Королева серых мышек

Саундтреки: The Neighbourhood - R.I.P. 2 My Youth The Cure - Just Like Heaven Nadine Shah - Fool Robyn - Honey Frances Quinlan - Rare Thing Полина любила метро. Любила шумную Кольцевую с её бесконечными китайскими туристами. Любила строгую Филевскую, по станциям которой вечно сновали деловые мужчины в костюмах и с серьезным выражением лица. Любила тихие поездки вниз по своей Калужско-Рижской, плавно переходящей в Бутовскую. Кроме самой Полины туда мало кто стремился, поэтому дальние вагоны там всегда были почти пустыми, кроме тех часов, когда люди возвращались с работы. А еще она любила просто так ездить по своей оранжевой ветке, от её Теплого стана до Медведково, сидя в наушниках и слушая подходящую под настроение музыку. Полина любила метро за то, что тут все были свои, никому не был важен твой социальный статус и положение в обществе, и никому не было до тебя дела. Внутренний интроверт безумно радовался, когда она заходила в вагон, ведь именно за эти часы вроде как бесполезной траты времени она могла отдохнуть от всего, что её окружало, подумать о чём-то менее конкретном и материальном, о том, о чём у многих людей думать просто нет времени. А можно было и вообще не думать. Просто сидеть, откинувшись на спинку сиденья, и наслаждаться прекрасным голосом солиста, льющимся из наушников... Сегодня Полина собиралась поступить как раз так. Проехать куда-нибудь до Тургеневской и обратно, в ненавистную квартиру. Девочка усмехнулась своим мыслям. Когда-то всё было наоборот: метро она ненавидела, кривя нос от потных, спешащих на работу или с работы людей. И когда они с мамой и братом возвращались домой, в мыслях было лишь желание вернуться в родную квартиру. Теперь же она жила на другом конце Москвы, проводила в метро целые дни, а по Серпуховско-Тимирязевской старалась вообще не ездить, особенно на север. Уже сидя в вагоне, Полина поняла, что сегодня, вроде как, её присутствие дома было обязательным - праздновали день рождения бабы Наташи, которая требовала, чтобы внуки тоже принимали участие в застолье. Видимо, в собственный праздник хотелось хорошенько пообсирать других. "Ну, и хер с ним", - решила Полина. Была маленькая надежда, что когда она вернется домой, родственники будут настолько пьяны, что не заметят её прихода. А пока она может просто слушать голос Джесси Рутерфорда, поющего о маленькой смерти, и не думать ни. о. чём. "Нет, не могу", - поняла она, когда кто-то настойчиво потормошил её за плечо. Внутри Полины вдруг поднялась какая-то злость. Какого черта! Даже в метро ей нет покоя, а ведь сюда она приходит как раз для того, чтобы его почувствовать. - Кто... - зашипела она, стягивая наушники и оборачиваясь, и застыла. Перед ней была Олеся. Нет, не то чтобы никогда не случалось такого, чтобы Полина встречала в метро ребят из своей школы, но они никогда, ни разу не заговаривали с ней, просто выходя на нужной им станции. А вот Олесе что-то от неё нужно... - Привет, - неловко пробормотала девушка, сцепляя пальцы в замок. Создавалось ощущение, будто она хочет сказать что-то, и даже уже придумала, что именно, но не решается. Объявили Новые Черёмушки. Это получается, что они проехали вместе уже три станции, и всё это время Олеся хочет ей что-то сказать? - Привет, - с какой-то странно вопросительной интонацией произнесла Полина. Впрочем, это и правда было скорее вопросом, чем ответом на приветствие. Одним этим "привет" Полина спрашивала, что Олесе от неё нужно, почему она с ней здоровается и вообще разговаривает. - Слушай, а ты, ну, куда-то в определенное место едешь? - так и не ответив на все молча заданные вопросы, спросила Лаврентьева. В её глазах плескалась какая-то неуверенность, хотя до этого слова "неуверенность" и "Олеся" казались несочетаемыми. И Полина не переставала ей удивляться. Это была какая-то другая девушка, не та, с которой она разговаривала в курилке. Или, может, это еще одна сторона её характера, просто не проявляющаяся в школе? - Нет, - отвечать так не хотелось. Ну, а кому хочется признаваться, что ты просто катаешься в метро, в то время, как можешь посидеть у себя в квартире? Человек, услышавший "нет", сразу сделает определенные выводы о её прекрасной семейке. Но ведь Олеся, судя по их разговору, прекрасно знала об атмосфере у Полины дома, так что смысл скрывать? Тем более, скорее всего, девушка ожидала именно ответа "нет" на её вопрос. - А ты не хочешь... погулять где-нибудь со мной? - и вперилась в Полину своим тяжелым взглядом, словно только им собиралась удержать от отрицательного ответа. И... Что? Блять, простите, что?! Она не ошиблась, да? Только что Олеся Лаврентьева позвала её гулять. Окей... Зачем, чёрт побери, ей это надо? Хочет убить её в темном переулке? Посмеяться? Сейчас скажет, что это была шутка, а Полина купилась? Не может же она просто позвать её, потому что ей одиноко?.. - Тебе разве не с кем? - осторожно спросила Полина. - Опять ты так делаешь... - горько пробормотала Олеся, закусив губу и отведя глаза. Казалось, будто вопрос Тенькиной действительно её задел. - Как? - неужели она была серьезно? Олеся лишь махнула рукой и встала с места, подходя к дверям и явно намереваясь выйти на ближайшей станции. Черт... Она была серьезно. Она действительно хотела позвать Полину погулять, а та своими дурацкими вопросами снова всё испортила. И почему бы, собственно, не согласиться? Ничего ужасного с ней случиться не должно, от одной прогулки они не станут вдруг друзьями или врагами. Неужели интереснее будет тупо сидеть в вагоне, наблюдая за заходящими и выходящими людьми, если есть возможность выйти самой? - Олеся, постой! - позвала её Полина, чем привлекла внимание остальных немногочисленных пассажиров. - Я согласна, давай погуляем, только где? Олеся обернулась, недоуменно глядя на младшую девочку, словно и не ожидала её согласия. Впрочем, эта растерянность быстро исчезла из её глаз, уступив место уверенному их блеску. - Поехали на Серпуховскую. Там живут мои друзья, у которых я буду ночевать. Ехали они относительно недолго и в полном молчании. Интересно, о чём тогда они будут разговаривать, гуляя, если даже сейчас молчат? Впрочем, наверное, Олеся просто не хочет говорить сейчас. Олеся ведь интересная, Полина была уверена, что с ней поговорить будет о чём. Наконец, объявили нужную им станцию. Девушки вышли из вагона, чуть не опрокинув входящую в последние секунды перед закрытием дверей старушку. Полина, раньше никогда не бывавшая на Серпуховской, с разочарованием отметила её абсолютно обычный дизайн. "А могли бы сделать и что-то покрасивее, всё-таки, станция на Кольцевой находится", - с какой-то даже обидой подумала девочка. - Ну, чего ты встала? - нетерпеливо потрясла её за плечо Олеся. - Пошли! Девушка схватила её за руку и потащила к эскалатору. Весь подъем наверх она не отпускала руку Полины, и это ощущение было таким странным. Полина вообще редко кого держала за руку, она даже не могла вспомнить, когда это было в последний раз. Почему-то она боялась, что испытает какое-то отвращение, когда Олеся только схватила её, но нет, ладонь старшей девушки была сухой и приятно-холодной. С удивлением Полина поняла, что рука Лаврентьевой гораздо меньше её собственной, и рост у неё был сравнительно невысокий - сантиметров сто шестьдесят, в то время как у Полины был близок к ста семидесяти пяти. Да и вообще, если убрать яркий макияж и недоверчивый взгляд, она вся казалась какой-то маленькой. Но это было заметно лишь после хоть какого-никакого общения, а так даже невысокий рост Олеси казался вполне нормальным. Возможно, из-за всегда высоко поднятой головы и выдвинутого чуть вперед подбородка. Полина скосила глаза на их сцепленные руки. Вместе они выглядели так правильно. Как будто так и надо было. А еще, глядя на их руки, было просто невозможно перепутать, где чья. Облезлый черный лак на длинных ногтях старшей девушки резко контрастировал с неброским маникюром младшей и радужным колечком на её безымянном пальце. Полина чуть не споткнулась, когда они подъехали к сходу с эскалатора. Только благодаря тому, что её держали за руку, ей удалось устоять на ногах. - Тебя всегда так ловить нужно? - усмехнулась Олеся, продолжая всё так же крепко сжимать её руку в своей. Полина даже в какой-то степени удивилась, когда поняла, что покраснела. Смущенной она себя не чувствовала, скорее наоборот, внутри неё появилась какая-то теплая благодарность по отношению к Олесе, которая не дала ей упасть. В прямом смысле, конечно же. Они вышли. Полина с наслаждением вдохнула. После спёртого запаха подземного перехода, по которому они поднимались, морозный ноябрьский воздух казался райским. Олеся прислонилась к стене перехода. Пошарила по карманам, вытащила сигареты, затянулась. Неловкость тяжелой тучей висела в воздухе. В очередной раз в голове появился вопрос: "зачем она позвала меня?". И в очередной раз остался без ответа. Полина опустила руку в карман куртки и не обнаружила пачки. Запоздало вспомнила, что оставила на столе в комнате. - Не поделишься? - указала взглядом она на пачку в руках у Олеси. - Забыла. Лаврентьева кивнула. Полина достала сигарету и сделала жадную затяжку, словно она была для неё спасительным глотком воздуха. Как парадоксально звучит-то... - Полина, - тишину разрезал какой-то слишком тихий голос Олеси. - Ты сказала кому-нибудь о том... о чем сказала мне в четверг? И вот тут Полина наконец поняла. У вопроса появился долгожданный ответ. Конечно. Неужели она подумала, что Олеся позвала её просто так? Дура. Зачем она, шестнадцатилетняя, нужна выпускнице? Только чтобы узнать, никому ли она не рассказала слишком конфиденциальную информацию. Стало противно. Противно от того, что под предлогом прогулки Олеся решила узнать, насколько Полина сплетница. От того, что пошла за ней, что держала её за руку, что... Вот такого, оказывается, эта девушка о ней мнения. И вот тут-то как раз и стоило пожалеть о том, что она согласилась на эту чертову прогулку. Надо было. Но самое противное было то, что сожаления Полина не чувствовала, непонятно почему. - Я бы никогда... И никому... Не сказала бы о чём-то подобном, - рваными фразами заговорила Полина. Она еле сдерживала себя, чтобы не сорваться. - А сейчас мне, пожалуй, пора. С силой втоптав носком кеда в асфальт недокуренную сигарету, девочка стремительно зашагала в сторону перехода. Обида врезалась в сознание, стремительно затопляя собой все разумные мысли. - Постой! - окликнула её Олеся, совсем как тогда, в вагоне. Только эта интонация и заставила девочку остановиться. - Пойдем, хотя бы, сигарет тебе купим... Сигареты и правда были нужны. Полина знала свои дурацкие привычки, и одной из них была обязательная сигарета на балконе, сразу после прихода домой. Но рядом с её домом супермаркет закрывался в десять... - У меня денег нет, - смаргивая непонятно откуда взявшиеся злые слезы, прошипела Полина. Она не понимала, откуда вдруг в ней взялась эта обида. В её жизни происходили ситуации гораздо хуже, а тут вдруг она расстроилась из-за такой херни. Но на эскалаторе Олеся вдруг показалась ей какой-то близкой-близкой, а сейчас... Это ощущение растворилась так же быстро, как и пришло. С Олесей всегда всё было так. Резко, быстро, эмоционально, неожиданно... - Ничего, я всё устрою, - усмехнулась Олеся и уже привычно за руку потащила девочку к магазину. Тенькиной не удалось заставить себя уйти от прикосновения. Несмотря на их разговор, ощущения почему-то всё еще были приятными. Когда Олеся её касалась, становилось как-то теплее. Хотя руки у девушки были совсем холодными... *** В лицо ей прилетел мяч. Самый настоящий мяч, правда детский, с кислотно-зеленым ценником на боку, видимо, взятый из отдела игрушек. Было не больно - мяч был легким. - И как это понимать? - обернулась Полина к Олесе и вперилась в неё хмурым взглядом. - А что ты пас не ловишь? - хитро стрельнула та глазами. И вот тогда в душе Полины поднялся самый настоящий ураган из злости. Какого черта Лаврентьева сначала говорит какие-то вещи, от которых просто противно, а потом начинает вести себя как невинный ребенок, словно ничего и не произошло?! Хотелось сделать что-то такое, что сможет выбить Олесю из колеи, что тоже причинит ей боль... Как Полине причинили боль её слова. И Полина передала пас. Со всей силы пнула ногой гребаный мяч, надеясь, что он прилетит в лицо Олесе. Не прилетел. Зато попал точно в стеллаж, заставленный банками с соленьями. Банки с характерным звуком посыпались на пол, разбиваясь на множество маленьких осколков и заставляя обернуться немногочисленных покупателей. - Ох, бля-ять... - пробормотала Олеся, завидев спешно идущего к ним охранника. - Валим! Полина еще не успела ничего понять, а её собственная рука уже находилась в руке старшей девушки, и они бежали к выходу. По пути Олеся даже успела схватить с прилавка около кассы пачку сигарет, а у Полины даже не было времени подумать о том, насколько они сейчас совершают сумасшедший поступок. Она просто бежала, иногда делая жадные вдохи. Олеся тащила её за собой какими-то дворами, резко поворачивая и избегая пятен света от фонарей. В другой руке Лаврентьевой, кроме пачки сигарет, Полина заметила банку пива. Наконец они остановились. Олеся прислонилась к стене, закрыла глаза и откинула голову назад, пытаясь отдышаться. В этот момент она показалась Полине особенно красивой, с растрепанными волосами и сияющими глазами, блеск которых можно было разглядеть и в темноте переулка, в котором они находились. Олеся еще раз выдохнула и немного дрожащими руками открыла банку пива, протягивая её Тенькиной вместе с сигаретами. Сигареты Полина засунула в карман, а из банки, не задумываясь, сделала жадный глоток. Вообще она алкоголь не любила, в основном, конечно, из-за дядя Гоши, но сейчас это было какой-никакой, но жидкостью. Пиво было дешевым и, скорее всего, дико невкусным, но у Полины на языке осел привкус адреналина, что бурлил у неё в крови, пока они выбегали из супермаркета. Поэтому жадный глоток, что она сделала из жгущей пальцы холодом банки, показался ей восхитительно прекрасным. Сейчас она чувствовала лишь один вкус - вкус победы. И ей абсолютно не хотелось думать, что только что она стала соучастницей пусть и мелкой, но кражи. Полина искренне засмеялась. Она редко чувствовала что-то настолько сильно, и сейчас эти ощущения какого-то крохотного адреналинового счастья были для неё незаменимыми. - Ну, что, Лин, понравилось бегать от жирных охранников? - кинула на неё озорной взгляд из-под ресниц Олеся. - А ты как думаешь? - в тон ей ответила девочка. Пропала обида, пропало желание сделать больно в ответ. Всё-таки, не только ради того, чтобы задать тот злосчастный вопрос, Олеся позвала её гулять. Для людей, на которых тебе насрать, кражи не совершают. - Тогда придётся ещё пробежаться, потому что я вижу доблестных защитников нашей Родины, - последние слова были явно сказаны с сарказмом. - Кого? - не поняла Полина. - Мусоров, тварей эдаких, - срываясь с места, крикнула Олеся. - Они уже явно тоже нас заметили! Бежим! И они побежали. И снова эти ощущения полной свободы, радости, когда ты просто сосредотачиваешься на этом желании, берущем корни из самого детства - быть замеченным, но не пойманным. Просто бежать, бежать вперёд... Вскоре Олеся резко остановилась у одного дома, самой обычной девятиэтажки шестидесятых годов прошлого века. Полина, бежавшая позади, чуть не врезалась в её спину. - Комендантский час - полное дерьмо, - прорезюмировала Лаврентьева, словно и не уставшая от двух пробежек. Полина согласно хмыкнула, хотя не очень поняла, к чему это сейчас было сказано. У них в Тёплом Стане комендантский час не особо соблюдался, а вот здесь, на Серпуховской, находившейся на Кольцевой ветке, за этим, видимо, строго следили. - Эм... А почему мы тут стоим? - через пару минут, в течение которых они не двигались с места, спросила Тенькина. - А, да, - "отмерла" Олеся. - Здесь живут мои друзья, у которых мы будем ночевать. - Мы? - вскинула бровь Полина. Она совершенно не планировала оставаться у каких-то неизвестных ей людей и возвращаться под утро, навлекая на себя гнев всей родни. Ещё и дядя снова шлюхой обзывать будет, скажет, мол, у парня осталась. Как же это всё заебало... - А ты думаешь, почему мы от ментов убегали? Вряд ли бы в том магазинчике вызвали полицию из-за банки пива и пачки сигарет. Комендантский час тут в силе. Уже без десяти двенадцать, метро закрыто, и домой тебе попасть будет проблематично, - победно улыбнулась Олеся. - Но маршрутка... - начала девочка. - Ничего не хочу слушать! Разве ты знаешь их расписание? Всё, пойдём уже, я замёрзла и хочу есть, - и Олеся, не принимая никаких возражений, набрала нужный номер квартиры на двери подъезда. Из динамика послышалось хриплое "кто?", впрочем, дверь открылась даже и без ответа на этот вопрос. - А теперь самое классное, - гаденько начала старшая девушка. - Поднимаемся на девятый этаж по лестнице, лифт тут не работает и, видимо, никогда не будет. Полина обречённо застонала. У неё и так уже болели ноги от их двух марафонов, а теперь ещё и наверх топать... У неё самой дом пусть и был старый, но там хотя бы люди жили упрямые и всё же добились починки лифта. Тут, видимо, упорством жильцы не отличались. Подъем наверх дался с трудом. Полина чувствовала себя Сизифом, поднимающимся на гору, разве что камень перед собой не катила, и на том спасибо. У двери нужной им квартиры она остановилась, давая наконец отдохнуть своим легким. Олеся встала рядом, упершись рукой в стену. - Поэтому эти идиоты устраивают вписки только у себя, а на чужие не ходят, да и вообще стараются поменьше бывать на улице. Мудилы. Себя жалеют, других нет, - проворчала она и нетвёрдой рукой нажала на звонок. За дверью послышался грохот и мат. В замке заскрежетал ключ. - Какой ублюдок... - начал открывший им дверь парень, но сразу переменился в лице, увидев на пороге Олесю. - Ой, Лесенька! - и набросился на неё с медвежьими объятиями. - Ой, отъебись! - передразнила его девушка, с трудом отпихивая от себя. Полина наконец смогла получше разглядеть парня. Он был невысоким, но очень мускулистым, с тёмными волосами и небольшой чёрной серьгой в левом ухе. Он производил впечатление хорошего и простого человека, чем-то напоминая Диму. - От тебя перегаром воняет за километр, - поморщилась Олеся. Секунду она стояла в задумчивости, а потом, словно что-то для себя решив, положила руку Полине на плечо. - Русик, это Лина. Лина, это Русик. Мы пришли к вам ночевать. - Нет, ну нормально, а? - обернулся к Полине парень, ища от неё поддержки, но натолкнутся лишь на внимательный взгляд ореховых глаз. - А, может, у нас планы были! - Какие? Вытрахать друг из друга всё, что можно, в том числе и оставшиеся мозги? - язвительно парировала Олеся. Полина не сдержала смешок. - Леся! - предупреждающе рыкнул Руслан, зло стреляя в старшую девушку глазами. - Молчу-молчу, понимаю, больная тема, - усмехнулась Лаврентьева, толкая друга плечом и проходя вглубь квартиры. Полине ничего не оставалось, как последовать за ней. Квартира оказалась обычной однушкой, бедно обставленной мебелью советских времен. И всё же тут было уютно. Возможно, этот уют создавала атмосфера, царившая в квартире: разбросанные на комоде потрепанные комиксы, две идентичные чашки с дурацкими надписями и целая аппликация на одной из стен из старых ста тысячных банкнот времен девяностых. Полине почему-то казалось, что тут живут два человека, которые очень сильно друг друга любят. - Эй, Ярик-нарик, вставай! - Руслан перегнулся через спинку дивана, стоявшего посреди гостиной. Полина обошла диван, чтобы разглядеть лежавшего на нем человека. Им оказался явно крашенный блондин с темными корнями, черной татуировкой на шее и маленьким колечком пирсинга в губе. На попытки разбудить он лишь что-то промычал и перевернулся на другой бок. - Яри-ик! - Олеся вдруг резко прыгнула на диван, упав прямо на ноги парню. Тот неожиданно быстро вскочил и вжался в спинку, с неподдельным испугом глядя на девушку. - Никогда так не делай, - вдруг тихо, но вполне с заметной угрозой произнес Руслан, стянув с дивана несопротивлявшуюся подругу. - Он ненавидит резкие пробуждения, - и, конечно, все понимали, что под словом "ненавидит", Русик имел в виду "боится". Но не стал этого говорить. Никто не любит, когда его страхи обнародывают. - Да, прости, - закусила губу Олеся. В её глазах океанами плескалась вина. А Полина смотрела на Руслана и Ярика и думала, насколько же они друг другу подходят. - Мы пойдем покурим. Балкон был небольшим и заброшенным, казалось, что здесь не были последние лет пять, столько везде было паутины и мусора. Впрочем, что можно взять от двух молодых парней, хорошо еще в самой квартире такого завала нет. - Придурки, - снова нелестно отозвалась о своих друзьях Олеся, доставая из кармана сигареты. - Сами же ходят сюда курить, а уборку произвести лень. - А они... Ну, вместе? - неловко спросила Полина. Она уже понимала, что в ответ получит "да", но не понимала, как с ними в таком случае общается Олеся. Она ведь гомофобка... - Нет, - старшая девушка усмехнулась, ловя удивленный взгляд собеседницы. - Два идиота, убеждающие самих себя в том, что не педики. Ага, натуралы, блять. Когда они пьяные, их друг от друга не отодрать. Присасываются напрочь, - Полина против воли улыбнулась от двусмысленности последнего предложения. - Но почему же ты с ними тогда дружишь? - еще один неловкий вопрос. - Ты ведь вроде как против... Ну, всего этого. - Я не против, - горько скривила губы Олеся, и, предрекая уже готовый сорваться с языка вопрос Полины, продолжила. - А до Таи и Наты я доёбываюсь, потому что если не я, то кто-то другой. А там они одними колкими словами не отделаются, там и побои начнутся, - и говорила она так, будто всё это ей знакомо... Впрочем, это всё объясняло. И всё то нежелание, что несложно было разглядеть в глазах у Олеси, когда та начинала приставать к девушкам, и её дружбу с двумя почти-геями. - Вот только лично я вижу, что ты делаешь это с огромным нежеланием, - пробормотала Тенькина. - Будем надеяться, что другие нет. - Будем надеяться, - эхом ей ответила Олеся. Пару минут они молчали. - Послушай, - Полина вдруг вспомнила, что один вопрос у неё вертелся всю дорогу в голове, но не было времени задать. - Почему ты называешь меня Линой? Все всегда пытались сократить мое имя до "Поля"... Не называй меня так больше, пожалуйста, - последняя фраза прозвучала как-то жалко. - Ладно... - пожала плечами Олеся. - Но ты не похожа на Полю. - Ну, и как ты определила, похожа я или нет? - саркастично спросила Полина. Если она не спала по ночам, то её почему-то всегда тянуло на какие-то споры. - Неужели ты веришь в эту глупую теорию о том, что от имени зависит характер? - Ну, если только немного, - Лаврентьева затушила окурок о перила балкона и оперлась о них локтями, глядя куда-то в темноту. - Нельзя верить немного, - уверенно произнесла Полина. - Можно либо верить, либо нет. - В таком случае, скорее не верю. Хотя, вспомни Акакия Акакиевича, - Олеся слабо улыбнулась. - Вот в чьей-чьей, а в его судьбе имя сыграло решающую роль. - Ну, нет, - не согласилась Полина. - У него просто характер такой был, а имя бонусом прилагалось. Его же не из-за имени стебали, а именно из-за того, что он ответить не мог. Олеся уже хотела что-то возразить, но их прервал стук открывающейся двери на балкон. - Ведете псевдо-умные разговорчики? - улыбнулся Ярик. У этого парня была чудесная улыбка, Полина душу бы продала, чтобы уметь так же тепло и искренне улыбаться, и, главное, чтобы эта улыбка отражалась еще и в глазах. У Ярика они лучились теплом. - Давайте, идите спать, мы с Русиком диван разложили, придется там потесниться. - Подожди, мы что, будем спать на одной кровати? - широко распахнула глаза Тенькина. Нет, она не видела в этом чего-то ужасного, но, всё же, это было довольно неловко. - Я понимаю, личное пространство и всё такое, но тут совсем без вариантов, - Олеся прошла через небольшой коридор и открыла дверь в спальню, в которой стояла лишь одна длинная, не очень широкая кровать. - Парни и так ради нас на диван ушли. - Но ты же говорила, что они не вместе, а кровать тут одна... - нахмурилась Полина. Теперь она вообще ничего не понимала. - Ну, по идее, вроде как, Ярик спит на диване, а Русик - тут. Но я не думаю, что это на самом деле так, не бросит же он своего друга в гостиной совсем одного, - хитро подмигнула ей Олеся. - А вот вдвоем им на диване уже лучше. Полина не очень понимала, как ей реагировать на такие шутки со стороны девушки. Она и саму-то Лаврентьеву слабо знала, а парней - тем более. Поэтому она лишь неловко улыбнулась и первой забралась в кровать, прямо в джинсах. - Да ладно тебе, не стесняйся, - закатила глаза Олеся. - Снимай джинсы, да и свитер тоже, я сейчас нарою в шкафу нам футболки, - заметив немного испуганный взгляд Полины, она успокаивающе положила ей руку на плечо. - Если даже и одеяло сползет, кого тебе стесняться? Меня? Или этих двух педиков? - кивнула она в сторону гостиной. Тут уже Полина не смогла удержаться от смеха. - Ну, и чего ты смеешься? - наигранно обиженно спросила девушка. - Ты так старательно пытаешься их свести, - продолжала смеяться младшая. - Ну, а кто, если не я? - тут уже улыбка Полины побледнела, впрочем, как и Олеси. Обе поняли, как эта фраза была похожа на точно такую же, но с другим смыслом, из их прошлого разговора. В молчании они переоделись и легли на кровать, прижавшись друг к другу спинами. Для Полины было удивительным это ощущение чужого теплого тела рядом. Но было, на удивление, хорошо. Гораздо лучше было спать здесь, вдвоем на тесной кровати, чем одной в своей квартире, особенно когда брат оставался ночевать у какого-нибудь друга. - А можно я буду называть тебя Леся? - тихо прошептала куда-то в воздух Полина, уверенная, что девушка уже заснула. - Только если ты позволишь называть себя Линой, - в полной тишине неожиданно прозвучал ответ, произнесенный таким же шепотом. - Ладно, - подумав пару секунд, твердо сказала Тенькина. Хватит бегать от прошлого. Даже в таких мелочах. - Ну, вот и договорились, - раздалось насмешливое. И Полина, которой обычно требовалось не меньше часа, чтобы заснуть, провалилась в сон в следующую секунду. *** Утром было на удивление нормально. Никакой неловкости не чувствовалось, у Олеси не поменялось настроение. Более того, она даже улыбалась всё утро: и когда проснулась, и когда готовила потрясающе вкусные блинчики, стоя в дурацком ярко-лиловом фартуке у плиты; и это её хорошее настроение передалось и Полине. Попрощавшись с Олесей и парнями и получив от всех троих приглашение погулять на следующих выходных, девочка в приподнятом настроении вышла из дома. Около подъезда она остановилась, раздумывая, что делать. Так как сегодня было воскресенье, то в школу идти не надо было, и следовательно она могла сразу поехать на конюшню, не заезжая домой. Настроение она успеет себе испортить вечером, а пока насладится таким редким в её жизни хорошим утром. Достав из кармана телефон, Полина с удивлением обнаружила четырнадцать пропущенных вызовов от брата и восемь смс-ок от него же, в которых цензурными были только предлоги и некоторые глаголы. Девочка поспешила перезвонить. Андрей взял трубку почти сразу, после первого гудка. - Ты, блять, где?! - заорал он в трубку. Сам, в свои тринадцать, за неделю всего пару раз дома ночует, а если сестра раз в месяц остается у кого-то - начинает злиться. Впрочем, сейчас всё же Полина была виновата. Надо было хотя бы смс написать, что всё хорошо. - Я оставалась ночевать у... одной знакомой, - почему-то не хотелось сообщать имя Олеси. Её знакомство с ней хотелось сохранить как маленькую тайну, как хоть что-то необычное, что есть у Тенькиной в жизни. - У какой? - напряженно спросил Андрей. Иногда он включал в себе "старшего брата", забывая, что младше на два с половиной года. Особенно это касалось вопроса парней. Парень у Полины был один, когда ей еще было четырнадцать. Они повстречались два месяца, после чего этот ублюдок, сказав много нехороших слов в её адрес, бросил её, непонимающую, чем она заслужила такое отношение. Андрей, правда, потом сломал этому придурку нос, но слова Никиты, а именно так звали парня, задели тогда Полину довольно сильно. Тогда, когда Полина первый раз начала встречаться с парнем, Андрей только обрадовался. Никита казался ему классным и веселым (впрочем, как и самой Полине), умел водить мотоцикл и вообще нравился обоим Тенькиным во всех отношениях, до того злополучного дня разрыва. И после трех ночей её тихого плача в подушку Андрей стал гораздо серьезнее относиться к вопросу отношений сестры. Сейчас он, видимо, боялся, что она осталась ночевать у своего нового парня и пытается скрыть именно это. - Из школы, - уклончиво ответила девочка, надеясь, что хоть этот ответ прокатит. - Бля, Полин, или ты мне сейчас говоришь имя, или я не знаю... - угрожающе начал Андрей. Он ненавидел, когда сестра от него что-то скрывала, в то время как сам предпочитал держать всё в себе. Вообще, Тенькин-младший был полон парадоксов. - Олеся Лаврентьева, - устало выдохнула Полина, ожидая криков или чего угодно, но только не сдавленного кашля на другом конце трубки и восторженного вопля. - Лаврентьева?! Еб твою мать, ну ты даешь, сестренка! Пиздец, у нас её большинство пацанов боятся, а ты вот так взяла и подружилась, - девочка слабо улыбнулась, представляя, как сейчас глаза брата восхищенно расширились. - Ну, не то чтобы подружилась... - Полина почему-то смутилась от этой фразы. Она уже давно прошла тот возраст, когда для того, чтобы стать друзьями, надо было лишь предложить это. И всё же... Они спали на одной кровати, готовили завтрак (хотя, Полина в основном просто вертелась под ногами, желая хоть в чем-нибудь помочь), блять, да они вместе преступление совершили! Так что... - А хотя... Может, и подружились. Во всяком случае, я надеюсь на это, - она прочистила горло. - Так я, собственно, почему звонила. Я сейчас в КСК еду, не хочешь со мной? Я там где-то через полчаса буду, с Серпуховской еду. - Не, Полин, я в КСК завтра поеду, мы сегодня с парнями на заброшку собрались, только не на ту, в Печатниках, на которую ты запретила, а на ту, что на Универе, - быстро начал оправдываться брат. - Ладно, давай только домой сегодня возвращайся не поздно? А то мне от родственничков пиздец будет в связи с моим отсутствием прошлой ночью дома, - Полина невесело хмыкнула. - Да, конечно, Полин, в восемь буду дома, - пообещал брат. Андрей всегда был пунктуальным, поэтому больше девочка докапываться до него не стала и нажала на отбой. В КСК она доехала спокойно, без встреч с всякими знакомыми. В маршрутке какая-то бабуля отдавила ей своей каталкой ногу, впрочем, это являлось обязательным ритуалом поездок в этой адовой машине. На конюшне было шумно. Катя чистила Карамель, Али выводил гулять Вивальди и Дженни, а около денника Брикета стояла съемочная группа в полном составе. Звукорежиссер держал бум прямо над конем, что последнего очень нервировало, судя по заложенным назад ушам. Эти люди приезжали сюда уже третий день, в прошлый раз они даже засняли довольно много про саму Полину и даже про Андрея, который упирался всеми руками и ногами и согласился только после уговоров тети Маши. Впрочем, перспектива быть показанной на каком-то левом канале Тенькину не особо радовала. Если честно, Полина не понимала, что телевизионщики тут ищут. Их КСК уже давно не был таким успешным, как раньше, теперь про них уже нельзя было сказать, что они занимаются разведением уэльских пони и голландских чистокровных лошадей, ведь жеребята у них не рождались уже шесть с лишним лет. Да и лошадей стало гораздо меньше: сейчас клубных было всего восемь, в то время как до смерти мамы - больше двадцати. Тетя Маша уже кое-как вылезала из долгов, лошадей для проката не хватало... В общем, Алания переживала не лучшие времена. И, тем не менее, какой-то сто восемьдесят девятый, никому не известный телеканал решил снять сюжет именно про их клуб. Видимо, в бюджете они были сильно ограничены, а тетя Маша запросила невысокую плату. - Брикет - самый веселый из наших лошадей, - рассказывала Ира, поглаживая коня по шее. - Он уже не такой молодой, ему одиннадцать лет, но энергия из него всё не уходит. Он очень любит вкусняшки и не особо любит детей, - улыбнулась она. - Ну, про всех наших лошадей я рассказала, но сегодня к нам приезжает новая кобыла. Её зовут Айна, и ей шесть лет. Это пока всё, что я про неё знаю. - Стоп! - воскликнула невысокая женщина приятной наружности, по-видимому, режиссер. - Так, давайте посмотрим, что получилось, Ром, включи дубль, пожалуйста, - обратилась она к оператору. Тем временем Ира уже направилась к Полине. - Привет, - кивнула ей девочка. Новость про новую лошадь немного взбудоражила её. - Что, правда новая кобыла? Но за какие деньги? - на последней фразе она понизила голос. Всё-таки, не стоит посторонним людям знать о материальном состоянии их клуба. - Марии она почти задаром досталась, во всяком случае, она мне так сказала. Вот только, - Ира почесала голову. - Не верю я, что не будет подвоха. Что-то обязательно должно быть с ней не так. Или она больная, или еще что... - А когда коневоз должен приехать? - Полина хотела задать еще множество вопросов: кто будет работать кобылу, подойдет ли она для проката, конкурная она или выездковая, но понимала, что старшему тренеру и так сейчас не до этого. - Да вот, уже на пятнадцать минут опаздывает, они заблудились немного. Пойдем на улицу, телевизионщики тоже хотят заснять приезд новой лошади, - и Ира стремительным шагом направилась к выходу из конюшни. На улице они прождали еще минут десять, съемочная группа как раз успела настроить всю аппаратуру. Коневоз первым заметил, как ни странно, оператор, о чем сразу же сообщил всем остальным. - Всё, всё, снимаем! Камера, мотор, начали! - режиссер выглядела очень взбудораженной, как будто по меньшей мере им привозили сюда Тотиласа. Тем временем Полина быстро сбегала в кабинет тети Маши и предупредила её, что коневоз уже почти на месте. Та тоже спешно направилась на улицу. - Выведешь лошадь тогда, ладно? Водитель-то, скорее всего, не конник, - попросила хозяйка клуба, на что девочка кивнула. Коневоз остановился, и Полина сразу же направилась открывать дверцу. Внутри стояла невысокая серая в небольших яблоках кобыла, косившая на Тенькину одним большим глазом. Полина отвязала чомбур и вроде как довольно спокойно вывела Айну на улицу. Казалось, что у неё вполне неплохой характер. Вот только выбежавший из конюшни Дима определённо так не думал. - Да вы что, теть Маш?! - возмущённо посмотрел на хозяйку клуба он. - А если она вдруг Полину утащит? Дайте я! Дима забрал чомбур из рук тепло улыбнувшейся ему подруги. И не зря. Видимо, предугадал события. Как только чомбур оказался в его руках, лошадь вдруг резко рванула куда-то в сторону и начала наматывать круги галопа вокруг парня. Катя и конюх Али, услышавшие шум, поспешили на помощь и схватили вредину за недоуздок с двух сторон. - Вот тебе и подвох, - хмыкнула Полина. - ... А кобыла оказалась с характером, - тем временем преспокойно вещала телевизионщица в кадре. В руке у неё был микрофон, но он не работал и был дан исключительно для солидности. Айну, остервенело мотающую головой, с трудом завели в конюшню и поставили в первый же свободный денник. - Вы уж извините, - подошла тетя Маша к съемочной команде. - Но вы сами понимаете, новая лошадь, много чего надо решить... - Да-да, конечно, я всё понимаю, - закивала режиссер. - Мы заснимем только последние дубли около конюшни, ладно? - Хорошо, приезжайте к нам еще, - улыбнулась ей тетя Маша и жестом позвала Полину, Катю и Иру за собой в кабинет. Женщина присела за стол, девушки устроились на диванчике напротив. - Итак. Лошадь со странным именем Анисия, но на прошлой конюшне все звали её просто Айна, думаю, мы тоже можем так её называть. Шесть лет, тракено-ганновер, досталась мне почти за бесценок. Теперь я понимаю почему, - вздохнула она. - Характер у неё, видимо, дерьмовейший. Хитрая, упрямая, злая. Под прокат сто процентов не подойдет, да и вообще, думаю, первые полгода на ней будет ездить только тот, кому я отдам её в работу. Итак, - тетя Маша внимательно посмотрела на сидящих перед ней. - Кто возьмет Айну себе в работу? Плюс пять тысяч рублей к зарплате. Девушки переглянулись. Всем троим кобыла не понравилась, такие вредные и злобные вообще никому не нравятся. Но Полине деньги были ох как нужны... Что ж, если Айна её убьет, то это останется на совести хозяйки. - Я возьму, - тяжело вздохнула девочка. - Хорошо, Полин. Через час манеж освободится, на это время у нас никто не записан, а из частников по воскресеньям вроде бы никто не ходит. Попробуешь погонять кобылу на корде. С тобой на подстраховку пойдет Али. - Ладно, - кивнула Тенькина. - Всё, идите, - кивнула им тетя Маша. Полина подождала пока все выйдут, закрыла за ними дверь и вернулась на диван. - Ты еще что-то хотела? - подняла голову хозяйка клуба. - Да, - Полина выдохнула. - Теть Маш, почему вы взяли на работу Светлану Алексеевну снова? Вы ведь прекрасно помните, что было! Она чуть не убила Андрея, покалечила Дашу, да и то, что она провернула с якобы ярмаркой! - она сама не заметила, что повысила голос. - К сожалению, мы не в том положении, чтобы выбирать, - грустно начала женщина. - Светлана Алексеевна была единственным человеком, кто согласился устроиться к нам тренером. Она будет приходить к нам всего два раза в неделю. Я поговорила с ней, вроде как договорилась о более адекватных методах тренировок... - Ну да, конечно, - Полина понимала, что говорит со своей начальницей совершенно не подобающим тоном, но её уже несло, и она не могла остановиться. - Знаете что, на вашем месте я бы вообще её в свой кабинет не пускала! Вы проверьте свои финансы, может, пока вы сидели и разговаривали, она уже что-то к рукам прибрала? Она может! И, знаете, я бы лучше меньше проката тогда записывала, чем приглашать в клуб женщину, которая угробит вам и лошадей, и учеников! Да и еще какую-нибудь аферу, как тогда, провернет! Вот увидите! И Полина, злая на себя, на хозяйку и, конечно же, на ненавистного тренера, вышла из кабинета, хлопнув дверью. В глубине сознания она понимала, что повела себя глупо и по-детски, но, возможно, её слова хоть немного задели тетю Машу... Полина вышла на улицу. Неимоверно хотелось курить. Девочка уже достала сигарету, когда услышала какие-то нервные крики справа от себя. Она обернулась. На тюке сена сидела и разговаривала по телефону та самая девочка, с которой занималась Светлана Алексеевна, и, по совместительству, её дочка. Аня, кажется. - Разве я виновата, что моя мама - тренер, и всё время ругается, потому что я не хочу идти в профессиональный спорт?! Профессиональный спорт ломает людям жизни, после сорока лет ты - никто! Тебя все обожали в твою молодость, в твои двадцать ты была знаменита! Тобою восторгались, тебе дарили цветы, у тебя были поклонники! А теперь ты - толпа. Теперь ты либо вместе со всеми аплодируешь другим, либо ты просто молчишь. Тебя все забыли, тебя никто не помнит! Ты больше ничего не можешь, кроме конкура, ты комплексуешь. Тебе не о чем поговорить с другими, ведь мало кто в современном обществе знает что-то о слове "лошадь", разве что, "жокей" и "белая лошадь", что, само по себе, является ошибкой. Я, конечно, люблю лошадей, но я не хочу идти в профессиональный спорт! Я хочу, чтобы меня всегда знали, всегда помнили, и я не хочу общаться больше с лошадьми, чем с людьми! - говорила Аня красиво, слаженными длинными фразами, какими очень редко говорили ребята в её возрасте (а на вид ей было лет двенадцать). Портила всё лишь злая интонация, с которой та всплескивала свою тираду. В глазах у дочки тренера был гнев, на щеках проступил лихорадочный румянец. Аня немного послушала человека на другом конце трубки и резко сбросила звонок. Видимо, сказали ей что-то не очень приятное. - Знаешь, для меня заниматься любительски - это то же самое, что курить электронку. Вроде куришь, а не то, - подала голос Полина. Аня испуганно обернулась. Конечно, ей было неприятно, что её монолог слышали, ведь то, что она говорила, явно не предназначалось для чужих ушей. И всё же старшая девочка не смогла смолчать. - Ты не понимаешь... - прошептала Аня. - У тебя нет мамы-тренера, которая с детства таскает тебя на конюшню каждый чертов день, вместо того, чтобы дать тебе погулять с друзьями... - Ты ошибаешься, - тихо сказала Полина. - У меня была мама-тренер, - почему-то Ане об этом говорить было легко. Казалось, что она поймет. Большие голубые глаза младшей девочки расширились от понимания. - Господи, прости меня, пожалуйста, я правда не хотела... - залепетала она. - Да ничего страшного, ты же не со зла, - вздохнула Полина. Они пару секунд помолчали, а потом тишину нарушил третий хрипловатый голос, от которого подпрыгнули уже обе девочки. - Вы обе такие разные, и в то же время так похожи, - Ира стояла в метре от них, опершись о стену и сложив руки на груди. - Одна зациклена на своем конном мирке и с упертостью барана пытается ни в коем случае не выходить за его пределы, в то время как другая только и думает о том, чтобы из этого мирка выбраться. Вот только, Ань, подумай, так ли ты сама этого хочешь, или это всё влияние подружек, которые смеются над тобой из-за твоего увлечения? А ты, Полин... Неужели тебе не хочется иметь друзей не здесь, а, например, в той же школе? Ты ведь сама мне говорила, что там ты - серая мышка, - вздернула бровь тренер. Не дождавшись от девочек ответа, она зашла в конюшню. Полина взглянула на сигарету между своих пальцев и увидела лишь окурок. За время их разговора она, скорее всего, быстрыми и короткими затяжками скурила её и сама не заметила. Она так всегда делала, когда нервничала. Полина посмотрела на Аню. У той из глаз ушел весь гнев, в них была лишь глубокая задумчивость. Обе девочки в душе понимали, как же Ира была права. Ведь иногда выйти из зоны комфорта почти так же сложно, как её найти.