Эффект домино

"Не иначе, тоже на рождественские каникулы уехал", - невесело подумал Таа, глядя на экран, и сделал глоток пива из бутылки. Ему не было никакого дела, чем занимался порно-актер в своей реальной, не виртуальной жизни, и замечание это Таа сделал вскользь, тут же позабыв о собственной догадке. В этот раз парень выкручивался на белоснежных простынях, и в кадре был четко виден торец неширокой двуспальной кровати – чаще всего такие можно было встретить в недорогих гостиницах, из-за чего Таа и сделал умозаключение, что его любимый герой отправился на отдых, но все равно не забыл порадовать своих зрителей новой трансляцией. Такая забота и одновременно любовь к деньгам Таа забавляла. "Очень исполнительный мальчик", - усмехнулся он и закрыл ноутбук. Таа вообще везло в последнее время на таких ответственных и усердных. Настроения не было уже который по счету день, и по закону жанра Таа после того, как его отшил самый желанный человек, полагалось напиться вдрызг и цеплять без разбора девочек и мальчиков, лишь бы отвлечься. Только, как оказалось, драматический герой из Таа не вышел. Большую часть времени он бездумно валялся в постели, смотрел по телевизору все подряд каналы и заливался по уши пивом. В этот день утром позвонила мать и спросила, как у него дела. Таа, недолго думая, бодрым голосом соврал, что лучше всех. Мать этим удовлетворилась и долго щебетала о том, как чудесен Париж в новогодних украшениях и его очаровательной суете – после прочтения сотен женских романов она часто так изъяснялась. А Таа слушал и невольно вспоминал Манабу, как впервые попал к нему домой и увидел полки, заставленные книгами на английском, в том числе и творениями писателей, которых любила его мать. - Как ты будешь отмечать? – поинтересовалась она после того, как Таа невнятно промычал в трубку одобрение предновогодним Парижем. - Отмечать? – глуповато переспросил Таа, не сразу сообразив, о чем идет речь. И лишь спустя секунду до него дошло, что завтра уже рождество и вечеринка, на которую его звал Саюки. – А-а, отмечать… В клуб с друзьями пойдем… Кое-как попрощавшись и пожелав матери купить все французские духи и перепробовать все вина, Таа передал привет отцу и повесил трубку. Думать о праздниках не хотелось, и Таа понадеялся, что вечерняя трансляция его порадует. Однако последнее в этом году выступление порно-актера Таа выключил, даже не досмотрев до середины. Ему самому не нравилась эта апатия, однако что делать с ней, он понятия не имел. *** В клубе было шумно и людно, и Таа в который уже раз отметил, что он не единственный, кто не любит разделять этот праздник с семьей. Приятелей в этот раз собралось не слишком много, но если прежде Таа порадовался бы перспективе новых знакомств, то в этот раз хмуро подумал, что все к лучшему – меньше будет приставать кто ни попадя. Лишь после второго стакана виски Таа почувствовал, что его немного отпустило, и решил притормозить. Появившаяся расслабленность в теле казалось приятной, и Таа, вальяжно откинувшись на спинку диванчика, лениво глядел по сторонам и гадал, почему раньше не додумался немного накатить. - С рождеством, Таа, - сухо поздравила его Сора, подсев ненадолго, когда остальные друзья разошлись кто в бар, кто на танцпол. - И тебя, - так же равнодушно проронил Таа. – Ты вроде собиралась с родителями отмечать? Давний разговор, когда девушка звала его присоединиться к семейному празднику, Таа помнил более чем хорошо. - Собиралась, - поморщилась Сора. – Но они ждали меня не одну, а чем приходить без парня и объяснять, куда он делся, проще было отказаться совсем. В ее голосе слышался упрек, но в душе Таа даже негодование не шевельнулось. Если бы Сора выдала такое заявление неделю назад, Таа весело напомнил бы, что это не он изменил ей и не он виноват в разрыве. Теперь Таа было плевать, что думала его бывшая девушка и о чем болтала тоже. - Не хочешь потанцевать? – предложила Сора, когда так неуместно заиграла медленная музыка. - Не хочу, - невежливо отрезал Таа. После этого Сора ушла и больше к нему не подходила. Таа же вскользь отметил, что Манами, вопреки предупреждению Саюки, и вовсе не явился в клуб, очевидно, в последний момент изменив свои планы. - Ты чего сидишь? – бодро поинтересовался Рюуске, как обычно, подлетев будто ураган и свалившись на диван напротив Таа. – Новый год же! - Вообще-то сегодня рождество, - напомнил Таа. - Ай, да какая разница, - отмахнулся его друг. – Давай выпьем. Таа надеялся на то, что, провозгласив тост и опрокинув в себя содержимое стакана, развеселившийся Рюуске уйдет танцевать дальше, а его оставит в покое, но Рюуске не хотел сдаваться так просто. - Ну же, пойдем, - настаивал он после того, как они опустошили еще по одному стакану. – Я видел возле барной стойки двух подружек. По-моему, им не хватило места, и мы можем пригласить их за наш столик. Но если будем тянуть, их кто-то перехватит. - Без меня, - отмахнулся Таа и, чтобы подзадорить приятеля, добавил: - Что ты, с двумя не справишься, что ли? - Таа, твою мать! – возмутился Рюуске. – Ты чего, все еще сохнешь по своей Соре? - Я не сохну… - Да она же шлюха! - Потише… - Шлю-ха! – из вредности громко произнес Рюуске. – Пойдем, не хочу встречать утро в одиночестве. Тебе – черненькая, мне – рыжая… - Я не могу, - Таа отодвинулся подальше от Рюуске. – У меня… У меня как бы есть кое-кто… Таа не собирался хранить верность Манабу, который его знать не желал – даже думать о таком было верхом абсурда. Но идти вместе с Рюуске никуда не хотелось, напрягаться и изображать хорошее настроение перед незнакомой девицей – тем более, а никакой другой причины он в спешке придумать не успел. - Ты подцепил кого-то? Уже? – Рюуске посмотрел на него во все глаза и тут же широко улыбнулся. – Ну ты быстрый. И когда Таа пожал плечами, показывая этим, что не видит смысла обсуждать дальше, подался всем телом вперед и громким шепотом спросил: - Кто она? - Ты не знаешь, - вяло ответил Таа. - Сто процентов, опять самая красивая из девушек, что я видел в жизни! - Вроде того, - Таа выдавил некое подобие улыбки: забавно было думать о Манабу и слушать озвученные подозрения одногруппника, что он опять подцепил красивую девушку. - Но! – Рюуске поднял вверх указательный палец. – Ее сегодня здесь нет, и если ты возьмешь на себя черненькую, пока я буду с ее подружкой, никто не узнает. - Знаешь, Сора с Манами думали примерно так же, я уверен, - многозначительно поглядел на него Таа и мысленно добавил: "Свали уже наконец…" - И то верно, - покачал головой Рюуске и решил на этом угомониться. Больше в этот вечер Таа его не видел – скорей всего, одногруппник прислушался к намеку и рискнул познакомиться с обеими девушками. Ближе к утру, когда Таа для себя решил, что праздник он отгулял и теперь может смело заявлять, что в рождественскую ночь не сидел одиноко дома, а был с друзьями, с ним решил пообщаться Саюки. - На себя не похож, - заявил он: глаза старосты пьяно блестели, а язык немного заплетался. – Ты сегодня как унылое то самое. - Спасибо, - усмехнулся Таа и, памятуя долгие приставания Рюуске и желая пресечь дальнейшие расспросы, выдал: - Настроения нет, с девушкой поругался. - У тебя новая девушка, - без особо удивления констатировал Саюки и плеснул себе в бокал из бутылки виски, которую Таа методично опустошал полночи, но так и не осилил. - Да, - коротко ответил он. - И уже поругались. - Так и есть. - Как только люди успевают? – от души рассмеялся Саюки и поднял бокал в некоем подобии тоста. После этого повисло молчание. Староста думал о чем-то своем, глядя нетрезвым взглядом в какую-то одному ему заметную точку на столешнице, а Таа размышлял о том, что впустую потратил вечер, даже напиться толком не смог и лучше бы просто пошел спать. Может, в спокойной домашней обстановке его посетила бы идея, как быть дальше с Манабу. - Что делать, если очень виноват перед человеком, и он не хочет тебя прощать? – ни к кому не обращаясь, произнес Таа. Почему-то он думал, что Саюки не услышит за грохотом музыки этот риторический вопрос, а если и услышит, то проигнорирует. Но Саюки медленно поднял голову, пристально посмотрел на Таа и не слишком внятно произнес: - Извиниться не пробовал? – после чего громко рассмеялся. - Не поможет, - покачал головой Таа и только после этого замер на месте, отказываясь принимать пришедшую на ум мысль. А ведь и правда, за все время, что они общались с Манабу, Таа ни разу не попробовал всерьез попросить прощения за свой поступок. Темы проваленного экзамена он старательно избегал, когда Манабу со злостью и обидой напоминал об этом, только отмахивался, но ни разу – ни единого раза – Таа не пробовал извиниться. - Рехнуться можно… - еле слышно произнес он, сам не веря в простоту такого решения. Таа не думал, что Манабу станет добрее от его извинений, понимал, что уж точно не улыбнется и не простит ему былое прегрешение, но что еще можно было сделать, не представлял. Подобный выход из ситуации казался ненадежным и порядком паршивым, но это было лучше, чем совсем ничего. От появившейся идеи Таа почувствовал такой прилив сил, что был готов бежать к Манабу прямо сейчас, и едва ли на ноги не вскочил. Но тут же он опомнился: во-первых, была глубокая ночь, во-вторых, Манабу уже давно улетел на Хоккайдо, в Китами, чтобы вернуться ох как нескоро. Прикинув, сколько придется ждать следующей встречи, Таа чуть ли не застонал. Почти две недели казались едва ли не бесконечностью, Таа уже видел, сколько успеет всего надумать и передумать, как изведет себя, и что еще хуже – неизвестно, как себя накрутит Манабу в его отсутствии. Мало ли, что он надумает – быть может, у него даже кто-то появится, ведь на каникулах свободного времени значительно больше, можно ходить по клубам, встречаться с друзьями и делать что только… - Саюки, - решительно произнес Таа, торопя сам себя, пока не покинула уверенность. – Мне нужна твоя помощь. - Какая? – даже в своем не самом адекватном состоянии староста заметил, как изменилось выражение лица Таа, и явно удивился этому. - У тебя же есть адреса всех наших одногруппников? - Ну, вроде того… - А из параллельной группы? - Можно выяснить, - пожал плечами Саюки и покосился на Таа с подозрением: - Ты что задумал? - Мне нужен домашний адрес Манабу, - твердо произнес Таа. - Но… - Прямо сейчас нужен, - упрямо повторил он, строго глядя на старосту, и тот, если и хотел возразить, лишь покачал головой: - Посмотрим, что можно сделать. Таа выдохнул и на миг прикрыл глаза. Действовать надо было быстро, пока не пропала смелость. *** Достать адрес Манабу в рождественскую ночь Саюки, конечно, не смог. Не получилось у него это и на следующий день, а вот еще через день он сбросил Таа сообщение с точным указанием улицы и дома. Таа тут же зашел на сайт аэропорта и забронировал билет до Хоккайдо. Немного подумав, он тут же забронировал еще один – обратный, на вечер того же дня. Какими бы ни были результаты разговора с Манабу, Таа знал, что задержаться ему не придется, и хотя его решимость за эти дни не только не ослабла, а, напротив, окрепла, сомнений в том, что Манабу холодно усмехнется и посоветует ему отвалить, не было. Но Таа упорствовал в своем стремлении полететь в Китами, потому что чувствовал, что это надо сделать. А еще потому, что очень соскучился по Манабу за эти долгие дни. На Хоккайдо было значительно холодней, чем в родном городе: Таа понял, что прогадал с одеждой, когда вышел из терминала аэропорта. До нужного места было еще добираться и добираться, но Таа отказался от аренды машины в пользу общественного транспорта, так как его путешествие обещало быть недолгим. Чем скорее он приближался к дому Манабу, тем тревожней становилось на душе. Таа даже воображать не хотел, какой одногруппник устроит ему ледяной прием – впрочем, такой же, как обычно. Вот только если раньше Таа было плевать на пренебрежение Манабу, то за последний месяц ситуация кардинально изменилась. Теперь Таа мысленно умолял неизвестно кого, чтобы Манабу был хотя бы в хорошем расположении духа. Следом пришли не менее тревожные мысли о том, что Манабу может попросту не оказаться дома, что он мог уехать куда-то с друзьями, кататься на лыжах, например, или погостить к родственникам в близлежащий городок. А самым смешным было то, что в какой-то момент Таа понял, как подсознательно надеется на такой исход: пусть он будет выглядеть дураком, прилетевшим в другой конец страны без предупреждения, зато разговор с Манабу отложится на неопределенное время. "Соберись", - мысленно приказал себе Таа, подходя к нужному дому и сверяясь с навигатором, согласно которому он вроде как уже достиг цели. Однако оглядевшись по сторонам, Таа заподозрил, что или хитроумный прибор засбоил, или Саюки ошибся, когда давал ему адрес Манабу. Район, где оказался Таа, был каким-то окраинным и выглядел полузаброшенным. Его нельзя было назвать трущобным, но старенькие постройки совсем не внушали доверия: Таа предположил, что большинство местных жителей давно перебралось в новые дома, а эти уже готовили под снос. Вздохнув, Таа открыл сообщение старосты и понял, что пришел по верному адресу. Ничего не оставалось, кроме как попытаться отыскать нужный подъезд и квартиру. Замызганную дверь на четвертом этаже открыли почти сразу, и Таа, который за полминуты мысленно перебрал сотню вариантов приветствия на случай, если откроет сам Манабу и если кто-то из его домашних, на секунду растерялся. Перед ним стояла девочка, выглядевшая от силы лет на десять. - Здравствуйте, - вежливо поздоровалась она. - Привет, - моргнул Таа, который совсем позабыл, что в доме Манабу могут оказаться дети. "У Манабу три сестры, старшая заканчивает школу, а младшая…" – попытался припомнить Таа, но память ничего не подсказала. Про младшую Манабу вроде бы ничего не говорил, зато упомянул, что его отец умер десять лет назад. Вполне возможно, девочка была немного старше, чем показалось Таа на первый взгляд, и являлась той самой младшей сестрой Манабу. - Вам кого? – поинтересовалась она, и Таа будто опомнился: - А Манабу дома? - Манабу? – послышался голос, и Таа поднял глаза. На шум в прихожую вышла немолодая полная женщина, которая показалась Таа осунувшейся и уставшей. В руках она держала кухонное полотенце – не иначе, внезапный визитер отвлек ее от стряпни. Таа сразу догадался, что это мать Манабу, хотя тот совсем не был на нее похож. - Добрый день, - Таа постарался выдать самое дружелюбное выражение лица, на которое был способен. – Меня зовут Таа. Я – одногруппник Манабу, был проездом в городе и подумал… Однако договорить он не успел, потому что закрытая дверь в комнату отворилась, и на пороге появился тот, кого он искал. Сердце больно защемило, когда Таа увидел Манабу. Ничего особенного в его внешнем виде не было, он выглядел как всегда в домашней обстановке, был небрежно одет и не снимал очков – Таа уже доводилось видеть Манабу таким. Но только теперь он понял, как сильно соскучился. Даже больше: как успел истосковаться, хотя не виделись они совсем недолго. Таа смотрел на Манабу и улыбался, быть может, немного напряженно, нервно, но совершенно не контролируя собственную мимику. Вопреки всему Таа был бесконечно рад видеть его. - Манабу, к тебе друг пришел, - объяснила женщина, как будто ее сын сам не понимал, что происходит. - Вижу, - как будто равнодушно ответил тот. Не без некоторого облегчения Таа отметил, что на лице его одногруппника читалось исключительно безграничное удивление – наверное, именно оно вытеснило злость и досаду, хотя Таа не сомневался, что еще получит за этот незваный визит. - Не ожидал тебя увидеть, - спустя пару долгих секунд вымученно улыбнулся Манабу. – Проходи, что ли?.. Таа прекрасно понимал, что Манабу просто не хочет скандалить на глазах у домашних, и поддержал игру, тут же изобразив ответную улыбку и стянув с плеч легкую куртку. - Оставайся с нами обедать, - предложила Таа сестра Манабу, неуверенно улыбнувшись, в то время как Таа отметил, что сам Манабу, не иначе из-за растерянности, забыл представить своих родственников. - Спасибо, но я ненадолго, - покачал головой Таа. – Да и не хочу мешать. - Наоми права, - почти ласково произнесла женщина. – У нас нечасто бывают гости, а обед уже почти готов. - Спасибо, мам, - прервал ее Манабу и толкнул дверь в комнату, делая приглашающий жест. – Если Таа не спешит, он останется. Как только гость сделал шаг в комнату, Манабу закрыл дверь перед самым носом любопытной Наоми, а Таа внутренне напрягся, понимая, что сейчас начнется самое сложное. Однако от этих мыслей он тут же отвлекся, когда окинул быстрым взглядом комнату, в которой оказался. Она была не слишком большой, но так сильно заставленной мебелью, что свободного места практически не оставалось. Ремонт тут делали давно, да и обстановка казалась достаточно старой. Таа моргнул, когда запоздало сообразил, что квартира однокомнатная, и что в этом маленьком помещении ютилась большая семья Манабу. Свидетельством тому, в частности, была двухъярусная кровать, какую Таа прежде видел только в американском кино. "Но как?.." – было единственным вопросом, мелькнувшим в голове Таа. То, что он видел сейчас, называлось словом "бедность". Таа знал, что немало людей живет так, некоторые существовали даже в худших условиях. Вот только представить, что студент престижного юридического факультета одного из ведущих вузов страны, обучение в котором было далеко не всем по карману, вырос вот в таких условиях, было не просто сложно – Таа действительно не понимал, как такое могло быть. "Грант…" – вспомнил вдруг он. – "Манабу учился бесплатно, по гранту, пока я…" Додумывать мысль Таа не стал, потому что его бросило в жар. - Господи, зачем ты приехал… - выдохнул Манабу, возвращая Таа в реальность, и тот перевел на него абсолютно потерянный взгляд. Таа больше ожидал услышать вопрос "какого хрена?" и ощутить на себе волну ненависти, как это часто происходило прежде. Однако Манабу не выглядел злым, скорее – несчастным и расстроенным. Словно обессилев, он опустился на нижний ярус высокой кровати и тут же сильно закашлялся. Таа ничего не оставалось, как сесть напротив него на стул. - Ты болеешь, - заметил он, не зная, что еще сказать, но Манабу как будто не услышал, только поднял на него глаза. Злости в его взгляде по-прежнему не было, Манабу просто ждал объяснений. Таа на миг задержал дыхание, потом резко выдохнул и бездумно посмотрел по сторонам. Теперь он заметил, что на полу была разложена "Монополия" – игра была в самом разгаре, и Таа понял, от какого развлечения отвлек Манабу и Наоми. Других сестер, похоже, не было дома. - Теперь мать подумает, что ты мой новый парень, - невесело усмехнулся Манабу и прислонился лбом к креплению кровати. Выглядел он в этот миг совсем жалко. - Она что… Знает? – смутился из-за такого признания Таа, не найдя сил договорить до конца, о чем именно он подумал, но Манабу и так понял. - Знает, - вздохнул он. – Поймала нас с Ю на горячем. Еще давно, я тогда в школе учился. На этих словах Манабу перевел взгляд куда-то за окно, а Таа открыл и закрыл от изумления рот, опять не ведая, что отвечать. Если бы его родители увидели любимого сына в постели с парнем, Таа было бы не сносить головы. Отец точно отправил бы его к психиатру – в этом Таа почти не сомневался. А Манабу, как ни в чем не бывало, продолжал удивлять его, делая такие неожиданные признания. - И как она отнеслась? – осторожно поинтересовался Таа, прикидывая в уме, что отец Манабу на тот момент уже умер, и о его реакции можно не спрашивать. - А как тут отнесешься? Смирилась, ничего больше не оставалось, – пожал плечами Манабу, после чего пристально посмотрел на примолкшего Таа. – Знаешь, что может быть для родителей хуже сына-гомосексуалиста? - Что? – скорее автоматически, чем осознанно, спросил Таа и сразу же сглотнул. Почему-то очень захотелось пить, но просить стакан воды в такой ситуации показалось неуместным. - Сын-гомосексуалист, провалившийся на первом же экзамене, когда за учебу платить нечем. Манабу горько рассмеялся, а Таа стало окончательно паршиво: даже картинка перед глазами поплыла, как будто его тошнило после сильного отравления. Манабу действительно было нечем платить, как понимал теперь Таа. Помочь ему никто не мог, и даже сложно было вообразить, как он в итоге выкрутился после того, как по его – Таа – вине, остался без гранта. - Я не хотел, Манабу, - упавшим голосом произнес он. – Подумать не мог… Я тогда вообще не думал. - Даже не сомневаюсь, - беззлобно ответил Манабу и снова отвел взгляд. - Кто платит за твою учебу? – Таа не был уверен, что это тот вопрос, который стоит задавать, но все же не смог сдержаться. - Я сам, - ответил Манабу, по-прежнему не глядя на него. - Но… - Мать не знает, что я тогда завалил сессию – думает, что у меня стипендия. Я сам зарабатываю. - Зарабатываешь?.. – Таа решил сперва, что ослышался. – Но… Как ты успеваешь? Когда? В глазах Манабу мелькнуло какое-то странное выражение – Таа не знал, как его понимать. То ли насмешка, то ли горечь, а может – досада, или все это вместе взятое. - Эта работа не занимает много времени. - А у тебя вообще остается хоть какое-то время? – неуверенно побормотал Таа и, будучи не в силах дальше смотреть в лицо Манабу, отвернулся. - Мне Ю помог, - пожал плечами тот. – Это была его идея. - Что-то связанное с сайтами? - припомнил Таа давний разговор с ненавистным соперником, когда тот наведался в их университет и в разговоре обмолвился о своей профессии. - Да. Работа не напряженная, а денег прилично, - усмехнулся Манабу и, прежде чем Таа успел спросить еще что-то, строго произнес: - Зачем ты приехал, Таа? Всю смелость как ветром сдуло. После того, как Таа увидел своими глазами, в какой бедности жила семья Манабу, он осознал весь ужас собственной опрометчивости. Лишь теперь до Таа дошло, какой серьезный проступок он совершил, какой урон нанес. В мгновение ока Таа стал сам себе противен, когда понял, что на месте Манабу даже здороваться не стал бы с таким человеком, каким сам являлся. И он вообще не представлял, как теперь просить прощения. - Я… - начал было Таа и замолчал, сглотнув сухой комок в горле. Больше слов не было – даже мыслей не осталось, кроме одной: Манабу никогда его не простит, это конец. Но от ответа его спас тихий стук в дверь. Таа метнул в сторону затравленный взгляд, и когда створка приоткрылась, а на пороге появилась Наоми, она показалась Таа чуть ли не спасительницей. - Мама зовет вас обедать, - произнесла девочка и, лукаво улыбнувшись, добавила: - Отказы не принимаются. Таа понимал, что ему кусок в горло не полезет, а еще осознавал, что из этой комнаты путь у него только один – на выход. Однако Манабу опередил все его возражения. - Пойдем. А то мама расстроится, - негромко произнес он, вставая на ноги. - Да. Пойдем, - неуверенно пробормотал Таа, избегая смотреть на Манабу. "Не надо было приезжать", - обреченно констатировал он, направляясь вслед за одногруппником. – "Все зря…" Уже выходя за двери, Таа бросил последний взгляд в комнату и увидел на письменном столе знакомый старенький ноутбук Манабу, а рядом – сложенную дорогую камеру. У Таа мелькнул вопрос, зачем Манабу понадобилось везти и ее с собой, если, по собственному признанию, он использовал ее, чтобы общаться с семьей по скайпу. Но эта мысль тут же забылась – впереди Таа предстояло серьезное испытание: обед с семьей Манабу. *** Таа не видел снега всю зиму, однако в Китами было порядком холодней, а снегоуборочные машины едва успевали справляться с заносами. Обочины были присыпаны белой пылью, которую гонял ветер, а Таа стягивал на горле воротник легкой куртки, надеясь на то, что не простудится. Вокруг было тихо, смеркаться только начинало, но фонари уже зажглись, и из-за их оранжевого света казалось, что на улице темнее, чем было на самом деле. Всю дорогу от дома до автобусной остановки ни Таа, ни сам Манабу не произнесли ни слова. Таа только диву давался, зачем тот пошел провожать его, а Манабу, наверное, гадал, какого черта Таа вообще приехал. После обеда, которым Таа гостеприимно угостили, он сразу поспешил попрощаться, вежливо пояснив, что не хочет мешать хозяевам. Манабу странно посмотрел на него и сообщил, что проводит до остановки. Теперь Таа понимал, что этот путь был как бы ни самым долгим и мучительным за всю его жизнь. Молчание было не просто тяжелым – оно казалось невыносимым. За те полчаса, что длился обед, Таа успел узнать многое. Например, что двое сестер Манабу отправились на несколько дней в горы с одноклассниками кататься на лыжах. Наоми не взяли лишь потому, что она была еще мала для подобных развлечений. - Если бы не Манабу, ничего не получилось бы, - сказала его мать и с такой нежностью посмотрела на сына, что Таа даже замер на миг, глядя, как выражение глаз преображает ее непривлекательное лицо. - А причем здесь Манабу? – опомнившись, спросил он. - Он сэкономил деньги со стипендии, и девочки смогли поехать, - пояснила та, когда Манабу только нахмурился. – Сами мы никогда не справились бы. - Ну хватит, мам, - перебил ее Манабу. - Зато мне Манабу привез в подарок дорогущие духи. Настоящие! – тут же похвасталась Наоми Таа, на что Манабу сердито возвел глаза к потолку. – Хочешь, покажу? - Манабу не любит, когда его хвалят, - улыбнулась его мать. "Хорошо надо зарабатывать, чтобы оплачивать учебу в нашем универе, еще и семье как-то помогать…" – изумился и восхитился одновременно Таа. В этот момент у него мелькнуло подозрение, что здесь что-то не так: обычный студент не сможет заработать столько простой подработкой в свободное от учебы время. Как бы отрицательно ни относилась мать к пристрастиям сына, Таа она приняла радушно, никакого ожидаемого напряжения он не почувствовал и, как ни странно, даже немного позавидовал Манабу. Кухня была крохотной, а вся квартирка – убогой, но сразу чувствовалось, что в этом доме живут любовь и взаимопонимание. Таа не мог похвастать, что его родительский дом был таким же уютным и приветливым. И даже наспех прощаясь, Таа вдруг поймал себя на понимании, что ему не хочется уходить так скоро. …На остановке было безлюдно, а до приезда автобуса оставалось не меньше четверти часа: Таа так торопился сбежать из дома Манабу, что даже не поинтересовался расписанием заранее. Встав под козырьком, он достал сигарету и прикурил, а Манабу остановился напротив, помолчал немного и тоже полез в карман. - Не надо. Болеешь ведь, - заметил Таа, первым нарушив повисшее молчание. Манабу беспрестанно кашлял, пока они обедали, а Таа гадал, не простудился ли тот на балконе, когда он делал свой неуместный подарок на рождество. Манабу не стал отвечать на это замечание, но прикуривать почему-то тоже передумал, только покрутил пачку в руках и сунул ее обратно в карман куртки с капюшоном, который не снимал от самого подъезда. - Поверить не могу… - сказал он, но договорить не успел, снова закашлявшись. Таа терпеливо ждал, что будет дальше, заранее внутренне напрягшись. - Поверить не могу, что тебе так приспичило, - негромко произнес Манабу, когда смог говорить, и Таа отметил, что из-за больного горла его голос сел и теперь звучал совсем низко. - Приспичило? – переспросил Таа. - Именно. Это ж как надо меня захотеть, чтобы припереться даже сюда. Манабу рассмеялся как будто равнодушно, совсем невесело и от того неприятно, а Таа моргнул, не сразу воспринимая его слова. - Дело не в этом, - наконец нашел, что ответить, он. – То есть, не только в этом. - Да ну? – теперь Манабу говорил насмешливо, а улыбался почти искренне. – Слушай, а ты отстанешь от меня, если я тебе дам один раз? Таа сам не понял, как это произошло. Секунду назад он стоял на расстоянии пары шагов от Манабу и курил, а теперь с силой сжимал его запястье, наверняка до боли, дернув на себя и почти прижимаясь. Когда он выронил сигарету, Таа не заметил, и думал лишь о том, с каким вызовом Манабу смотрит на него. - Что ты несешь? – хрипло спросил Таа, не узнавая свой голос. - Разве я не прав? – усмехнулся Манабу. – Разве не… - Не прав, - отрезал Таа. – Я не для того приехал. - А для чего же? Таа не знал, что ответить, а время уходило, и пока он придумывал бы ложь, Манабу точно разгадал бы ее. - Я соскучился, - выдохнул Таа, осознавая, что это была самая сложная часть ответа, и после секундной паузы продолжил уже легче: - Не знаю, чем заниматься целыми днями, когда ты своей кислой физиономией не портишь мне настроение. Такого ответа Манабу не ожидал, и потому не ответил сразу, лишь отступил назад, когда Таа разжал пальцы. - Прости меня, - поспешил сказать самое важное Таа, пока Манабу не выдал какую-нибудь гадость и не сбил его с толку. – Я очень тебя прошу простить меня. - За что? – растерялся Манабу. – За то, что приехал?.. - За тот экзамен, дубина ты, - выдохнул Таа, чувствуя, что ноги слабеют в коленях, а в груди тянет от страха. В этот момент Таа понял одну важную истину. Всю жизнь он легко просил прощения, извинялся и уступал только лишь потому, что было либо плевать на ответ, либо он знал, что простят, никуда не денутся. А теперь получалось, что простое словосочетание "прости меня" далось с таким трудом, будто слова стали объемными и тяжелыми, почти не произносимыми. И Таа было до одури страшно, что его не простят – что вообще не захотят слушать. Глаза Манабу широко распахнулись, они казались непроницаемо черными, и нереально было понять, о чем он думал в этот момент. - Я не знал, чем это все обернется, - поспешно произнес Таа. – Не думал… То есть, не задумывался. И не знал, что ты учишься по гранту, и что твои родители не смогут оплатить обучение. Я, правда, всего этого не знал, потому что увидел тебя впервые на том экзамене, а до этого даже не замечал тебя, представляешь?.. На этих словах Таа не смог сдержать нервного смешка. Теперь ему действительно казалось, что это звучит бесконечно глупо – "не замечать Манабу". Как можно не замечать необыкновенного, такого красивого и самого интересного человека на факультете? Манабу все молчал, а Таа почувствовал, что уходит не в ту степь, и надо вернуться к главному. - Я никогда ни о чем так не сожалел, как о том случае. Клянусь тебе, - Таа на секунду прикрыл глаза, а Манабу почему-то отвернулся, плотно сжав губы. – И если бы это как-то можно было исправить, я бы все сделал для этого. Лучше бы я провалил тот экзамен. Но тогда… Тогда я не думал. Это из-за моей глупости, Манабу, честно, просто из-за глупости… Я не хотел. Таа ждал, что тот будет упрямо молчать, но Манабу вдруг коротко и безрадостно рассмеялся, посмотрев себе под ноги. - Все эти годы мне не давал покоя один вопрос, - наконец произнес он и поднял глаза на Таа. – Как тебе это удалось? Такого вопроса Таа не ожидал, но, по крайней мере, Манабу не развернулся и не ушел сразу – уже этот факт не мог не радовать. - Я выходил последним, и препод тоже вышел, потому что у него телефон зазвонил, - нехотя пояснил Таа. – И тогда я поменял титульные листы на работах. - Как просто… - на лице Манабу снова появилась безжизненная улыбка. - Да, - согласился Таа, снова неосознанно потянув за воротник, хотя теперь ему было не холодно, а, скорее, душно. - А я чего только не думал… Манабу замолчал, как будто принимая и осознавая услышанное, а Таа понял, что его последний шанс уходит. Решительно шагнув вперед, он крепко сжал плечи Манабу, чтобы тот не отворачивался и наконец посмотрел на него прямо. - Послушай. Я… Я верну тебе деньги за все годы обучения. И стипендию всю. Все, что ты потерял из-за меня. - Это очень много, - тихо заметил Манабу. - Я справлюсь, заработаю, - заверил его Таа. – Я смогу и все отдам, обещаю тебе. Я все сделаю, только чтобы ты больше не злился на меня. - Я не злюсь. Ответ, произнесенный сразу и без запинки, огорошил Таа. Несмотря на всю горячность и искренность собственных слов, он ждал, что Манабу вот-вот оттолкнет его, а пока просто слушает, что ему еще скажут. Сообщение о том, что Манабу не злится, не было прощением самим по себе, но для Таа оно казалось очень важным. - Я все сделаю, чтобы ты смог простить меня, - помолчав немного, произнес Таа и наконец убрал руки с плеч Манабу. Требовать прощения не стоило, Таа понимал, что так сразу Манабу даже при желании не сможет этого сделать. Косточки домино падали с тихим стуком, и Таа только надеялся на то, что ему удастся удержать последнюю. А еще он вспоминал о том, как когда-то – будто бы очень давно – они с Манабу пошли в клуб, и тот между делом сказал, что если человек искренне раскаивается в своем поступке, простить можно многое. Таа раскаивался так, как не раскаивался никогда в жизни, но одно дело – говорить о великодушии, совсем другое – поступать великодушно, как он прекрасно понимал теперь. Однако Таа хотел верить, что Манабу захочет и сможет простить его. Со временем. - Все в порядке. Проехали, - Манабу произнес свои слова совсем тихо и отвел при этом глаза, из-за чего Таа показалось, будто он ослышался. "Что-что?" – чуть было не переспросил он, в последний момент прикусив язык. Таа ждал, что Манабу прогонит его, что уйдет сам, что промолчит или, в самом лучшем случае, ответит, что подумает о словах Таа. На большее рассчитывать было просто глупо. Но Таа точно не мог ожидать, что Манабу ответит, будто все в порядке. Таа не верил, что Манабу мог так легко отмахнуться от серьезной обиды. Но его слова, похожие на одобрение поступку Таа – тому, что он решился попросить прощения, серьезно и не в шутку, – стали чуть ли не лучшим подарком на это рождество. Быть может, при близком общении Манабу понял, что Таа был не такой сволочью, какой казался ему прежде, а если совсем размечтаться, можно было предположить, что он даже немного нравился Манабу, и если бы не история с экзаменом в недалеком прошлом, они уже стали бы по-настоящему близки. У Таа перехватывало дыхание от этих мыслей, и как будто в ушах шумело по какой-то вовсе неведомой причине. - Ты самый лучший, Манабу. Знаешь? – только и смог произнести он, но Манабу ничего не успел ответить, сильно закашлявшись. Боковым зрением Таа заметил подъезжающий к остановке автобус и даже не сразу понял, что ему пора. А Манабу, продолжая кашлять, махнул в сторону дороги рукой. - Ты едешь или как? – сипло спросил он. - Д-да… - неуверенно пробормотал Таа и добавил. – Выздоравливай скорее. - Слушаюсь и повинуюсь, - беззлобно усмехнулся Манабу. - И я буду тебе звонить, - добавил Таа, в край обнаглев. Слушать, что скажет на это Манабу, было некогда – еще немного, и автобус уехал бы без него. Таа поспешил к нему, даже не обернувшись, и только когда оказался в теплом салоне и опустился на первое же свободное сидение, он бросил взгляд за окно. Однако Манабу на остановке уже не было.