Нереально

Счастье — вещь переменчивая и очень зыбкая. Красивое слово, которое зачастую таит в себе непрерывную гонку за собственными иллюзиями; в конце концов, погоня эта оборачивается жестокими разочарованиями и падениями, от которых невозможно оправиться. Чем меньше алчет человек, тем большим счастьем он обладает, хоть и не подозревает о своем сокровище. Чашка горячего чая по утрам, собственная постель или крепкий лежак, простая жизнь и редкий дар: смеяться без горечи во взгляде, — разве не достойна я этого? — Ты долго будешь на детей пялиться? — недовольный бубнеж Онвы заставил меня оторваться от мыслей. — Ты мне еще не рассказала, что в Суне произошло, кстати. О твоем чудовище вообще говорить больше не хочу — и так башка гудит. Мы с Онвой встретились на следующее утро, после его прибытия. Шисуи я отправила заниматься приготовлениями к отъезду, так что говорить свободно нам никто не мешал. — Ты его не боишься? — блондин обеспокоенно посмотрел на меня, едва хмурясь. — Черт знает, что у него на уме. — Я у него на уме, — уверенно кивнула в ответ, зябко передернув плечами. — Я же именно этого и добивалась. — Пф. Мы расположились в смотровой, из которой открывался вид на небольшой внутренний двор, если можно так называть. Когда-то здесь была одна из тренировочных одиночных площадок — Орочимару отвел её для тестирования стадий джуина. Ограждения, которое должно было служить сдерживающим барьером, уже давно не было. Разбитые, — видимо, в знак протеста, — окна щедро поливали площадку редкими в этих краях солнечными лучами. А из трещин в бетоне постепенно начала расти мелкая ядовито-зеленая травка. Скоро это место стало неким укрытием для тех, кто желал побыть в умиротворяющем одиночестве или отдохнуть от забот своих. Сейчас же здесь играли в мяч детки Сюриносукэ. — Есть предположение, что их учитель захочет сбежать, как только я покину Северное, — отчужденно обратилась я к Онве, кивая на мальчишек. — Мне не важно, что ты сделаешь с ними, но вот этот, — я указала пальцем на Шибату, — должен остаться жив и невредим. — Сделаем, — парень пожал плечами, с едким прищуром поглядывая на мальчика из-за мутного стекла смотровой. — После этого, переправь его по координатам, которые получишь от меня в письме. Выдели двоих людей для охраны, лучше, если это будут мужчина и женщина. — Хочешь сказать, что опять меня кидаешь? — Онва пересел в позу лотоса, скрестив ноги, и перевел на меня уничтожающий взгляд. — У меня начинает складываться впечатление, что ты через чур уж заносишься в последнее время. Я тебе не домашняя собачонка, если что. Я вдруг подумала, что действительно стоило было сделать из этого места маленький садик. Попросить контрабандистов достать луковиц габрантуса* и безвременника. Я бы возилась с цветами, а не с трупами и бумагами. С помощью техник земли можно было бы разбить восхитительный сад. Сюда бы приходили не валяться на холодном бетоне, а вдыхать нежный аромат цветов и греться на солнце. Крышу бы тогда убрала совсем, да. — Ты один из моих самых близких друзей, — грустно улыбнулась я, когда в груди натянулась невидимая остро режущая нить. — Поэтому я прошу тебя остаться здесь и проследить за моим самым большим достижением, — у меня вырвался смешок, но вышел он каким-то неестественным. — Единственной крепостью, которую удалось занять почти без боя. Сильная рука сгребла меня в объятия. Онва прижал меня к своему горячему боку, хмыкнув куда-то в макушку. — Так говоришь, словно помереть собралась, — со смесью тревоги и злости в голосе, проговорил он. — Дура ты, Учиха. И стремления у тебя тоже — дурьи. Сидела бы дома, в окружении друзей и близких, и не лезли бы в голову эти мысли дурацкие. Я удивленно моргнула, искренне поразившись порыву парня. От него исходил непривычный мне жар. Каждая клеточка его тела горела жизнью, и мне вдруг стало стыдно за то, что прошу этого восхитительного человека запереть себя в этой змеиной яме. — Прости, — за это и за все сразу извинилась я, пряча лицо в ладонях. — Сама не знаю, что на меня нашло. — Может, расскажешь, а? — вот так вот просто, с толикой обиды, спросил он. — Я не прошу тебя мне всю душу сейчас выкладывать. — Я, конечно, тот еще засранец, но для друга-то могу и свободным ухом поработать. Я замялась, отнимая ладони от лица. Долгое время в одиночестве приучило меня к нездоровой подозрительности, и как бы я не хотела, я не могла переступить через себя по одной лишь просьбе. Видимо, Онва прочитал это в моих глазах, раздосадовано цыкнув. — Короче, потом не приходи ко мне в кошмарах и не проси выкопать твою тушу из какой-нибудь кучи дерьма. Я жутко брезгливый, — он криво усмехнулся, легонько ущипнув меня за руку. — Калека. — Онва. Спасибо. *** Амэгакурэ, но Сато. Дата неизвестна. Северное никогда не умолкает. Мое северное — мой рой, где каждый трутень знает свое место; мой несовершенный механизм, в котором всякая деталь служит другой. Никто не должен задавать вопросов, никто не должен ни в чем нуждаться. Выполняй мои приказы, верь мне, как матери родной, и ты будешь сыт и доволен. Я оставила свое логовище, устремив взгляд на восток. Моё путешествие было долгим и туманным, вилось забытыми деревнями и узкими тропами, которые знали купленные за деньги убийц контрабандисты. И чем ближе была моя цель, тем сильнее клокотало сердце. Все чаще мне вспоминались мгновения счастья, в компании мертвецов, все чаще взгляд мой застилал едкий туман подступающих слёз. Что-то гнало меня вперед, как наметанную собаку. Все дальше и дальше, к колючим каплям дождя и высоким шпилям, прочь от друзей и близких. Ворон парил на потоках ветра, острым своим зрением выискивая единственно-нужного мне человека. Электрические провода, как нервная система селения, оплетали каждую улицу, монотонно покачиваясь и ударяясь друг о друга. Видеть что-либо с высоты птичьего полета — невероятный опыт, который я надеялась сохранить до конца своих коротких дней. Редкие люди внизу, как муравьи, как мошки под моим сильным крылом, прятались от вечной непогоды, тогда как я наслаждалась ею. Свобода. Сила. Вседозволенность. Моё тело боле мне не помеха — оно здорово и прекрасно, как никогда ранее. Мои ноги — крепки и сильны, достаточно для того, чтобы твердо стоять на размытой земле. Мне хотелось кричать от восторга, лавируя меж шпилей. Башня Пэйна высилась впереди, окутанная смутной дымкой. Внизу, почти рядом, моя старая комнатушка и богом забытая лавка, в которой я когда-то купила самое отвратительно сакэ. Тело ворона подобралось, очередной взмах сильных крыльев, я поднимаюсь выше, уходя в сторону озера. Надо спешить. Жабы слишком близко. Седое пятно мелькнуло за сараем у кромки воды. Ворон раскрыл клюв, оглашая округу замогильным криком — предостережение. Пикирую вниз, не успев задеть крылом белой головы. Седой жмется спиной к стене, не сводя с ворона напряженного взгляда. — Заметили? Быстро, — его голос серьезен, в руке уверенно держит кунай. Мне хочется смеяться, но вместо смеха вновь рвется на волю клокочущий крик. Беспричинная эйфория рвет грудь на части, ворон вновь взмахивает крыльями, делает пару кругов над скрывающимся шпионом, и мягко приземляется на крышу перед ним. — Шаринган, — удивленно вскинул брови мужчина, не двинувшись с места. — Кажется, дело становится интереснее, чем предполагалось. Чего ты хочешь? Ворон вспорхнул с крыши, перелетая на широкое плечо шиноби. Острые когти аккуратно сжали ткань косоде, привлекая внимание к лапам. Не теряя ни минуты, седой снял привязанное к лапе послание, развернул и подслеповато прищурился, читая строки в тусклом свете убывающей луны. «У меня есть нужная вам информация. Встречаемся сейчас же, у разрушенного поста в часе пути отсюда. Немедленно покиньте Амэ. Пэйн уже знает, что вы здесь. К.» Седой воровато оглянулся, смяв записку в кулаке. Ворон вспорхнул с его плеча, зависнув на одном месте и несколько раз отрывисто взмахнул крыльями, словно желая поторопить мужчину. Тот коротко выдохнул, приняв решение про себя, а затем, прямо посмотрел в горящие алым глаза, отрывисто кивнув. Алый в глазах ворона угас. Встрепенувшись, будто ото сна, птица решительно взмыла вверх. *** — Ххаа… хаа. Горсть энергетических пилюль должна была восстановить мои силы, но только комом залегла в желудке. Ноги едва держали, боль, на такое короткое время, забытая мной, казалось, вернулась с тройной силой. Дрожащей от напряжения рукой, я крепко вцепилась в бутыль воды, силясь сделать несколько глубоких глотков. Техника, которую я нашла еще при жизни Орочимару, наконец пригодилась. Меня распирала гордость, а мой желудок — тошнота. Тело знобило из-за большого оттока энергии. Я потеплее укуталась в дорожный плащ, досадливо сетуя на то, что сама же и отослала Шисуи к храму Учиха. Невозможно успеть везде и всюду, подготовить почву для каждого акта, в одиночку. Мне пришлось снова рискнуть, отправив Шуншина следить за обстановкой в окрестностях заброшенного святилища. Неизвестно, когда точно Итачи решит встретиться с Саске, точно так же, как и не было известно то, когда Джирайя войдет в Амэ. Мне остались лишь временные ориентиры, смутные воспоминания о хронологии еще не произошедших событий. Дни и ночи в Северном я писала, писала и писала, выстраивала неказистые схемы, чертила линии и готовилась к этому дню. Если мне повезет, то эта ночь спасет троих. А если нет, то… Куро ударила копытом по земле, вырывая дерн и привлекая мое внимание. Я активировала шаринган даже раньше, чем успела подумать об этом. Сильное ощущение чужой чакры ощущалось все ближе, заставляя меня неслабо так занервничать. Пальцы сами нашли край плаща, затеребив. — Тише, девочка, не бойся, — осевшим голосом сказала я, на что получила насмешливый взгляд. Типа: «Это кто еще тут боится». Я моргнула, больше не поддерживая додзюцу. Все равно не поможет, если Джирайя решит, что меня непременно необходимо доставить к Коноху. Мужчина возник в поле зрения и остановился, смотря прямо на меня. Мы оба не желали двинуться с места, оценивая возможные риски. — Не волнуйтесь, Джирайя, — начала я достаточно громко, но не переходя на крик. — Здесь только я. Ни западни, ни шпионов, ни другой любой угрозы. — Мое имя вы знаете, а свое так и не сказали, — тут же ответил он мне, пристально изучая обстановку вокруг. — Можете звать меня Курохэби. — Вот кого не ожидал получить весточку, так это от приспешницы Орочимару, — простодушно сказал он, а я удивленно вскинула брови: — И это знаете? — Работа у меня такая. Знать многое, — он улыбнулся, делая первый шаг мне навстречу. — Вы отправили мне ворона. Спасли меня, если верить записке. Хехе… поклонница? Читали мои книги? — Ох… не довелось, — честно растерялась я от такого поворота. — У меня важное послание вам, Джирайя… Он оказался очень близко. Так близко, что я смогла рассмотреть глубоко залегшие морщины в уголках его глаз. Ночь стремительно теряла шарм таинственности, приобретая оттенки какого-то абсурда. Улыбка саннина… Ох, какая это была улыбка! Яркая и открытая, как у вечного ребенка, не знающего тягот жизни. Он оказался совсем не таким, каким предстал перед вороньим взором. Большой, как скала, с мудрыми и добрыми глазами. Он навис надо мной, но я совсем не чувствовала потаенной угрозы. Совсем наоборот — глубоко внутри меня гнездилась уверенность, что я могу с легким сердцем спрятаться в его тени, и этот большой человек не обернет мою слабость против меня. Совсем не похож на Орочимару. — Что-то ты совсем замерла, Черная Змея, — прищурился он, откровенно разглядывая меня. — Как-то мне тебя по-другому описывали. Повыше что ли? — Кхем. Слухи… часто преувеличивают, но порой играют нам на руку, — сложила руки на груди я, рефлекторно закрывая её от визуального ощупывания. — Вы можете перестать меня разглядывать, пожалуйста? — Думаю, это послужит материалом для моей следующей книги, — задумчиво пробубнил он себе под нос и сразу свернул тему: — Что за сведения ты хочешь передать мне и — главное — какая тебе от этого выгода? — Скажем так, я за мир во всем мире, — устав изображать таинственность, несколько раздраженно ответила я, а потом добавила: — Хочу исправить ошибки прошлого. — Ты из клана Учиха, так? — он обошел меня по кругу, задумчиво натирая двумя пальцами подбородок. — Не похоже, что глаза украла. — Это не важно. Это действительно. Не важно, — чуть резче, чем рассчитывала, ответила я. — Джирайя, соберись. Это важно, а у меня совсем нет времени. — Хн, — он остановился, еще раз окинул меня взглядом и вдруг опустился на мокрую траву. — Я тебя слушаю. Разговор, видимо, будет долгим, так что я присяду. Судя по всему, ты знаешь настоящую личность Пэйна. Более того — знаешь, насколько он опасен, раз не посмела прийти в деревню лично, а отправила подконтрольную птицу. — Да, я знаю это. Как и знаю многое другое. Но взамен мне нужно твое слово и обещание. — Не могу вот так сразу гарантировать тебе ни первое, ни второе. Сначала скажи, чего ты хочешь. — Я рискую не просто своей жизнью, но и жизнями тех, кто мне дорог. И я хочу, чтобы ты никому не рассказывал о том, откуда узнал все эти сведения. И второе, — я чуть помолчала, в сотый раз обдумывая возможные последствия моей просьбы. — Я хочу, чтобы, в обмен на это знание, ты спас двоих людей. — Они в опасности? — нахмурился Джирайя, смотря на меня снизу вверх и умудряясь при этом не терять своего внушительного вида. — В смертельной, — кивнула я. — И сейчас время играет против них. Я прошу вас спасти Нагато и Конан, которые совершают ужасную ошибку. — Конан? Нагато? — взгляд Джирайи вмиг потерял искру азарта. — Но… я считал… Все считали, что они давно мертвы. — Сейчас Нагато возглавляет Акацуки под личной Пэйна, — сжав руку в кулак, продолжила я. — Он находится во власти собственных предубеждений, у которых могут быть далеко идущие последствия. — Вот как, — протянул Джирайя, прикрыв глаза. — Мой ученик. Нет, два ученика живы. Это… это очень хорошая новость. Возможно, для них еще не все потеряно. — Прошу прощения? — обескураженно, ведь это даже близко не стояло с той реакцией, к которой я готовилась. — Да вы, Джирайя-сама, оптимист. — Ни один человек не проходит свой путь, не совершив ошибок, уж мне ли не знать, — умиротворенно сказал отшельник, но на лицо его легла черная тень. — Нагато не был злым ребенком. Не ненависть к этому миру вела его, а желание защитить своих близких. Назови меня старым дураком, Курохэби, но я верю, что для него еще не все потеряно. — Будет потеряно, если вы не прислушаетесь ко мне, — я сглотнула. — Несколько лет назад я просила Конан разыскать вас, но она меня не послушала. Я рассказала ей об опасности, который несет им человек в маске, но и это она не услышала, Джирайя. Теперь я обращаюсь к вам. Не идите в Амэ. Не ищите там Нагато-Пэйна, потому как эта встреча сулит вам лишь смерть и забвение, а Конохе — уничтожение. — Тогда, как ты предлагаешь мне спасти Нагато и уничтожить Акацуки? — сурово вопросил жабий отшельник, оперевшись кулаком в колено. Я достала из дорожной сумки пачку сигарет, задумчиво прикурила. — Акацуки — не организация, это идея. А идею очень сложно извести. Она, как паразит, захватывает все существо своего носителя, подчиняя себе не только сознание, но и дальнейшие устремления человека, — Джирайя слушал внимательно, вслед за мной, достав трубку и забив ее едко пахнущим табаком. — Вы не уничтожите Акацуки, даже если убьете каждого ее члена. Идея о новом мире будет жить, пока живет легенда о человеке, который должен его принести. — Наруто… — Нагато! Я сжала фильтр в пальцах, чуть ли не прикусив собственный язык. Где-то вдали ухнул филин, напоминая мне, что сейчас не время и не место для проявления любой несдержанности. Хватка ослабла, клубы плотного дыма окутали широкий силуэт жабьего отшельника. — Когда-то и я верил в то, что именно Нагато изменит мир, но мои ожидания не оправдались. Ему не хватило силы духа, чтобы продолжать идти этим путем. — Или его оставил тот, кто сделал ставку на другую лошадь, — заметила я, на что Джирайя беззлобно усмехнулся. — Ты думаешь, что именно он — дитя из пророчества? — спросил он так, будто давно знал о моей осведомленности. — Я думаю, что пророчества — вещь туманная и ненадежная, а в одиночку очень сложно что-то изменить, — говорить стало легко и свободно; мой вскрик ранее словно разбил невидимую стену меж нами, позволяя говорить если и не на одном уровне, то очень близко к нему. Устав стоять, я просто сдалась, неуклюже оседая рядом и выпячивая вперед больную ногу. — Я прошу тебя. Нет, я требую, чтобы ты поверил в него так же, как поверил в Наруто Узумаки, — выдохнув дым, продолжила я. — Легко верить в того, кто не был очернен, да. Верить во что-то светлое вообще приятно. Другое дело — соприкоснуться с грязью и не отдернуть руку. — Может ты и права, — глубоко затянувшись, задумчиво кивнул Джирайя, вспоминая далекие дни и упорного мальчика, падающего, но каждый раз встающего вновь. — Нагато не был виновен в том, что на него свалилось слишком многое. Однако, это не отменяет его преступлений. — У него будет возможность искупить свои ошибки. Другое дело, при каких обстоятельствах и как это произойдет. Не Нагато корень всех бед и не его смерть поставит точку во всей этой истории. Сейчас те, кого вы вините в своих несчастьях, являются лишь инструментом. — Есть что-то еще, о чем мне следует знать? Кто скрывается под маской? — Не знаю, — ложь сорвалась с губ естественно, будто это и была правда. — В любом случае, в первую очередь, стоит позаботиться о Нагато и Конан. Если ты сможешь убедить их вернуться к изначальной идеи Акацуки, то в нашу следующую встречу, я поделюсь всем, что знаю. А если нет — эта информация будет для тебя бесполезной. — Так это вызов? — улыбнулся мужчина, устало на меня посмотрев. Я выбросила истлевшую сигарету, поднимая взгляд к ночному небу. — Это надежда на то, что наша первая встреча не окажется последней, — миролюбиво и чуть сонно. — Время вышло, Джирайя. Я покидаю страну. — Ну что же, — седой очистил трубку и поднялся на ноги. — Не на то я рассчитывал, когда… а, впрочем, не важно. Если я смогу убедить Нагато, то, обещаю тебе, что сохраню твою тайну. А если нет, — он запнулся, — то тоже сохраню. Но надеюсь я все же на первое. Я не смогла сдержать короткой улыбки, про себя восхищаясь этой мягкой силой жабьего отшельника. Совершенно иной тип людей, чужеродный этому жестокому миру. Он помог мне взобраться на лошадь и даже пожелал удачи в путешествии, махнув на прощание рукой. Высокое небо раскинулось надо мной, освещая путь к очередной цели. И пусть я покидала Джирайю с тяжелым сердцем, но твердо решила верить, что в этот раз седой сможет найти нужные слова. *** Куро неслась во весь опор, мстительно подкидывая меня на крупе. Прости господи, но я отбила себе всю филейную часть, несколько раз чуть не откусила себе язык и практически свалилась с нее, когда эта долбанная лошадь решила перепрыгнуть какой-то усохший ручей. А мстила она мне за короткие перестои в дороге и быстрый темп, который мне с трудом удавалось заставлять её держать. Да, мне приходилось бить свою лошадушку пятками. Но мне не стыдно, потому как свое возмущение эта… кобыла выказывала вполне ясно и больно. Но я должна была успеть в убежище Учиха раньше Итачи, ну или хотя бы не опоздать к моменту, когда обстановка выйдет из-под контроля. Через несколько дней пути, на горизонте показалась моя конечная цель. Куро сбавила темп, навострив тонкие и чуткие уши. Инстинктам своей лошади я доверяла несколько больше, чем своим собственным, да и в минуты опасности она вела себя куда более адекватно, чем обычно. Ну. Или адекватнее меня. — Хошикаге-сан, — сердце ухнуло в желудок, тихо забившись в ритме траурного марша. — Тоже пришли на семейную встречу? Кисаме стоял у дороги, прислонившись к широкому стволу дерева. И увидев меня, он был совсем не удивлен. — Итачи-сан оказался прав. Ты жива, — резко, в своей привычной манере сказал он, не понимая на меня взгляда. — Или подниматься из мертвых стало дурной привычкой? — Не могла пропустить эпохальное событие, — вежливо улыбнулась я, не торопясь спешиваться. Мой взгляд облизал окрестность в поисках хоть намека на присутствие Шисуи. Но его не было. Он должен был, обязан был быть здесь и следить за дорогой, дожидаясь меня. Безмолвная паника обручем сдавила мою грудь, не дав сделать и вздоха. — Он просил пропустить двух людей. Своего младшего брата, — Кисаме поднял на меня бесцветный взгляд, потянувшись рукой за спину, к рукояти самехады, — и тебя. Если ты объявишься. — Итачи, — я отмерла, усилием воли заставляя себя говорить, — знал, что я приду. Он не мог не знать, да? — Хочешь помешать ему умереть? — серьезно спросил меня мечник. — Или помочь в этом? — Помешать, — на одном дыхании. Рука мечника опустилась, фигура его вновь стала расслабленной, но я знала, что это лишь видимость. Он поднял взгляд вверх, щурясь на палящее солнце. — Тогда тебе лучше поспешить. Саске еще не объявлялся, но я нутром чую, что мальчишка уже близко. Я ничего не ответила, пришпорив Куро так, что она чуть на дыбы не встала. Кобыла пустилась в галоп, оставляя столб пыли и мелкую россыпь вырванных комьев земли. Меня колотило так, словно от жизни Итачи зависела моя собственная. Руки дрожали, а обруч, стянувший паникой грудь, казалось, сдавил еще сильнее. Я просто не могу позволить себе ошибиться в этом, только не в этом. Пусть во всем остальном, пусть весь мир полыхнет синем пламенем, но сегодня все должно измениться. Куро влетела через главный вход, в один сильный прыжок преодолевая с десяток ступеней. Вот он, тот самый зал. Куро остановилась, нервно переступая с ноги на ногу. Эхо её шагов рокотом прокатилось вокруг, возвращаясь ко мне оглушительным боем тамтамов в собственной голове. Шисуи и Итачи стояли рядом, как неподходящие детали паззла, вбитые друг в друга молотком нетерпеливого ребенка. Они стояли, замерев, а у меня онемели ноги. Изворотливая сука Шисуи, который завоевал мое доверие и обвел вокруг пальца, чтобы разрушить всё. — Итачи, — мне показалось, что я сказала это вслух, но лишь немо открыла и закрыла рот. — Шисуи. Брат?.. Шуншин обернулся, посмотрев на меня с такой жалостью, что сделалось дурно. Где же я оступилась, где? Итачи положил руку на плечо Шисуи, слабо сжав, а затем зашагал ко мне. Куро заржала, забив копытом, отходя на несколько шагов назад. Поводья выскользнули из руки, я просто не понимала, что происходит. Почему страх сковал мои легкие, откуда это удушающее чувство конца. — За домом никогда не было озера, — ровно сказал Шисуи, отвернувшись от меня. — Квартал Учиха не выходил за пределы Конохи, хоть и находился на ее окраине. Итачи активировал шаринган, идеальный узор изуродовал радужную оболочку. Куро замерла на месте, всего на мгновение поймав его взгляд, а потом тихо и мирно закрыла глаза, погружаясь в состояние транса. — Я не… не понимаю, — голова вдруг сделалась очень тяжелой. Итачи протянул ко мне руку, но я отшатнулась, будто этой рукой он сейчас передавит мне шею. — Шисуи, помоги мне! Итачи, что происходит? Меня трясло в тихой истерике. Нити контроля, которые, как мне казалось, я крепко держала в руках, разорвали в один миг, оставив мне какие-то жалкие ошметки собственных иллюзий. Итачи ухватил меня за руку, настойчиво, но аккуратно потянув вниз. Он действовал настолько тактично, будто обращался с опасной больной. Сил сопротивляться не было, да и нужно это было теперь? — Ты что-то сделал с ним, да? — ощерилась я в лицо нукенину. — Ты использовал на нем одну из своих иллюзий. Он не узнает меня! — Очнись, Саэки, — спокойно ответил мне Итачи, крепко сжимая мои плечи. — Как мы познакомились? — Мы друг друга с детства знаем! Ты играл со мной, ты был со мной, ты убил меня в ту ночь, вместе с нашей с Шисуи матерью и остальными! Итачи обернулся к Шисуи в молчаливом обращении. Смысла его я понять не могла, как и этого ужасающего представления. В моей голове вихрем метались догадки и предположения: когда они успели сговориться за моей спиной? Давно ли? Что будет теперь? — Саэки, я впервые встретил тебя в Амэгакуре, на собрании Акацуки, — печально, почти скорбно сообщил он мне, отпуская. Тело била крупная дрожь, я была готова вот-вот вырвать себе под ноги, но держалась, словно в бреду, отступая прочь от этих двоих. — Что… что ты такое говоришь? — с нотками истерики в голосе проговорила я, силясь вспомнить хоть один момент из прошлого, кроме резни и короткой встречи у клановых ворот. Были же! Были и ужины в кругу семьи, и уборка, и еще… люди из клана. Почему я не могу вспомнить ни одного их лица?! — Ты врешь мне! Ты хочешь запутать меня, чтобы… хаа… хаа… Я знаю, кто я! Шисуи все это время молчал, наблюдая за бесплодными попытками Итачи воззвать к моей памяти. Нет у меня этих воспоминаний, нет! Я надела этот проклятый шлем и оказалась в этом чудовищном мире. Я не хотела этого! Я попала в тело этой девочки из клана Учиха и всё! Дышать становилось невыносимо тяжело. Я хватала ртом воздух, пытаясь сохранить остатки самообладания. Это не моя вина, что никто не верит мне. Я здесь жертва, а не вы все. Я не выбирала, кем стать и когда. Все, чего я хотела, это сохранить свою семью. Знакомые руки обняли меня за плечи, гибкое тело Шисуи прижалось со спины, а затем тяжелый дорожный плащ брата укутал мое ослабшее тело, пряча от всего этого необъяснимого ужаса. Я почувствовала сухой поцелуй куда-то в макушку, полный раскаяния голос Шуншина: — Я благодарен тебе за все, Саэки. Но у меня никогда не было кровных братьев и сестер. Прости меня. — Какого черта ты одержима Учиха? — я обернулась на полный презрения голос, точно угадывая его обладателя. Решительным шагом к нам приближался Саске. И, кажется, проблема уничтожения клана и личной мести уже не стояла для него на первом месте. — Я не знаю, — сдавшись наконец, тихо ответила я. — Но я рада, что никто сегодня не умрет.