Огонь и океан

Через некоторое время в таком состоянии меня нашел Финник. Из-за потока мыслей и воспоминаний, заполнявших мою голову, а также из-за слез я не заметила его появления. Похоже, я снова ушла в себя, в последнее время это часто случалось: я замыкалась внутри и не обращала внимания на все остальное, что меня окружало. Врачи, которые беседовали со мной в дистрикте-13, сказали, что такое появляется после сильных потрясений, когда люди не могут поверить в случившееся, создают в голове другие реальности и начинают в них верить. Со мной все было совсем не так. Я не придумывала себе никаких образов, не воображала иную действительность, я все понимала и осознавала, но не могла ничего изменить. — Китнисс… — Финник повторял мое имя несколько раз, и я слышала отдаленно его голос. Лишь когда он прикоснулся к моим плечам и стал меня трясти, я смогла вернуться из мира своих мыслей. — Я так не могу… — сказала я, уткнувшись в его рубашку. Он молчал. Да и что можно было сказать в этой ситуации? Финник не мог повлиять на решение властей тринадцатого, он, как и я, лишь подчинился их воле. Я прекрасно понимала это, но легче не становилось. — Возможно, когда-нибудь они отменят решение и разрешат нам выбираться из дистрикта-4 или позволят твоим близким приехать к нам, — сказал он больше с надеждой, нежели с уверенностью, хотя в данный момент нельзя быть уверенным ни в чем. В какой-то момент я поняла, что должна быть рада тому, что осталась жива и что мои близкие не пострадали, ведь убийство президента одного из дистриктов не могло остаться безнаказанным. Меня могли прилюдно повесить или казнить, пытать в катакомбах или испытывать на мне яд ос-убийц и сделать одной из своих верных солдат, а мою семью, с большой вероятностью, просто убили, чтобы показать другим, что их действия влекут последствия не только для них, но и для их окружения. После этого все прекратилось, я стала медленно успокаиваться и приходить в себя. — Все, хватит, — произнесла я для себя и отстранилась от Финника. Он убрал руки с моих плеч, и я поднялась на ноги. Я могу реветь часы, дни, недели, но что от этого поменяется? Вряд ли мои слезы разжалобят властей в дистрикте-13. Все было уже давно решено, ни я, ни кто-либо еще не изменит прошлого, а значит, нет смысла плакать. Глаза все еще жгло от слез, но я через силу смогла заставить себя перестать думать о прошлом и перестать реветь. Мне не хотелось быть слабой, хотелось стать снова Сойкой-пересмешницей — сильной, храброй, ведущей за собой толпы людей, неподвластной никому. Хотя в те минуты я не была такой, и это был только образ для поддержания революционного духа, но народ видел во мне лидера, за которым можно идти в бой. В голове проскользнула мысль о том, что перелёт в дистрикт-4 стоит рассматривать, как шанс начать новую жизнь. Возможность начать все сначала, забыть про игры, бойню и революцию. Конечно, я не смогу вычеркнуть из жизни свою семью и Гейла и буду всегда их помнить, скучать и надеяться, что когда-нибудь их еще увижу. — Если нам суждено жить в дистрикте-4, то пусть так и будет, — сказала я Финнику. — Знаю, вначале тебе будет сложно… — проговорил он, не ожидая от меня такой резкой перемены. — Не важно, я привыкну, — ответила я немного резко. — Тебе там понравится, — произнес Финник. — Я знаю. Полет длился несколько часов, все это время мы с Финником разговаривали. Я рассказала ему о том, что всегда мечтала увидеть море, на что он широко улыбнулся. — Четвертый дистрикт окружен морем с трех сторон, еще его пересекают множество рек, так что недостатка в воде у тебя не будет. Он делился своими детскими воспоминаниями, говорил о дистрикте-4 и его особенностях, хотя он сам не находился там больше года. Финник сказал, что четвертый практически не пострадал во время военных действий, потому что не оказал сопротивления и сразу сдался силам революционеров. — Власти четвертого понимали, что исход войны уже решен, на тот момент большинство дистриктов присоединились к повстанцам, и им ничего не оставалось кроме как подчиниться им либо до последнего удерживать власть, что в конечном итоге привело бы к поражению. Мне не хотелось говорить о войне, и Финник это заметил. — Чем ты занимался все годы? ¬– спросила я, чтобы сменить тему. — Тем же, чем и остальные победители игр: часть года проводил дома, остальное время разъезжал по Панему, давал интервью, ходил на банкеты и празднества, — говорил он с горечью, — не хочу вспоминать это время. — Теперь все будет иначе, — произнесла я. — Да, надеюсь, хочу оставить все это в прошлом и начать заново… — Я тоже хочу забыть эту часть моей жизни, — прошептала я и взяла его за руку. — Вместе мы сможем, у нас получится жить по-другому, — с надеждой сказал он. Остаток времени мы думали о том, что сделаем в первую очередь, когда окажемся в дистрикте-4 и чем будем все время, пока будем там жить. Финнику удалось отвлечь меня от мыслей, раздирающих мое сознание и я даже не заметила, как быстро прошло время полета. Вскоре сопровождающие сообщили, что мы находимся в воздушном пространстве дистрикта-4 и скоро мы будем на месте. Через несколько минут планолет начал снижаться и вскоре осуществил посадку. Грустные мысли на какое-то время покинули мою голову им на смену пришли интерес и любопытство. Мне не терпелось увидеть дистрикт, море и новый дом. Финик стоял рядом и держал меня за руку. Вскоре дверь планолета открылась и мы медленными шагами стали спускаться. Нас высадили на какой-то площади, по обе стороны которой располагались одинаковые дома. Я уже видела похожие здания в дистрикте-12. Это место было мне знакомо, что могло показаться странным. — Это как будто… — Деревня победителей, — закончил за меня Финник. — Да, точно — подтвердила я. Наверное, во всех дистриктах деревни победителей были похожи и различались лишь цветами фасадов. Проектировщиков в Капитолии не сильно волновало, как живут участники игр и их семьи в далеких уголках Панема, куда вряд ли вздумает приехать кто-то из капитолийцев, так что они делали все по стандарту, не прилагая лишних усилий. Но здесь в отличие от дистрикта-12 была своя особенность: поселение располагалось на побережье, и даже можно было увидеть море. — Здесь больше домов, чем в деревне победителей в дистрикте-12, — сказала я Финнику. — Трибуты нашего дистрикта часто становились победителями, но редко кто из них доживал до старости, — объяснил он — игры на всех оставили свой отпечаток. После его слов мне вспомнилась старушка Мегз, которая была выходцем из дистрикта-4 и погибла на бойне, помогая нам спастись. ¬– Ну, пойдем? — спросил Финник, после некоторой паузы. — Да, сейчас — ответила я и на мгновение вернулась в планолет, чтобы забрать Лютика. Кот до сих пор не любил перелеты, и прошло некоторое время, прежде чем я его обнаружила в углу под креслами. Пришлось силой его доставать и брать на руки, терпеть его когти, которые впивались в кожу, поскольку Лютик ни в какую не желал вылезать. Поведение кота меня насторожило, хотя он и раньше меня недолюбливал и слушался только Прим, но сейчас он точно обезумел, боялся выйти, словно снаружи его ждала какая-то опасность. Я не хотела думать о плохом и не обратила внимания на поведение Лютика и пыталась любыми силами его выманить. Через некоторое время мне все же удалось его вытащить из планолета. Финник тем временем взял наши вещи, привезенные из дистрикта-13, которых было не так уж много. — Все в порядке? — поинтересовался он, когда я подошла к нему. — Что-то не так с этим котом, еле смогла его вытащить, — ответила я в тот момент, когда Лютик спрыгнул из моих рук и быстро помчался по улице. — Действительно что-то странное, может просто привыкает, — пожал печами Финник. — Только бы он не заблудился, — сказала я. Когда все проблемы с багажом и котом были решены, планолет улетел, а мы с Финником медленно стали идти вдоль площади. Вокруг стояла тишина, на улице не было ни души, словно никто и не жил в этом районе. — Здесь всегда так тихо? — спросила я, вспоминая, что в деревне победителей дистрикта-12 было занято всего три дома, в которых жили Хеймитч, Пит и я со своей семьей. — Раньше было иначе, сейчас все как-то странно…– ответил Финник. — Сколько домов занято? — В последний раз, когда я здесь был, в деревне победителей жили девять или десять семей. Я стала смотреть по сторонам, разглядывала дома, и нигде не было видно признаков живых людей, деревня победителей напоминала город-призрак. Все было таким пустым и неживым. — Может всех выселили… — не успела я договорить, как вдруг в окне одного из домов что-то промелькнуло, а потом дернулась занавеска. Мне стало не по себе. — Финник, мне не терпится увидеть дом, — тихо произнесла я. — Что-то не так? — сказал он, заметив неладное в моем поведении. — Ничего… просто мне кажется, что за нами наблюдают, — прошептала я. Он тоже окинул взглядом дома, расположенные поблизости, после чего произнес: — Хорошо, ускорим шаг. Мне продолжало казаться, что кто-то упорно провожает нас взглядом. И в голове зародились самые разные варианты: возможно, это власти тринадцатого установили слежку и что они наблюдают за мной, ждут очередной моей ошибки, которая станет последней. И хотя я обещала себе больше не думать ни о каких коварных планах, не влезать в политику, а просто мирно жить, как и миллионы других людей, но в голову продолжали лезть непонятные мысли. Пытаясь отвлечься от темы заговоров и предательств, я стала осматривать местность. Вся площадь была выстелена брусчаткой сине-зеленого цвета, посередине площади стоял голубой фонтан, хоть и не рабочий, но все равно красивый. Везде присутствовали синие, голубые, бирюзовые оттенки — цвета моря. «Похоже, здесь проектировщики Капитолия все же постарались» — подумала я. Мы продолжали идти, миновали площадь и большинство домов. — Я специально попросил, чтобы после игр меня переселили поближе к морю, это мне напоминало старый дом, — сказал Финник, чтобы развеять тишину, сопровождавшую нас все это время. — А где ты жил до этого? — мне стало интересно. — В районе оков в порту, там живет большая часть населения дистрикта-4, в основном бедный класс — рыбаки, моряки и кораблестроители, — ответил он. — Похоже на шлаковый район в двенадцатом, — я подумала, что во всех дистриктах существуют такие районы. — Не то чтобы я скучал по старой жизни и рыбному запаху Доков, просто не могу жить без моря, каждое утро просыпаюсь и смотрю на него через окно. Слова Финника заставили меня улыбнуться, сама я еще не знала, смогу ли привыкнуть к такому утреннему виду, шуму волн и запаху морской соли. Мне всегда хотелось увидеть море, окунуться в него, даже в дистрикте-12, когда купаясь в реке, я глубоко ныряла, то представляла себе, что плаваю в море. — Почти пришли, — сказал Финник, когда мы стали приближаться к двухэтажному дому с небольшой верандой. Снаружи дом выглядел очень красиво, даже лучше, чем мой в дистрикте-12. Я никогда не разбиралась в проектировании и дизайне, но, на мой взгляд, все здесь сочеталось и дополняло друг друга: голубые стены, синего цвета кровля, даже дорожки на подходе к крыльцу подходили по цвету. Видно было, что дом держали в порядке, но он все равно выглядел пустым и холодным. — Здесь красиво, — сказала я. Мы стали подниматься на крыльцо, и я увидела, что вдоль стены выложены разноцветные ракушки и камни, словно кто-то специально расставлял их в точном порядке. Финник подошел к входной двери и дернул ручку, но было заперто. — Подожди секунду, — он наклонился и стал перебирать ракушки. Я удивленно смотрела на него и не могла даже представить, что он делает. — Что ты ищешь? — недоумевая, спросила я. — Сейчас, — произнес Финник и через мгновение поднялся, держа в руках ключ. — Там же, где я его и оставил, — сказал он, улыбаясь. Финник открыл дверь, и я неуверенно вошла в дом. Я знала, что мне, возможно, предстоит жить здесь всю оставшуюся жизнь, но в первый момент все казалось таким непривычным и чужим. — Проходи, Китнисс, — произнес хозяин, когда заметил, что я уже долгое время стою около двери и рассматриваю прихожую. Я тут прошла внутрь и дома и оказалась в гостиной. Я никогда не любила чрезмерную вычурность и приукрашенность в домах, столь свойственную Капитолию с золотыми люстрами, картинами и гобеленами на каждой из стен — здесь же все было иначе, не было лишних предметов, которые бы бросались в глаза. Гостиная, как и коридор, была выполнена в холодных тонах — синих, голубых и серых — и эта атмосфера меня успокаивала. Все было просто и в то же время гармонично. Вся мебель была укрыта чехлами на случай долгого отсутствия, единственным предметом, который оставался открытым для моего взгляда был камин с заставленными на нем часами и фотографиями в рамках. Я подошла поближе, чтобы их рассмотреть: на первой фотографии я увидела мальчика среднего возраста, который стоял на берегу моря и держал в руке сеть с рыбой, и, вглядевшись, узнала в нем Финника. Он выглядел таким счастливым, и я заметила, что сейчас он улыбается так же. На обратной стороне была надпись «Первый улов». Дальше были фотографии в более взрослом возрасте, а так же семейные фото — я рассматривала все с огромным интересом. Наконец очередь дошла до последнего снимка, на котором была запечатлена красивая молодая женщина с рыжеватыми волосами и немного загадочной улыбкой. Она стояла полуоборотом в легком ситцевом платье, словно лишь в последний момент обнаружила, что ее фотографируют. Я сразу поняла, кто изображен на фотографии и даже не допускала никаких сомнений. Перевернув рамку я увидела надпись «На память о самом лучшем лете… Э&Ф». Отчего-то мне стало очень грустно, я сразу вспомнила историю, которую мне рассказывал Финник очень давно, еще до бойни, революции и восстания. Я стояла, держа в руках фотографию Энни, и вспоминала детали этой истории, чувствуя, как в душе все переворачивается, и к горлу подступает ком. — Как тебе дом, Китнисс? — я услышала голос Финника и его приближающиеся шаги. На ответ у меня не хватило сил. — Все в порядке? — спросил он, подходя ко мне. — Да, — еле сдерживаясь, ответила я. Финник был совсем близко, я поняла, что не смогу успокоиться повернулась к нему лицом, он увидел мой слезы и фотографию в руках. — Мне очень жаль, — произнесла я тихо. — Эй, что не так? — спросил он, с тревогой в голосе и прижал меня к себе. — Я вспомнила ту историю про Энни и ребенка, — ответила я, не скрывая. — Все в прошлом, Китнисс, я отомстил за нее, — говорил он, хотя я понимала, что ему сейчас тоже тяжело это вспоминать. — Она… они должны были… жить…быть с тобой, — запинаясь, проговорила я. — Сейчас со мной ты и я уверен, Энни была бы рада знать, что я не буду всю жизнь один и ты будешь со мной. Его слова не слишком меня успокаивали, но я понимала, что я должна прекратить плакать и взять себя в руки. Финник гладил меня по спине, и я каждым мгновением я чувствовала, что мне становится лучше. Не знаю, сколько времени мы так стояли, но вскоре я полностью пришла в себя. — Спасибо, — прошептала я. — За что? — недоумевая, спросил Финник. — Ты всегда меня успокаиваешь, не позволяешь истерике взять верх. — Скоро все пройдет, и ты привыкнешь, — ответил он.