Одной тропой

Он с трудом протиснулся через галдящую толпу разбойников, окружившую дерево. Джейме явственно различал впереди ливрею, на которую насмотрелся за годы жизни при дворе – жёлтый и чёрный, цвета дома Баратеонов. Вот только Братству без Знамён плевать на гербы и титулы, плевать им даже на то, что король, носящий эти цвета, ещё не так давно был одним из них. Ланнистер заметил, что ливрея всадника в некоторых местах успела порваться, встретившись с негостеприимными членами Братства, а красивая гнедая лошадь стреножена и рассёдлана совершенно по-хозяйски. Улыбка тронула его губы: пусть он порой и считал себя выше всего этого сброда, но он бы точно покривил душой, если бы сказал, что они ему не нравились. Багровея от ярости, привязанный к шершавому стволу пленник что-то кричал, срывая голос, но никому не было никакого дела до его слов. Джейме не мог расслышать его, судя по всему, пламенную речь за весёлым гулом голосов, но что-то в его взгляде насторожило мужчину. Если он и боялся, то страх не мог пробиться в его взгляд сквозь почти что паническую мольбу, которой были наполнены его глаза. Не обращая внимания на разбойников, он с ужасом следил за тусклым солнцем, скатывающимся за горизонт. А когда Энги вытрусил на пень содержимое поясного кошеля незадачливого путника, тот как-то странно дёрнулся и затих, вперив взгляд в небольшой свёрток пергамента. Но письмо, которое, должно быть, так влекло посланника короля Джендри, мало интересовало Братство без Знамён: мужчины, не переставая болтать, пересчитывали найдённые монеты. Безотчётная тревога охватила Джейме, и он с раздражением передёрнул плечами, отгоняя её, но тут и его взгляд наткнулся на письмо. Что-то было не так с этим маленьким свитком, что-то подтолкнуло Ланнистера поближе, заставило взять в руки послание, скреплённое почему-то двумя печатями. Оттиск на жёлтом воске изображал оленя с ветвистыми рогами; серый воск хранил изображение лютоволка Старков. Джейме нахмурился: прежде он никогда не видел ничего подобного. Интересно, знал ли сам посланец, какое странное письмо везёт? И куда, собственно, направлялся? - Тихо вам! – набрав в лёгкие побольше воздуха, выкрикнул он. Разбойники повиновались, стихли взбудораженные голоса, удивлённые взгляды обратились на него. – Кто это? – Джейме кивнул на пленника, чьи глаза вдруг загорелись недоверчивой надеждой. - Не всё ли равно? – Том-Семёрка пожал плечами, но даже не взглянул на связанного мужчину. – Главное, что при нём есть добрая лошадь и кошель, а в кошеле – деньги. Поняв, что кто-то из разбойников встал на его сторону, пленник воскликнул с новой силой, обращаясь к одному только Джейме: - О, добрый сир! – близоруко сощурившись, он присмотрелся к Ланнистеру: - Боги, сир Джейме! Джейме только поморщился, ведь меньше всего он хотел быть узнанным случайной жертвой Братства. Не то, чтобы он слишком стыдился своего последнего решения – репутация у него была и так не очень – но ему до боли хотелось оставить прошлое позади. А каждый человек, знавший его королевским гвардейцем – Цареубийцей – был лишней нитью, намертво привязывающей его к прошлому. - Что тебе? – с явной досадой спросил Ланнистер. - О, сир Джейме! Прошу, скажите им! Пусть заберут все деньги, пусть снимут с меня всю одежду, но только отдадут мне мою лошадь и отпустят меня! Позади Джейме послышались смешки, и он сам не сдержал насмешливой улыбки. - А что тебе ещё, добрый человек? – с притворным участием произнёс Энги. Но мужчина не обратил никакого внимания на издёвку разбойника. - Письмо! Я должен доставить это письмо в срок! От этого зависит судьба всего Вестероса! – голос его сорвался на сиплую мольбу. - По-моему, он много на себя берёт, - обратился к своим товарищам Том, и его замечание было встречено дружным хохотом. Пленник, видя, что его слова не производят на разбойников должного впечатления, сник. Покрутив в руке письмо, Джейме спросил: - Почему здесь две печати? - Это послание от короля Джендри и королевы Арьи лорду-командующему Ночного Дозора, - упавшим голосом ответил мужчина. Брови мужчины удивлённо поползли вверх. Если бы он не видел этих печатей рядом, он бы подумал, что над ним смеются: Арья Старк, должно быть, лютой ненавистью ненавидела Юг и всех южан, и уж точно не стала бы слать совместное с королём Юга письмо кому бы то ни было без веской причины. Заслышав знакомые имена – о, они все помнили Их Величеств Арью Старк и Джендри Баратеона полуголодными оборванцами – разбойники один за другим затихли. Джейме почти физически ощущал, как тревога, принесённая в их беспечный лагерь этим посланцем в чёрном и жёлтом, растекается между членами Братства. Последние смешки и разговоры стихли, когда позади них зашелестела почти невесомая поступь Леди Бессердечной. Несчастный мужчина застыл на своём месте, пригвождённый тяжёлым, неживым взглядом полумёртвой женщины. Багряный румянец сменился мертвенной бледностью, рот беззвучно открывался и закрывался, глаза едва не вылезли из орбит, отражая первобытный, по-настоящему животный страх. Губы Ланнистера сами собой искривились в подобии улыбки: когда-то он и сам так реагировал на появление Кейтилин Старк, но теперь привык к её устрашающему облику, как и все в Братстве. Не обращая никакого внимания на до полусмерти испуганного пленника, Леди Бессердечная сделала едва уловимый жест костлявой рукой и проскрежетала что-то, что, должно быть, означало: - Читай. Торос, верная тень леди Кейтилин, проворно вынул письмо из пальцев опешившего Ланнистера и так же быстро сломал обе печати. Красный жрец быстро пробежал текст письма глазами, и на лице его отразилось беспокойное удивление. Бросив беглый взгляд на своих товарищей, пытавшихся заглянуть в послание, он произнёс, не сумев изгнать из голоса тихий страх: - Белые Ходоки? – и снова оглянулся, будто в поисках того, кто первый засмеётся над не смешной шуткой, изложенной в письме. Братство без Знамён вновь зашумело, словно улей раздражённых пчёл. Каждый пытался перекричать другого, отовсюду сыпались грубые насмешки и малопристойные советы, мужчины поочерёдно тыкали пальцами в пергамент, а кто-то даже попытался выхватить письмо из рук Тороса. Но жуткий, царапающий барабанные перепонки голоса их госпожи вновь с лёгкостью перекрыл поднявшийся шум. Теперь только единицы смогли разобрать настойчивый приказ Кейтилин Старк, и он предписывал Торосу прочитать послание вслух.

Лорду-командующему Ночного Дозора. Весть о наступлении Белых Ходоков поселила ужас в сердцах людей, но этот ужас сменился решимостью защитить наши страны и жизни наших людей. Это дало возможность собрать, быть может, лучшее войско за всю историю Семи Королевств. Мы не оставим Ночной Дозор в одиночку сражаться с тем, что грозит всему Вестеросу. Добыча драконьего стекла не останавливалась ни на минуту, и теперь у нас есть возможность обеспечить оружием из обсидиана каждого солдата. Войско готово и вступает одновременно с посланцем, который передаст вам это письмо. Ждите. Джендри Баратеон, первый этого имени, король андалов и ройнаров. Арья Старк, первая этого имени, королева Севера.

Последние слова письма поглотила вязкая тишина. Джейме поймал себя на том, что думает лишь о том, что это письмо мало походило на официальное послание. Но ведь никто не учил младшую дочь северного лорда и бастарда-кузнеца писать писем, в которых бросался вызов неведомой, но смертельно опасной угрозе. Ланнистер перевёл взгляд на Бессердечную, и лёгкая улыбка тронула его губы: в пустых глазах женщины мелькнуло что-то безвозвратно утраченное, тёплое и ласковое. Узнавание. Сколь бы мало не осталось в этом существе от прежней Кейтилин Старк, она ещё помнила имена своих детей. И свою страну, которой теперь грозила погибель. Одним мимолётным движением руки Леди Бессердечная велела отпустить посланца короля Джендри, и этот безмолвный приказ был выполнен с той же быстротой, что и все прежние. Под ударом чьего-то меча пали мёртвыми змеями путы, удерживающие гонца, кто-то из мальчишек подвёл ему уже осёдланную лошадь. Торос из Мира сунул вскрытое письмо за пояс ошарашенному мужчине, а затем того с хохотом и напутствиями почти силком втащили на лошадь, вложили ему в руки поводья. И тогда он, наконец, отмер и, бросив последний удивлённый и испуганный взгляд на вооружённых оборванцев и женщину, больше похожую на мертвеца, что было мочи пришпорил коня. Когда пронизывающая зимняя ночь опустилась на Речные Земли, и на поляне, служившей временным пристанищем Братству без Знамён, зажглись оранжевые пятна костров, Джейме подсел к Торосу, Энги и другим мужчинам, задумчиво глядящим в огонь. Не глядя перенял у Тома-Семёрки флягу с терпким вином и сделал большой глоток из неё. Вино отдавало кислятиной, но согревало тело и разгоняло кровь, стывшую от одного только воспоминания о содержании того треклятого письма. Он никогда не верил в снарков, грамкинов, Иных, и других существ, которыми пугали детей на севере от Королевской Гавани. Он смеялся над суеверными северянами и снисходительно улыбался рассказам младшего брата, побывавшего на Стене. Всемогущие Боги, как много он смеялся, как был беспечен! Но сегодня утром он держал в руках подтверждение собственной глупости, скреплённое печатями сразу двух королей, и теперь не чувствовал к себе ничего, кроме презрения. Заметив в неверном свете тень Бессердечной, притаившейся у дерева в стороне, он не удержался от едкого замечания: - На фоне того, что мы сегодня узнали, ваши дрязги с Фреями меркнут, миледи. Мужчины затаили дыхание, зная свою госпожу и её неприязнь к Джейме лично. В колышущихся бликах гневом и неприязнью блеснули тёмные глаза Кейтилин Старк, но она осталась неподвижной и молчаливой, как прежде. И Ланнистер был готов поклясться своей золотой рукой, что в этот миг она думала о дочери, ставшей королевой, о Севере, что был ей когда-то домом. И ему самому вдруг стало до невозможности тоскливо, будто это он потерял и дом, и семью, и саму жизнь. Он знал, что грядёт великая битва – величайшая из всех, что выпадали на долю человека. Он знал, что каждый мужчина в Вестеросе возьмёт обещанный королём и королевой меч из драконова стекла и обратит его против Иных, покусившихся на спокойствие Семи Королевств. Но не он. Он привязан своим проклятым обещанием к Братству и женщине-призраку, он не принадлежит ни одному королевству и ни одному королю, и никто не вложит в его руку обсидиановый клинок. Он мог бы сбежать или же открыто уйти на войну, но вновь становиться клятвопреступником он не желал. Он обещал. Обещал Кейтилин Старк, обещал Бриенне, обещал мальчишке, чьё место занял, обещал самому себе. А это кое-что значило. - Что, Цареубийца, - отняв, наконец, у него флягу, ухмыльнулся Том, - хочешь повоевать? Досада на то, что все его чувства отразились на его лице, шевельнулась в душе Джейме. Но он не желал лукавить и просто кивнул. - Это будет поинтереснее, чем вешать Фреев. Которых, к тому же, кажется, уже не осталось, - Лим не смог сдержать смешок, и Ланнистер мигом обратил свой взор на него: - будто бы ты не желаешь того же! Рука лучника легла на топорщащиеся оперения стрел, любовно погладила их, как руку возлюбленной. - Разве это наше дело, Цареубийца? Ты видел печати: лютоволк и олень. Печати королей. А у нас нет короля. - Но ведь Джендри – сын короля Роберта, а вы, кажется, подчинялись ему. - Это было очень давно, - пожал плечами Лим. Джейме поспешно отвернулся и сжал единственную руку в кулак, боясь не сдержаться и наговорить мужчине резких слов. Ничего они не понимали. Будто бы Белые Ходоки пощадят этот лес, обойдут стороной Полый Холм, если всё-таки переберутся через Стену. Братство без Знамён могло похвастаться хорошими мечниками и отменными лучниками вроде Энги, но не желало делиться своими воинами ни с кем другим. Даже если это нужно было для спасения их собственных жизней. Ещё какое-то время в лагере гудели неспешные разговоры, а затем всё стало стихать, наконец, сменившись тихим потрескиванием костра. Завернувшись в меховой плащ и крепко смежив веки, Джейме видел себя вооружённым чёрным обсидиановым мечом, вышедшим против Белых Ходоков. Когда-то давно он мечтал о славе, об имени величайшего рыцаря Семи Королевств, а война с Иными – как раз то, что нужно было для того, чтобы о нём не забыли. Но горестная усмешка кривила его губы, когда он понимал, что его юношеские мечты так и останутся мечтами, потому что он никогда не покинет Братства без Знамён. Он останется здесь, на этой поляне, с этими людьми, и, быть может, брюхо ему распорет ледяной клинок Короля Ночи, его бездыханное тело засыплет мелкий снег, а его гордое имя канет в безвестность вместе с именами сотен других крестьян, лордов и королей. Но своей последней клятве он не изменит.