***
Джейн стоит в молочном отделе местного супермаркета, выбирая между сыром Бри и Камамбером, когда звонит её телефон. Переложив пластиковую корзинку с продуктами в другую руку, она с трудом вытаскивает его из сумочки. — Алло? — Привет, это Эмма. — Привет, Эмма. Как дела? — Не очень. — Звучит волнующе, — Джейн зажимает телефон плечом, освобождая руку. Она берёт круглый брусок Камамбера и изучает указанные на этикетке ингредиенты. — В общем, я тут подумала, что ты можешь помочь мне кое с чем, — говорит Эмма. — Я сейчас в магазине, но, если хочешь, мы можем встретиться позже. — Ничего страшного, можно поговорить и по телефону. — Конечно, — Камамбер продаётся по скидке — так что в расчете на грамм получается дешевле, чем Бри, но, честно говоря, Джейн не уверена, что сможет съесть достаточно, чтобы оправдать покупку. Она берёт вместо целого бруска Камамбера четверть бруска Бри, бросает в корзинку и уходит подальше от прохлады молочного отдела. — Я тебя слушаю. — Хорошо, — Эмма делает глубокий вдох, как будто готовится раскрыть величайшую тайну, — я пытаюсь придумать, что можно подарить Голду. Джейн моргает. — Подарить? — Ага. — Зачем? У него День рождения? — Это вполне вероятно. Джейн действительно не знает, когда у Румпа День рождения. Или когда её собственный, если уж на то пошло. Из-за более важных событий, что происходили в её жизни (таких как похищение и открытие библиотеки), у неё не было возможности отыскать в старых вещах Белль свидетельство о рождении. — Не думаю, — очевидно, Эмма тоже не знает, когда у него День рождения. — Это просто подарок-благодарность за обучение. Что-то в этом роде. — Очень заботливо с твоей стороны. Уверена, он оценит твой порыв. — Ага… — голос Эммы звучит так, будто она скорее готова поверить в существование летающих обезьян, — в любом случае я хочу, чтобы это было что-то полезное. Ты же знаешь, что ему нравится, верно? — Эм… Хорошо. — Джейн знает, что он ест. Знает, во что он одевается. Какой предпочитает парфюм. Она знает, какой он любит кофе, каким пользуется стиральным порошком и какие радиостанции слушает в машине. Она знает, что он редко говорит то, что думает, и редко подразумевает то, что говорит. (Она знает, что он любит её.) — Обычно он сам дарит подарки, а не принимает их. — Может, ты поможешь мне хотя бы сузить круг. Давай, я назову тебе несколько вариантов? — Давай. — Джейн сворачивает в отдел бакалеи и начинает один за другим бросать товары в корзинку: чечевицу, консервированные бобы, пачку крекеров. — Ладно. Как насчёт запонок? — Уверена, что у него их тысячи. — Хорошо. А новая трость? Джейн пожимает плечами, бросая в корзинку банку сгущёнки. — На моей памяти он всегда пользовался только одной. — Солнцезащитные очки? — Возможно. Но он может быть очень привередливым. Джейн не нравится отвергать каждое предложение Эммы, но Румпу точно не нужен ещё один галстук. Или ботинки. И он не будет есть шоколадки. И уж точно никогда не воспользуется вафельницей. Судя по потрескиванию в телефоне, Эмма вздыхает. — Ладно. Что скажешь о путеводителях для туристов? Если в библиотеке они есть, я могу один выкупить. А если нет — можно заказать онлайн и забрать в ближайшем городе. — Это… очень специфический подарок. Я даже не знаю, чем он может ему пригодиться. — Разве Голд не собирается в ближайшее время поехать в Нью-Йорк? Джейн моргает. — А он собирается? — Я вполне уверена, что он сказал «Нью-Йорк». Хотя, думаю, могло быть и «Джерси», — Эмма делает паузу, и Джейн представляет себе, как она характерно поводит плечами или задумчиво хмурит лоб. — Как бы там ни было, он собирается на поиски своего сына или что-то вроде того. Джейн роняет банку с тунцом. Та громко ударяется о пол и почти закатывается под стеллаж. Джейн качает головой и приседает, чтобы подобрать её. — Ты сказала «сына»? — Да. — У него… есть сын? — Ага. Удивительно, правда? Трясущимися пальцами Джейн удаётся бросить банку обратно в корзинку. Она поднимается, опираясь на полку с продуктами. — Эмма? — говорит она. — Да? — Можно… Можно, я перезвоню тебе позже? Насчёт книги? Я посмотрю, есть ли что-то подходящее в библиотеке и потом… перезвоню тебе. — Да, конечно. Поговорим позже. Джейн едва удаётся попрощаться, прежде чем она захлопывает телефон, уставившись на него пустым взглядом. Каким-то образом она умудряется добраться до дома (вспомнив большую часть списка запланированных покупок). Она кладёт охлаждённые продукты в холодильник, замороженные — в морозилку, а всё остальное оставляет в бумажном пакете на кухонной стойке. Она бредёт по лестнице вниз и исследует небольшую секцию путешествий в библиотеке, вытаскивая по пути «Путеводитель по Нью-Йорку» и журнал «Топ-10 городов Соединённых Штатов». (Сын.) Она обматывает плечи летним шарфом и, не взяв с собой зонтик несмотря на угрозу дождя, идёт к пляжу. Она бродит по песку босиком, пока не начинают болеть ноги. Бросает ракушки в волны прибоя. Она снова и снова выводит своё имя «Джейн Френч» длинной веткой. Она сидит, скрестив ноги, и наблюдает, как накатывают волны и смывают буквы, оставляя лишь гладкий песок. (Нью-Йорк.) Когда собираются тучи, и на горизонте видны вспышки молний, она поднимается, достаёт телефон из кармана своей цветастой юбки и приглашает Румпа на ужин. (Прощальный?) Он соглашается.***
Джейн перезванивает ему за час до ужина, чтобы сообщить две вещи: задняя дверь не заперта, а сама она будет в детском отделе библиотеки. Она говорит ему, что занимается перестановкой, и это не ложь — она разделяет книги на группы по году издания, вместо того, чтобы просто расставить их по алфавиту, а потом — на художественную и научную литературу. Но это и не вся правда. Джейн ждёт в детской секции, среди иллюстрированных книг и разрисовок и миниатюрной мебели, испачканной акварельными красками, потому что там, наверху, она не может соединить в воображении дизайнерские костюмы и Кадиллак с потрёпанной книжицей «Клиффорд, большой рыжий пёс». Здесь же, внизу, где дети на одном листе бумаги рисуют космические корабли и динозавров и искренне верят в счастливые концовки, произойти может что угодно. А ещё ей хочется испытать кресло-качалку. (Оно неожиданно удобное.) К тому времени, как появляется Румп, Джейн почти лежит поперёк голубого хиленького кресла, забросив ноги на подлокотник и свесив голову со спинки. Она опускает книжку «Стюарт Литтл» в мягкой обложке на пол и предпринимает попытку выпрямиться, пока приближается звук его шагов, но, оказывается, кресло-качалка не только удобное, но и коварное, и когда он выходит из-за угла, Джейн только раскачивается ещё сильнее. В поле её зрения появляются его ноги в серых брюках и ботинках, затем перед ними приземляется трость. — Привет, — говорит она, чуть извиваясь в попытке дотянуться ногами до пола. Когда она вытягивает шею, чтобы взглянуть на его лицо, он не может сдержать улыбки. — Всё в порядке? — спрашивает он. — В полном. А у тебя? Румп поджимает губы, как будто раздумывая над ответом. Затем коротко кивает. — Помощь нужна? Она щурится и убирает с лица прядь волос. — Я скажу, если понадобится. Быстро оглядев комнату, Румп подходит ближе и вытаскивает крошечный пластиковый стул из-под такого же крошечного деревянного стола и, кривясь, садится на него. (Мысль о том, что Румп может растить ребенка, кажется чуть более правдоподобной.) Очень удачно, что она решила надеть джинсы вместо юбки. Она опирается одной рукой о пол и, чуть извиваясь, поднимается на ноги. — Ты голоден? — спрашивает она. За все месяцы знакомства с Румпом Джейн никогда не слышала, чтобы он признавался, что голоден. Обычно он отвечал «Можно и поесть», или «А ты?», или просто улыбался и переводил разговор на другую тему. Поэтому она удивляется, когда он, улыбаясь, говорит: — Вообще-то, да. — Хорошо, — говорит Джейн. — Как насчёт пиццы? — Звучит замечательно. Она подбирает «Стюарта Литтла» с пола и встаёт, направляясь к секции «Серии книг», чтобы поставить книгу на место. — Я подумала, что мы могли бы приготовить её вместе. Не могу вспомнить, какую ты любишь больше всего. Он бормочет что-то уклончивое — она не может толком разобрать, что именно. — Я нашла рецепт пиццы с корочкой «По-Нью-Йоркски». Слышала, это лучший вариант… — Я знаю, что Эмма сказала тебе. Она отворачивается от полки, опуская руки по бокам. — Что? — Про Нью-Йорк. — Откуда? — Ты… намекать тонко у тебя не очень-то получается, — говорит Румп без злорадства. — Что… ты имеешь в виду? Он многозначительно обводит взглядом детскую секцию, два путеводителя по Нью-Йорку, которые она (случайно) оставила рядом с креслом-качалкой, затем снова смотрит на неё. (Он не выглядит как человек, наслаждающийся победой. Он выглядит как человек, признающийся в преступлении, опустивший глаза в молчаливой покорности.) Он говорит: — Пицца «По-Нью-Йоркски». Она сжимает кулаки на бёдрах и сожалеет, что одета не в юбку, потому что разговаривать всегда легче, если в руках можно сжать ткань. — Точно. — Я планировал уехать через три недели, — говорит он. Требуется немалое усилие, чтобы отвести взгляд от пола. Она закусывает губу и смотрит на его лицо. — Я… когда ты собирался сказать мне? — Я ещё не решил, — его пальцы чуть смещаются на трости. — Ты же собирался сказать мне? Секунду он колеблется, затем отвечает: — Вероятно, да. — Вероятно. Не это слово она хотела услышать. Он открывает рот, но извинения она хочет слышать ещё меньше, чем «вероятно», поэтому она складывает руки на груди и перебивает его. — Правда, что ты ищешь сына? — Да. — Насколько я понимаю, ты нечасто с ним видишься. — У нас были разногласия… очень давно. Я хочу всё исправить, если смогу. Ей очень неприятно спрашивать (ворошить сразу двух призраков), но любопытство копошится где-то на краю её сознания, ища ответы, которые может предоставить только Румп. — А… Белль когда-то с ним встречалась? Его губы складываются в едва заметную улыбку, как будто он может прогнать тоску крепким усилием воли. (Нет.) — Я бы хотела поехать с тобой, — говорит она. (На его щеке подрагивает мускул.) — Но я знаю, что ты должен сделать это один. Он подавлено опускает взгляд в пол, будто её слова ранят его ножом в спину. Она подступает ближе и опускается на крошечный оранжевый стул напротив него. Кладёт руку ему на колено. — Может быть, однажды я тоже смогу с ним познакомиться? Он поднимает взгляд. Она видит в его глазах своё улыбающееся отражение. — Я был бы этому рад. — Расскажешь мне о нём? Губы Румпа складываются в улыбку. Его сына зовут Бэлфайр — судя по рассказу, он добрый, чуткий и смелый мальчик. (Он унаследовал это от отца.)