Одной тропой

Сандор Клиган никогда не думал, что может быть настолько холодно. Беспрестанно валивший снег заметал всё на их пути, ветер сбивал с ног и швырял в лицо горсти ледяных игл; дорог уже давно не было видно, и отряд его людей под его предводительством двигался наобум, часто ориентируясь в сгущавшемся мраке лишь по охрипшим голосам и тусклым пятнам факелов, которые никогда не гасили. Порой лошади и люди, сбитые с ног особенно сильным ветром, уже не могли подняться, и им приходилось оставлять их прямо у какого-нибудь дерева под снежным одеялом, потому что вырыть могилу в окаменевшей земле не представлялось возможным. Еды и медовухи, которыми они запаслись в Клиган-Холле, пока что хватало, а вот хорошие сухие дрова раздобывать становилось всё сложнее, поэтому, когда во время очередной стоянки вспыхивал яркими языками костёр, Сандор готов был молиться огню, как молятся с наступлением каждой ночи жрецы Рглора. И вообще он, всегда презиравший молитвы, жрецов и даже богов, вспомнил все молитвы, которым учила его в детстве няня, и молился усерднее, чем когда-либо в своей жизни, почти что яростно. И всегда, всегда рядом с ним звучал нежный голосок коленопреклонённой Сансы. О, как он боялся, что его юная жена не переживёт этого долгого, мучительного, проклятого Семерыми путешествия! Каждое утро, просыпаясь, он на мгновение зажмуривался, как мальчишка перед лицом ночных страхов, оттягивая момент, когда нужно будет взглянуть на Сансу и увидеть, что она… Она казалась Сандору такой хрупкой, почти прозрачной, и он с удивлением обнаружил, что внутри девушки сталь. Казалось, морозные ветры были для Сансы старыми друзьями, приветом из давно покинутого дома и только раззадоривали и подгоняли её. Клиган велел тащить за ними из замка громоздкий паланкин, в который намеревался усадить Сансу, укрыв её всеми одеялами и обложив горячими кирпичами, но не тут-то было: с первого дня она скакала рядом с ним на своей маленькой кобылке по имени Леди и даже не взглянула на паланкин. Так что, видя, что его люди, тянущие за собой бессмысленную тяжесть, выбиваются из сил, он велел бросить паланкин где-то в лесу. Его поражали перемены, произошедшие с Сансой со дня их свадьбы: словно обретя уверенность за его спиной, она расправила крылья, превратившись в сильную и прекрасную зимнюю птицу вместо испуганной безголосой птахи, какой она была в Королевской Гавани. И он любил её с каждым днём всё больше, мучительно сознавая, что с лёгкостью пожертвует ради неё каждым своим человеком и даже собой. Она же только радостно, как игривое дитя, улыбалась ему и подстёгивала свою уставшую лошадь, преодолевая сопротивление ветра и снега. - Старая Нэн говорила, что во время Долгой Ночи было ещё холоднее, - рассказывала она ему, и Сандор раздумывал, ободряла она его или пугала. Санса много рассказывала о своей старой няньке, о Джори, Миккене, сире Рикарде, Ходоре и других, кого видела в последний раз лет десять назад; кое-кто из них погиб ещё в Королевской Гавани, остальные, вероятно, тоже уже были мертвы, но девушка говорила о них так, словно рассталась с ними совсем недавно. Она помнила всё. И стремилась домой всей душой, всем сердцем, и ей было наплевать на то, что она найдёт в Винтерфелле. Ей не нужна была корона, не нужна была власть, Санса лишь хотела домой. И Сандор иногда с горечью сознавал, что Клиган-Холл никогда не станет ей и вполовину так дорог, как бы она ни любила его самого. - Надеюсь, холоднее не станет, - мрачно отвечал ей Сандор, кутаясь в свой меховой плащ. Он желал бы, чтобы страшные морозы, о которых поведала ему Санса, оставались лишь в сказках, но вскоре понял, что они стали реальностью. Снег валил, не переставая, одеяла утром приходилось отогревать, чтобы оттаяла схватившаяся за ночь ледяная корка, а день стал коротким настолько, что туслое солнце едва успевало низко подняться над горизонтом и снова закатывалось во тьму. Теперь большинство молилось уже не переставая, а кое-кто умолял вернуться, пока они не отъехали слишком далеко от Клиган-Холла и не затерялись в снежном буране навсегда. - Милорд, - однажды сказал ему один пожилой стражник, возведённый Сандором на эту поездку в ранг командующего его небольшим отрядом, - разумней всего будет повернуть назад, пока это ещё возможно. Кто знает, что происходит там, на Севере? Эти снега и ветра – признак недоброго, ведь даже наши деды, вероятно, не помнят такой лютой зимы. Быть может, Иные уже перебрались через Стену и хозяйничают в Винтерфелле? - Милорд! – взмолился один из воинов помоложе, ободрённый примером старшего. – Что бы там ни происходило, нас слишком мало, чтобы от нас зависел исход этой битвы. Едва ли кто-то из нас доберётся даже до Рва Кейлин, а ведь и оттуда путь не близок и ещё более опасен, потому что мы не знаем там дорог! - Мы остановимся на отдых в Риверране, - проскрипел Клиган, понимая, что это самый ближний замок, где они могут рассчитывать на действительно радушный приём. - Но и Риверран слишком далеко! – и воин выразительно кивнул на своего товарища, не далее, как третьего дня, лишившегося четырёх обмороженных пальцев на левой руке. – И не всем из нас повезёт так, как ему. Ему и самому не улыбалось тащиться в такую даль, чтобы, быть может, сгинуть навсегда где-нибудь в болотах Перешейка, сгинуть как раз тогда, когда он стал так неожиданно и бесконечно счастлив. Но Сандор бросил мимолётный взгляд на Сансу и понял, что, если сейчас он отступится, то потеряет её навсегда: даже если она не уйдёт и не умрёт от тоски, как заточённая в клетку дикая птица, ему никогда больше не дождаться от неё даже искренней улыбки. Скрепя сердце и понимая, что сейчас он навлекает на себя проклятия всех своих людей, он твёрдо сказал: - Мы пойдём дальше. Я дал клятву в том, а своих клятв я нарушать не привык. Но старик-командующий заметил взгляд, который бросил Сандор на жену, и улыбка мелькнула на его обветренном морщинистом лице. - Я поговорю с леди Сансой. Но ей ничего объяснять не пришлось: оставленная на попечение нескольких служанок, пока мужчины держали свой маленький военный совет, она слышала каждое их слово. И, когда пожилой солдат направился к ней, она прошла мимо него и остановилась рядом с Сандором. Лицо её приняло то же выражение, какое было на лице Арьи Старк в день Красной Свадьбы, когда они оказались так близко от её умирающего брата и матери, – Сандор тотчас узнал его. Это было выражение непоколебимой решимости умереть, но добиться своей цели. Но слова, которые он услышал от неё первыми, поразили его. - Твои люди правы – вы должны вернуться, - твёрдо сказала она, но это «вы» мгновенно заставило его насторожиться. – Дальнейший путь полон опасностей, и я не имею права просить их рисковать своими жизнями ради… - она устремила отсутствующий взгляд куда-то ему за спину. – Да и тебя о том просить я не могу. Вам нужно вернуться, пока ещё есть возможность. - Что-о-о?! – взревел Сандор, поняв, что она имеет в виду. – А вы, миледи, собираетесь путешествовать одна и замёрзнуть где-нибудь насмерть или быть съеденной волками? Санса равнодушно пожала плечами и улыбнулась одними уголками губ. - С волками я, быть может, как-нибудь смогу совладать. - Но не с морозом. Она снова пожала плечами. Он заговорил так тихо и спокойно, как только мог сейчас: - Не глупи, Санса. Мы не можем знать наверняка, что в Винтерфелле всё ещё сидит твоя сестра. Мы даже не можем быть уверенны, что он ещё принадлежит людям, - девушка вздрогнула при этих словах. – Я видел уже такое лицо, как у тебя сейчас, и видел его у твоей сестры. Тогда мне пришлось стукнуть её камнем по голове, чтобы спасти ей жизнь. Не заставляй меня проделывать это с тобой. - Я всё равно доберусь до Винтерфелла, с тобой и твоими людьми или без тебя. Доберусь или умру. Но я не хочу, чтобы ты тоже рисковал собой. Мужчина взял её холодное лицо в свои руки. - А я не могу позволить тебе умереть прежде себя. В уголках её глаз показались слезинки, мгновенно превратившиеся в крошечные льдинки. - Не заставляй меня сбегать от тебя ночью, как вору, - хрипло попросила она. Клиган поцеловал её в обветренные губы и почувствовал, как Санса вцепилась в его плащ мёртвой хваткой, притягивая его ближе к себе. Она целовала его как в последний раз, но он уже знал, что лучше умрёт, чем даст ей уйти. Когда они разомкнули объятия, он уже знал, как поступит. - Решено! – сказал он и потянул её к сгрудившимся вокруг костра встревоженным солдатам. Санса смотрела на него изумлённо и даже немного испуганно, и точно так же смотрели на него его люди. Сандор почувствовал себя героем из песен, что всегда так смешили и раздражали его. Боги, что сделала с ним эта женщина? Как он превратился в одного из тех, над кем всегда смеялся? И почему ему вдруг стала совершенно не дорога его собственная жизнь, тогда как раньше он любой ценой бежал смерти? - Талбот, - обратился он к командующему, - готовь людей. С рассветом вы отправляетесь назад в Клиган-Холл. - Нет! – первой протестующе пискнула Санса. Он ощутимо дёрнул её за руку. Он не мог позволить, чтобы женщина, путь даже безумно любимая, открыто перечила ему перед лицом его людей. Наклонившись, он тихо проговорил: - А вы, миледи, не боялись идти одна по заснеженным дорогам сквозь бурю и мглу, а за меня боитесь? Это глупости. Она смотрела на него с непередаваемым выражением, в котором смешались гнев, любовь, мольба, отчаяние, упрёк и благодарность, и Сандор заставил себя проигнорировать этот взгляд. Старик Талбот и остальные смотрели на него с сомнением. Предвосхищая их протесты или просьбы, мужчина рявкнул: - Это приказ! Никто из них не проронил ни слова, они отошли в сторонку и, склонив головы, принялись о чём-то совещаться. Подозрение росло в душе Сандора, а на жену он и вовсе не смотрел, чтобы не поколебать свою решимость. Наконец, солдаты вернулись. - Прошу прощения, милорд, но мы не вернёмся домой, а пойдём с вами, - Клиган нахмурился и раскрыл рот, чтобы накричать на солдата, но тот опередил его. – Мы не хотим, чтобы на нас до конца дней указывали как на тех, кто предал своих милорда и миледи и бросил их в трудную минуту. Единственное, о чём мы просим – отпустить домой женщин и тех, кто болен, если миледи Санса не станет возражать. - Конечно, не стану, - поспешно ответила девушка, и вопросительно взглянула на мужа. Сандор потерял дар речи. Нет, не бывает на свете преданности, которая заставила бы слугу броситься за своим господином в тот ужас, который вскоре ожидал их, и всё же… А ведь они совсем его не знали и уж, конечно, не могли его любить. Отчего-то ему вдруг стали противны и это ослиное упрямство, и эта покорность его людей, когда они все могли погибнуть из-за того, что понимали под преданностью своему лорду. Сам бы он не пошёл на пустую, бессмысленную смерть вот так бездумно ни за одним человеком, кроме Сансы Старк, и чувства, которые двигали ими, были ему совершенно непонятны. Злясь на них с каждой секундой всё больше, Сандор прорычал сквозь стиснутые зубы: - Можете идти хоть в пекло, если вам так угодно! – и, рубанув рукой звенящий морозный воздух, отправился прочь. Какое-то время он бродил неподалёку от их маленького лагеря, невольно прислушиваясь к звукам обычной бивачной жизни. Впрочем, поднявшийся буран мешал ему разглядеть хоть что-то в просветах между деревьями, и такой близкий лагерь казался ему невероятно далёким, затерянным в снегах за много лиг отсюда. И его, который, казалось, не боялся ничего на свете, который познал в своей жизни всю кровь, жестокость и боль, какие только можно придумать, вдруг охватил такой ужас, словно за каждым деревом прятался Иной. Сцепив зубы и сжав рукоять меча с такой силой, что занемела рука, Сандор попытался перебороть этот страх, но у него это получилось только тогда, когда до его ушей долетел голос жены. Ради неё он должен был держаться, ради неё он должен был сразиться хоть и со всеми Иными в одиночку; конечно, мысленно он ругал Сансу за её упрямство, приведшее нескольких человек к гибели, а их толкавшее на, быть может, смертельно опасный путь. Но стоило признать, что и она не требовала от него ничего подобного, никаких жертв; он сам опрометчиво поклялся ей сопроводить её в Винтерфелл и клятву свою был намерен сдержать. Голод и неистовый, пронзающий до костей холод вскоре погнал Клигана обратно. Наскоро съев несколько ложек горячей похлёбки, он хмуро наблюдал за тем, как его люди устраиваются на ночлег. Стреноженным лошадям задали их скудного корма и, как могли, укутали в тёплые попоны, но кони были такими же жалкими и измученными, как и люди. Казалось, только Неведомому нипочём и снег, и ветер, да маленькой Леди, так же доверчиво жавшейся к грозному боевому жеребцу, как и её хозяйка ластилась к своему мужу. Немногочисленные солдаты из их отряда установили палатки, которые тотчас покрылись коркой льда, словно были сделаны из дублёной кожи, так близко от огня, что вот-вот стоило ожидать пожара. Смахнув снег с какого-то толстого бревна, Сандор уселся на него и, прихватив с собой флягу с медовухой, мрачно наблюдал за тем, как его люди один за другим отправляются спать. Недоброе предчувствие так и терзало его, и даже хмельной напиток, хоть и прогнавший на какое-то время холод, не мог избавить его от тягостных мыслей. Он не знал, сколько времени прошло до того момента, когда он услышал подле себя лёгкую поступь Сансы. Девушка наклонилась к нему, обвивая его шею руками, и выбившиеся из-под плаща рыжие пряди скользнули по лицу Сандора, опускаясь ему на плечи. Всё так же не поднимая на неё взгляда, мужчина почувствовал на изуродованной щеке лёгкий, как пёрышко, поцелуй. - Тебе нужно поспать, - тихо и мягко произнесла его жена. Вместо ответа он лишь сделал ещё один глоток медовухи. Подобрав юбки, Санса перешагнула через бревно и села рядом с ним, протянув руки к живительному огню. Через несколько минут молчания Сандор произнёс: - Я не хочу, чтобы их смерть была на моей совести. Острым пытливым взглядом девушка впилась в его лицо. - Это их собственный выбор. Они ведь свободные люди и идут за тобой по своей воле. - Они идут за мной лишь потому, что я их лорд, - покачал головой он. - Но ты дал им шанс уйти, - настаивала Санса. Рука её в тонкой перчатке нашла его руку и крепко сжала. – Ты думаешь, мы погибнем, - она не спрашивала, а утверждала, и Сандор почувствовал вину за то, что не смог оградить её даже от своих сомнений. Любая попытка опровергнуть это была бы чистейшей ложью, потому что Санса, похоже, научилась читать его, как открытую книгу. Поэтому Клиган сказал просто: - Я не могу позволить погибнуть тебе, да и сам не хочу умирать, ведь, кажется, я впервые в жизни счастлив. - Мы не погибнем, - с какой-то почти сверхъестественной уверенностью сказала Санса. Косясь на жену, мужчина вытряхнул последние капли медовухи себе в рот. Не было смысла спорить сейчас с нею, потому что одни только Боги знали, умрут они завтра, замёрзнув в снегах, или проживут ещё долгие годы. Поэтому, поднявшись со своего места, Клиган подал руку девушке. - Идём, - устало произнёс он, когда Санса встала рядом с ним, - нам нужно поспать. Самая трудная часть пути ещё впереди. Едва ли такое было возможно, но однажды наступил день, когда солнце почти не поднималось из-за горизонта, а снег валил так, как не валил ни в один из страшных, морозных дней до этого. В сумерках мрачного утра они брели, куда глаза глядят, – Сандор велел продолжать путь лишь за тем, чтобы не замёрзнуть насмерть и не быть заметёнными невероятным, ни с чём не сравнимым бураном. Он думал о тех слугах, – слабых и покалеченных – которых отправил домой, и ему оставалось лишь надеяться на то, что они успели добраться до Клиган-Холла. О том, что творилось в его замке, хватило ли дров и припасов, не сразила ли его домочадцев какая-нибудь зараза, Клиган старался не думать. Хватало ему и того, что Неведомый валился с ног, а лошадь Сансы то и дело застревала в сугробах с человеческий рост вышиной. Он хотел было даже прирезать Леди, а жену забрать к себе в седло, но девушка решительно воспротивилась этому. Голос мужчины совершенно охрип, но он продолжал перекликаться со своими солдатами, и те отвечали ему такими же осипшими, слабыми голосами. Когда по его расчётам – а солнце так и не выглянуло из-за тяжёлых, налитых свинцом туч – наступил полдень, Сандор велел сделать привал. Старика Талбота буквально стащили с его коня и уложили рядом с огнём, накрыв множеством одеял. Поднеся к его лицу факел, Клиган заметил, что его верный слуга смертельно бледен. Горло Сандора свело от невысказанных проклятий, которые он даже не знал, к кому обращать. Его жена не принимала никакого участия в обустройстве лагеря, как она делала это обычно. Это удивило мужчину, и он подошёл к Сансе и только тут заметил, что девушка напряжена до предела, как готовая лопнуть тетива, и не сводит глаз с белого покрывала, застилающего дорогу на север. - Всё решится сегодня, я знаю, - словно почувствовав его рядом с собой, произнесла Санса с такой потусторонней уверенностью, что Клигану стало даже жутко. Он криво ухмыльнулся и заметил: - Тогда нам можно поворачивать назад. Когда Санса посмотрела на него, взгляд её не выражал ничего, и мужчина понял, что мыслями и всем существом своим она была там, под стенами Винтерфелла или у Стены, где совершалась великая битва. - Мне нужно помолиться. Конечно, в округе не было ни одной, даже самой захудалой септы, а чардрева с кроваво-красными листьями к югу от Перешейка были уничтожены давным-давно. Но Сандор вдруг понял, что Санса собиралась молиться не Семерым, а Старым Богам, которые для неё жили в снеге, в ветре, в ненастном небе и тусклом солнце. Он только пожал плечами, понимая, что Санса желает, чтобы её оставили одну. И он послушно отошёл к центру их маленького лагеря, краем глаза следя, как девушка упала на колени в снег и застыла, словно ледяное изваяние. А его солдаты хлопотали вокруг Талбота, который всё так же неподвижно лежал у костра, лишь по-старчески блёклые глаза двигались на бескровном лице. - Плохо дело, милорд, - понизив голос, сказал ему один из воинов, когда Сандор склонился над старым солдатом. - Мы должны попробовать отогреть его, - упрямо приказал он. – Как твоё имя? - Моррек. Но, милорд… - Мы должны. Он не заслужил такой смерти. - Но он сильно истощён! – настаивал парень. – Боюсь, мы потеряли его, милорд! - Не желаю ничего слышать. Пока он жив, мы должны бороться за его жизнь, - и Сандор взглянул на Моррека так, что тот содрогнулся и коротко кивнул. Но к вечеру последняя теплившаяся в Талботе жизнь угасла навсегда. Он так и не открыл глаза и никого не звал перед смертью, и Сандор, просидевший над ним до самого конца, накрыл одеялом застывшее, словно восковая маска лицо. Подняв голову, он увидел над собой застывших в скорбном молчании солдат, закутанных во все возможные одеяла и плащи, и в который раз пожалел о принятом решении. Но отсылать их прочь, конечно, было уже поздно, да и по решительности, написанной на их лицах, мужчина понял, что их не напугала даже смерть их командира. Вокруг них по-прежнему неистовствовала буря. Оглянувшись, Клиган сквозь занавесь снега увидел коленопреклонённую Сансу: на плечах ещё маленькими сугробами осел снег, рыжие разметавшиеся по спине волосы словно тронуло сединой. Первым порывом мужчины было подойти к ней и проверить, жива ли ещё она, или беспощадный мороз унёс и её бесценную жизнь, но в последний миг Сандор остановился: она желала быть одна в своей молитве давно забытым на юге богам. - Милорд, леди Санса… - произнёс Моррек. Он не решился задать вопрос, но слова его так и повисли в воздухе. Что было написано на его лице, он не знал, но молодой воин смотрел на него со странной смесью понимания, жалости и беспокойства. Сандор отряхнул снег со штанов и поднялся. - Позаботьтесь о нём, - он кивнул на мёртвого мужчину. Впрочем, что они могли сделать для него? Невозможно было ни обмыть его, ни обрядить в погребальные одежды; они не могли выкопать для него могилу и даже завалить камнями тело Талбота, потому что и камни невозможно было найти в этом погребённом под снегом лесу. Они бы могли, разве что, сжечь несчастного, как поступали со своими мертвецами приверженцы Красного Бога, но сама мысль об этом была Клигану почему-то противна, да и дров не хватало и на живых. Подхватив с огня котелок с элем, над которым вился пар, Сандор, обжигаясь, перелил горячий напиток в кружку и направился к жене. Обойдя Сансу, он увидел, что губы и щёки её побелели, на ресницах осел иней, и всё тело её мелко дрожит. Глаза девушки были закрыты, и, казалось, она и не заметила его приближения. Поставив кружку на снег, мужчина бесцеремонно встряхнул Сансу, и она, вздрогнув, открыла глаза. - Хватит молитв, - грубо отрезал он. – Так и замёрзнуть насмерть недолго. - Если я не могу помочь по-другому… - начала она, и Клиган услышал, как мелко стучали её зубы. - Это слишком дорогая жертва для любого бога. С этими словами он сдёрнул с себя тёплый меховой плащ, оставшись лишь в шерстяном дублете, и тут же почувствовал, как мороз, словно бешеный пёс, вцепился своими острыми клыками в его тело. Не обращая внимания на слабые протесты жены, он укутал её, затем заставил Сансу сделать несколько глотков обжигающего эля и подхватил её на руки и понёс в центр освещённого круга, поближе к костру. Кто-то из его слуг тут же набросил на его плечи плащ, и Сандор поблагодарил его одним кивком головы. Он сел у огня на разостланную попону и устроил Сансу у себя на коленях так, чтобы девушка не видела трупа Талбота. Горячее питьё и тепло от огня разморило девушку, и постепенно она погрузилась в беспокойный сон. Но кроме Сансы никто в лагере не спал в эту жуткую снежную ночь, когда весь мир за пределами освещённого пятачка казался мёртвым, тёмным и глухим. Сандор слышал, как молились приглушёнными голосами его солдаты, а большая чаша с подогретой медовухой описала не один круг, но страх мешал захмелеть. Несколько раз за ночь Санса просыпалась, беспокойно вскрикивая, но Клиган снова укачивал её, не имея иной возможности утешить её. Затерянные в этом лесу, они не могли иметь никаких вестей, тогда как души их были растревожены, но Сандор понимал, что солнце, поднявшееся над заснеженной землёй или навсегда закатившееся за горизонт, станет их единственным и самым красноречивым вестником. К утру ветер немного поутих, а снег стал реже, и Сандор и остальные сочли это хорошим знаком. Впрочем, все остерегались радоваться раньше времени. Быть может, битва далеко на севере ещё не окончилась или не начиналась вовсе? Но в положенный час меж деревьями упал тусклый солнечный луч, а вскоре оранжевое солнце робко показалось из-за горизонта, поднимаясь всё выше и выше. Снег, теперь пушистый и ласковый, заблестел в его лучах, плавно кружась в воздухе. И тогда, понимая, что худшее они уже пережили, солдаты не смогли сдержать ликования: они обнимали друг друга и хлопали по плечам, а стылый воздух наполнился радостными возгласами. Они ли разбудили Сансу или какое-то предчувствие, но, открыв глаза и увидев почти забытый золотой солнечный свет, девушка убеждённо воскликнула: - Победа! Они победили! Мы спасены! Плащ Сандора спал с её плеч, когда она бросилась ему на шею и крепко поцеловала его в губы. В радостном и нежном порыве мужчина сжал её талию, слыша вокруг одобрительные смешки солдат. - Значит, Винтерфелл спасён! – воскликнула девушка. – И я снова увижу Арью! – по правде сказать, Клиган не мог представить себе, что кому-то хочется видеть эту проклятую занозу, но сестринские чувства в Сансе были сильнее её детской неприязни к младшей дочери Неда Старка. – Ох, Сандор, как скоро мы сможем снова двинуться в путь? - Как только воздадим последние почести Талботу, - проворчал он, и девушка тут же метнула вопросительный взгляд по сторонам, а потом заметно погрустнела. – По правде, все мы уже давно мечтаем о крыше над головой и настоящем камине, так что стоит поторопиться, - с этими словами он ссадил девушку со своих колен и поднялся, раздавая указания слугам. Он тоже чувствовал, что необычная угроза отступила, и был даже рад, хоть это и не делало чести его храбрости и доблести, что в решающий миг оказался так далеко от сражения, если оно происходило на самом деле. Сандору очень хотелось узнать, как людям удалось победить древнюю жестокую магию – если, конечно, удалось, и это просветление не было прощальным подарком Богов своим непутёвым детям. Вышедшее из-за облаков солнце и улучшившаяся погода придали ему сил и решимости действовать, заставили его поверить в то, что у их пути есть хорошее завершение, что они не движутся на встречу одной только смерти. Сандор велел вырыть для Талбота подобие могилы в глубоком сугробе, собственноручно укутал худощавое тело старика в свой плащ и, уложив его в его последнюю постель, завалил его хворостом. Сам он предпочёл бы любое другое погребение подобному, но выбирать им было не из чего. Нужно было двигаться дальше, раз уж они решились на это. После того, как эти странные похороны старого командира окончились, лагерь свернули с невероятной быстротой. Лошадям задали двойную порцию заиндевевшего овса, и уже скоро маленькая промёрзшая до костей кавалькада двигалась через лес на север. Снег по-прежнему шёл, дороги по-прежнему не было видно, а деревья всё так же обступали их, и казалось, что этому лесу не будет конца. Им пришлось пережить ещё одну ночёвку в лесу, но к полудню следующего дня, такому светлому, что и не верилось, они подошли к каменным стенам города. Ворота его были накрепко заперты, но Сандор увидел на холме, возвышающемся над городом, храм Семерых, и сразу понял, что они оказались у стен Каменной Септы – не так уж далеко от Клиган-Холла, как ему бы хотелось, но уже в Речных Землях. Мужчина велел развернуть истрепавшееся на злом ветру знамя своего дома и постучал в ворота кулаком в латной перчатке. Долгое время за воротами не слышалось никаких звуков, и ему пришлось стучать ещё и ещё, и даже Санса позвала кого-то нежным голосом, назвав их «добрыми людьми», и, когда он уже собирался разворачивать свой отряд прочь, створка ворот немного приоткрылась. - Что вам нужно в такое время? – спросил чей-то зычный голос, и Клиган сразу понял, что к путникам здесь относятся с неодобрением и подозрением. Он уже хотел было осыпать негостеприимных хозяев проклятиями и пригрозить им, хоть это и было бы опрометчиво, но Санса положила ладонь на его руку, сжавшую повод Неведомого, и одними губами произнесла: «Позволь мне». Он только раздражённо повёл плечами. - Приют и новости, - сказала она. Словно по волшебству, створка открылась совсем, и в воротах возник затянутый в кольчугу мужчина лет сорока с заиндевевшей бородой. В руке он сжимал копьё, и подозрительный взгляд его остановился на трёх чёрных псах, скачущих по жёлтому полю. Сандор, понимавший, что после Войны Пяти Королей и бесчинств его брата этот герб знаком каждому в Речных Землях, на всякий случай положил ладонь на рукоять меча. Его немногочисленные солдаты хмуро молчали, глядя на воина, от которого зависела их судьба, он же замечал каждое движение, каждый жест. Обведя их исполненным недоверия взглядом, мужчина снова посмотрел на Сансу – казалось, одна она внушала ему какое-никакое доверие. - Клиган, - проворчал он, с упрёком глядя на девушку. - Мы с мужем, - ничуть не смутившись, сказала она, - едем на север, но мы сбились с пути и очень устали. Кроме того, мы потеряли достаточно своих людей, а остальные истощены. Мы бы хотели попросить у вас пристанища на день-другой, чтобы погреться и немного восстановить силы. - Что вам нужно в такое время на севере? – казалось, его подозрения после объяснения Сансы лишь усилились. – Вы знаете, что там происходит? - Мы всё знаем, - хмуро ответил Клиган. Санса устало вздохнула. - Я Санса Старк и я еду домой, - как ни в чём не бывало, сказала она. Брови мужчины поползли вверх, да и Сандор удивлённо взглянул на жену. Но это имя, которое, безусловно, помнили на землях дома Талли, подействовало на него лучше любых просьб. - Мне нужно… Сейчас, - он, помявшись, захлопнул ворота. - Что бы это значило? – криво ухмыльнулся Сандор. За воротами послышались какие-то удивлённые возгласы, отрывистые приказание, а затем ржание лошади и удаляющийся топот копыт. - Послали к лорду, должно быть, - заметил один из его людей. – Кто здесь правит? - Сир Уилберт правил когда-то, - спокойно отозвалась Санса. – Он когда-то присягнул на верность моему брату. - Что ж, если он остался верен Старкам, это сыграет нам на руку, - сказал, потирая озябшие руки, Моррек. Девушка бросила на него быстрый взгляд. - Но я ведь больше не Старк. В напряжённом молчании они ждали решения сира Уилберта или другого правителя города, но вот, наконец, ворота распахнулись во всю ширь, пропуская их отряд. Проводник – высокий худощавый юноша с обветренным лицом – провёл их по главной улице мимо фонтана с прыгающей форелью и раскачивающихся на ветру проржавевших пустых клеток прямо к большому каменному дому, в котором и жил лорд. Домики были засыпаны снегом по самые окна, но над крышами вились серые ленты дымков, что придавало городу жилой вид. Сир Уилберт встретил их на пороге бледной улыбкой – его звали Роберт и он был последним живым сыном старого сира Уилберта, когда-то присягнувшего Роббу Старку. Он сам показал своим гостям отведённые им комнаты, а за обедом во все глаза смотрел то на Сансу, то на Клигана, прикидывая, вероятно, как это такую красавицу угораздило стать женой подобного Сандору человека. Он ни о чём не спрашивал, лишь сетовал на погоду и ужасные события, развернувшиеся далеко на севере, которые отняли у Каменной Септы множество её мужчин. Наблюдая за хозяином, Сандор чутьём понял, что где-то в небе над Речными Землями уже летит ворон с вестью для Бриндена Талли, а, может быть, и ещё один – с письмом Арье Старк о том, что Санса Старк жива, стала женой Сандора Клигана и держит путь на север. Сандору отчего-то было здесь неуютно, даже несмотря на весело пылающий в очаге огонь. Они рано отошли ко сну, но напоследок Клиган велел своим людям держать оружие поближе к себе и сам оставил свой меч у изголовья кровати. Впрочем, за ночь ничего дурного не случилось. Когда они спустились к завтраку, то застали сиру Уилберта читающим письмо у камина. - Есть новости? – поклонившись ему, как можно сдержаннее спросила Санса, но мужчина видел, как блестели её глаза. Сир Уилберт поднял на неё взгляд. - Ещё вчера мы были в полном неведении, но сегодня на рассвете прилетел ворон, - он подал ей пергамент, и Санса принялась жадно читать. – Мы победили, - тихо добавил он. - Ох, - только и промолвила она и стала оседать на пол. Мужчина едва успел её подхватить. - Вам нехорошо, миледи? - Нет-нет… Лучше я себя уже давно не чувствовала. А, скажите… есть ли вести о моей сестре, Королеве Севера? - Вы имеете в виду леди Арью Старк? Санса нахмурилась. - Разве она не королева? Мне говорили… Отчего-то мужчина улыбнулся. - Королём Севера провозгласили вашего брата, Рикона Старка. Потрясённая девушка словно онемела, лишь по щекам её заструились крупные слёзы. Она схватила сира Уилберта за руку и судорожно стиснула её в своей ладони, затем бросила на Сандора беспомощный, но радостный, гордый взгляд, и он тут же вспомнил пророчество, которое когда-то сопровождалось лишь насмешками. А ещё он подумал, что теперь, когда для короны Севера нашёлся король мужского пола, распри между сёстрами можно не опасаться.

***

Теперь, узнав о том, что её брат и сестра живы, Санса гнала свою лошадь пуще прежнего, и Сандору приходилось едва ли не силком стаскивать её из седла для отдыха. Казалось, она готова день и ночь скакать по Королевскому Тракту, лишь бы только быстрее добраться до Винтерфелла и заключить Арью и Рикона в объятия. Погода улучшилась, солнце теперь каждый день выходило из-за туч, лаская землю, но морозы ещё и не думали отступать, а северные ветра дули по-прежнему сильно. Зима продолжалась, хоть и не несла больше угрозы всему живому. Королевский Тракт оставался всё таким же пустынным и заметённым снегом, и у Сандора время от времени возникало опасение, что они снова могут сбиться с пути. Впрочем, теперь на их пути почти каждый день возникали маленькие заметенные снегом по крыши селения и остроги побольше. Кое-где ворота оставались по-прежнему запертыми, словно армия Иных шла по дороге на юг, но большинство селений встречало отряд Клигана почти радушно – казалось, люди были рады любому путнику как свидетельству того, что и в других частях Семи Королевств ещё есть живые люди. В один из дней они миновали Харренхолл, чья мрачная громада возвышалась на фоне белёсого неба. Кто владел сейчас этим несчастливым замком, никто не знал, так что Сандор велел пришпорить коней и держать руки на рукоятях мечей, пока они не оставили замок позади. Обитатели Дарри, что встретился им дальше по Королевскому Тракту, остались глухи и к их приветствиям, и к просьбе о ночлеге, и к сорвавшемуся с уст Сансы имени Старков. Им пришлось заночевать в поле, а наутро Сандор вспомнил о том, что они собирались передохнуть у родича Сансы в Риверране. Но девушка вдруг запротестовала. - Мы должны ехать дальше, Сандор, - говорила она ему, сидя у костра и сжимая его огромные ладони в своих маленьких ручках. – Нам нужно как можно скорее добраться до Винтерфелла, понимаешь? – глаза её лихорадочно блестели. Мужчина заглянул жене в лицо, пытаясь понять, не больна ли она. - Мы ведь собирались остановиться в Риверране. И потом, разве ты не хочешь повидать дядю своей матери и своего дядю? – сам Сандор мало ценил собственных родичей, но Санса была не такова. Девушка решительно мотнула головой. - Поедем дальше. Она хотела подняться и уйти, оставив последнее слово за собой, но Сандор не позволил ей сделать этого. Он больше не был её слугой, хоть и любил её. А, кроме того, он желал знать причину этих перемен в ней. - Что тебя тревожит? - Я слышала, что мой дядя Эдмар нездоров…не в себе, а сир Бринден Талли… - начала она, но замялась. – Вероятно, сир Уилберт оповестил его о том, что мы движемся по Королевскому Тракту. Может, он и будет рад видеть меня, но едва ли он хочет видеть меня твоей женой. Сандор помрачнел. Конечно, Старки и Талли всегда были гордецами, и вряд ли старому вояке улыбалось видеть свою племянницу женой ланнистерского пса. Но он смог бы отстоять выбор Сансы с мечом в руке. Наверное, это отразилось на его лице, потому что Санса вдруг ласково коснулась ладонью его изуродованной щеки. - Нас соединил септон перед взором Богов, но у моего дяди крутой нрав, и, возможно, он захочет поспорить и с Богами или решит, что ты принудил меня выйти за тебя. Я этого не хочу. Я хочу, чтобы Север узнал, что я добровольно стала твоей женой, чтобы Рикон обнял тебя, как своего родича, и Арья… - она не договорила, но глаза её хитро блеснули, и Сандор про себя мрачно решил, что обниматься с Арьей Старк он не станет, даже если это принесёт радость его жене. - Это твоё право, - проворчал он, - мне в Риверране делать уж точно нечего. Гостиница на Перекрёстке пустовала, и хозяйка её едва с ума не сошла от радости, увидев стольких постояльцев. Сандор щедро платил ей серебром, а она ради них не скупилась на запасы из своих кладовых. Пребывая в этой гостинице и слушая вой вьюги за окном, мужчина не мог отделаться от воспоминаний о том, как здесь же он повстречал Сансу – одинокую, испуганную, несчастную. Ему не верилось, что с той ночи, когда он подобрал её, бесчувственную, у обочины дороги, прошло всего несколько месяцев – так круто его жизнь не поменялась бы и за много лет. Санса жалась к нему, словно и ей не давали покоя воспоминания о том времени, и она снова видела в нём единственную свою заступу; взгляд её часто обращался к Верхней дороге, а от близости Долины и Орлиного Гнезда ей как будто было не по себе. Поэтому, как только закончился очередной буран, они снова засобирались в дорогу, чем ужасно расстроили хозяйку, которая, похоже, готова была кормить их у себя до весны, лишь бы они по-прежнему платили серебром. Теперь местность снова стала пустынной, лишь кое-где попадались на их пути по большей части пустующие деревеньки в несколько домов. Когда до переправы оставался день пути, Санса заметно занервничала. На привале она напряжённо прислушивалась к разговорам солдат и вздрагивала каждый раз, когда слышала «Фреи», «Близнецы» или «Переправа». Девушка была сама не своя, и Сандор понял, что она то и дело вспоминает об ужасающей Красной Свадьбе, стоившей жизни её матери и брату и многим достойным северянам. - Другого пути нет? – измученная воспоминаниями, обратилась она к нему. Сандор привлёк её к себе, и девушка спрятала лицо у него на груди. Он чувствовал, что она мелко дрожит. - Нет и никогда не было. - Кто сейчас правит Близнецами? – из-за того, что она уткнулась лицом ему в дублет, голос Сансы прозвучал глухо. Он только пожал плечами. Если до Тихого Острова и долетали какие-то новости, то знал о них лишь Старший Брат, а остальные монахи и не интересовались ими. Вот и он прожил несколько лет без вестей из внешнего мира, и был по-своему счастлив, так что, снова оказавшись среди людей, даже не захотел знать, что же произошло за минувшие годы. - Мы не должны ночевать в Близнецах, слышишь?! Любой ценой! - Мои люди хотели бы обогреться и поесть под крышей, - он ничего не обещал своим людям, но они, солдаты Западных Земель, не видели в замке Фреев ничего, кроме стен и крыши, защищавших их от снега и ветра. – Тем более, что, когда мы окажемся по ту сторону переправы, такая возможность представится им нескоро. - Нет! – она подняла лицо, и на нём было написано настоящее ожесточение. Страх и ненависть исказили прекрасные черты её лица, придали нездоровый хищный блеск её взгляду. – Риды из Сероводья окажут тёплый приём любому, кто придёт со мной, но в Близнецах Старки и все, кто с ними, не в безопасности! Я лучше заночую на болотах, чем задержусь лишнюю минуту в этом проклятом замке! Пытаясь успокоить её, мужчина прикоснулся губами к волосам девушки. Эти слова Сансы помогли ему окончательно понять её, понять, что так гнало её на север: нигде южнее Перешейка она не чувствовала себя в безопасности по-настоящему. Даже с ним. Вечер Санса провела рядом с ним, словно стала его тенью; ночью прижималась к Сандору так отчаянно, словно кто-то мог вырвать её прямо из его объятий. А утром, едва свернули лагерь и выехали на Королевский Тракт, Клиган увидел трепещущие на ветру багряно-золотые знамена, которые так легко узнал и которые так надеялся не встретить. - Ланнистеры! – прорычал Сандор, чувствуя, как тяжело бьётся сердце в груди. Санса, ехавшая рядом с ним, выпрямилась в седле, лишь пальцы, судорожно сжимавшие поводья Леди, показывали её нервозность. – Тебе нужно спрятаться, - сказал он ей, не сводя взгляда с приближающегося отряда. Всадников было около двадцати, и ехали они медленно, словно что-то, чего он не мог видеть, замедляло их ход. Едва взглянув на знамена, Клиган подумал о Тирионе Ланнистере, который, вероятно, заявит свои права на Сансу, как только узнает, что она жива. Тогда не видать Северу мира, а ему самому – возлюбленной. Присмотревшись, он не смог разглядеть среди всадников никого, кто мог бы сойти за карлика. Но даже его слуги были опасны. - Мы должны съехать с дороги. - Я не стану прятаться, Сандор, - твёрдо сказала Санса. – Мы с лордом Тирионом давно уже не муж и жена, да и никогда по-настоящему ими не были. Мне нечего бояться, да и тебе тоже. - Я и не боюсь, - рявкнул он, уязвлённый даже одним этим предположением. Санса мягко улыбнулась, словно извиняясь. - Ты не потеряешь меня. Расстояние между двумя отрядами неумолимо сокращалось, и теперь уже люди Ланнистеров не могли не заметить знамёна Сандора. Но они не окликнули его, не велели остановиться, не выслали дозорного, словно встретить Клиганов у Близнецов было обычным делом. Когда расстояние позволило, Сандор сумел разглядеть большой ящик, накрытый алым с золотом полотнищем, укреплённый между двумя лошадьми, и в душу его закралось почти отрадное подозрение: насколько он помнил, именно так кости знатных лордов доставляли к ним на родину, если кому-то из них не повезло умереть на чужбине. Но где-то ещё жил Цареубийца, да и всевозможные племянники и свойственники Тайвина Ланнистера тоже пользовались его гербом. Они разъехались на широкой дороге, когда командир отряда Ланнистеров поднял голову и мельком взглянул на Сансу. Но, похоже, даже капюшон плаща, который она накинула на голову, не помешал ему узнать девушку. - Леди Санса?! – теперь он уже во все глаза смотрел на неё. Он сделал знак своим людям остановиться и подъехал к девушке. Сандор тоже приблизился к ней, держа руку на рукояти меча, но тот не обратил на него никакого внимания. – А мы думали… Мы думали, что вы погибли! Вот так встреча! Невероятно! Но как же?.. Он не договорил, обведя, наконец, спутников Сансы взглядом. Увиденное ему явно не понравилось, потому что он тут же нахмурился. У этого молодого мужчины было широкое, легко краснеющее лицо, которое почему-то показалось Сандору знакомым. Покопавшись в памяти, он не смог извлечь из неё никого, похожего на этого воина, зато Санса его узнала: по губам её промелькнула лёгкая улыбка, она поискала взглядом среди всадников кого-то ещё, и брови её удивлённо поползли вверх. - Подрик! – воскликнула она, и Клиган тотчас вспомнил неуклюжего слугу Беса, которого помнил по своей службе в Красном Замке. – Но где?.. – имя замерло у неё на устах, но все поняли, о ком она говорит. - Милорд Тирион здесь, - Подрик кивнул на ящик, и у Клигана мгновенно отлегло от сердца. – А меня посвятили в рыцари, и теперь я сир Подрик… Но где же вы были? Милорд бросил все силы на то, чтобы найти вас, миледи. Ему нужна была ваша поддержка на суде и после… Где же вы были? – с горечью и упрёком повторил он. С удивлением Сандор заметил, что Санса покраснела. - Под… Мне помогли бежать и спрятали. У меня были друзья… Что случилось с ним, Под? Несколько секунд он молчал. - Он сражался как герой и получил смертельное ранение у Стены, миледи. Вы были его женой, так почему же вы бросили его? Больше Клиган не мог молчать. Он двинул Неведомого прямо на лошадь Подрика, и угольно-чёрный жеребец страшно оскалился. - Это не твоего ума дело! Оставь её! - С вами, сир, я иметь дела не желаю, - с достоинством, какое невозможно было представить у обычного сквайра, ответил он. – А вы, миледи… - Подрик покачал головой. – Милорд Тирион был добр и великодушен по отношению к вам, а вы отплатили ему предательством. Надеюсь, с этим господином, - он говорил так, словно знал всё об их отношениях, - вы не поступите так же. Едем! – громко скомандовал он, и ланнистерский отряд двинулся по дороге, оттеснив людей Сандора к обочине. Неведомый рвался в бой, пытаясь схватить чужих лошадей за круп или плечо, да и сам Клиган кипел гневом, желая проучить дерзкого мальчишку, но под взглядом Сансы ему пришлось умерить свою ярость и ярость своего коня. - Он не должен был так говорить с тобой! – взорвался Сандор. Девушка глядела вслед скорбным всадникам, и лицо её было печально и задумчиво. От этого Клиган мгновенно вскипел снова, чувствуя, как бессмысленная, но от этого не менее жгучая ревность терзает его. - Может быть, ты жалеешь о нём? – прорычал мужчина, приблизившись к жене. – Может быть, ты предпочла бы быть вдовой Ланнистера, чем женой Клигана?! Она даже не взглянула на него. - Всё кончено, Сандор. Тебе нет нужды ревновать к мертвецу, тем более что я никогда его не любила. Но Под прав: он был добр ко мне, а я его предала. И я, вероятно, никогда не смогу забыть этого.