На каком языке говорит твое сердце?

Все еще автор пролога (Веро). *** Она проводила у меня дома по часу каждый день, после учебы. Я наконец привыкла к ее невыносимым ухмылкам и извечному самодовольству, так сильно изводившие меня в первые дни нашего знакомства. Подходя к ней первый раз, я думала, что она - забитая девочка, которой нужны друзья, помощь. Все оказалось совсем наоборот. Это раздражало больше всего, но тем не менее, я частичку за частичкой разглядывала ее натуру. Нисколько не хрупкая, эта дрянь готова изводить всех, не исключая меня. В тот день, когда я привела ее домой, она нахамила мне раз десять, и едва ли не заставила меня покинуть свою квартиру. По действиям и конфликтности складывалось ощущение, будто она накурена или пьяна, но ориентировалась по квартире нормально, а движения - как и у меня самой. Разговорчивой Ева не была. Едва я смела задать ей вопрос - она немного поворачивалась ко мне и просто испепеляла взглядом. Приходилось опускать взгляд в пол и на время прекращать попытки что-либо узнать. Она постоянно называла меня "солнышком", когда ко мне обращалась. Это было непривычно: я хмурилась, голос становился напряженнее, а она с ухмылкой пристально вглядывалась в мое выражение лица. Ева производила впечатление лидера, который совершенно не терпит людей и использует их для своего блага. Такой она не была. Наверное, она всего лишь раненая пташка, которая пытается скрыть искалеченную, ничего не стоящую, как все говорят, душонку за маской более сильной личности. *** Я у Яны оставалась до вечера. Сначала мы планировали провести вечер за уроками, чтобы она мне объяснила тему, но первые часы мы просто дурачились. Яна живет недалеко, поэтому родители разрешили мне задержаться. Я вышла от нее ближе к половине десятого. На улице было темно, но ее все же, пусть и блекло, освещали неестественным рыжим светом фонари. Мрачно было и глухо. Тихонько ютились у канализационного люка коты. - Эй, - громкий голос прервал уличную тишину, не предвещая, толком, ничего хорошего. Смех послышался, и шаги. Оборачиваюсь в надежде, что еще успею убежать, но большая шумящая компания стоит уже в двух метрах от меня, и еще приближается. Многие парни едва шли: их ноги заплетались, изо рта вырывалась несвязная речь. Таких же девушек благородно подпирали под плечо не менее изящные их друзья. Разворачиваюсь к ним, пячусь назад, но стараюсь не паниковать. Иду до тех пор, пока спиной не упираюсь в фонарный стол. Ребята меня окружают, и первые пару секунд повисло молчание, сопровождающееся мычанием совсем ослабевших особей. В руках некоторых тлеет сигарета, в других - сверкают от фонарного света бутылки. - О, привет, солнышко, - заплетающимся чьим-то языком было это произнесено. Проталкиваясь, ко мне из-за чужих спин выходит Ева и крепко целует прямо в губы, прижимая к столбу. Я от неожиданности прикладываюсь об него затылком, и только спустя пару секунд чувствую отвратительный запах и вкус. Еву я здесь не ожидала увидеть, но ладно - в такой компании, - еще и пьяной. Она отстраняется от меня, потом оборачивается к остальным, и с болтающейся из стороны в сторону в такт словам рукой с поднятым вверх указательным пальцем, поясняет: - Нормальная самка, не трогайте, - а потом тяжело, с неистовым хрипом вздыхает и спиной упирается о тот же фонарный столб, только рядом со мной, плечом к плечу. Она сползает вниз, и, положив прямые руки на согнутые колени, просто сидит и не двигается. Я уже видела, как она это делала. Сейчас я заметила совершенную тишину. Ребята переглядывались сначала, а потом начали похихикивать, улыбаться. Растерянно, совершенно нелепо, и на меня практически не обращали внимания, только время от времени, улыбаясь, обращали взгляд, а потом переводили на кого-то другого. На одном из парней, который старше нас с Евой, была безрукавка. Я на его руке, на внутренней стороне локтя, увидела темное пятно, не ровное. Разглядеть не удалось. Наркоман, видимо. Не удивительно встретить их в подобной компании. А Ева? Рукава ее толстовки закатаны до локтей, я не увидела ничего такого, как у того парня. В любом случае, пора валить. - Куда, солнышко? - ее слова звучали опечаленной просьбой, хрипло. Из-под полуопущенных век она смотрела на меня одновременно и с ненавистью, как обычно, и растерянно. Меня никто не удерживал. Я убежала.