Играй всю ночь напролет

Если оглянуться назад и вспомнить, как все начиналось, то было бы лучше, если бы дверь открывал Дин. Или ему просто нравится так думать. Проблема в том, что дверь открыл Сэм, и, когда Дин подошел к ней, тот уже спорил с кем-то, кто стоял снаружи. Да, особо ничего не изменилось, Сэм становился раздражительнее, когда кто-то мешал его отдыху. – Простите еще раз, но почему вы ищете моего брата в три часа ночи? – Черт, парень, ты такой шумный. Может быть, это наше дело? С чего бы мне что-то тебе рассказывать? – Потому что люди не стучат в дверь в три часа ночи, или в четыре! Вот почему! – Эй, не надо так беситься. Ты тут даже не живешь, верно? – Сэм, что за херня происходит? Заткнитесь, у меня из-за вас голова заболела, – ворчит Дин, отталкивая Сэма и подходя к двери. Перед ним стоит парень примерно на четыре дюйма ниже его самого, в джинсах и зеленом пальто, на нем галстук и пиджак от делового костюма, у него вытянутое лицо, волосы зализаны назад, карие глаза и ухмылка, которая совсем не уместна в четыре часа утра. Как и чемоданчик, стоящий у его ног. Хотя в нем есть что-то знакомое, но Дин слишком устал, чтобы понять, что именно. И зачем кому-то носить джинсы с пиджаком от костюма и галстуком? Ужасный стиль, думает он. – Ладно, сейчас почти четыре часа утра, и я просто разбит, но я полагаю, ты меня искал, так что давай покончим с этим, и я пойду спать. Итак, кто ты и что тебе от меня нужно? Потому что, чувак, прости, но я сомневаюсь, что знаю тебя. Парень посмеивается и фактически гладит Дина по плечу, не входя внутрь. – Вот это характер! Определенно, лучше, чем у твоего брата, хотя вы оба ужасно ворчливые. Но сейчас я не буду вас в этом упрекать. В любом случае, мне на самом деле от вас ничего не нужно. – И поэтому ты стучишь в мою дверь в четыре часа утра? – спрашивает Дин, чувствуя, что непринужденное поведение этого парня выбешивает его, а теперь и Джесс проснулась и что-то спрашивает у Сэма, а тот шепчет в ответ, что ни черта не понимает. Прежде чем Дин или этот парень успевают еще что-нибудь сказать, перед ними появляется Кастиэль. – Дин, что… А потом останавливается как вкопанный и замирает рядом с Дином на пороге. – Габриэль? – ошеломленно спрашивает он, его волосы дико и очаровательно топорщатся в разные стороны, но Дин об этом не думает. – О, вот ты где! Ты можешь себе представить, как трудно было найти тебя? – Эй, эй подожди секундочку. Ты его знаешь? – спрашивает Сэм недовольным голосом, когда тот выходит вперед. Кастиэль в полном ужасе подносит руку к виску. – Да. Его зовут Габриэль, и… он мой брат, – говорит Кастиэль в наступившей тишине. А потом Дин вспоминает, что Кастиэль упоминал об одном своем родственнике, о брате, который живет по очень неудобному графику. Точно. – И ты не слишком рад меня видеть, да? – бормочет Габриэль, и в это же время Сэм поворачивается к Кастиэлю. – Ты знал об этом? – Нет, не знал, – отвечает Кастиэль, сейчас он выглядит еще более подавленным, – я даже не говорил ему, что теперь живу здесь, если уж на то пошло. Он был в Китае, если я не ошибаюсь. – Гонконг, – самодовольно вставляет Габриэль. – Девчонки, ух, девчонки, вы не поверите, если я… Кастиэль качает головой и поднимает руку, глядя на Габриэля, умоляя его заткнуться, и получает в ответ закатившиеся глаза и фырканье. – Хорошо, хорошо, мы не об этом говорим. Серьезно, бро, ты такой ханжа. Ты вообще собираешься купить себе мобильник? – Если бы ты оставил хоть какой-нибудь способ связаться с тобой, когда ты исчезаешь, кроме этой адской техники, у которой постоянно меняется номер… – Кастиэль замолкает, и Дин хочет знать, почему он выглядит так, будто хочет выкопать себе яму и исчезнуть в ней. Будто его брат сделал кое-что похуже, чем грохот в четыре утра, хотя хорошо, что это его собственная квартира. – В любом случае, тут довольно много народу, да? Это может стать проблемой, – бормочет Габриэль, замечая, что Джесс тоже стоит здесь, наблюдая за всем со скрытым весельем, и Сэм буквально начинает дымиться, когда Габриэль знакомится с ней. Парень может быть обаятельным, несмотря на то, что она выше него ростом, думает Дин, а потом решает, что ему нужно докопаться до сути дела. – Слушайте, мы с Кастиэлем отойдем на минутку. Если мы уйдем, я могу быть уверен, что никто не умрет к тому времени, как мы вернемся? – Пф, убийство – не мой стиль, – фыркает Габриэль, а Сэм корчит Дину такой сильный «бичфейс», что на какое-то мгновение тому становится страшно. После этого он берет учащенно дышащего Каса за руку и тащит его в кладовку. – Эй, успокойся и скажи мне, что происходит, и почему ты так взбесился? – Дин, я… Мне так жаль, клянусь, я даже не знал, что он вернулся из… – Чувак, спокойно. Я не психую. Клянусь на моем… на моем специальном издании Mojo 94-го года с Page&Plant на обложке, ограниченной серии, – которая, вероятно, позволит ему заработать больше, чем у него уже есть, если он решится его продать. И ладно, это было глупо, но, по крайней мере, Кастиэль, кажется, немного расслабился. – Итак, он и есть тот второй родственник, с которым ты до сих пор общаешься? Кастиэль кивает, явно удивленный, что Дин это помнит, качает головой и вздыхает: – Да. Как ты уже заметил, с ним… не очень легко иметь дело. Но он… не такой плохой, каким выглядит, правда. Даже если может оскорбить. Я… я его редко вижу, он постоянно в перелетах, у него даже дома нет. Ну, у него есть дом, он живет там, когда возвращается сюда, может, по три недели в год. Иногда он звонит и приезжает, но… он не… он всегда использует мою запасную кровать. И он, вероятно, не ожидал, что я съехал со своей квартиры. Я даже не представляю, как он нашел меня здесь, в четыре часа утра. Дин, я… Я не могу передать словами, как я огорчен. Просто позволь мне переодеться, и я попробую его убедить найти отель поблизости, пока он еще не ушел. Мне надо было заранее попытаться выйти с ним на связь. – Эй, подожди. Сколько времени он обычно тут торчит? – Пять дней максимум. – Боже, тут нет ничего нормального рядом. Я думаю, можно заставить его заплатить, но… – Дин, даже не думай об этом. Никто не просил тебя делать это, к тому же, твой брат здесь, а меня вообще не должно быть. Я пойду и попробую его убедить и позабочусь обо всем остальном. Тебе не нужно ничего делать. Особенно, если они с Сэмом не поладили. Это… Нужно время, чтобы к нему привыкнуть, даже если ты знаешь его всю свою жизнь. Кастиэль поворачивается и собирается открыть дверь, и Дин задается вопросом, не накурился ли он травки Энди, потому что это кажется неправильным. – Эй, подожди-ка секундочку. Сколько человек у вас в семье? Кастиэль вздыхает и останавливается на секунду. – Около двадцати пяти. Двенадцать из нас – прямые родственники. – Господи, и он единственный, кому не плевать? – Да, – шепчет Кастиэль, все его тело напрягается, – он… не вписывается, но я не могу иначе. Я не… не хочу, если уж на то пошло. Но я признаю, что это проблема, так что… – Ты можешь пообещать, что он не будет воровать моих драгоценных Mojo? И что ты думаешь насчет того, чтобы спать на полу? – спрашивает Дин, задаваясь вопросом, не спятил ли он. – Он без проблем, как и я… Дин, о чем ты думаешь? – О чем-то очень глупом. Ладно, пошли, пока наши братья не залили кровью весь коридор. К счастью, они успели вовремя, но Сэм угрожающе смотрит на Габриэля, а тот беспечно оглядывается, и, кажется, делает это нарочно. – Ладно, народ, давайте с этим разберемся, потому что я смертельно устал, и сейчас слишком поздно для такого дерьма. Ты, когда искал его, ты собирался у него переночевать, верно? – Черт, да. Я уже говорил, что это проб… – Дин, ты ведь не… – Заткнитесь. Вы все. Сэм, успокойся и иди спать. Джесс, прости за весь этот бардак, правда. – Эй, не проблема. На самом деле, было даже весело. Давай, пойдем, – говорит она, хватая Сэма за руку и утаскивая его за собой. Когда дверь закрывается, Дин поворачивается к Габриэлю и смотрит ему прямо в глаза. – Отлично, я, должно быть, сумасшедший, потому что сказал, что вообще тебя не знаю, но я знаю Кастиэля и доверяю ему, так что забей. Сейчас мы пойдем в мою комнату, вытащим оттуда раскладушку, перетащим ее в кладовку, и ты будешь спать там. И, возможно, завтра поищешь себе отель, потому что Сэм будет отговаривать меня от столь глупой затеи, как только я проснусь, поэтому не привыкай особо. Мы с ним можем это сделать. И ты согласишься в ближайшие десять минут, иначе я передумаю. Понял? Габриэль поднимает бровь в знак признательности, а затем пожимает плечами. – Лучше, чем я мог надеяться. Спасибо, старина, я это ценю. – Ну, придержи это при себе, – бормочет Дин. Десять минут уходит на то, чтобы достать раскладушку и отнести ее в кладовку, а потом Дин закрывает дверь своей спальни и с облегчением вздыхает. На часах 4:15. Завтра… Ладно, сегодня он встанет в полдень. Он качает головой и падает на кровать; через минуту Кастиэль открывает дверь и мягко прикрывает ее за собой, и Дин с трудом может разобрать черты его лица в слабом лунном свете, падающем из окна. – Дин? – Да? – Спасибо. Правда, я не могу… – Эй, расслабься. Слишком поздно для всего этого. Давай просто немного поспим. Кастиэль кивает и затем опускается на пол, на дешевый ковер, который Дин купил на каком-то рынке; он укрывается одеялом, которое раньше лежало на раскладушке и проклинает это, Дин пытается повернуться на бок и уснуть, но что-то не дает ему покоя, и тогда он решает, что есть нечто несчастное в том, как Кастиэль свернулся на полу. – О… Кас, просто иди сюда. – Дин? Что… Как ты меня только что назвал? – Я не могу спать, пока ты на полу. Иди сюда, тут хватит места на двоих. Если у тебя есть с этим проблемы, говори сразу, – бормочет Дин, вероятно, просто предлагая поделиться, и он смертельно устал. Но когда матрас прогибается с другой стороны, и кто-то скользит под одеяло, и, он испытывает странное ощущение от того, что рядом с ним кто-то лежит. Этого так давно не случалось. Он думает об этом, а потом пропадает из этого мира. Кроме того, Кастиэль совершенно точно не просил не называть его Касом. –– Порывы воздуха влетают в окна автомобиля, когда он несется по дороге, но Дин не чувствует тормозов под ногами, и его отец что-то говорит, и Дин не может думать, действовать или двигаться, и потом происходит авария, и по радио говорят, что скоро конец… Дин просыпается, глотая воздух, от того, что кто-то хватает его за плечо и трясет изо всех сил, и он моргает один раз, другой – часы показывают 5:30 утра. Глаза Кастиэля полуоткрыты и все еще сонные, но он точно знает, что делает. – Ты в порядке? – спрашивает он глубоким, низким, заспанным голосом, и сердце Дина не успокаивается. – Да, – лжет он, – прости. – Тебе не за что извиняться, – говорит Кастиэль, откидывая голову назад, но его рука, вместо того, чтобы отдалиться, движется вниз и оказывается на запястье Дина, как будто он хочет его успокоить. По каким-то причинам до того, как снова уснуть, Дин не убирает ее, и на этот раз ему ничего не снится. –– Когда он просыпается на следующее утро, другая половина кровати пуста, а на часах 11:30 утра. Ну, достаточно неплохо, думает он. Встает, чувствуя усталость, несмотря на семичасовой сон, и плетется в ванную. Он игнорирует косметику Джесс, стоящую перед зеркалом, умывается холодной водой и идет на кухню, все еще одетый в пижаму, полагая, что дома никого… – Проснись и пой! Хотя не знаю, должен я сказать тебе «доброе утро» или «добрый день», – Габриэль приветствует его со своего места за столом, и Дин чуть не вскрикивает от испуга. Он не делает так только потому, что он не двенадцатилетняя девчонка, а взрослый человек, и вместо этого оглядывается по сторонам. Дин ворчит в ответ и идет налить себе кофе, замечая, что какая-то добрая душа оставила полный кофейник на плите, и понимает, как много шоколадного сиропа его гость разливает на блинчики. – Чувак, – нарочито шепчет он, – я из тех, кто сам любит выливать черничный сироп на свой завтрак, но, может, ты попробуешь блинчик без него? – Я не принимаю советы от того, кто пьет черный кофе. – Да, я уверен, ты кладешь минимум три кусочка сахара, ага? – О, ближе к пяти, но это неплохая догадка. – Твое дело. И кстати, где все? – Твой брат ускакал со своей подружкой еще на рассвете, ну, может, это было ближе к девяти-десяти, в какой-то музей. Я полагаю. Он похож на того, кто любит музеи. Мой брат ушел на работу некоторое время спустя, он сказал что-то об опоздании, учете и необходимости наверстывать упущенное. – А ты сейчас завтракаешь? – Эй, я только что прибыл из трансконтинентального путешествия из Китая и провел семь часов в поисках своего неблагодарного младшего братца, прежде чем оказался здесь, ты действительно думал, что я не захочу выспаться? – Ладно, – бормочет Дин, попивая свой кофе. Хорошо. Он чувствует себя человеком. Его должно бы волновать, что Габриэль видит его полуголым, в пижамных штанах, но Дин не особо стеснительный человек, и, в любом случае, брат этого парня носит оранжевую пижаму с розовыми полосками. Порядочность тут не при чем. – Могу я сказать тебе кое-что очень честное? – спрашивает Габриэль несколько минут спустя, и Дин, пожимая плечами, тянется за бананом. Он не чувствует, что хочет сейчас есть блины. Только не когда Габриэль накладывает себе четвертую порцию, затапливая блины кленовым сиропом. В ближайшее время придется пополнять запасы, опасается он. – Что-то мне подсказывает, что честность – не твоя политика, но будь добр. – Ну, сегодня утром у меня был разговор с нашим общим знакомым, то есть с моим братом, и после его рассказа, как он на самом деле оказался здесь, а не посреди улицы, я пришел к выводу, что ты абсолютно чокнутый. Дин выгибает бровь, и Габриэль должен быть ему благодарен, что он слишком устал, чтобы ударить его в лицо, как он того заслуживает. Черт, он нашел ему место для сна, и что он получает взамен? – Знаешь, это совсем не плохая вещь. – Что? – Ой, да ладно. Только сумасшедший мог приютить его вместо того, чтобы не совать нос не в свое дело. И только сумасшедший не выгнал бы меня, и за это, кстати, мне стоит сказать спасибо. Не совсем мой стиль, но тебя-то никто не заставлял. Дин хмыкает, так выражая свою признательность, и отбрасывает банановую кожуру. – Ну, предположим, я не могу точно сказать, что я не сумасшедший. С другой стороны, я не стремлюсь, чтобы на моей надгробной плите написали «был мудаком». Так о чем ты на самом деле хочешь поговорить? Ты полчаса потратил на хождения вокруг да около, чтобы добраться до сути. Габриэль проглатывает последний кусочек блина и выгибает бровь, улыбаясь уголком губ. Как будто он действительно впечатлен. Что? – Ну, хорошо, хорошо, кажется, кто-то в этой комнате очень проницательный. – Чувак, моя работа требует, чтобы я понимал людей, и что они хотят услышать. Я не выполнял бы ее хорошо, если бы лажал, не так ли? – Твоя правда. Итак, как ты думаешь, чего я хочу? Дин ухмыляется и садится перед Габриэлем. На самом деле, у него есть кое-какие соображения. – Ты пытаешься понять меня. Потому что хочешь быть уверенным, что твой брат не разделяет жилье с кем-то, кто собирается его обмануть. Что происходило раньше, и больше, чем один раз, хотя он мне об этом не говорил. Давайте будем честными: Габриэль фактически теряет свой самодовольный вид, заменяя его на совершенно шокированный. Лучшее, что удалось увидеть Дину за всю неделю. – Хорошо, хорошо, я тебя недооценил, – уступает Габриэль, опираясь локтями на стол и глядя на Дина более серьезно, чем за последние двенадцать часов, – так что, я думаю, я могу высказать свою мысль напрямую. Не так ли? – Собираюсь ли я снова его обмануть? Зачем бы мне это делать? Габриэль поднимает бровь и делает задумчивое лицо. – Подожди-подожди. Ты на самом деле думаешь, что я делаю это и строю из себя такого понимающего только для того, чтобы твоему брату в штаны залезть? Господи. Знаешь что, иди-ка ты. Габриэль выглядит чуть-чуть смутившимся, но потом качает головой и поднимает руки в защитном жесте. – Ой, да ладно, не надо так обороняться! Хорошо, я прошу прощения, что выразился не совсем ясно, но… ладно, слушай, давай поговорим напрямую. Баскетболист, который хотел меня убить вчера – твой младший брат? – Да, и что? – спрашивает Дин все еще отстраненно, насколько это возможно. – Что бы ты сделал, если бы подобное случилось с ним? – Я бы надрал задницу тому, кто, возможно… – выдыхает Дин. – Ты имеешь в виду, что это уже происходило? – Как много он тебе рассказал? – Он просто сказал, что вляпался во что-то после того, как закончил колледж, или что-то вроде того, и он уже работал на того сукина сына в страховой компании, и тот идиот потратил годы, чтобы найти причину, по которой он смог бы его уволить. Габриэль кивает, кажется, задумываясь над этим, он закусывает губу и снова смотрит на Дина. – Ну, он просто не вдавался в детали. Ладно, слушай, ты, кажется, нормальный, и я понимаю, почему мой брат бы… А, без разницы. Просто была ситуация, и, как видишь, я не мог быть рядом. До смерти Анны я не очень об этом беспокоился, но теперь, когда она ушла… Слушай, просто ответь мне. Он тебе нравится? Я не имею в виду то, о чем говорил раньше. Я о том, что тебе не наплевать на него? Дин считает, что еще слишком рано для такого разговора. – Тебе кажется, что наплевать? Серьезно, я заслужил немного доверия. Я четыре месяца нарушал протокол на радио, потому что мне нравилось с ним разговаривать. И я действительно не собираюсь причинять ему боль. Я даже не знаю почему, но мы круто с ним ужились и составили достойную команду, и я не собираюсь втыкать ему нож в спину, так что просто иди и успокойся. – Достаточно хорошо. Ты уверен, что он не говорил тебе ничего о семейных делах? – Неа. Только сравнивал, что мои трое членов семьи, которые стали двумя, – это чертовски мало. – Ну, этого должно хватить, чтобы предположить, что наши родители решили размножаться по-крупному. – Строгие католики, да? – Черт, да. Кроме того, наш отец уже решил за нас, чем мы будем заниматься всю свою жизнь. Я не говорю, что они были фанатиками. Просто очень строгими. Это распространялось и на то, что мы, как маленькие ягнята, не должны были сходить с этого пути, придуманного для нас, если у них не было на то веской причины. – Что-то мне подсказывает, что ты не пошел по нему, не так ли? – Туше. Как и Анна, если уж на то пошло. И вообще, вся эта страховая фигня должна была стать моей. Но я никогда не любил офисные столы, понимаешь? И я хотел делать то, в чем они не могли бы мне отказать, так что они заплатили за множество моих перелетов, изучение языков, и так они решили, что она должна получить это место. Знаешь, что-то типа семейной «брони». И как ты думаешь, что было дальше? – Она тоже не любила страхование, но, так как Кас был следующим, и мне кажется, что он не смог бы сказать «нет», то они точно не были против и позволили ей устроить концерт. – Ого. Я впечатлен тобой. Хотя… Кас? Откуда это? Дин просто пожимает плечами, ощущая, как к щекам приливает жар. – Я… не знаю. Правда. Просто это подходит. – Плевать. Прозвища никому не вредят. Он же говорил тебе, что не был во всем этом заинтересован, не так ли? – Ага. – Ну, да. Этого было много, он был кем-то вроде маленького папиного солдатика, он бы никогда не сказал ему «нет». Поэтому и пошел в колледж и даже начал изучать социальные науки, чтобы не сидеть дома, но ведь вещи меняются. Что-то происходит, и он начинает думать своей головой и даже хорошо скрывать это от остальных членов семьи, и пока они не могли это проверить, он начинает… Я не знаю, протестовать и все такое. До целой кучи, он писал в идиотскую газету колледжа. Это была фигня про Бога, который, вероятно, был в депрессии из-за гомофобов и противников абортов, потому что не мог кого-то ненавидеть. Очевидно, он писал под псевдонимом, но какая разница. Так он заканчивает колледж, попадает на свою стажировку в страховую компанию, где каждый должен начинать с низшего звена в цепочке и подниматься выше, если он хочет зарабатывать деньги и так далее, так что никто не беспокоился о нем и его работе с жалобами. Это длилось бы полгода, а потом он получил бы достойную зарплату. Таким образом, он переезжает в Нью-Йорк, все гордятся им и прочее. – Что-то подсказывает мне, что это как раз тот момент, когда все начинает рушиться. – Совершенно верно. Потому что, знаешь, он по-прежнему не хочет разрывать связь с тем, чего добился, он добровольно продолжает консультировать людей, попавших в беду, и так далее, и однажды вечером он тусуется с другими добровольцами и встречает того придурка – я даже не помню его имя – но бац, и у него появляется бойфренд. Габриэль останавливается и смотрит на него. Дин пожимает плечами и жестом показывает ему, чтобы тот продолжал. Ну и что? Не его проблема, правда. – Пару месяцев дела идут отлично, – продолжает Габриэль, по-видимому, удовлетворенный реакцией Дина, – а потом наш двоюродный брат видит, как он целует какого-то парня на демонстрации, посвященной однополым бракам. Кастиэль получает звонок и спешит домой, пытаясь все объяснить, говорит, что любовь есть любовь и прочее набожное дерьмо. Они говорят, что тот должен пересмотреть свои приоритеты, а он отвечает, что придерживается своего мнения. – Подожди. Они просто… выгнали его, захлопнув дверь перед его носом? – Ага. Был ли кто-то другого мнения? Я и Анна. Кто-то еще? Пф. С тех пор они с ним не разговаривали. Даже на похоронах не упомянули о нем ни разу. Потом они узнали о тех статьях. Во всяком случае, он возвращается домой и узнает, что тот придурок изменил ему с какой-то девушкой. В свое оправдание сказал, что любит свободные отношения. И что еще хуже, когда Кастиэль возвращается на работу, то ему не удается ни заключить новый контракт и получить прибавку к зарплате, ни добиться сокращения выплат по страховке. Остальное, я думаю, ты знаешь. – Господи Иисусе, – бормочет Дин, опустив взгляд на стол. – Да, масштабно. Кроме того, позволь мне сказать еще кое-что. Он более-менее стал слушать твою программу, когда Захария перевел его с жалоб на разбор страховок. И, клянусь, когда я был там, пожалел, что не взял с собой затычки для ушей, потому что невозможно было там находиться, а я хотел спать. Черт, о тебе он говорил так, как я говорил о Бо Дерек, когда мне было четырнадцать, и позволь добавить, что я этим совсем не горжусь. Хотя в то время я ее хотел. Так. Ты порядочный человек, и это просто удивительно, и ты можешь быть абсолютным психом, но в данном случае, я думаю, что это к счастью для всех. Теперь, когда ты все знаешь, я вижу, что у меня нет причин надрать тебе задницу, правильно? Я не мог много бывать с ним рядом, и с Анной они были более близки, но это не значит, что мне на него наплевать. Ясно? – Ясно, – кивает Дин, поднимая голову и рассматривая Габриэля. Черт, когда он вообще начал спорить с семьей Кастиэля? – И позволь мне повторить: я не такой человек. А потом Габриэль меняет свое серьезное настроение на абсолютно радостное и похлопывает Дина по плечу так сильно, что тот чуть не задыхается. – Ну, чудненько! Похоже, это мы выяснили, так что я могу принять душ и отправиться на поиски отеля. К тому же, я боюсь, если проведу рядом с твоим братишкой еще немного времени, в конечном счете, это может перейти в кровавую бойню. Hasta la vista, Дин, – говорит он и выходит из кухни. Дин качает головой и убирает все со стола; ему придется пополнить запасы сахара и много чего еще, думает он, проверяя шкафчик, а потом, сидя за столом, подносит руку к виску. Черт, теперь он понимает многие вещи, например, его скрытность, и почему Кастиэль смотрит на него так, будто не понимает, какого черта он так мил с ним. А потом думает о том, что Габриэль сказал раньше, и, Боже, неужели он действительно имеет власть над людьми? Черт, он просто сидит на своем месте в течение двух часов, говорит и включает музыку, и он никогда не осознавал, что он, возможно, имеет какое-то влияние на жизнь своих слушателей, выходящее за пределы этих двух часов. Хотя это хорошо, в этом случае он рад, что делает это. На самом деле рад. Он выходит из кухни, чтобы найти, во что переодеться, но у него это не выходит, потому что ванная занята. Он ждет, пока Габриэль выйдет, игнорирует запах мужского одеколона, бутылек от которого тот, вероятно, оставил слева от косметики Джесс, умывается и одевается и видит, как Габриэль уходит. Но до этого Дин успевает спросить, в каком колледже учился Кас. Габриэль отвечает и окончательно уходит. Дин идет в гостиную, выключает проклятых Duran Duran (вероятно, Габриэль включил их, и Дин проклинает тот факт, что он нуждается в обновлении музыки восьмидесятых, а не только того, что он любит) и вместо этого ставит The Lonesome Death Of Hattie Carroll. Может быть, с новой информацией он действительно поймет ее. Ну, по крайней мере, он догадывается, почему Кас любит угнетающие песни. И когда в своих мыслях он начал называть его Касом? Ладно, все равно у него нет времени, чтобы думать об этом. Он просто возвращается в свою спальню, чтобы заправить кровать на случай, если Габриэль по какой-то причине останется на ночь, и ему снова придется ею делиться. И он не находит всю эту историю с разделением кровати абсурдной, даже если сейчас полдень, и он может посмотреть на мир с ясной головой. –– Он звонит на радио и говорит секретарю, что не придет до одиннадцати из-за семейных дел, а потом готовит себе обед, замечая, что Джесс оставила ему записку, в которой говорится, что они вернутся к пяти, и обдумывает, о чем будет говорить сегодня вечером. Он понимает, что прошло ровно восемнадцать месяцев с тех пор, как он ведет шоу. Внезапно это становится ужасно значимым, и он не может думать об этом в помещении, поэтому решает немного прогуляться. Короткая прогулка превращается в три часа ходьбы со смутными идеями для вступления, и он полагает, что придумает это в какой-то момент перед тем, как пойти домой. И когда стоит за дверью, он ясно слышит Shelter From The Storm в версии с альбома Hard Rain, которая доносится изнутри. Он легко улыбается, когда поворачивает ключ в замке. … this way again, you can rest assured I’ll always do my best for her, on that I give my word In a world of steel-eyed death, and men who are fighting to be warm «Come in», she said, «I’ll give you shelter from the storm» Not a word was spoke between us, there was little risk involved Everything up to that point had been left unresolved – Ну, он должен признать это. Ему пришлось поискать эту версию. Тщательно поискать. И когда заходит на кухню, видит, что Кас уже пополнил запасы сахара, исчезнувшие утром. – Я… подумал, это меньшее, что я мог сделать, – робко говорит он. – Да, хорошая идея. Эй, послушай, не… не беспокойся об этом, ладно? И если Сэм сучит, то пусть. Это он должен приспосабливаться, а не все остальные. – Почему… почему он должен? Он имеет право злиться. – Да, но… эм, давай я расскажу вкратце: он уехал в колледж, и отец был не в восторге от этого. Когда Сэм уехал, стены шатались от крика, и затем я не слышал о нем ничего до той аварии. Видимо, он чувствовал себя дерьмово, что все это время не созванивался со мной, но он не хотел иметь дел с отцом, а потом, сидя у моей постели, говорил, что был неблагодарным мудаком. Я сказал ему, что он чертовски прав, и он все еще неблагодарный мудак, и с тех пор он звонит хотя бы один раз в неделю. Так как у него нет никаких других родственников, как и у меня, он должен нормально относиться к этому. Ну, знаешь, ты бы сказал, что он был единственным родственником, с которым ты поддерживал контакт. А если он не будет, то я заставлю, не откладывая. Кастиэль кивает с видом явного освобождения, и Дин закусывает губу. Черт. Трудно вести себя небрежно, зная, что за этим стоит. Он хочет сказать что-то еще, но его прерывает звонок в дверь. Заходит Сэм, который определенно выглядит неудовлетворенным, Джесс, готовая вот-вот упасть от смеха, и Габриэль. Все вместе. – Что… вы планировали? – спрашивает Дин, а Сэм закипает. – Ты невыносим, – бормочет он Габриэлю, входя в гостиную. – Ах, молодые люди, – фыркает тот, и Дин поворачивается к Джесс, потому что уверен, что иначе он не получит ответа. – Джесс, пожалуйста, скажи мне, что происходит, или я… Даже не знаю. Она гладит его по плечу, как будто понимает его, и ее улыбка очень заразительна. По крайней мере, хоть кому-то здесь очень весело. – Не переживай. Мы только что встретились на лестнице, по-видимому, мы выбрали одинаковое время, чтобы вернуться, и кажется, твой брат не может с ним общаться. – Ох, ты можешь, эм, успокоить его, что ли? – Можем поспорить, – подмигивает она ему, скрываясь в гостиной. Да, думает Дин, он заставит Сэма жениться на ней. Тем временем Кас появляется из кухни, и Боб Дилан резко смолкает. – Хорошо, есть что-то, что ты должен сказать мне, прежде чем я попытаюсь поговорить с Сэмом? – спрашивает Дин Габриэля, который закатывает глаза и машет рукой. – Не совсем. О, за исключением того, что я нашел абсолютно восхитительный отель в нескольких кварталах отсюда, и у них даже есть бонус, который мне действительно подходит, но, к сожалению, у них не будет свободных номеров до завтрашнего утра. Это действительно не проблема, если… – И что же это за деталь, которая так важна для тебя в номере? Кас вдруг стонет, бормоча что-то вроде пожалуйста, только не снова. Габриэль наклоняется ближе к Дину. Этим бонусом оказывается бесплатный доступ к каналу Casa Erotica, и Дин научился ценить это, пока лежал несколько месяцев на физиотерапии и не имел половых контактов, что означает разрешение Габриэлю остаться еще на одну ночь, даже если Кас смотрит на него, будто он сошел с ума по вполне уважительной причине. Тогда он заявляет, что это всего лишь на одну ночь, а затем уходит разобраться с Сэмом и заходит в гостиную, откуда Джесс, пожимая плечами, исчезает в ванной. – Сэм. – Дин, – парирует тот, и это совсем не то, с чего бы он хотел начать. – Слушай, я не знал этого, он не знал этого, и все это только на один день. Хватит вести себя как мудак, ладно? – Ты понимаешь, что это совершенное безумие? Я имею в виду, что парень в порядке – я про Кастиэля, но ты пускаешь к себе в дом людей, которых даже не знаешь! И это еще один? Ты вообще с ним разговаривал? – Эй, он не так уж и плох. Я отлично поговорил с ним сегодня утром. – Да, конечно, плевать. Дин, на самом деле… – Сэм, просто послушай меня одну секунду, хорошо? Я знаю, что это бред, и иногда я даже не знаю, зачем делаю все это, но… по поводу Кастиэля… Я не совсем точно… Черт, если разговариваешь с кем-то в течение месяца, ты узнаешь кое-что о нем, верно? – По телефону, который не сильно отличается от интернета или любой другой… – Сэм, он действительно создал у тебя впечатление, что переубивает всех в доме? – Нет, но я скажу, что… это на тебя не похоже! – И тебе не кажется, что именно поэтому я так и поступаю? Сэм, блин, я провел всю свою жизнь, заботясь о тебе, или держал тебя с отцом, чтобы вы не поубивали друг друга, и я делал все, что он хотел, даже если я признаю, что не спорил с ним. После той аварии мне наконец-то удалось делать то, что мне действительно нравится, благодаря чертовой счастливой случайности, потому что иначе я бы так и продолжал мыть полы и жить в одной квартире с пятью парнями, которые мне совсем не нравились. А на этот раз я живу с кем-то, и разве я должен просто сказать «пошел ты», если это ненормально? Он хороший парень, и он в том же дерьме, в котором побывал и я, а еще он не доставил мне ни одной долбаной проблемы. Ну и что? А что касается второго парня, по-видимому, он единственный родственник Каса, и он может быть настоящей задницей, но тебе придется потерпеть его лицо в течение получаса за эти два дня. Как насчет того, чтобы приложить усилия? – заканчивает он, понимая, какую речь он выдал Сэму, и… ну, тот совсем ее не ожидал. Сэм на самом деле выглядит совершенно потрясенным, и не в плохом смысле. – Ну, что теперь? – говорит Дин спустя полминуты очень-очень нервной тишины, но, по крайней мере, это не сердитая тишина. – Чувак, это было… вау. Последний раз ты так оборонялся, когда папа был против твоих отношений с Кэсси. – И? – продолжает Дин, ему на самом деле хочется понять, что Сэм пытается сделать. Тот лишь качает головой, легко улыбается и похлопывает его по плечу так, что Дин вздрагивает. – Что?! – Расслабься. Все хорошо, я попробую сделать усилие над собой. Для Кастиэля, а не для второго. Дин на самом деле очень хотел бы понять, почему тот передумал, но эй! Дареному коню в зубы не смотрят. – О, отлично, иди к черту, мне все равно. Я собираюсь на работу. Увидимся завтра утром, – говорит он, выходя за двери, и замечает разговаривающих Каса и Габриэля. Вторгаться кажется неправильным, поэтому он просто уходит. –– На станции он узнает, что Джимми и Майкл пришли к выводу, что БДСМ-клубы – это не для них, но попробовать дома? Черт, почему бы нет? Иногда Дин ненавидит, что Чак зачитывает куски своей писанины вслух. –– Этой ночью Дин сидит на своем рабочем месте и, без сомнений, знает, с чего начнет. Немного изменяя привычный порядок, он не начинает говорить, а сразу включает Play It All Night Long. – Sweet home Alabama, play that dead band's song Turn those speakers up full blast, play it all night long – Песня играет, и, черт, да, он действительно выбрал отличное название. Ну, он так думает. Он знает, что ему нужно сказать, когда наклоняет голову ближе к микрофону. – Привет! Если вы только что подключились или не знаете, что за чертовщину вы слушаете, с вами говорит Дин Винчестер, и вы слушаете «Играй всю ночь напролет», только на WNCY, с этой минуты и до трех часов утра. Вам интересно, что за песню вы только что услышали? Да, от которой происходит название шоу. Я никогда не заявлял, что у меня хорошее воображение. И кстати, Уоррен Зевон потрясающий. Помните об этом. Поняли? Отлично. Так, на самом деле я в эфире потому, что понял, что сегодня ровно полтора года, как я начал губить ваши ночи. Народ, спасибо, что слушаете. Я все еще думаю, что вы сошли с ума, но эй, я не буду вас останавливать. Теперь я приму первый сегодняшний звонок, и, пожалуйста, не стесняйтесь звонить 917-555-4211, поговорим обо всем, что вас волнует… Я полагаю, что есть люди, кто звонил больше одного раза за все это время. Некоторые даже больше, чем несколько раз. Некоторые лишь однажды. И я бы действительно очень хотел узнать, что случилось с вами после этого. Я имею в виду, вы, вероятно, могли бы просто лечь в свою постель и дальше жить своей жизнью, но… Например, кто-то однажды спросил меня, как починить двигатель своего автомобиля, и он сказал, что у него все получилось. Как сейчас твоя машина? Она все еще на ходу? Давайте, народ, я хочу это услышать. Конечно, если вы хотите мне рассказать, – заканчивает он, прежде чем Чак соединяет его с первым звонящим. –– Ночь просто сумасшедшая. В основном звонят те, кто уже звонил раньше, и, черт, Дин никогда не ожидал услышать столько всего, что они рассказали. Например, один парень женился на своей бывшей подружке, которую пытался вернуть обратно, и это случилось после того, как Дин выбрал для нее песню. Например, парень, который просил совета насчет его автомобиля, и у которого больше никогда не было такой проблемы с двигателем. Например, девушка, которая попросила у него совета, что стоит прочитать, рассказала, что на самом деле плакала от «Бойни номер пять», и после этого прочитала все книги Воннегута. Например, кто-то, кто полжизни не разговаривал со своим братом и поднял трубку и позвонил ему после того, как Дин типа поделился личным опытом и сказал, что тот действительно, действительно не хочет терять с ним связи, даже если он несовершенен. Например, как эта женщина, включившая радио потому, что хотела покончить с собой и просто хотела послушать немного музыки, чтобы уйти вместе с ней, и она остановилась на разглогольствовании Дина о том, насколько он начал ценить жизнь и видеть многие вещи в новом свете после автомобильной аварии, и она передумала. Она и вправду плакала, пока говорила с ним, а затем спрашивала, может ли он поставить «Hey Jude» после ее звонка, и он чувствует, что у него пересыхает горло, когда он говорит «Конечно» и включает песню. Он никогда не понимал, что просто своей двухчасовой болтовней каждую ночь он мог сделать так много для совершенно незнакомых людей. Внезапно ему хочется спросить Каса, где он был в ту ночь, как бы глупо это ни звучало. –– Когда он возвращается домой, то видит свет, просачивающийся из его комнаты; он быстро заходит в ванную, где оставил свои пижамные штаны сегодня утром, и чистит зубы так быстро, как только может. Он заходит в комнату и видит, что Кас уже в постели. Единственный свет в комнате исходит от ночника на его прикроватной тумбочке. – Привет, – бормочет он, садясь на кровать. – И тебе, – бормочет Кас в ответ, и его голос, кажется, стал мягче обычного, – это было… Я думаю, что это было просто замечательно. – Спасибо. Я только за десять минут до начала программы понял, что буду делать, но… да. Должен сказать, что в какой-то мере горжусь этим, – признается он, когда тоже оказывается под одеялом. – Я… Мне кажется, я должен сказать тебе что-то такое же. Об этом. – Ты не должен… – Это не… не об этом. И не о разговорах. Я думаю, тебе могло надоесть меня слушать, и я хочу поблагодарить тебя за это. За те шесть месяцев до. – Почему, что я сделал? – шепотом спрашивает Дин, не доверяя своему голосу. По его стандартам, это способ вести слишком интимные беседы. – Ты был моей компанией, – Кас говорит так низко, что его едва слышно в полной тишине, – это было… это было особенно трудное время… Неприятность, что спит в другой комнате, был в Австралии, Анна была очень занята на работе, и, если не считать общения по работе, мне действительно не с кем было поговорить, но… Ну, я включил радио, и там был ты, и… Я как будто встал на ноги, я думаю. Дин думает, что он не в силах сохранять голос ровным. – Ну. Обращайся, – выдавливает он, а Кас качает головой. – Слушай, я думаю, что… Я никогда не рассказывал тебе деталей того, что со мной случилось, но Габриэль был здесь и все такое, так что я считаю, что мне надо тебе все объяснить. – Ты не… Ты не должен, правда, – останавливает его Дин, пытаясь сдержать в себе «Я уже знаю, о чем ты хочешь рассказать». – Я… Может, я должен, на самом деле, – и теперь Дин понимает, что тот, вероятно, никому об этом не говорил. Пока нет. И вот он сидит и слушает то, что уже знает, даже если с точки зрения Каса все выглядит намного сложнее. С другой стороны, это он пережил все это, а не Габриэль. – На этом все, – заканчивает Кас, и его голос звучит разбито, но как будто груз с его плеч, наконец, упал. – Я… Это ничего не меняет, не так ли? По крайней мере, одну вещь Дин знает наверняка. У него хорошо получается приукрашивать угнетающие ситуации. – Чувак, единственное, что с тобой не так – это те уродливые пижамные штаны. Ну и, может быть, любовь к мрачным песням. Конечно, это ничего не меняет. Но спасибо, что рассказал мне о программе, – добавляет он, потому что… ну. Это для него что-то значит. Он мечтает сказать, что именно. Слабая улыбка на лице Каса освещается светом из окна, и тот факт, что они оба в одной кровати, делает весь момент слишком сентиментальным для Дина, но это нормально. После этого ему даже не снятся кошмары. Что, если вы спросите об этом, – огромный плюс. –– Габриэль, к счастью для здравомыслия Дина, даже если он и понравился ему под конец, съезжает на следующий день. Сэм и Кас протянули идентичные фразы, утверждая, что это совершенно ужасно, когда Габриэль сказал, что весь день проведет, проверяя Casa Erotica. Дин рад, что сегодня воскресенье и что он отвезет всех к Эллен, потому что вечером Кас работает. По крайней мере, тот нальет ему чего-нибудь хорошего. –– Сэм вынужден признать, что если кто-то проходит проверку Эллен, и она действительно говорит, что любит его, то он не может быть сумасшедшим серийным убийцей. Когда Кас слышит этот разговор, в полном замешательстве он наклоняет голову, и Дин залпом выпивает очередной напиток, чтобы забыть мысль о том, как очаровательно это выглядит.