Знай же, неопытный юнец, не следует страшиться мелких жертв ради достижения крупных выгод. Меня удивляет, что ты, при всей твоей начитанности, до сих пор не знаком с пословицей: «Отдашь волосок, получишь ремешок».
Понто
Когда тебе всего тринадцать, ты только выпустился из академии, сенсей кажется настоящим идеалом — тем, на кого следует походить, особенно если другие взрослые восхищаются им. Ты не видишь в нем никаких изъянов, он совершенен, идеален, даже несмотря на странности. Тебе кажется, что эта странность — изюминка, а на самом деле — это проявление его разрушенной, изгаженной и вывернутой наизнанку души. Изюминка — язва, покрывающая сердце любого бывалого воина. Какаши-сенсей часто опаздывал. Мы злились на него, негодовали и жаловались. Мы уж точно никак не могли подумать, что он стоит часами у камня с именами его погибших друзей и смотрит в никуда, поглощенный тяжелыми воспоминаниями. Многих он уже не помнит. Не помнит их лиц, только какие-то отдельные детали. Время все съедает. Всасывает в темную воронку и уничтожает. Но сенсей всегда детально описывал двух людей: Рин и Обито. Он помнил каждую морщинку на их лицах. Когда тебе шестнадцать, ты, наконец, живешь своей жизнью. Сам для себя решаешь, какой путь избрать, как поступать, с кем быть и о ком забыть. В этом возрасте у тебя появляется много новых знакомых и ты уже не проводишь столько времени со своим сенсеем, как раньше. Но если вам удается встретиться, то ты замечаешь изменения в нем. Он в первый раз позволяет себе нецензурное словечко в твоем присутствии, впервые говорит о всяких житейских темах. И ты понимаешь, сенсей — человек. Такой же как и ты. Со своими тараканами и проблемами, со своими приземленными мечтами и великими планами. Сенсей перестает быть Богом. Стоило мне увидеть этого седого мальчика, как меня охватил страх. Дикий, липкий, зловонный страх. Мой мозг отчаянно сопротивляется, он не готов принять такого удара. Я начинаю всматриваться в лицо, наполовину закрытое маской, стараюсь найти десять отличий, но их нет. Это Хатаке Какаши, джонин-наставник деревни скрытой в Листве, знаменитый шиноби страны Огня, Шаринган Какаши. Мой сенсей. Мальчик четырнадцати лет. Ребенок, почти угодивший в объятия смерти. Я себя не контролировала. Тело решило все за меня. Оно ринулось вперед, стоило ногам твердо встать на почву. Сила наполнила мой кулак и он, со свистом рассекая воздух, нанес удар по летящему на мальчика противнику. Моя кисть пробила череп нападавшего, превращая его в разбитое яйцо. Его отбрасывает в сторону, пролетает несколько метров, снося деревья, и приземляется на землю, перекатившись несколько раз. Слышу крики за спиной, но не могу на них сосредоточиться. Потому что на меня смотрит сенсей, подозрительно и со страхом. Но не нападает. Он не может понять, зачем я ему помогла. Я же незнакомец без повязки и отличительных знаков. Вдруг взгляд его меняется. Становится решительным, и Какаши несется на меня с кунаем. Кажется, у него осталось мало чакры. Это напоминает игру. Так вот, что чувствовал сенсей в первую нашу тренировку. Я могу предсказать каждое его движение, вижу каждую ошибку. Мне потребовалась пара мгновений, чтобы достать из подсумка леску, натянуть ее и обвить вокруг шеи «сенсея». Одним легким движением я могла бы перерезать ему горло, могла бы лишить жизни своего учителя. Но только физически. Только в теории. Мои руки не двигались, я просто стояла, чувствуя, как от отчаяния Какаши дышит все тише. — Отпусти его, — железный тон, глубокий голос и холодное лезвие у шеи возвращают мне трезвость ума. Слегка поворачиваю голову, чтобы посмотреть, кто именно готовится меня убить во второй раз. Я не могу полностью разглядеть лица, но длинных блондинистых волос мне достаточно для осознания. Отец Наруто в любую секунду отберет мою жизнь, но кровь, стекающая с его пробитого бока, и вторая рука, хватающаяся за него, давала понять. Он, скорее всего, последует за мной. Леска теряет натяжение, а Хатаке выскальзывает из моих рук. И в этот момент приходит осознание, что молчать больше нельзя. — Вообще-то, я спасла ему жизнь, а он накинулся на меня с кунаем. А вы долго не продержитесь, судя по тому, как сжимаете свой бок. Почка, не так ли? Я ирьенин и могу спасти вас. Да и вы не горите желанием меня убивать — уже давно могли бы это сделать, — главное говорить уверенно. Так, как учила меня Цунаде-сенсей. Никакого страха, только полная вера в свои слова и значимость. Минато не произнес ни слова. Он стоял, стараясь принять правильное решение. Стояла и я, ожидая свою участь. Наконец, он подозвал Какаши и вручил ему в руки кунай: — Если она сделает хоть одно подозрительное движение — убей ее, — холодный голос пробирал до костей. Боже, разве это тот же человек, который стоял со мной бок о бок на войне, который мог своей улыбкой взбодрить всех даже в самый тяжелый момент? Или же он такой лишь с теми, кто на одной с ним стороне? Да, скорее всего, так, ведь Эй отзывался о нем совсем не как о веселом оптимистичном молодом человеке, а как о первоклассном шиноби, внушающим страх на поле боя. — Лечи, — скомандовал Минато. Он снял с себя зеленый жилет и остался в черной водолазке, пропитанной кровью. Я подошла ближе, Какаши двинулся за мной, не отводя куная от горла. Руки засветились зеленым сиянием медицинской чакры. Ладони накрыли бок будущего Хокаге, и техника Мистической руки стала заживлять рану. Она заново воссоздавала ткани, капилляры, лимфу. Возвращала жизненную силу шиноби и наполняла его энергией. Я видела, как цвет лица Минато резко стал приобретать здоровый оттенок. Его спина выпрямилась, а значит боль прошла. Через десять минут все было закончено. Я убрала руки и посмотрела за спину пациента. Там, в напряжении, стояли еще двое подростков. Темноволосый мальчик и девочка с фиолетовыми отметинами на щеках. «Рин и Обито», — подсказал мне мой пострадавший мозг. Так вот какие они. Девочка стеснительная, зажатая и явно напоминает мне Хинату своей позой. Обито же смотрит на меня прямо, с вызовом. Так, как смотрит Наруто на врага. Он готов вступить со мной в бой, хоть и понимает, что навряд ли выйдет из него живым. Они видели мой короткий поединок с Какаши. Они видели голову шиноби, превратившуюся в кашу. Минато кивнул, и Какаши убрал лезвие с моей шеи. В следующую минуту произошло то, чего я никак не ожидала. Мужчина протянул руку. И улыбнулся. Его улыбка была настолько мягкой, настолько ласковой. Такой, как на войне, когда он говорил нам, что все будет хорошо. Что Альянс одержит победу. Мне хотелось заплакать. Я невольно вновь поняла, что никогда больше не увижу родных мне людей. Что моему сенсею четырнадцать, Минато жив, а Наруто еще даже не родился. — Меня зовут Минато Намикадзе, я джонин Конохи и наставник этой команды, — произнес он, при этом не убирая руки. — Меня зовут Сакура Харуно, я странствующий ирьенин, который хочет наконец осесть в какой-нибудь деревушке и счастливо дожить до старости, — улыбаться, шутить и держать себя в узде было очень тяжело. Я пожала его руку. — Что ты думаешь о такой деревушке, как Коноха? Она подходит под твое представление о спокойной жизни до старости? — хитро щурясь, спросил у меня этот интриган. Он знал, чего от меня хочет. А я просто не могла ему отказать. — Думаю, да. Минато одобрительно хмыкнул. И в этот момент мы услышали грохот. Нужно было спешно покидать поле битвы, чем мы и занялись, прыгнув на широкие ветви и скрывшись в зеленых кронах.