Цикл «Рождественские огоньки»

Вид: Джен Жанры: Ангст, Hurt/Comfort Персонажи: Сид, Лайла Возраст героев: 16-17 лет

***

      В этой части присутствует сниженная лексика: Сид — это Сид, и я не вижу его иным. Пейринг как такового нет, но… на ваше усмотрение, леди и джентльмены. ___________________________________________________________________       Сид никогда не любил Рождество, даже не так — он его ненавидел, но, в отличие от Гринча, героя одноименного фильма, что как раз сейчас транслировался по телеку, он не пытался украсть праздник, а просто старался соблюсти наименьшее количество из тех формальностей, что повторялись из года в год. Обмен подарками, поздравлениями, кружка кофе у камина, просмотр семейный комедий, праздничный ужин и прочая чепуха — это и так было не о семье Гифальди. В этом году Сиду выпало работать двадцать четвертого декабря, но он расстроился не пуще обычного. Все равно Рождество дома сулило только одно: нетрезвый отец, играющий в преферанс с парой-тройкой таких же веселых дружков, мать, которая носится из кухни в гостиную туда-сюда, по пути проклиная остывший грог, подгоревшую индейку и свою семейную жизнь заодно, и ее личная свора коллег-подруг из ресторанчика, где та работает официанткой. Потерявшие вид дамы любили курить на кухне и громко смеяться, отчего эхо еще долго звучало в ушах, а на столешнице оставались следы от окурков. Во всем этом фарсе у Гифальди-младшего была скромная роль — бегать за выпивкой в магазин неподалеку, где уже давно не спрашивали документов, и получить от папочки в подарок пятьдесят баксов с наставлениями, потратить их с умом да с не двухзначными подмигиваниями.       Гринч — похититель Рождества в этот момент что-то замышлял, и его зеленая мордаха выражала восторг во весь тридцатидвухдюймовый экран, а физиономия Сида хмурилась и обнаруживала лишь усталость. Он с угрюмым видом десятую минуту драил и без того чистую стойку, в кафе не было ни единой души, чего и следовало ожидать в сочельник. Все-таки заведение, где подают лишь мороженое и кофе, рассчитано на публику, которая в это время либо давно храпит по кроватям, либо занимается каким-нибудь подростковым непотребством. Но, тем не менее, владелец этой забегаловки посчитал, что потерять прибыль в этот вечер будет крайне не практичным, а вот для внедрения системы «работаем до последнего клиента» — время показалось как раз подходящим. И работник показался подходящим — мало часов из-за посещения школы, много замечаний за отсутствие пресловутой вежливости. Гениальная идея украсть гениальную идею «Starbucks»: подписывать стаканы, пусть с изменениями, тоже пришлась кстати, чему Сид, никогда не владевший каллиграфическим почерком, был несказанно рад. Спасибо, хоть не пришлось выряжаться в костюм Санты и выспрашивать у всяких молокососов, предварительно усадив тех на колени, чего они хотят получить в подарок. А так… «Счастливого Рождества, Стиви», «Счастливого Рождества, Бетти», «Счастливого Рождества, мистер Персиваль Хоук-младший», «Катитесь к черту, мистер Персиваль Хоук-младший», да и вам, Бетти и Стиви, не хворать!       После вынужденной писанины на стаканчиках выдержка Сида кончилась, и он решил, что имеет полное право знать, что означает гребаное правило «работаем до последнего клиента». Начальник усмехнулся так, словно Сидни спросил что-то совершенно комичное. «Если до девяти не будет ни одного клиента, можешь отчаливать домой, парень» — сказал он, добродушно похлопав Сида по плечу, и сам же отчалил к жене и детям еще в полдень.       Сейчас на часах была половина девятого, а в кафе никто не входил уже более часа, даже за кофе «с собой». Сид расслабленно развалился на стуле, скрытом за стойкой, и листал какой-то журнал полугодичной давности, предвкушая скорое возвращение в свою халупу. Конечно, у его сверстников в это время вечеринки только начинаются, но его старики к этому моменту уже должны активно готовиться к отправлению на боковую. Так что к тому времени, когда Сид будет дома, нетрезвые гости уже должны выместись к чертовой бабушке, и это безмерно ободряло.       Волосы на голове уже давно были небрежно взъерошены, рукава засучены до локтя, а форменный фартук сбился куда-то набекрень. Телевизор на примыкающей к стойке стене что-то мерно нашептывал, и Сид совсем не ждал, что в без четверти девять в это треклятое кафе может кто-то наведаться. Но разве могло случиться по-другому?       Сид подпрыгнул на месте, чуть не опрокинув стул, на котором до этого болтался в полудреме. Хлопнула дверь, и в его сторону направились шаги. На то, чтобы сориентироваться в пространстве, понадобилось время, за которое посетитель успел пересечь зал и встать перед стойкой.       — Сид?       — Ага, типа того, — без восторга отозвался он.       — Не знала, что ты здесь работаешь, — Лайла удивленно хлопнула глазами, словно перед ней был какой-то диковинный музейный экспонат, а не бывший одноклассник.       — Очень мило, детка. Наверное, не попадала на мою гребаную смену, вот и все.       — Да я здесь раньше и не бывала, — как-то странно растерянно проговорила Лайла, снижая тон, будто бы к концу фразы ее затянуло в омут собственных мыслей.       Сид лишь закатил глаза, особенно того не скрывая. Лайла теперь переключила свое внимание на светящуюся меню-таблицу, потому не замечала, как тот гримасничает. Увлеченная изучением разных видов капучино, она не обращала внимания на Сида, который нервно поглядывал на часы и тарабанил пальцами о стойку. «Сейчас она сделает заказ и уйдет, сделает заказ и свалит», — повторял он, как мантру, но это совсем не действовало — уже несколько минут Лайла не могла определиться с выбором. Наконец она повернулась в его сторону.       — Эспрессо? Ристретто? Моккачино? Добавки? Подписать стаканчик? — поочередно вопрошал Сид с явной надеждой в голосе. — Посоветовать что-нибудь? — спросил он напоследок уже совершенно мрачно.       Часы отмеряли без пяти минут девять, и с каждой минутой сопротивляться мысли о том, чтобы придушить запоздалую посетительницу, становилась все сложнее. Лайла еще раз пробежалась глазами по списку напитков.       — Мокко, пожалуйста.       — Отличный выбор, мэм, — оживленно ответил Сид, — стаканчик подписать?       Он подхватил пустую емкость и маркер, надеясь выпроводить девицу как можно скорее.       — Нет нужды, — она покачала головой. — Я выпью здесь.       Отсчитав деньги, Лайла улыбнулась и прошла к столику, который ей приглянулся, ожидать заказ. Сид нервно сжал кулаки. Пропуская сквозь фильтр разума десятком непечатных выражений, он выдохнул. «Ладно, сейчас она быстро выпьет свой поганый Мокко и уберется», — попытался подбодрить он себя, чтобы хотя бы не расплескать кофе и не обжечься, работая с автоматом.       — Полдесятого, отлично! — прошипел себе под нос Сид, отвернувшись к витрине с мороженым.       За этот промежуток времени ни один человек не посетил в кафе, но, к огорчению Сидни, и не покинул. Лайла продолжала сидеть, кутаясь в курточку над кружкой со злосчастным мокко, почти не шевелясь. Сиди следил за ней исподтишка, надеясь, что его взгляд сможет каким-то образом заставить Лайлу уйти. Но его взор удава на кролика попросту не мог встретиться с глазами этого самого кролика. От этого уровень кипящей злости только возрастал.        Лайла стала флегматично мешать ложечкой почти нетронутый кофе и наконец подняла опущенные очи. Печальные. Но разве это его, Сида, касается? Своих проблем по горло. Долги. Отец, который откладыванию денег на колледж предпочитает продуть их в покер, мать, которой плевать на то, где шляется ее сын, но пропуск выпуска вечернего ток-шоу равносилен катастрофе вселенского масштаба, заложенный-перезаложенный дом, и, конечно же, работа, которую он люто ненавидит. Но вопреки ожиданиям перечисление собственных неприятностей не отвлекло, а наоборот втянуло Сида в новую борьбу с собой. От этого раздражение удвоилось. Чтобы хоть чем-то занять руки, которые чесались разбить что-нибудь, он схватился за пульт и стал переключать каналы.       На чертово Рождество могут показывать только чертову муть, дабы убедиться в этом, было достаточно прощелкать десяток каналов. И чего только не передают по гребанному спутнику. Терпение Сида кончилось на каком-то странном музыкальном канале с эмблемой саксофона.        «Без десяти минут десять», — подумал он, разглядывая микроволновку и кривясь от заунывной песни, что как раз сейчас грянула на том самом канале.        «In my solitude…».        «Нет, ну полное дерьмо».       Когда Сид обернулся обратно, Лайла стояла рядом с тем же никчемным выражением лица.       — Прости, я, должно быть, задерживаю тебя на работе? — пролепетала она, перебирая пальцами бахрому шарфа.       Брови Сида поползли вверх.       — Как же ты догадалась, милая? — не удержавшись, съехидничал тот.       Лайла только опустила глаза, а уголок ее рта чуть приподнялся.       — Это очевидно, а я не такая глупая, какой могу показаться, — она ненадолго умолкла.       — Просто… у отца ночная смена выпала, и мне никогда раньше не приходилось отмечать Рождество в одиночестве. Ну, знаешь, праздничный ужин и все такое. Вот я и подумала, что лучше где-нибудь в кафе, чем совсем одной, но, как видно, это тоже может быть эгоистичным.       Сид выслушал ее, хмурясь и глядя куда-то под кассу, со стороны могло показаться, что он не слышал того, что ему говорили.       — Ну, Счастливого Рождества, Сид.       Она вышла. На ходу застегивая куртку. На окрашенном праздничной иллюминацией кафе снегу остались ее маленькие удаляющиеся следы.       И снова это «In my solitude…», но мысли о скорейшем возвращении домой первоначально затмила все остальные.       Не прошло и десяти минут, как ненавистный фартук валялся где-то на полу, за стойкой была создана видимость порядка, а Сидни выскочил на улицу, уже готовясь ввести около двери код сигнализации. Но его внимание привлек одинокий силуэт, сидящий чуть сгорбившись на скамье у спуска к станции метро. Их разделяло ярдов пятдесят, и было почти абсолютно темно — скудное освещение не могло помочь, но Сид и так не сомневался в том, кто мог представлять собою такое жалкое зрелище.        «Ну мать твою так».       Сид вздохнул и вошел обратно в кафе. Приближаясь к чертовой скамейке с двумя порциями мокко «за счет заведения» в руках, он думал о том, что если этой девчонке взбредет в голову начать расспрашивать его о мотивах, то Сидни Гифальди легко ответит, что ему просто-напросто скучно идти домой, конечно же, про себя подразумевая, что в Рождество никто не должен оставаться один.