Нереально

Заключительная. О том, как тяжело принимать правду.

Сначала была только тьма. Клокочущая тишина давила на барабанные перепонки, заставляя мое восприятие отплясывать на раскаленной сковороде этой реальности, выискивая каждый нечаянный шорох. Я прищурилась, удобнее перехватив трость, отшагнув за секунду до того, как тьму и тишину разорвал жесткий тон: - Чидори! Удар молнии расколол мир, отразившись в моих глазах смертоносным оружием. Я замерла, усилием воли заставляя себя дышать, наблюдая со стороны за тем, как Саске раз за разом бьет по десятку манекенов, пытаясь уклониться от многочисленных смертельных орудий. Теперь, следуя всполохам молний, я могла видеть, как джуин обезобразил лицо младшего Учиха, лишая его той привычно-детской мягкости, которую я помнила когда-то. - Неплохо, - я кивнула, когда была сражена последняя мишень. – Впрочем, я уже видела преимущества джуина. Твой брат обходился без него. Я закурила, поймав недовольный взгляд мальца. Тяжело дыша, он полуобернулся ко мне, лишь тихо хмыкнув. А потом, словно и не было этой тренировки, молча поправил бинты на руках, и демонстративно прошел мимо меня, обронив: - Я не нуждаюсь в твоей оценке. - Ты даже представить себе не можешь, насколько нуждаешься в моей помощи и «оценке», - спокойно ответствовала я, струсив пепел на холодный пол. Саске остановился на мгновение, едва заметно передернув плечами, и скрылся в зияющей пасти дверного проема. Я же осталась в пустой зале, пустым взглядом блуждая по выжженным следам чидори. Мысли мои неизменно возвращались к последним нескольким неделям пребывания Саске в убежище. Не сказать, что мое воссоединение с будущим мстителем прошло без эксцессов, но и окончательно провальным его назвать нельзя. Даже смешно, мальчик старался избегать меня, словно чумной собаки, петляющей за ним по пятам. Мне же оставалось только выжидать того момента, когда Учиха перестанет думать, что если игнорировать проблему, то она исчезнет. Не помогало и присутствие Орочимару. Старый змей откровенно развлекался, раз за разом стравливая нас, проверяя границы выдержки обоих. Чего только стоило его упоминание о моем «походе на Аме», после чего лицо Саске приобрело выражение надгробной фотографии. Сурово, скорбно и отрешенно в одно и то же время. Прелестно. Тлеющая сигарета обожгла пальцы, тихо чертыхнувшись, я уронила ее на пол, затоптав здоровой ногой. Издав противно -скрипящий звук, трость в моей ладони, надавила на несчастные остатки, вдавливая их в каменный пол. Вспышка ярости, оглушающая, словно взрыв, испарилась так же быстро, как и возникла. Меня ждали неотложные дела. Каморка Саске была знакома мне, как свои пять пальцев. Многие ли знали, что Орочимару – великий шутник, который поселил младшего именно в ту комнату, что некогда занимал мой несчастный Кагуя. Волна непрошенных эмоций накатила грязной волной, сдавив грудь ноющей, тяжелой тоской. Приостановившись в дверях, я медленно обвела взглядом комнату, отмечая, что в ней практически ничего не изменилось. Та же потасканная временем кушетка, низкий стол, исчерченный кем-то, кто был задолго до нас, и большое панно с изображением белой, безглазой змеи. - Зачем ты здесь? – Саске сидел на краю кровати, проводя мокрой тряпкой по обожженным рукам. Тусклая тень легла на его лицо, придавая смутное сходство с самим Итачи. На задворках сознания промелькнула мысль, что Саске наверняка не любит зеркала. - Тебе не следовало уходить из деревни, - я покачала головой, отставив трость, и медленно, словно к дикому зверю, подошла к мальчику. Он напрягся, поднимая на меня свои чертовы агатовые глаза, и я могла только догадываться, какими звучными эпитетами сейчас мог награждать меня носитель шарингана в своей умненькой головке. Я протянула руку к его ладони, даже не надеясь, что он позволит мне посмотреть на ожоги. - Чидори? – я вопросительно приподняла брови, когда тот одернул руку. – Слишком быстро. Ты должен дать себе больше времени, чтобы освоить техники. Я даже не спрашивала себя, откуда нахваталось этого поучительного тона и менторского поведения. Там, в другой жизни, я бы, скорее всего, носилась над поранившимся мальчиком, улюлюкая и дуя на ладошку, мешая отборный мат с наставлениями и клятвенными обещаниями «поотрывать головы тем, кто обидел мою зайку». Но этот мир оглашает свои законы. - Я не люблю спрашивать дважды, - упрямо и холодно проронил он, уставившись на меня алыми глазами. И я пожалела, что оставила свою трость у двери. - А я не люблю иметь дело с трудными детьми, - отчеканила я в ответ, прищурившись. – Я думала, что у наследника клана Учиха достаточно ума, чтобы следовать советам старших. Мы пилили друг друга взглядами, словно падальщики, столкнувшиеся над свежим трупом. Никто не желал уступать, никто не желал показаться слабее, чем он есть на самом деле. Глупое поведение, годное для ребенка, но не для человека, успевшего дважды фактически отправиться на тот свет. Я встала, проигнорировав надменный изгиб брови мальчишки, забрала трость у двери. - Кто тебе сказал про Акацуки? – вопрос, не требующий ответа, но если мальчишки нужно почесать чувство собственной важности, то я предоставлю ему такую возможность. Я достала пачку, всерьез задумавшись, стоит ли сейчас закурить или нет. А Саске склонил голову к коленям, горько хмыкнув: - Итачи. - Ты виделся с ним, где? - Он приходил в Коноху. Я думал, ты знаешь об этом, - он поднял на меня взгляд, и все внутри меня похолодело. В этот момент, я поняла, как сильно ошиблась в своем отношению к мальчишке. Шаринган исчез, черные глаза прожигали дыру в моей груди, и на единый миг Саске позволил мне прочитать в них разочарование. Не ненависть, не презрение, не ярость и не боль – лишь молчаливое, но такое отчетливое разочарование и скорбь, что разрослись в его душе, подобно шипастым сорнякам. - Я.. много о чем знаю, Саске, - все же закурив, ответила я. – И знание это не делает меня ни счастливой, ни свободной. - Мне не интересно, что ты чувствуешь, - неожиданно жестко заявил он, откинувшись на кушетку и закрыв глаза. – Уходи. - Глупый ребенок, - все же не сдержалась я, крепко сжав в пальцах сигарету. О, сколько бы я отдала, чтобы отходить этого мелкого засранца тростью. Праведный гнев затопил мое сознание, отзываясь мелкой дрожью в кончиках пальцев. Глубоко вдохнув, я попыталась успокоить себя, все еще тупо смотря на совершенно безмятежное лицо малолетнего мстителя. Внезапно вся злость ушла. Я качнула головой, протянула руку к Саске, осторожно коснувшись кончиками пальцев его лица. Мальчишка дернулся, широко распахнув глаза, и тут же вскинулся, явно желая высказать мне все, что подумал на счет такого наглого нарушения личного пространства. Но я не позволила. - Я здесь, потому что твой брат просил приглядывать за тобой,- проговорила я, наблюдая за тем, как младший Учиха меняется в лице. Я вскинула бровь, даже не пытаясь скрыть, какое удовольствие доставляет мне реакция Саске. О, сколько эмоций отразилось на его красивом личике. Недоумение, злость, надежда, замешательство и недоверие – сколько оттенков, как быстро они сменяли друг друга, пока растерянный взгляд мальца мельтешил по моему лицу, пытаясь найти подвох в сказанном. Не дожидаясь его ответа, я неуклюже поднялась на ноги и подхватила трость, пытаясь уйти быстро, но гордо. Все мое существо ликовало, мне казалось, что сейчас одержала маленькую, но победу. Нельзя было рассказывать Саске все сразу. Не сейчас и не здесь. Слишком много лишних ушей, слишком много нитей, искусно натянутых Орочимару, с каждым днем все сильнее опутывающих нас. Новый мир давно научил меня осторожности. *** С нашего последнего с Саске разговора прошло несколько недель. Я изо всех сил старалась сдержать разрывающее желание подойти к не-последнему из клана, чтобы наконец таки выложить все как есть. И только четкие указания настоящей Саэки не позволили мне окончательно потерять голову. «Помни, что теперь ты хозяйка ситуации. Терпение вознаграждается втройне» - патетично вещала она в ночь, после разговора с мальчишкой, методично отправляя в меня кунай за кунаем. Надо признаться, слушала я ее тогда в пол уха. Орочимару стремительно шел на поправку. Вскорости он перестал вызывать меня к себе, вновь вернувшись к каким-то только ему ведомым планам. И я заскучала. Нет, не так. Я сходила с ума от ничего неделания, изводясь томительным ожиданием, подобно прыщавому студенту на вписке с быстро пьянеющими однокурсницами. Я продолжала следить за тренировками младшего, с какой-то материнской гордостью подмечая, что он невероятно быстро осваивает новые техники. Да, я гордилась им, хотя прекрасно осознавала, что движет маленьким братоубийцей. И чтобы отвлечься, я вновь начала писать. Много, быстро. Неровным подчерком пятилетнего ребенка, старательно выводя закорючке на бумаге. Рвала листы и сжигала их, чтобы переписать все вновь. Здесь, в этой тетради, было все, что я собиралась сказать Саске о произошедшем с ним. Мотивы Итачи, правда о Данзо и Конохе, его роль во всем, что произошло. Чувства и мысли. Эту тетрадь я не выпускала из рук ни на мгновение, культивируя свою паранойю, выводя ее на новый уровень. А ночью сжигала, чтобы с рассветом писать вновь. - Поговорим? Он пришел ко мне утром. Выжидал подходящего момента, чтобы остаться наедине, видимо, искренне предполагая, что его не услышат вне стен убежища. Подкараулил у стойла Куро, как раз в тот момент, когда я несла ей воду из колодца. И я лишь коротко кивнула, подхватив ведро с водой и поставив его перед ногами Саске. - Помоги донести, - спокойно попросила, закатывая рукава рубахи. Мальчишка лишь вскинул бровь, играючи подхватив ведро и молча дотащив его до поилки. Мало того – сам вылил воду, небрежно посмотрев на меня. А я что? Я таскала сено, потому что разговоры разговорами, а Куро потом меня на себя не посадит, если снова я предпочту ей очередного обиженного Учиху. - Почему ты сказала, что Итачи просил присмотреть за мной? – наконец задал вопрос он и плечи его осунулись. Я обернулась, внимательным взглядом окинув тощую фигурку, тяжело вздохнула. В желудке неприятно засосало, а ноги внезапно стали ватными. В голову пришла шальная мысль, что все происходит слишком быстро, что я хочу покоя, что мне это не нужно. Пальцы крепче сжали рукоять вил, которыми я так легко орудовала еще минуту назад. Стыд за собственное малодушие поразил куда-то меж тонких ребер. Я медленно выпрямилась, бросила вилы и проковыляла к Саске, попутно собирая остатки собственной храбрости. - Куро, слушай чужих, - коротко бросила я и кобыла легко дернула ухом, а не-последний все так же пилил меня взглядом, ожидая ответа. – Тебе нужно сесть. Разговор будет долгим, но лучше сейчас. Потом может быть уже поздно. - Поздно? – недоумевая переспросил он, а я лишний раз убедилась, что за всей этой силой, за всей этой холодностью прячется обыкновенный ребенок. И от этого было еще сложнее. Я кивнула, слабеющей рукой заставив Саске присесть на край деревянной поилки. Та жалобно скрипнула, а мои внутренности словно намотали на жесткий винт. Неловко убрав волосы с лица, я подхватила трость, еще раз боязливо посмотрев по сторонам. А потом закатала штанину на правой ноге, достав ту самую тетрадь. Наконец, мое терпение будет вознаграждено. Не мешкая ни секунды, я приложила палец к губам, уверенно протянув свои записи Саске. И приготовилась к неизбежному. *** - Это все ложь! – его лицо исказилось гримасой злобы, активированный шаринган прожигал меня ненавидящим взглядом. Куро нервно забила копытом, а я инстинктивно отступила назад, споткнувшись о то самое злощастное ведро. Нет, я не ожидала иной реакции от него. Узнай подобное я, вряд ли повела себя как-то иначе. Мне вдруг показалось, что еще немного и мальчик просто заплачет. Так просто, по-детски, от злой обиды, от обмана, в котором ему пришлось прожить всю жизнь. Я качнула головой, сглотнув липкий ком страха, и протянула к нему руку, забирая тетрадь. Мой голос был необычайно тих и спокоен, хотя внутри уже давно плясали нервы. - Он не мог… отец бы не поступил так… - беспомощно отозвался Саске, сжимая губы. – Нии-сан.. он сделал это ради… ради меня?.. Он же говорил, что я слаб! Что.. Я стояла и молча слушала весь этот поток бессвязной речи, внимательно смотря на то, как устоявшаяся картина мира мальчишки рушится у него на глазах. Было ли мне жаль его? Несомненно – да. Так же, как когда было жаль меня, но мне никто не помог, никто не спас. И тут я поняла, что во мне не всколыхнулось ничего. Передо мной стоял маленький мальчик, вновь потерявшийся в этом большом мире, а я обдумывала, как повернуть ситуацию в свою пользу. Сжала в пальцах тетрадь и осторожно погладила готового разрыдаться Саске по голове. Он замер, кажется, даже не дыша, по щекам малолетнего отступника текли немые слезы. - Итачи любит тебя, Саске – тихо проговорила я, прекрасно осознавая, что сейчас мальчишка жадно впитывает каждое мое слово. – Пожалуй, даже больше этого проклятого мира. Больше… - я хотела сказать «меня», но вовремя осеклась, раздраженно поведя плечом. – Но он глуп. Он хотел дать тебе будущее, но не знал, как это сделать. И тогда, он оставил меня в живых. Для тебя… Младший Учиха поднял на меня взгляд воспаленных глаз, а я в очередной раз задалась вопросом, откуда у меня такой талант к наглой лжи? Но я точно знала одно – в этом мире мне нужен защитник, сильный и жесткий, который будет со мной не из-за точного расчета. Такого нельзя получить, такого невозможно переманить. Его можно только воспитать. Мне захотелось рассмеяться. Так горько, громко, чтобы все знали, кто победил в этот раз. Мне было противно от самой себя, от того, что я вынуждена сейчас делать. Ох, Ирина, а ведь когда-то ты просто хотела всех спасти. - Он знал, что тебе предстоит трудный путь, - продолжила я и моя рука плавно переместилась на его плечо. – Полный разочарования и боли. И он не хотел, чтобы ты был один. Потому что нет в этом мире проклятия более ужасного, чем одиночество. - Но ты оставила меня, - вновь опустив голову, сухо произнес маленький мститель. И мне очень не понравился этот тон. Никто не знает, что сейчас может быть в голове этого мальчика. Впрочем, однажды Итачи сказал, что Саске подобен белому листу. Нужно только написать на нем желаемое. - Потому что в Конохе ты был в безопасности. Данзо помнит обещание, данное Итачи. Пока помнит, - подметила я, чуть сильнее сжав его плечо. – Итачи хотел, чтобы ты выжил. А для этого ты должен быть сильным, гитэй. От последнего слова Саске вздрогнул, словно по его телу прошелся разряд тока. Я едва улыбнулась уголком губ, довольная произведенным эффектом. Но мне нужен был окончательный аргумент, чтобы дожать своего мальчишку. Сейчас он был больше похож на тряпичную куклу, чем на живого человека из плоти и крови. Вмиг исчезла вся суровость, ледяная маска разбилась о камни жестокой реальности, обнажая его чувства. И, поддавшись порыву, я обняла его, слушая тихие всхлипы. - Я пришла в Аме, чтобы увидеться с ним, - доверительно шепнула я куда-то в макушку. – Чтобы рассказать, чтобы упрекнуть. Но с ним сыграли злую шутку, мой дорогой гитэй. Коноха заставила его верить в то, что эта жизнь – единственный выход. Я опустилась перед ним на колени, неловко подгребая больную ногу. Заглянула в ониксовые глаза младшего брата, что жадно внимал каждому моему слову. И мягко коснулась его щеки, по-матерински нежно, собирая подушечкой большого пальца слезы мальчишки: - Он будет упорствовать до конца, будет стремиться защитить тебя всеми возможными способами. Но ты должен помочь ему справиться с этим. Чтобы начать новую жизнь, нужно уничтожить тени старой. - Что мне делать, Саэки? – вдруг спросил он, хмуря черные брови. Я лишь нежно улыбнулась, заглядывая в омут его глаз. - Исполни обещание, Саске. Моя голова загудела, словно в ней взорвалась тысяча разрядов. Я вдруг поняла, что сейчас он будет готов сделать все, что угодно. Я видела решимость в его глазах, в то время, как меня не отпускало чувство, что сейчас я совершаю самую большую ошибку в своей жизни. От этого разговора на моих губах остается привкус пепла. Тамтамы в голове отбивают разрывающие череп ритмы, и вот, мне уже кажется, что и не я произношу эти роковые слова. - Отомсти за свою семью, Саске. Уничтожь Данзо.