***
— Говорят, тут у нас колдун черный завелся, курган на Ангельском Холме разоряет! — Брешешь! Хто тебе такое сказал? — Раз говорят, значит, не врут! — Ага, а про Белую Свинью как-бутта тоже не врали, ага? А на деле-то оно во как оказалося. Не было свиньи-то белой, не было. Значица, и колдуна того нет! — Да я вам говорю, шо есть! Вы думаете, хто шайку Красавца Дина зарубил аж так, шо те, хто видел, блевали кажные пять минут? — Мало ли хто зарубыл! Мож, другие разбойники. Вы знаете, шо им на месте-то не сидиться, надо ж кого-то порубать. А мож, путники какие, для самообороны. — Та не-е! Одежу да злато с них все сняли! Значица, точно разбойники. Враги ихние. — А я вам говорю, што нерко… нарко... аа… нер-кро-манть. Во, как их кличуть, колдунов-то черных. Он-то и могилу братскую разорил, штоб мертвичину поднять для дел своих темных, бесовских, а разбойников етих убил, штоб кровушки попить! Они, как упыри, любят кровушку испить! — А одежу с Дина нашто спер? Жавать как хлеб? — А-ха-ха-ха-ха-а-а-ха-а! — Хо-хо-хо-хо-о-о! — Та ну вас, недоросли! Сидел я в трактире «Златой бокал», уже минут двадцать слушал эту ересь, попивая очень неплохое вино, и удивлялся тому, насколько быстро распространяется народная молва! И как обрисовывать ее умеют по-своему! Слухи оно и на то слухи! Те же трактиры служат хорошим местом для дачи ложной, но красивой и как можно удивительной информации. Людям лишь бы потрепаться языком, при том пить ведрами пиво, рыгая, обжимать местных девиц и еще более паскудные и омерзительные вещи творить. Люди, одним словом. Вот только было интересно, как они узнали о нападении на разбойников, хотя прошло, примерно, час или полтора. Не понять мне было этого. Но меня заботило больше то, что мне, наконец, удалось отведать нормальной пищи и выпить чарку вина, по чему я очень истосковался! — А говорят, шо в Элладине месяц тому назад колдуна какого-то поймали, што детишек крал в лес да съедал их. Так те сжечь его хотели, та не вышло. Колдун-то етот огонь-то на их направил, полгорода сжег, а сам убёг. — А што за город? — В Ангулеме то было. Я че и думаю, мож тот, хто могилы-то разоряет и есть тот самый колдун-то? — Дела-а-а, ежели колдун тот у нас хоронится, усё: пиши-пропало! — Зато шайку Дина угробил, за то можно и спасибо сказать. — Ага, а потом за нас, простых людей, возьмется. Они, чернокнижники-то, никого не жалеють. Все мы для него мясо! — Вон смотрите, там за углом сидит кой-то в чернявой одеже. Вино попивает. Не нравится мне он. — А што в нем этакого? — Да вон, странный вид. Бледный, как Смерть, волоса-то вон каки: черные да белые. А глазищи-то! Мож, это тот колдун-то и есть. — Поди спроси, хто он, потом расскажешь, гы-гы. — Иди сам спрашивай, коль смелый. Идейка-то твоя, вот и спрашивай. — Та не, шот не охота. — Вот и помалкывай, када не спрашивают. Я незаметно улыбнулся, все еще слушая эту брехню про кровожадность некромантов и прочее, и прочее. А когда про меня заговорили, так я еле сдержал улыбку, ибо это выглядело очень смешно: четыре бородатых мужика — эксперты по нечистой силе! Однако я засиделся и лучше всего было покинуть это место. Я пока не был готов к такой популярности у народа, поэтому быстро осушил вино, оставил монеты на столе и покинул таверну, провожаемый подозрительными взглядами тех же «экспертов».***
Март 730 года. Мо́ро — большая и могучая земля некромантов. Окруженная высокими и острыми скалами гор Бальджета, эта страна была отчуждена от внешнего мира, и никто не старался попасть сюда. Многие называют Моро Черной Землей, так как все окружающее давало темный оттенок: земля, вода, небо, иссохшие деревья, даже звери. Архитектура некрополисов, так мы называем свои города, отличались высокими, остроконечными и как будто возвышенными вверх зданиями, также дававших черный оттенок. Лишь в окнах горел ядовито-зеленый свет. Днем солнце, кое-как пробивавшее серое небо, разом все красило в болотно-коричневый оттенок, а ночью поднималась огромная луна и покрывала Моро серебром. Повсюду кладбища, мавзолеи, некрополисы, торчащие с голыми ветвями деревья, шастающие, как ни в чем не бывало, мертвецы. Романтика! И это место, которое я кое-как попытался красочно описать, являлось моим домом. Мессиа́на — город, где я проходил свое обучение, был по нашим меркам самым красочным, хотя на деле мало отличался от остальных некрополисов: здания такие же остроконечные, только были выше остальных, а свет горел ярче. Я направлялся по длинному темному коридору башни Гроу-Кха, ведущему к центральному залу, Хранилищу Книг, где ожидал меня мой наставник Аракхам. Зайдя в зал, мой учитель, закутанный в балахон болотного цвета, сидел ко мне спиной за столом, изучая очередную книгу. — Как успехи, Янне? — прохрипел Аракхам. — Хорошо, учитель, — поклонился я в ответ и с гордостью произнес, — я смог повысить эффективность заклинания паралича! — Хорошо, мой ученик, хорошо, — прокашлял наставник и неуклюже повернулся ко мне. Его очень костлявое лицо порой пугало меня, но от старости иммунитета нет. Любое тело когда-нибудь завянет, попросту разложится и угаснет. Так и происходило с Аракхамом. Но, несмотря на шестисотый год жизни, мудрость и сила в нем оставались и упорно не покидали. Лишь внешне он казался слабым и немощным. — С Вами все в порядке, мастер? — спросил я его. — Ох, Янне, никогда не суди по внешней стороне, никогда. Я хоть и стар, но силы есть. — Я не сомневаюсь, но беспокойство, порой, дает о себе знать. — Знаешь, мальчик мой, я давно хотел тебе кое-что сказать. — Что же? Аракхам немного помолчал, но вскоре продолжил: — Я горжусь тобой! Да, я горжусь. Из всех остальных Ты — самый способный ученик! Ты способен изучить любую магию с легкостью. Любую, да. Я знаю, что ты отдаешь свободное время изучению других магических искусств, хоть это и не особо приветствуется в Моро. Но я позволил тебе лишь потому… — Потому что я особенный, — продолжил я его мысль. — Вы не в первый раз мне говорите об этом. — И буду говорить, пока не сгину, ибо это истина. Ты сделаешь много великих дел! Как славных, так и нет. Но великих! Так решено Судьбой. — Мастер, почему Вы все время ссылаетесь на Судьбу? Ведь некромагам покровительствует Смерть. — Верно, мальчик. Смерти мы служим, но Смерть выполняет прихоти Судьбы, ибо она решает все! Все живое подчиняется Судьбе. Все мы живем так, как решает Она. — Но Ее можно изменить! — Можно, пока Судьба позволяет это. А если кто и пойдет против Нее, то Она найдет способ сделать по-своему. От Судьбы не уйти никому. — Да, мастер, Вы как всегда правы. Можно Вас кое о чем попросить? — Хм, интересно, что может попросить ученик у учителя, кроме знаний, — как ни странно, но Аракхам понял, что просьба моя не будет касаться учебы. — Раз уж мне стоит забыть прошлое, то я хочу избавиться от него полностью. Я хочу поменять свое имя. — И как ты хочешь себя именовать? Я давно для себя приобрел новое имя, осталось только согласие учителя. Это имя мне запомнилось очень давно, благодаря герою баллады «Оружие и Розы», с которым я себя всегда сравнивал — такой же отрешенный, но приобщенный к миру одновременно. Будто он находился в двух разным измерениях, в которых он чувствовал себя одинаково неуютно. Верно говорит народ: «На двух заборах не усидишь». Я взглянул в глаза Аракхаму и назвал это имя: — Аксэль!***
Прошло около тридцати лет, когда я стал действительно способным некромагом. Учеба была не из легких, но мое желание познания преодолело эту преграду. В семьсот пятидесятом году настал день трансформации меня как нежити. Я должен был стать личом. Такая перспектива меня мало радовала, но противиться воле Черного Стола, общества Архимагистров Моро, в составе которых был мой наставник Аракхам, было неуместно. Ритуал проходил в Мессиане, в специальном здании, которое являлось неким преобразователем нежити: там живые становились неживыми. Эта прямоугольная, украшенная острыми шипами, конструкция, вход в которую приветствовал всех в виде огромного черепа с раскрытой челюстью, делилась на несколько этажей. Первый этаж превращал живых в ходячих мертвецов, поднимал скелетов; второй забирал души, делая из них призраков, а тела отправляли на первый этаж; третий создавал более разумную, но презираемую мной нежить — вампиров, упырей и тому подобное. Четвертый же — специальный отдел для преобразования некромагов в особую нежить — личей. В Моро существует легенда, будто один эльф, жаждавший вечной жизни, стал личом в этой Преобразователи. На что только не идут ради вечной жизни! Готовы даже душу отдать Ма́луму, что почти и сделал тот эльф. Ныне судьба его неизвестна. — Больно не будет? — спросил я Аракхама, направляясь к этому «великолепному» зданию. — Будет, — ответил мой учитель. Ответ, конечно, меня не обрадовал. — Смерть, — продолжил он, — вещь болезненная. Но после нее дух обретает состояние, когда ты не чувствуешь боли как таковой, — сам Аракхам был личом во плоти, то есть долгоживущим, но тлеющим. — Значит, потерпеть придется, — сделал я вывод. — Верно, Аксэль. — А что стало с тем эльфом, что решил стать личом? — Это давняя история. Даже я ничего не знаю о его судьбе. Говорят многое, но лишь говорят. Фактов нет, а на нет, как говорится, и суда нет. Четвертый этаж — высший, в понятиях архитектуры и духовности, сектор в Преобразователи. Зайдя туда, я почуял холодок. Могильный. Он доносился с третьего этажа, где в склепах лежали упыри. Весь этаж — это сплошной огромный зал с большим алтарем посередине, ограниченный магической зеленоватой стеной. Мы: Я, Аракхам, Васс — жрец этого Сектора, и еще трое некромагов подошли к той самой стене, остановились около нее, и ко мне обратился жрец: — Готов ли ты, Аксэль из Мессианы, стать истинным некромагом, переступив через порог Смерти, дабы обрести новую жизнь и обличье? Я ответил согласием. Васс указал рукой на алтарь. Прозрачная зеленоватая стена раскрыла передо мной вход, и я со жрецом переступил порог. Я почувствовал волнение Аракхама. Поначалу казалось, что это обычное волнение учителя перед новым этапом для его ученика, но все было по-иному. Поднявшись на алтарь, я опустился на одно колено и опустил голову. Жрец начал произносить заклинание на до сих пор мне неведомом языке, вознеся руки кверху. Стена начала кружиться вокруг алтаря, постепенно набирая большую скорость, наконец, завертелась так быстро, что я не видел ничего за ней. Я начал ощущать какие-то вибрирующие волны в себе, затем стало резко больно, как будто сотню лезвий воткнули во все живое. Я свернулся клубком, меня трясло, ломало, чего только я не чувствовал. Васс от произношения заклинания вошел в транс. Он покачивался из стороны в сторону, глаза были полностью белыми. Его лягушачий зеленый вид стал еще более жутким в состоянии транса. Внезапно из меня будто выплеснулось нечто яркое и ослепительное, а затем стало тихо. Меня окутал мрак.***
Что объединяет человека и феникса? Правильно, перерождение. Только у фениксов это обычное природное явление, а человек перерождается духовно: «сжигает» свое прошлое, свою предыдущую сущность и ради какой-то определенной цели готов отказаться от всего и «переродиться», то есть измениться. Также люди перерождаются в течение всей жизни, меняя свои взгляды на все окружающее. У них это называется процессом индивидуализации. Именно все знания и взгляды, что накапливались в течение жизни; все то, что забиралось с собой перед очередным «перерождением», а ненужное стиралось из памяти: все это и делает человека несбалансированным существом. Все время мечется он из крайности в крайность. Конечно, «золотой середины» во Вселенной как таковой не существует, хотя и в этом есть исключения, но человек совершенно не чувствует баланса. Все время из крайности в крайность! Не хорошо, так плохо; не плохо, так хорошо. А средней меры он не видит, или не хочет видеть. Люди — непостоянные существа, все время, подобно муравьям, мечутся вокруг своего «муравейника» с целью что-то накопить, собрать. И также из крайности в крайность, потому что боятся будущего, боятся внезапности. Для этого они строят планы на жизнь, но никакой план не исполнится на «точно», потому что в жизни все меняется, и любая внезапная мелочь может разрушить целую стратегию! А люди боятся внезапности. Они хотят жить так, как хочется им, но Судьбу не перебороть. Как Она решила, так и произойдет, и никого Она не спросит надо ли это или нет. Но более всего человек боится Смерти. Поэтому борьба с Ней в виде поисков бессмертия бессмысленны, ибо это все делается из чувства страха перед Ней. А если не страшиться Смерти и быть готовым встретить Ее, то можно прожить дольше, ибо Она уважает тех, кто не боится, по-настоящему не боится. Даже среди некромантов есть те, кому страшно. Но я не из той категории. После вампира меня уже ничего не волнует. А Смерть благоприятствует мне, ибо Она — мой покровитель! Я рожден для того, чтобы умереть, а потом воскреснуть подобно фениксу!