Нереально

Кемуридама - особые метательные снаряды, создающие вокруг себя дымовое облако после взрыва. Помимо дыма, в качестве наполнения кемуридама может использоваться усыпляющий газ или яд. Они-чан – фамильярное обращение к старшему брату. На столе лежали около десятка дымовых шашек, несколько связок сенбонов, стопки взрывных печатей и пара мотков нитей проволоки. Я недоуменно вскинула брови. - Куда-то собрался? Шисуи хмыкнул, собирая в дорожную сумку горсть кемуридама.* - Один из твоих, - в сумку отправились взрывные печати и сенбоны, - подручных заметил подозрительную активность у западных ворот. Хочу проверить. Я сложила руки на груди, устало прислонилась к стене. Вот уже несколько дней Шисуи вел себя подозрительно спокойно: не спорил, не порывался сбежать в Коноху, прихватив меня с собой, не обвинял во всех смертных грехах. Его взгляд, - по обыкновению, настороженный и холодный, - изменился. И в этом омуте спокойной рассудительности мне мерещились монстры. - Пусть Саске и Карин отправятся с тобой, - я отлипла от стены и подошла к парню, мягко сжала его плечо. Он не попытался скинуть мою руку. - В этом нет необходимости, - наконец ответил он, закрывая сумку. – Они будут только мешать. - Карин – сенсор, если рядом с Убежищем действительно были вражеские шиноби, она почувствует их чакру, - настояла я, сжав плечо Шисуи сильнее. – А Саске хорошо знает местность. Ты управишься быстрее, если не будешь действовать в одиночку. - Не забывай, что я официально мертв, - он обернулся, пронзая меня внимательным взглядом агатовых глаз. – Если меня раскроют, у тебя будут проблемы. - А ты сделай так, чтобы не раскрыли, - я потянулась пальцами к его лицу, легко сжала пальцами подбородок, мазнула невесомым поцелуем по скуле. – Удачной охоты, они-чан**. Все его тело напряглось, мышцы словно окаменели: так выглядит хищник перед броском. Шисуи смотрел на меня исподлобья, его губы вытянулись в расслабленную полуулыбку. - Даже в детстве меня так не называла. Ладно, но последствия на тебе. - Разумеется. *** * Десерты Сируко - готовятся из бобов Адзуки. Часто такую кашу сопровождает Моти, клецки из клейкого риса, засахаренные каштаны. В качестве приправы используется сахар или сгущенное молоко. ** - Отсылка к разговору с Орочимару, где белый змей делится своими соображениями на счет прихотей человеческих. В последнее время удача повернулась к Саэки лицом. На глазах Шисуи невзрачное Северное, почти полностью уничтоженное во время бунта заключенных, вновь обретало прежнее строгое величие. Рабочие, купленные ею на деньги мертвецов, денно и нощно пилили, штукатурили, красили и укрепляли, подгоняемые ласковой паранойей своей невзрачной госпожи. Сначала ввысь устремились широкие стены, в которые, - судя по слухам, - Черная Змея приказала замуровать найденные в подвалах трупы. Правдой это было или нет – Шисуи не спрашивал: какая-то часть его уже заранее знала ответ. А интуиции бывший анбу привык доверять, хоть, порой, это было безрассудно. Вслед за стенами, гибкой лозой, оплела убежище сеть ловушек: Шуншин самолично контролировал каждый этап установки. А потом, словно рыба на нерест, в Северное стали стекаться люди. Ученые, неприкаянные наемники, лишь слышавшие об искусстве шиноби, дети, забытые родными домами, большинство из которых оказывались родовитыми байстрюками, - в общем, все те, кого однажды прикормил двуличный гений Орочимару. И всех его маленькая обако встречала с раскрытыми в материнских объятиях руками и терпеливой улыбкой истинной хозяйки наследия Белого Змея. Впрочем, за всем этим балаганом, Шисуи видел лишь хищный огонь её глаз. Слишком долго его сестра была взаперти собственного бессилия. И вот, наконец, осознав, что ей практически нечего бояться, Саэки запустила свои точеные когти в подноготную криминального мира. Наёмники, пришедшие с юга, принесли с собой немногочисленные заказы, к которым предприимчивая калека подключила и шиноби-отступников. Брались за любую работу: от сопровождения торговых караванов до временной прописки куноичи в борделях для сбора информации и шпионажа. Правило было только одно – тридцать процентов с каждого заказа уходят «на развитие», то есть – в карман Саэки и всех тех, кого она посчитает нужным вознаградить. Шисуи приходилось наблюдать за всем этим со стороны: младшая сестра не допускала его до внутренних дел и отказывала в своем обществе с почтительной улыбкой старицы в храме. «Все это, - говорила она, обводя взглядом пухнущие папки документов, - моя забота, Шисуи, не твоя. Не этот груз тебе нести. Не этот». Он так и не смог понять, о чем говорила его сестра в их единственный содержательный разговор за последние несколько недель. В какой-то день, - он уже и не вспомнит точно, какой, - Шисуи увидел, как Саэки крепко держит за руку Саске, что-то горячо шепча ему на ухо. Они оба были скрыты в темной нише, лимонный свет ламп выхватывал из мрака очертания их тел – гибких и близких друг другу. Как ему хотелось узнать, о чем они сейчас говорили, какой секрет доверила ему Саэки, что напряжение, исходившее от них, Шисуи мог ощущать даже с такого большого расстояния. Мысль о запретной близости бывший анбу даже не рассматривал, посчитав её смешной и беспочвенной. Его имото была холодна и апатична ко всему, что касалось чувственной стороны человеческих отношений. «Сиюминутные прихоти дарят нам краткосрочную иллюзию счастья. Я не желаю счастья. От него быстро тупеют**» - как-то обронила она, заметив, с каким аппетитом он ест бобовую кашу с каштанами, которую принесла ему девушка с кухни. Шисуи тут же предложил поделиться аппетитной похлебкой с сестрой, на что получил вот такой вот ответ. Сначала он удивился, но потом, словно в насмешку над самим собой, припомнил, что таковой её сделало долгое выживание в одиночку. Несмотря на всё содеянное Саэки, Шисуи все еще хранил верность той маленькой девочке, которой она когда-то была. Порой, когда вечно жужжащее, гудящее, стучащее сотней молотков и бамбуковых палок, Северное затихало, Шуншин, словно какой-то грязный вор, украдкой выглядывал в лице младшей сестры тень прежней безмятежности. Тогда, глаза Черной Змеи наполнялись туманной поволокой, как бывает, когда человек погружается в особо приятные воспоминания. Тело её становилось менее напряженным, уже не так сильно впивались пальцы в рукоять скрытого клинка. По привычке, следуя за Саэки немой тенью, Шисуи с каким-то мазохистским удовольствием наблюдал за переменами в настроениях сестры, зная, что лишь ему она показывает эту, уязвимую, свою сторону. *** Кантё* - одно из названий шиноби, которые остаются при замках и господах, выполняя функцию личных шпионов и исполнителей. Буси** - второе название самураев, имеет более широкое значение, и применяется ко всем воинам Японии. Ревущий ветер пригнал с собой мелкие капли солнечного дождя. Они бились о крышу, стекали по стеклам грязных окон, переливаясь бликами и привлекая внимание, по обыкновению, безучастных обитателей Северного. Шисуи стоял на балконе, из которого отрывался вид на небольшой внутренний двор, где сейчас пара мальчишек играли в камешки. Он смутно припоминал, что эти двое прибыли вместе со своим «семпаем» - сухопарым самураем из страны Железа. Все его лицо было обезображено мелкими шрамами, а правый глаз был существенно больше левого. Тогда мальчишки жались за его спиной, а сейчас, - посмотри только, - словно всю жизнь здесь прожили. Один из мальчишек не рассчитал траекторию броска, и метнул мелкий камень прямо в Шисуи. Бывший анбу даже не моргнул, перехватив «снаряд» у самого лица. Дети тут же обернулись, их лица исказил страх. Лицо Учихи не было скрыто маской, а потому дети могли увидеть, что он ничуть не рассержен, даже наоборот – пребывает в самом мирном расположении духа. И все же, бровь его вопросительно изогнулась. - Эм, господин, - начал один из мальчишек, кареглазый и смуглый. – Простите нас. - Тс. Чихиро! Не говори с ним, - тут же одернул его второй, потянув прочь. – Это же кантё* змеи-хозяйки!.. Пойдем лучше, пока он на нас не разозлился и не растворил… Шисуи добродушно усмехнулся. Личный шпион – вот как про него думают. Самое отвратное, что это даже отчасти неправда. Мерзкий червяк самоедства зашевелился где-то в ребрах, но тут же был раздавлен усилием воли. Вместо очередного приступа самобичевания, Шисуи легко подкинул камешек на ладони и бросил обратно мальчишкам. - Не кажется он мне злым, - легко отпихнул друга кареглазый. – Господин, ты же не будешь нас растворять? Я – Чихиро Кацуиэ, ученик мастера Сюриносукэ. И, хоть я хочу стать самураем, я не питаю ненависти к шиноби. Ваше искусство так же важно и нужно, как и мастерство меча! - Чихиро… - восхищенно прошептал второй мальчик, все еще боязливо посматривая на Шисуи. Учиха по-птичьи наклонил голову вбок, не сумев скрыть живого интереса к словам мальчишки. Исторически сложилось так, что самураи и шиноби не слишком-то ладили друг с другом, борясь за большее влияние на дайме своих (да и чужих, чего греха таить) стран. Шиноби, как водится, обвиняли самураев в излишней политической возне и тяге к грязным столкновениям «лоб в лоб». Буси**, в свою очередь, частенько любили напоминать, что сами шиноби и гроша ломанного не стоят без своей чакры и фокусов, которые лишь унижают честь истинных воинов. Особенно часто ниндзя доставалось, когда кто-то из самурайского сословия решал вспомнить эпоху смут и клановых воин, которые не прошли бесследно, и тени их до сих пор вплывают то здесь, то там… Шисуи спрыгнул с балкона, мягко приземлившись прямо перед Чихиро. Несмотря на весь ужас двух прожитых жизней, Учиха не растерял свою любовь к детям, искренне видя в них надежду на новое, более лучшее будущее для всех. Он перевел взгляд на второго, чуть кивнув, и Кауиэ понял, чего он хотел. - Это Шибата, мой друг, - тут же проговорил он, твердо кивнув. – Он очень умен и осторожен, господин. И не трус, если вы так подумали. Шисуи опустился на одно колено, подбирая с земли камешек, и протянул его Шибате. Мальчик, который все еще выглядел настороженно, взял камешек. После чего, Шисуи отошел и показал жестом, чтобы Шибата вновь бросил его. - Эм. З-зачем? – он нахмурился, стараясь унять дрожь в голосе и сделать его более твердым, как у друга. – Вы хотите, чтобы я бросил его в вас? Шисуи кивнул. Он сам не понимал, зачем это делает. Возможно, он просто устал от одиночества и роли вечной тени Саэки, возможно – просто захотел ненадолго отвлечься. Немного эгоизма во имя удовлетворения сиюминутной прихоти, как бы сказала его младшая сестра. Шисуи указал пальцем на свои глаза, после чего закрыл их, и вновь попросил жестом бросить камень. Что происходило дальше, он не видел. Лишь почувствовал легчайшее дуновение рассекаемого воздуха чуть правее кончика носа. Отточенные годами тренировок реакции вновь не подвели: он успел поймать камешек, под изумленный возглас Чихиро. - Господин, научите нас так же! Бывший анбу открыл глаза, расфокусированным взглядом смотря на мальчишек. Он почувствовал, как внутри разливается приятное чувство, которому не мог дать название. В любом случае, ему нравилось видеть, как загорается заинтересованностью взгляд Шибаты, и как суетливо набирает камешки Чихиро, чтобы поскорее начать тренировку. А ведь Учиха еще даже не согласился. «Ну что за дети», - по-мальчишески беззаботно подумал Шисуи, понимая, что уже досрочно на все согласился. *** Гитэй* - сводный брат (младший) Вылазка не дала ничего. Бестолковый сенсор Узумаки не смогла взять след, а Саске не утруждал себя даже изобразить заинтересованность в деле. Они прочесали окрестности в радиусе километра вокруг, но нашли только давно остывшие угли да примятую землю. Недалеко находилась небольшая деревушка, к тому же, Шисуи усел заметить капканы, расставленные в округе, так что, это вполне могли быть и охотники. Но никогда нельзя знать наверняка. - Да кому вообще сейчас нужно это убежище? – раздосадовано протянула Карин, когда все уже возвращались обратно. – Орочимару мёртв. Грабить там нечего, а если что и было, то все уже растащили в первые дни. - Северное – хорошо укрепленная крепость, - после некоторого молчания, все же ответил Саске. – Даже если не брать в расчет последние изменения, которые внесла Саэки, оно все равно может привлечь множество банд. - Они захотят занять Северное и сделать его своей базой, - поняла мысль Саске Карин. - Да. И будут хотеть, пока не поймут, что у убежища все еще есть хозяин. Шисуи неслышно хмыкнул, являясь немым свидетелем разговора. В словах Саске была истина: сейчас, когда в преступном мире все еще витает новость о смерти Орочимару, многие захотят наложить лапы на его добро. Не то чтобы раньше никто не желал отхватить себе кусок пожирнее, но всех держал страх перед Белым Змеем. - Эм. Саске, - вдруг снова подала голос Карин, когда троица уже приблизилась к мосту. – Откуда ты знаешь эту Саэки? Шисуи нахмурился, чуть сбавив шаг. Его очень заинтересовал ответ младшего и это не осталось незамеченным. Саске полуобернулся, мазнув неприязненным взглядом по безликой маске. - Это тебя не касается. Девушка надулась, но скорее для вида, нежели действительно оскорбилась ответом. К тому же, Шисуи отчетливо проследил мысль мстителя, понимая, что ответ этот был совсем не для нее. Прибавив шаг, он обогнал Саске, вцепившись в его глаза долгим пронизывающим взглядом. Зрительный контакт, как поле боя, длился несколько тяжелых мгновений, в которые Шисуи вложил всю свою затаенную неприязнь к самонадеянному мальчишке. И Саске это понял. Питая отвращение к грязным играм и всяческого рода тайнам, черноглазый схватил Шисуи за локоть, заставляя остановиться. - Карин, оставь нас, - приказал он, потому что не желал свидетелей этого разговора. - Саске-кун?.. – девушка осталась недвижима, удивленно выдохнув: - Разве это хорошая идея? - Уходи, - повторил он, не ослабляя хватку. И девушка его послушалась, хотя и не собиралась сдаваться так просто. Сорвавшись с места, она поспешила за Джуго и Суйгецу. А когда она отошла на достаточно далекое расстояние, глаза Саске вспыхнули алым. - Шаринган позволяет своему обладателю видеть колебания чакры, - ледяным тоном решил просветить он Шисуи, чем вызвал лишь снисходительную усмешку. – Когда мы сражались впервые, я понял, что в тебе что-то не так. Твоя чакра схожа с моей. И Карин это заметила. Кто ты такой? Внутри Шисуи что-то оборвалось, хоть внешне он оставался все так же спокоен. Саэки упустила этот момент и не придумала подходящей легенды на случай, если кто-то решит просмотреть его? Или же, она решила, что Саске настолько глуп, что не сможет сложить в уме два и два? Вот поэтому он и ненавидит ложь, в любом её проявлении. Ведь именно из-за неё всегда, абсолютно всегда, всё идет к чертям собачьим. Ведь как бы ты не был умен, нельзя удержать под контролем все нити. Одна из них обязательно оборвется, потянув за собой и все остальные. - Я повторяю: кто ты? – одной рукой Саске продолжал сжимать руку Шисуи, а второй потянулся к маске, намереваясь её содрать. Шуншин не мог этого позволить. Его тело сработало раньше, чем связанная мысль успела оформиться в голове. Он подскочил, ударяя одной ногой в живот Саске, используя его в качестве трамплина для прыжка, и надеясь таким образом сбросить железную хватку. Но парень не отпустил. Выдержав удар, он налетел на Шисуи, сбивая того с ног, и они кубарем покатились по мосту. И Шисуи бы рассмеялся от всей нелепости ситуации, если бы она не была столь опасной. Для него самого, и для его лживой сестры. Поэтому, бывший анбу использовал простейшую технику замещения, оставив Саске обниматься с пнем. Если бы он мог, то использовал бы шаринган, но и это было под запретом. Ведь носителей легендарного додзюцу осталось всего двое, даже Саэки не могла полностью воспользоваться силой своей крови. Шисуи выдохнул, прислонившись спиной к колонне, быстрым взглядом окинул мост. Саске в поле зрения уже не было. Он вновь закрыл глаза, поток рассекаемого воздуха уже приближается к горлу. - У теней нет имен, - равнодушно проговорил Шисуи, с силой сжав в прямых ладонях лезвие кусанаги. Саске стоял сбоку, уверенно держа рукоять меча. - Что ты за тварь? – продолжал упорствовать он, усиливая давление. – Откуда ты? - Тварь? – Шуншин не сдержал ядовитой ухмылки, чувствуя, как невероятная злость плещется в каждом его вздохе. – Человек, цель которого убить своих последних родственников, называет меня тварью? Смешно. - Не увиливай от ответа, иначе я отсеку тебе голову этим мечом. - Ну так вперед, - нарочито беззаботно отозвался Шисуи. – Убей меня, потому что я не хочу удовлетворять твоё любопытство. Убей всех, чьи желания идут наперекор твоим собственным. Эгоистичное отребье. - Заткнись, - выплюнул Саске, надавив сильнее. Шуншин почувствовал, как лезвие касается кожи шеи, как горячая кровь стекает по ней, пропитывая горло водолазки. – Ты ни черта не знаешь ни обо мне, ни о моих желаниях. - Мне достаточно того, что я вижу, - его голос сел и теперь больше походил на хрип. – Ты – всего лишь мальчишка, который идет на поводу чужих стремлений. Мне противно от того, что ты носишь имя Учиха. Тот, у кого воля маленькой девочки, недостоин кланового додзюцу! Шисуи был зол. О, как он был зол. Это чувство копилось в нём с того самого дня, как к нему вернулась память. Он сердился на себя, на Саэки, на весь этот безумный мир, который перевернул всё с ног на голову. Это чувство не было похоже на ненависть, да и сам Шуншин не был уверен, что вообще способен на неё. Это была едкая, жестокая горечь, разъедающая его месяцами и дающая спокойно спать по ночам. К кому были обращены эти жестокосердные слова? К Саске или же – к самому себе, дураку, который открыл секрет своих глаз чужаку, и, тем самым, подставил весь клан под удар? Кому вообще нужны его высокие стремления, если никто не желал и не желает их принимать, подменяя понятия и играя простыми истинами, как фишками Го? - Ты… - Саске-кун, опусти меч, пожалуйста, - сладкий елей разлился вокруг, источая благожелательность и негу. – Если ты убьешь его, то я и десятки ни в чем неповинных людей останутся беззащитны. Шисуи скосил взгляд в сторону, выхватывая из мрака тусклые фигуры людей. Карин привела с собой Суйгецу, который уже схватился за меч, обескураженно взирая на происходящее. И, конечно же, рядом с ними стояла вездесущая, как плесень, Саэки. Бледная, аккуратно причесанная, с неизменной ледяной стеной в проницательном взгляде и тростью со скрытым клинком. - Как будто тебе не плевать на них, - категорично отозвался Саске, ослабляя хватку, но не убирая оружия. – Как будто не плевать на всех, кто окружает тебя. - Всем нам, в той или иной степени, плевать друг на друга, - развела руками девушка. – Такова жизнь. Я прошу тебя лишь подумать о последствиях твоих действий, гитэй*. Шисуи оттолкнул от себя лезвие, глубоко поранив руку, но даже не заметил раны, так как злоба все еще затмевала в нем все остальное. Ублюдок слушает россказни лицемерки, а та и рада петь. Ему больше нечего было делать в этом балагане, так что он быстрым шагом направился прочь по мосту, к главным воротам. А оттуда уже и в свою комнатушку, в восточном крыле. По дороге ему встретилась сердобольная женщина в наспех накинутом медицинском халате, которая спускалась в подвалы лабораторий. Она услужливо предложила свою помощь и так же услужлива была послана тануки в задницу. Пусть о подопытных так заботится, а он – человек. «Я человек. Я не тварь и не очередное змеиное чудовище. И я не опущусь до этой мрази. Лучше умру» - так думал Шисуи, уже сидя в своей комнате, на жесткой кровати. А еще он думал, что наконец-то смог высказать все то, что тяжким грузом лежало на нем все это время. Кровь все еще сочилась из глубокой раны на ладони, он пару раз сжал и разжал кулак, внутренне радуясь тому, что связки не задеты. Это не самое страшное, что могло произойти. Он встал и прошелся по комнате, глубоко дыша. Рану можно залатать, самое главное сейчас – унять разыгравшуюся бурю в душе. Но он не знал, как. В дверь благопристойно постучались, после чего, бесцеремонно открыли, и в узком дверном проеме показалась голова Саэки. - Я могу войти? – деликатно спросила она, окинув взглядом комнату. - Нет, - отказал Шисуи и сам удивился этому, что, впрочем, никак не отразилось на его лице. - Ммм. Я все же войду, - нерешительно улыбнулась она, пронося впереди себя поднос с мазями, теплой водой и бинтами. – Ты поранился, и я беспокоюсь. Мне бы не хотелось, чтобы ты подцепил какую-нибудь заразу. Это может быть смертельно. Тонкая фигурка засуетилась в комнате: поставила поднос на стол, включила настольную лампу, верхний свет, зачем-то поправила подушку. И только после этого присела на край кровати, похлопав рядом с собой. Но Шисуи остался стоять там же, где и стоял. Очередная волна раздражения накатила на его, вытесняя прочие, более гуманные чувства и мысли. - Спасибо, - без тени благодарности ответил он. – Можешь идти. Бровь Саэки чуть приподнялась, выражая легкое удивление обладательницы. - Я не ясно выразился? – еще более спокойно спросил Шисуи, в упор смотря на девушку. – Или ты считаешь, что я должен просить тебя? - Я понимаю, ты злишься, - поспешно начала она, не отводя оловянного взгляда. Как кукла, как цирковая скотина, натасканная на определенные реакции и команды к исполнению. Шисуи пытался найти в себе сейчас хоть каплю презрения, хотя бы частицу этой легендарной ненависти, которой проклинают его клан. Но, смотря на блеклую тень своей сестры, он понял, что испытывает лишь отчаянную жалость. Она все говорила и говорила, ловко манипулируя совместными воспоминаниями и семейной историей, совсем забыв об истинной цели визита. Шисуи перевел взгляд на свою ладонь, тупо и бессмысленно смотря на окровавленные пальцы, отчетливо осознавая, что раны его – далеко не первая и даже не десятая забота его сестры. Она пришла за другим. - Каков твой план? – глухо начал Шуншин, не поднимая взгляда на Саэки. – Посадить меня на цепь, как сторожевую собаку, выдрессировать и травить на своих врагов? – девушка замерла, широко распахнув эбонитовые глаза. – А что потом? Выкинешь меня, когда силы иссякнут? Это – твоя забота о семье? - Мой план – защитить нас с тобой. Только и всего, - натянуто улыбнулась она, подхватывая смоченную в воде тряпку – А теперь, иди я… Шисуи сорвался с места, в слепой ярости схватил девушку за лицо раненной рукой, до боли в пальцах сжав ее челюсть. Пятна крови запачкали её подбородок, щеки и скулы. Он оттянул ей нижнее веко, словно бы намеревался вырвать глаз из глазницы. - Ложь. Снова твоя поганая ложь, которой ты отравляешь вокруг всё, до чего только способна дотянуться, - уничижительно выплюнул он в лицо Саэки, чувствуя, как бешено колотится её сердце.- Я верил тебе. Я шел за тобой. Я мучился от того, что не смог защитить тебя. Но, нужна ли тебе эта защита? Ты, как яд, проникаешь под кожу, в кровь, извращая все вокруг себя… Он сжал пальцы крепче, прекрасно контролируя себя и свою силу. Злость не затмила его разум, но придала решимости, которой не было ранее. Шисуи мучительно желал видеть на лице своей сестры искренность, пусть даже это и будет страх. Но выражение лица Саэки оставалось неизменным. Лишь легкий румянец от резко подскочившего адреналина в крови. - Порой яд – лучшее лекарство, - тихо отозвалась она, нежно коснувшись пальцами его запястья. – Тебе больно, Шисуи. Отпусти меня, пожалуйста. Потом мы оба будем об этом жалеть. Он пихнул её на дальше к краю, раздвинул коленом ноги девушки и уперся им в кровать, сокращая дистанцию. Его сердце билось тихо и размеренно, лишь отчего-то пропускало каждый третий удар, в груди стало невыносимо тяжело, а в комнате душно. Она была так близко, что Шисуи мог с легкостью сломать ей шею. И он бы с удовольствием сделал бы это, если бы это не было так больно. Намного больнее чем видеть, как дорогой человек падает во тьму. - Ты не боишься смерти. Не чувствуешь сострадания. Не желаешь помощи. Ты полна ненависти, - он коснулся губами виска девушки, чувствуя, как мелко дрожит её тело. – Почему я… откуда в тебе столько ненависти к этому миру? Холодные пальцы коснулись его щеки, скользнули по линии скулы, опустились к подбородку и легко надавили на шею. Рана от меча Саске, про которую Шисуи и думать забыл, вновь дала о себе знать, саднящей болью напоминая о недавнем происшествии. Учиха рефлекторно отстранился, завороженно наблюдая за тем, как окровавленные пальцы исчезают меж тонких губ Саэки. Он отшатнулся, словно стал свидетелем чего-то поистине отвратительного, недозволенного. Его собственная сестра слизывая его кровь с пальцев, не открывая глаз. Розовый язык скользил по окровавленным губам, собирая соленую влагу, словно некую сладость. - Убирайся, - оторопело выдохнул он, указывая на дверь. – Завтра же я ухожу. Это место мне отвратительно. И ты – не моя сестра. - Плохая Саэки, - хихикнула девушка, откинувшись на локтях и закинув ногу на ногу. – Как она могла, да? Черная змея соскользнула на холодный пол, вытянув ноги и откинув голову назад, невидящим взглядом смотря в потолок. - Всё ноете и ноете, и ноете, - певуче протянула она. – Как собаки, на гвоздях. Как вы мне все надоели. Плечи Саэки мелко задрожали, невозможно было понять, плачет ли она или смеется. А потом голова девушки, словно на шарнире, опустилась на грудь, и снова – прямо. Она смотрела на Шисуи покрасневшими глазами, разочарованно покачала головой. - Где ты был, когда Данзо отдал приказ? А, да. Ты умер за Коноху, - покровительственно шепнула она, вытянув губы в сладкой улыбочке. – Ты смеешь обвинять меня в том, что я выживала в одиночку в мире, который мне чужой. Ненависть? О, нет, это не ненависть, это мимикрия, мой драгоценный, незапятнанный брат. Я приспосабливалась. И, как видишь, преуспела! Хаха..! - Ты… - Заткнись, бога ради! – резко перебила она парня. – Как ты предлагал бы мне выживать?! – повысила она голос, хоть и не кричала. – Как выжить искалеченной девке в мире, где девятилетний ребенок способен преодолевать невероятные расстояния и ходить по воде? - Ты могла остаться в Конохе! – Шисуи ударил кулаком по стене, отчего Саэки резко вздрогнула. Её защита пошатнулась. – Ты должна была остаться в Конохе! Под защитой Хокаге и анбу. И вести обычную жизнь, как ты всегда и хотела. - Обычную жизнь? Обычную?! В военном закрытом поселении, в котором убили всю мою семью?! - Такая жизнь лучше? – Шисуи опустился на колени, сев перед девушкой, наконец-то начиная чувствовать её. – Тебе нравится такая жизнь, Саэки? - А у меня есть выбор? – её голос был тихим и слабым, Шуншин пытался поймать взгляд сестры, но она постоянно прятала глаза. – После того, что сделал Итачи, у нас всех есть выбор? - Всегда есть выбор, - он протянул руку, осторожно коснувшись её плеча. – Посмотри на меня, пожалуйста. Мама всегда говорила, что ты несносна, хех. И что у тебя большое доброе сердце. Перестань прятать его ото всех. Или, хотя бы, от меня. - Моё сердце разбито. Мое тело, - она вяло взмахнула руками. – Посмотри на него, Шисуи. Оно бесполезно. Мой ум и моя хитрость – вот и все, что у меня осталось. - У тебя осталась семья, - твердо сказал Шисуи, вновь обретя уверенность в своей правоте. Но Саэки вновь покачала головой, словно маленький ребенок, тогда Шисуи взял со стола поднос и положил его на колени девушки, протянул ей израненную руку. – Позаботься обо мне, имото. Молча, и все так же не поднимая глаз, девушка намочила в остывшей воде тряпицу, выжала её и начала аккуратно стирать кровь с ладони, делая все трепетно и нежно. Шисуи были приятны эти прикосновения, но он не забывал об истинной цели всего действа. Ему казалось, что сейчас они были близки как никогда раньше, даже в детстве, когда Шуншин предпочитал сестре общество первенца главы. Саэки почти не дышала. Она отложила тряпицу и взяла в руки мазь, аккуратными мазками нанося её сначала на рану, а затем и немного вокруг. - Не думай, что я жалкая, - вдруг сказала она, поднимая глаза, и тогда Шисуи смог увидеть дорожки слез на бледных, окровавленных, после его хватки, щеках. – И не унижай меня жалостью. Я не слабая. Просто сила бывает разная. Понял? Вот в чем было дело. Они с Саске оказались похожи намного больше, чем думал сам Шисуи. Именно поэтому этих двоих так неосознанно тянет друг к другу, хоть они и сами этого не замечают. Родственные души, которых прочно связала вместе одна травма на двоих. Когда Шисуи понял это, то почувствовал толику облегчения. И просто кивнул, дав сестре чуть больше, чем просто немое обещание. Саэки обработала и перевязала его ладонь, и уже собралась поспешно ретироваться, но Шисуи придержал её, ухватившись за ткань кимоно. - Теперь я позабочусь о тебе, - невозмутимо констатировал он, заставив девушку присесть на кровать. Он взял тряпицу, раскрыл и сложил ее обратной стороной, принимаясь уверенно и неторопливо стирать пятна крови с её лица. Саэки сидела недвижимо, сложив руки на коленях и закрыв глаза. Шисуи подумалось, что этим самым жестом мог спугнуть её, хоть планировал все совсем наоборот. По его очень хитрому плану, проявление такой заботы должно было показать девушке, что она может еще довериться ему, и что в проявлении слабости нет ничего дурного. Реакция же Саэки была ему пока непонятна. - У тебя мочки ушей покраснели, - безмятежно поведал он девушке, заканчивая с процедурой, легким движением заправляя смоляную прядь ей за ухо. Они вновь встретились взглядами, и на этот раз Шисуи увидел в них гораздо больше, чем дозволялось ему ранее. В черных омутах тонуло смятение и пытливость, граничащие с женственной кротостью, которой умные жены управляют своими мужьями. Было ли это её очередной игрой? Шисуи не знал. Но ему безумно хотелось верить, что нет. - Добрых снов, ни.. Шисуи, - она поднялась с кровати, чинно ковыляя к выходу. – Я подумаю над твоими словами. Обещаю. Дверь за ней тихо закрылась. В комнате все еще было безумно душно. Запах её тела остался на кровати и подушке. Шисуи скользнул рукой по теплой наволочке, отчего-то крепко сжимая белую ткань.