали любого из детей своего лорда, подчиняться парню, даже если ему всего одиннадцать, было всё же приятнее, чем юной девице. Арья вздохнула, ведь, хотя это вполне соответствовало её собственным желаниям, ей всё-таки было обидно, что женщин всё ещё не считают достойными королевской власти. - Я рад, что миледи Арья обрела своего брата, а Север – своего принца, - улыбнулся Джендри. - Вы очень добры, - смешавшись, пробормотал юный Старк. Он снова повернулся к Арье. - А вы, миледи, сегодня ещё прекраснее, чем обычно, - Джендри сопроводил эти слова улыбкой, а глаза его сияли так ярко, как никогда прежде. Ей хотелось обрадоваться, но вместо этого девушка нахмурилась. Сегодня она предпочла привычному серому цвету одежде зелёный бархат, но никакого золотого шитья и ни одного драгоценного камня; а строгая корона из железа и бронзы едва ли придавала ей очарования. Арье хотелось, чтобы его слова были искренними, хотелось верить ему, но слишком хорошо она знала цену своей внешности – она никогда не была и вполовину такой хорошенькой, как Санса или Джейни Пуль, несчастная вдова Болтонского Бастарда. А ещё лучше девушка знала цену подобным комплиментам. - В обязанности гостя не входит лесть, - процедила она сквозь зубы, наклонившись к молодому королю. На смуглом лице парня мелькнуло удивление. - Но я… - как и когда-то, Джендри легко залился краской, заставив Арью улыбнуться. - Мне кажется, ваши люди проголодались и продрогли, - поспешила сменить тему королева. – И вы тоже. Прошу, следуйте за мной. С этими словами она взяла Рикона за руку и двинулась прочь с заснеженного двора. Баратеон послушно пошёл за ней, и вереница лордов и рыцарей потянулась следом. Стюард Винтерфелла, Эмос Нонн едва успевал отвешивать поклоны высокородным гостям королевы, направляя лордов в отведённые им покои. Короля Юга в его комнаты отвёл сам Десница. Когда он возвратился, Арья подошла к нему. - Вы не должны были этого делать, милорд. Есть стюард, и… Иен только улыбнулся мягкой улыбкой, в которой не было и тени утренней обиды. - Это ведь король, Ваше Величество. Думаю, он счёл бы общество стюарда недостаточно…соответствующим. Только не Джендри. Иногда Арье вовсе казалось, что он стеснялся своего королевского титула. Мальчишка, которого она знала, желал лишь обрести кузницу, в которой он мог бы вдоволь ковать мечи. Теперь это осталось только в его мечтах, как многое осталось в её собственных несбывшихся мечтах, но всё же его нельзя было счесть слишком гордым. - Я должна извиниться за то, как вела себя сегодня. Я просто обезумела, когда узнала, что Рикон может быть здесь. - Как вы узнали это? - Я нашла его лютоволка в Волчьем лесу. Десница хмыкнул. - Подходящее место для такого зверя. Вам не за что извиняться, моя королева. Напротив, я должен был подумать, представить…поверить принцу, если уж на то пошло. - Ты не мог, - улыбнулась Арья. - Если бы я увидел его волка, я бы, возможно, догадался… - Теперь это уже не важно, милорд. Что сделано, то сделано, а мы можем лишь попытаться не допускать снова тех же ошибок. Она собиралась сказать ему совсем другие слова. Иен был ей верным помощником, и он заслуживал знать, что вскоре лишится своей госпожи. Решение Арьи укрепилось, как только она услышала первые повелительные нотки в голосе брата, и девушка не намеревалась отказываться от него. В какой-то миг она едва не поделилась с Гловером своими планами, но всё же сдержалась. Он узнает вместе со всеми, так, чтобы у него не было шанса уговорить её переменить решение и остаться их королевой. Арья позволила своим гостям отдохнуть какое-то время, но, когда на Винтерфелл опустилась ночь, герольды побежали по замку, приглашая южных и северных лордов на пир, какого этот замок не видывал с незапамятных времён, а, может быть, и вовсе никогда. Прошло меньше часа, и Великий Чертог Винтерфелла был забит до отказа рыцарями и лордами, а за высоким столом восседала Арья, Рикон и Иен Гловер. Справа от Старков расселись южане во главе с Джендри, слева – северные лорды в своих лучших одеяниях. Мелкие лорды и рыцари всех мастей вольны были усаживаться, где им было угодно, и Арья с удовлетворением отметила, что северяне и южане расселись вперемежку, не делясь на лагеря. Когда чаши были наполнены вином, мёдом и элем, Джендри Баратеон поднялся со своего места, чтобы провозгласить тост. - За Арью Старк, первую этого имени Королеву Севера и Трезубца, нашу хлебосольную хозяйку, мудрую, отважную, смелую и красивую королеву! – голос его, неожиданно громкий, заполнил, кажется, каждый уголок огромного зала, а, когда молодой король залпом осушил свою чашу, сотня или больше голосов грянули: - За Королеву Севера! На душе у девушки стало вдруг невероятно тепло. Сев обратно на своё место, Джендри подмигнул ей, и губы девушки сами собой раздвинулись в счастливой улыбке. Даже вид братьев Ланнистеров, по случаю праздника облачённых в красно-золотые одеяния, не смог испортить настроение девушке. Дождавшись, пока её гости немного захмелеют, раскраснеются и подобреют, Арья знаком велела виночерпию наполнить свой кубок и поднялась. Собравшиеся в Великом Чертоге мужчины зашикали друг на друга, добиваясь тишины. - Я благодарю вас всех за то, что вы откликнулись на мой призыв о помощи, а прежде всего – вашего доброго и храброго короля, Джендри Баратеона, - он смотрел на неё своими синими глазами так, словно она одна существовала на свете, и девушка смешалась, сбилась и поспешила запить своё смущение глотком вина. – Между нами случались размолвки, а, бывало, даже войны, - Арья заставила себя улыбнуться, чтобы улыбкой сдобрить свои и чужие дурные воспоминания; эти слова были, наверное, лишними, но она не могла сделать вид, словно ничего не было, словно одни не убивали других, не разрушали их дома и судьбы. Это всё осталось позади, но всё-таки это было, - но теперь, когда Вестерос в страшной, невиданной доселе опасности, я рада, что мы смогли забыть все прошлые обиды. Надеюсь так же, как мы преодолели трудный путь от Королевской Гавани до Винтерфелла, бок о бок, мы одолеем и Белых Ходоков! Ответом ей послужил громоподобный рёв, от которого задрожали новенькие стропила под крышей Великого Чертога. Слуги и пажи только и поспевали наполнять кубки и чаши. Выпив заздравную чашу, мужчины вновь возобновили прерванные беседы, но тут кто-то заметил, что Арья до сих пор стоит, лишь опустила на стол свою чашу. Мало-помалу снова установилась тишина, позволившая девушке заговорить. - Боги были столь милостивы, что не только даровали мне в союзники вашего короля и позволили нашему большому войску спокойно и быстро добраться до Винтерфелла, но самая большая и нежданная их милость в том, что они вернули мне моего младшего брата, а Северу – его истинного и законного господина. Тишина показалась Арье мёртвой, а её собственное сердце стучало слишком громко. Младший брат, которого она не подготовила заранее, чтобы он не возражал, смотрел на неё, разинув рот, позабыв о своём новом титуле. Подняв руки, она ловко сняла тяжёлую корону, сработанную для неё по образу и подобию двух прежних – древнего венца Королей Зимы и короны Робба, утраченной вместе с его костями, а затем опустила её на голову Рикона. На Юге королей короновали септоны в празднично украшенных септах, на глазах у разряженных в лучшие наряды аристократов, а затем давали пир, и бал, а для черни выставляли бочки с вином и мёдом; на Севере же всё было проще: и Робба, и её саму короновали их вассалы, напоминая, что король принадлежит своим подданным, а не богам. Мальчик неловким жестом поправил железный обруч, который был ему велик, а Арья встретилась взглядом с Ошей, чей взгляд светился любовью и гордостью, и улыбнулась. На сердце у неё было теперь так легко, словно тяжесть венца доселе лежала не на челе её, а на сердце. - Узрите же все законного короля Севера и Трезубца, Рикона из дома Старков, первого этого имени. Миг длилось молчание, а затем мечи северян вылетели из ножен, и, потрясая ими в воздухе, сотня мужчин троекратно проревела: «Король Севера!». Побледневший Рикон лишь кивнул им головой и с укором посмотрел на сестру. Должно быть, он хотел ей что-то сказать, но девушка снова осталась стоять: у неё осталось ещё одно незаконченное дело. Взгляд её остановился на Эйдане Талли, её суженом: он о чём-то говорил с лордом Бракеном, но, заметив, что Арья наблюдает за ним, повернулся и улыбнулся ей. И теперь, и прежде Эйдан вёл себя как почтительный подданный, но вовсе не как жених: ехал на приличествующем расстоянии позади неё, когда она утром выезжала с Джендри впереди колонны, каждый вечер осведомлялся о её здоровье, хотя и без должного пыла, и старался быть с ней рядом не больше, чем того требовало его положение вассала и командира её войска. Ни одной минуты Арья не позволила себе заблуждаться: он не любил её, а лишь женился на ней по велению отца, хотя, наверное, его прельщала возможность стать однажды правителем Севера. Но всё-таки не настолько, чтобы теперь, когда она стала лишь второй в очереди на престол, разорвать помолвку, хотя в глубине души девушка этого желала. Она, впрочем, тоже не собиралась отступаться от своей клятвы. - Сир Эйдан Талли, - громко обратилась она к нему, - прошу, подойдите. Он поднялся со своего места и взошёл на помост, поцеловал её руку и остался рядом, не выпуская из руки её ладони. - Милорды, Ваше Величество, - обратилась она к брату, который только ещё сильнее нахмурился, - в этот поистине праздничный вечер я хочу объявить ещё об одной радости, которую, вы, несомненно, разделите со мной, - слова оседали песком на её губах, но она продолжала улыбаться, потому что ни одна живая душа в этом зале не должна была догадаться о том, что на самом деле лежало у неё на сердце. – Хочу объявить о своей помолвке с сиром Эйданом Талли, наследником Риверрана и моим кузеном. Наша свадьба состоится, как только мы вернёмся с войны. Эта новость, разумеется, поразила собравшихся не так, как предыдущая, но со всех сторон раздались одобрительные возгласы, а кто-то громогласно и пьяно пожелал молодым счастья и детишек побольше, но его быстро вразумили, растолковав, что это ещё только помолвка, свадьба же будет потом. Эйдан мягко поцеловал свою невесту в щёку, и Арья позволила ему вернуться на своё место. На том всё и кончилось, и девушка кисло подумала, что теперь, когда у Севера появился король-мужчина, её судьба уже не так занимает всех этих лордов. Опустившись на своё место, она устало оперлась на руку. - Ты не слишком-то похожа на счастливую невесту, - прошептал ей на ухо Рикон, кажется, забывший о своей неожиданной коронации. - Так надо, - только и смогла ответить она. Пир возобновился, и никто больше не вспоминал о новоиспечённом короле или о её помолвке, словно этим событиям был уже не один день. Девушка сделала глоток вина, но едва не поперхнулась, когда взгляд её случайно остановился на нём: Джендри молча смотрел на неё с непередаваемым выражением, от которого у Арьи защемило сердце, лицо его застыло непроницаемой маской, а глаза казались безжизненными. Не сумев выдержать этого взгляда и секунды, девушка поспешно отвернулась и заговорила с Иеном. Когда торжество подошло к концу, молодой Баратеон удалился первым, холодно раскланявшись с нею. Лорды и рыцари потянулись в свои покои, но кое-кого пришлось оставить храпеть в Великом Чертоге; слуги принялись убирать посуду и остатки еды, а собаки, которым присутствие лютоволков отрезало путь к пиршеству, жадно набросились на кости. Арья распрощалась с Иеном и Эйданом и поднялась вместе с братом в его спальню. - Тяжёлая, - пожаловался маленький король, когда они оказались за дверями его покоев и он смог снять корону, - и большая к тому же. Арья засмеялась, с нежностью глядя на мальчика. - Ты привыкнешь. Рикон задумчиво повертел бронзовый обруч в пальцах. - Ненадолго. Одно это короткое слово, произнесённое со спокойной обречённостью, бросило девушку в дрожь. - Ты…ты не веришь, что мы победим? – спросила она, стараясь оставаться спокойной. Брови Рикона изумлённо изогнулись. - Вовсе нет, - покачал головой он. – Просто, когда Бран вернётся, мне придётся уступить корону ему. На миг от сердца у Арьи отлегло, но лишь на миг, а следом пришло ужасное подозрение. - Что ты сказал? - По закону я не могу наследовать трон перед Браном, как ты не можешь наследовать передо мной. Она знала эти законы, Иные их забери, но не это, не это она хотела услышать от брата! - Бран мёртв, Рикон, - осторожно произнесла она. - Не мертвее, чем я, - возразил Рикон. Арья почувствовала, что начинает злиться. Или Рикон разыгрывал её, или же он был безумен, а она только что совершила ошибку, подарив Северу сумасшедшего короля. - Ты хоть понимаешь, что ты говоришь?! Мальчик устало посмотрел на неё, как смотрят на докучливого ребёнка. - Понимаю, конечно. И не нужно смотреть на меня так, Арья, - я не безумен. Наш брат жив, и он идёт к нам, а когда он войдёт в ворота Винтерфелла, то станет королём вместо меня. Его слова звучали так ясно и твёрдо, что она не могла увязать их с душевной болезнью. - Это безумие. Ну с чего ты это взял? - Я видел Брана во сне. Тебе же тоже снились такие сны, правда? – взгляд Рикона, казалось, проникал в самые потаённые уголки её души, извлекая то, что она так отчаянно прятала. Ей снились такие сны – иногда она смотрела глазами Нимерии, иногда – глазами котов с браавосских улиц, но никогда не видела в них никого из своей семьи. Она старалась забыть эти сны тотчас, но всё равно до сих пор продолжала помнить запах свежего снега в Речных Землях, вой стаи, звучащий в ушах, и вкус свежей крови во рту. Откровение брата так поразило её, что она не вымолвила больше ни слова, лишь поцеловала его в щёку и удалилась. А, когда вошла в свою комнату, то увидела Миру Рид, сидящую на кровати. Присутствие девушки заставило её нахмуриться: сейчас бы она предпочла видеть здесь легкомысленную и смешливую Виллу, а не проницательную донельзя леди Рид, или же вовсе никого. Но, вопреки всем ожиданиям, Мира, не произнеся ни слова, помогла своей госпоже переодеться ко сну. И, лишь укрыв Арью тёплым меховым одеялом, она решилась заговорить. - Моя королева… - Принцесса, - бездумно поправила девушка. Мира, казалось, пропустила это мимо ушей. - Вы сегодня удивили нас всех. Я думала, что в глубине души вы всё-таки мечтаете о рыцаре, который бы украл ваше сердце. - Чем тебе Эйдан Талли не рыцарь? - Нет, сир Эйдан, конечно, рыцарь, помазанный рыцарь, - она хихикнула, но тут же стала серьёзной, - но ваше сердце ведь ему не принадлежит. Арья бросила на Миру хмурый взгляд, проклиная колдовскую прозорливость своей фрейлины. Ей не требовалось гадать или расспрашивать, чтобы узнать, кого леди Рид считала рыцарем своей госпожи. Не было ни глупых турниров, ни шёлковых лент, ни зимних голубых роз – только его взгляд. День за днём, а сегодня – особенно Джендри смотрел на неё так, словно она была единственной женщиной на свете, и тогда Арья Старк чувствовала себя девой из песен, что так любила Санса. - Это мой долг, Мира. Я поклялась выйти замуж за Эйдана и я выйду, - упрямо произнесла она. - И вы не жалеете о своём решении? Она жалела с самого начала, и сейчас тоже, но Мире знать об этом было не нужно. Никто не должен был знать, что лежит у неё на сердце, если это расходится с её клятвами. Так всегда жили Старки, а она – одна из них. - Нет.