Одной тропой

Солнечные лучи, искрами отражавшиеся в мириадах снежинок под ногами, слепили глаза. Ходор что-то недовольно бормотал, не умолкая с того самого момента, как они покинули пещеру Кровавого Ворона; Жойен прикрывал глаза ладонью, стараясь защититься от белоснежного света; Бран щурился, но в душе радовался и этому, потому что слишком хорошо знал, что следовало за скрывшимся за серыми тучами тусклым северным солнцем. Они были слабы. Старк понял это, стоило им отойти от пещеры, служившей им убежищем столько лет. В ней они были защищены толстыми каменными стенами и магией Детей Леса, и силой самого Бриндена Риверса. Но что могли сделать перед лицом опасности, которой не могли противостоять и королевства, безоружный юноша, полоумный великан и калека? В один-единственный миг у Брана мелькнула мысль: вернуться! Но он быстро отказался от неё, помня слова своего старого наставника. А кроме того, с момента, когда Бран впервые помыслил о возвращении к жизни среди людей, он уже не мог отказаться от своего плана, какой бы безумной ни была его идея. Он жаждал этого всем сердцем, его душа рвалась к сестре, а мысли – к Винтерфеллу. И целая армия Иных, казалось, не могла бы остановить его. Но всё-таки Бран то и дело оглядывался назад. Страх перед дальней дорогой по снежной пустыне, наполненной слишком хорошо известной опасностью, пропитал каждую клеточку его тела, заставляя искать успокоения в мысли о том, что пещера Детей Леса ещё близко, и что будет возможность укрыться хоть на её пороге. Это не укрылось от Рида, и после нескольких беспокойных взглядов на друга тот заговорил: - Мы ещё можем вернуться. - Нет, ты же знаешь, - покачал головой Бран. - Ты жалеешь о том, что сделал, - голосом, полным уверенности, сказал Жойен. - Нисколько. Я не сделал ничего дурного, о чём мне жалеть? Я возвращаюсь домой, к сестре, словом, туда, где мне и место. Но мне страшно, это правда. Только глупцы не боятся Иных. Бран заметил, как при упоминании Белых Ходоков вздрогнул его спутник, и пожалел о своих словах. Старая Нэн воспрещала им слишком много говорить о своих страхах, считая, будто тем самым они вызывают их к жизни. Он всегда посмеивался над суевериями старой няньки вместе со своими братьями, но теперь слова Нэн показались ему невероятно мудрыми. Они шли молча, изредка перебрасываясь обрывками фраз лишь затем, чтобы чем-то разбавить тягостную, недобрую тишину, окутавшую путников посреди этой белой равнины. Они передвигались так быстро, как только это было возможно, желая поскорее преодолеть расстояние от покинутого убежища до Стены, и не остановились, даже когда небо над их головами потемнело. Чтобы поберечь факелы, которыми снабдили их сердобольные Дети Леса, они не стали зажигать огонь, довольствуясь серебристо-белым свечением выползшей на небосвод луны. Но постепенно шаги их замедлились, а уставший великан стал часто и жалобно выкрикивать «Ходор», и Бран, чувствуя себя предводителем их крошечного отряда, решил сделать привал. На ночлег они остановились под сенью раскидистого чардрева, под ногами их, припорошенный снегом, шелестел ковёр из кроваво-алых листьев. Здесь было спокойнее: парень верил, что Старые Боги охранят своих детей от порождений тьмы и холода. Но, когда разгорелся разведённый Жойеном огонь, Бран то и дело помешивал угли палкой, мешая ему угаснуть. Стоило им расположиться, как Лето куда-то исчез, слившись с густой промёрзлой темнотой. Тщетно Старк звал своего любимца и умолял вернуться: запахи леса и дичи манили оголодавшего в подземелье зверя. - Он вернётся, - Рид дотронулся до его руки, и Бран перевёл на друга обеспокоенный взгляд. – Он всегда возвращается. - Всегда, - эхом отозвался он, вздохнув. – Но здесь слишком опасно, даже для лютоволка. Выразительный взгляд Жойена остановился на топорике, который некогда леди Мира Рид вложила в ладонь своему брату вместе со своим сестринским благословением. Это было их единственное оружие, но и оно было бессильно против Белых Ходоков, охраняемых тёмной магией. - Нам нужно идти день и ночь, чтобы поскорее убраться отсюда, - мрачно проговорил Бран. Парень насмешливо хмыкнул в ответ на собственные мысли, взглянув на великана, спящего мёртвым сном после своей скудной порции кореньев и земляных орехов. Он стал слишком тяжёл для Ходора, и это значительно замедляло их скорость. Если бы только он не лишился ног! Быть может, тогда ему не пришлось бы бежать из Винтерфелла, и всё было бы по-другому. Но он был калекой, Браном Сломанным, и даже мудрость и величие его древнего наставника не смогли изменить этого. А сейчас он снова вёл за собой тех немногих, кто ещё решился довериться ему, снова подвергал других опасности из-за собственной прихоти. Он вспомнил о брате; мысли о Риконе, который сейчас, должно быть, был уже почти взрослым юношей, порой не давали ему покоя, но быстро отступали под натиском видений из чужих жизней, а сейчас, свободный от своих зелёных снов, Бран вновь порадовался, что младшего брата с ними нет. Бран надеялся, что боги были более благосклонны к Рикону, чем к остальным Старкам, но, вселяясь в деревья, он нигде не встретил ни мальчика, похожего на брата, ни его лютоволка. Мир за Стеной был жесток к мальчишкам, путешествующим с женщиной, и, должно быть, его брата больше не было в мире живых. Скрипнувший под чьими-то лёгкими шагами снег заставил Брана поднять голову и беспокойно оглядеться. Первым облегчённо выдохнул Жойен, а за ним и он сам увидел подкравшегося к ним Лето. Лютоволк держал в зубах заячью тушку и, подойдя к хозяину, сложил добычу к его ногам. Рид рассмеялся и потрепал волка по загривку, Бран запустил пальцы в длинную тёплую шерсть, приглашая зверя занять место подле себя. Лето не заставил себя долго упрашивать и улёгся рядом с Браном, прижавшись тёплым боком к неподвижным ногам парня, добродушно щурясь на трепещущее пламя. Жойен быстрыми движениями освежевал зайца и подвесил его над огнём. Подержав озябшие ладони над теплом костра, Рид обратил свой взор на друга. - Как только ты переступишь порог Винтерфелла, они возложат корону на твою голову. Бран исподлобья посмотрел на Жойена. - Я не вернусь, ты же слышал. Тот только пожал плечами. - Я и не предлагаю. Я ведь не хуже тебя знаю, что путь к Кровавому Ворону нам теперь заказан. Я только хочу, чтобы ты был готов к тому, что произойдёт потом, когда мы выберемся из этого белого плена. - Если выберемся. Жойен улыбнулся той мягкой и отрешённой улыбкой, какой он улыбался, когда хотел уйти от ответа. В такие моменты Брану всегда казалось, что он знает гораздо больше того, чем готов поделиться. И правда, Рид не пугал его этими словами, не угрожал, не просил повернуть назад – он просто называл вещи своими именами, говорил о том, что непременно случится, с мистической уверенностью и жутковатым безразличием. Бран не помнил, чтобы его друг хоть раз сильно радовался или злился, заливался румянцем смущения или бледнел от страха; правда, прощаясь с Мирой когда-то давно, он был грустным, но его обычное невозмутимое спокойствие выглядело почти так же. Это ему, Жойену, безо всякого удивления взирающему на происходящее вокруг него, нужно было стать древовидцем, а не Брану, чьё непоседливое любопытство было сильнее здравомыслия. Вот и теперь оно гнало его прочь от единственного места, где он был в безопасности. - И всё же… - вновь подал голос Жойен, поворачивая зайца над огнём. – Ты готов принять корону и власть? - Мою сестру назвали королевой, - он вообще не желал думать о короне и меньше всего хотел отнимать у Арьи её титул и власть. - Если узнают, что ты жив, коронуют тебя. - Пускай. Король из меня выйдет никудышний, да я даже не смогу вести людей за собой, - парень развёл руками, будто лишний раз указывая Жойену на своё увечье. – Кому нужен сломанный король? - Король-древовидец? Это большая честь для рода и королевства, и большая польза к тому же, - прибавил Рид, лукаво улыбаясь. Бран ничего не ответил, лишь помрачнел при напоминании о зелёных снах, которые мучили его по ночам. Когда-то он считал это благом, даром Богов, он ждал ночи, чтобы погрузиться в эту настоящую жизнь, но теперь он слишком устал. Видения о других людях, чужих жизнях и чужой боли тяготили его тем больше, чем меньше возможности помочь было у него. Знание ради знания не радовало его, и зелёные сны из благословения превратились в проклятие. Кому нужен король-древовидец, почти сумасшедший король? Тем временем Жойен разделил добычу Лето на троих и растолкал Ходора. Проснувшись, великан замотал головой и замахал руками. - Ходор! Ходор! Ходор… - Тише, Ходор, - раздражённо прикрикнул на него Бран, боясь, что шум, поднятый Ходором, привлечёт сюда тех, кого он так боялся. - Ходор, - в по-детски наивных глазах великана проскользнула обида. - Держи, - сконфузившись, парень взял у Жойена порцию Ходора и протянул ему кусок зайчатины. После секундного размышления Ходор взял мясо у Брана, и подобие улыбки скользнуло по его широкому лицу. - Зря ты злишься на него, - спокойно сказал Жойен, поглощая свою долю мяса, - он – твои ноги. - Знаю, - буркнул Бран, - просто всё это… Я никогда не думал, что снова увижу снег и небо над головой, или что пущусь в такой далёкий путь… Я шесть лет смотрел, как мудрейший старик срастается с деревом, я готовился занять его место, а потом и сам стать деревом, но в душе…на самом деле я никогда не был к этому готов, Жойен. Я понял это только сейчас, и теперь не могу поверить, что столько времени лгал самому себе. Это горько. Парень подсел ближе, заглядывая другу в лицо. - Разве ты лгал? Ты правда этого хотел, быть может, только потому, что не знал иного выхода, но хотел искренне. Я видел это в твоих глазах. - Значит, ты впервые ошибся. Рид покачал головой, и снисходительная улыбка, словно он говорил с неразумным ребёнком, отразилась в его взгляде. - Я никогда не ошибаюсь, Бран Старк, никогда. Дожевав свою порцию зайчатины и отдав все тонкие косточки Лето, Бран почувствовал, что у него отпало всякое желание продолжать беседу. Разговор не клеился, и Жойен предложил подежурить первым: нельзя было дать спасительному огню погаснуть. Старк послушно укутался в тёплый меховой плащ, обнял лютоволка и погрузился в сон без сновидений. Проснувшись, он заметил, что мир вокруг посерел в преддверии рассвета. Нахмурившись, он взглянул на Жойена, помешивающего угли. - Ты должен был разбудить меня. - Мне не хотелось спать… Я много думал… - на лице его застыло то отрешённое выражение, которое Брану было так хорошо знакомо. Он знал, что Рид не ответит, но всё-таки спросил: - О чём? Парень неопределённо повёл плечами. - Так… - Ладно, - кивнул головой Бран, понимая, что это всё, на что он может рассчитывать, - ложись. На рассвете мы продолжим путь. Кивнув, Жойен быстро улёгся на бок и закрыл глаза. Оставшись один, Бран погрузился в свои невесёлые думы. Он вспомнил Арью, заплаканную, покинутую всеми, и сердце его сжалось от жалости к сестре. Но что, если она и думать забыла о потерянных братьях?.. Нет, отчаяние в её голосе говорило как раз об обратном. Но что, если… Корона стоит слишком много, чтобы делиться с другими. Он плохо помнил Арью, лишь то, что она была упрямой и не желала носить платья и вышивать, как Санса. А что стало с его старшей сестрой? Сколько ни искал он Сансу, сколько ни заглядывал в поредевшие богорощи Семи Королевств, нигде не мелькнули рыжие волосы Талли и тонкие черты лица его сестры. Должно быть, она сгинула, как Джон, как Рикон, как Робб, как мать и отец. На всём белом свете теперь остались только он да Арья. И он должен был во что бы то ни стало добраться до неё.