Нереально

Сжать и разжать ладонь. Снова сжать и разжать, чувствуя легкое покалывание на кончиках пальцев. Это было первым, что я сделала, когда очнулась в камере. Всё тело ощущалось тяжелым, будто меня окунули в кисель. Однако, чувство это оказалось неприятно-знакомым. Кажется, так я чувствовала себя когда-то очень давно; слишком давно, чтобы утверждать что-то определенное. Первые несколько секунд я просто смотрела на стальные прутья перед собой, ещё через несколько — поняла, что мою шею давит стальной обруч подавления чакры. Я подняла взгляд на оконце. Рассеянный свет пробивался сквозь сетку, выгрызая у темноты камер свое право на существование. Царапнула ногтями по ошейнику, проверяя на прочность. А затем, пальцы сами потянулись к затылку, путаясь в прядях, впились в нежную кожу. Мне казалось, — нет, теперь я была почти уверена, — что там что-то есть. Ожог. Шрам. След от операции. Я драла кожу ногтями, прощупывала подушечками пальцев. Ни-че-го. Мне понадобилось некоторое время, чтобы сесть ровно. Отросшие волосы упали на лицо, закрывая большую его часть. Я едва повела плечами, прислушиваясь к вибрациям в теле, и опустила ладони на колени. В этой позе мне предстоит провести не один час, дожидаясь тех, кто будет решать мою судьбу. Но. Я всегда была терпеливой. Через довольно продолжительное время, за дверью послышались чьи-то торопливые шаги. Следом — мерзкий звон ключей, шарканье у двери. Первым в помещение прошел Хатаке. Мужчина окинул меня беглым взглядом, но ничего не сказал. Следом просочились Пятая и Казекаге. Оба выглядели чрезмерно уставшими, словно бы за эти неполные сутки какая-то чудовищная сила выпила из них жизнь. Цунаде подошла опасно близко к железным прутьям, недовольно хмыкнула что-то себе под нос, а затем спросила: — Ты понимаешь, где сейчас находишься? — раздался её громоподобный голос. Я глубоко вдохнула, медленно закрыв глаза. Если они спрашивают меня о подобном, значит, на допросе что-то определенно пошло не так. Они испугались, что окончательно спекли мой мозг? Возможно. Сенжу повторила свой вопрос, но голос её раздался ближе. Громче. Невыносимо. Я должна выбраться отсюда, должна найти Данзо и оторвать ему голову. Я поклялась, что разорву гаденыша Якуши голыми руками. — Как тебя зовут? — другой голос, мягче, терпче. — Ответь нам, если можешь. Я открываю глаза, чтобы найти того, кто обращается ко мне. И сталкиваюсь с зеленым болотом глаз Собаку. Он невозмутим, непоколебим, прекрасен. В мою голову тут же закрадывается интересная мысль о том, куда бы подевалось его непоколебимость, если бы я выдрала ему глаз из глазницы? Милый, милый мальчик Казекаге. Он бы определенно кричал. Пока я думаю об этом, два великих Каге сыплют на меня свои вопросы, как дети бросают камни. От их голосов у меня начинает болеть голова. Мне хочется сказать им, чтобы они помолчали; пусть заткнуться на пару минут, пожалуйста. И мир, пускай, тоже помолчит. Мне так нужна тишина. — Не думаю, что она не понимает нас, — наконец говорит Какаши, который до этого благоразумно молчал. — Просто не хочет говорить. — Заговорит, — щурится Хокаге, качая головой, — когда доставим её в Коноху. Есть подозрение, что её одержимость Данзо имеет более глубокий смысл. — К чему вы клоните, Цунаде? — спрашивает Гаара, внимательно смотря на собеседницу. — Химура притащил это устройство с собой. Зачем? — хмыкнула Сенжу. — Точнее, для кого? Перед тем, как мы начали допрос, Курохэби сказала мне, что мы всё равно не сделаем с ней ничего, чего бы с ней не делали раньше. А когда она увидела установку? — голос женщины приобрел суровый тон. — Ты видел, Казекаге, что с ней стало? — Она испугалась, — кивнул он. — Цунаде, вы полагаете, что Данзо что-то сделал с ней ранее? — Это мы и должны выяснить.

***

После всех необходимых приготовлений, делегация Конохагакуре покинула гору Трех Волков. Как я узнала позднее, Цунаде вырвала право забрать меня для Скрытого Листа, клятвенно и документально пообещав, что все результаты расследования будут немедленно переданы остальным Каге. Смешно. Я откинулась на стальные прутья импровизированной клетки, в которую меня поместили на время путешествия. Пятая, вместе с Шизуне и Шисуи, вырвались вперед, мотивируя это тем, что им нужно как можно быстрее вернуться в Коноху. Моё же бренное тело оставили на команду номер семь, которая явно была чем-то очень недовольна. Я клацнула языком, переводя свое внимание с одного шиноби на другого. Вот Хатаке идет справа от меня, изредка поглядывает на своих учеников, но на самом деле — внимательно мониторит местность. Чуть позади него — умничка Сакура, у которой низко опущены плечи и губы сомкнуты так плотно, что и пылинка не проскочит. Слева Наруто, грустный и злой, ведь его чаяния по поводу лучшего друга снова разбиты. Он опустошен, но голову держит прямо; взгляд Узумаки всегда устремлен только вперед. И Сай, примечательный в своей… Смятая пачка и короб спичек упал мне под ноги. Я вскинула бровь, недоуменно обернувшись к брюнету. — Я кое-где прочел, что контакт с человеком легче наладить, если предложить ему что-то, — с тонкой улыбкой пояснил мне Сай. — Ты дымишь как паровоз, я подумал, тебе понравится. Какаши отстраненно хмыкнул, а вот Сакура не сдержалась. — Зачем вообще пытаться ей понравится? — заявила она. — Из-за неё погибло столько людей. Сай, ты совсем с ума сошел?! — В книге написано так же, что некоторые не будут рады тому, что вы хотите завести больше друзей, — смешливо продолжил он. — Это явление называется «ревностью». Там советуют разрешить возникшие недоразумения сразу. Так что, стерва, ты ревнуешь меня? Правда? — Ч-что?! Ты что за глупости говоришь! — проглотила наживку Харуно. — Да кто вообще будет тебя ревновать? А пока пара шиноби обменивались колкостями, я вытащила из пачки сигарету, бесцельно покрутила ей в пальцах. В голову пришла шальная мысль, что табак мог быть отравлен. Почему бы и нет, я бы поступила именно так. Поэтому, как бы не хотелось закурить, я запихнула сигарету обратно в пачку и отложила подальше. Что не укрылось от Сая. — Наверное, ты решила, что я хочу тебя убить? — улыбчиво предположил он, попав в точку. — Тебя ведь много кто хочет убить, да? И Данзо-сама тоже. Я окаменела. И пусть это уже ни для кого не было секретом, но то, как легко эта фраза сорвалась с губ шиноби, заставило меня внутренне подобраться. — Сай, завязывай, — грубо осек его Узумаки. — Опять херню несешь. А брюнет словно и не слышал никого. Он продолжал идти рядом, откровенно разглядывая моё лицо. Наши взгляды пересеклись, высекая искры. Он то замедлял, то прибавлял шаг, оставаясь на одном уровне со мной. Таким образом, прошло еще какое-то время, в течении которого, Сай делал всё, чтобы я скорее привыкла к его присутствию. Он больше не старался начать разговор, не смотрел на меня, но умудрялся идти так, чтобы всегда оставаться на виду. — И Саске-кун тоже хочет тебя убить? — вдруг спросил он, продолжая идти рядом со мной. От этих простых слов пространство вокруг нас всех словно сгустилось. Мрачная атмосфера, вдруг окутавшая Узумаки, показалась мне ощутимой физически. Какаши наградил Сая предостерегающим взглядом, а Харуно стала белее снега. Видно, брюнет затронул самую опасную тему для этой четверки. — Сай, — низко проговорил Наруто, — заткнись, а не то я тебе врежу. Серьезно. — Наруто, не заводись, — устало, но твердо попросила Харуно. — Просто не обращай внимания. Узумаки пробурчал что-то нечленораздельное, зло глянув на Сая, но продолжать эту перепалку не стал. Я прищурилась, вновь обращая свое внимание на брюнета. И с удивлением отметила, что всё это время, он продолжал наблюдать за мной. Мы преодолели большую часть леса Тетсу, но Куни, как раз забредая в самый его центр. Сквозь покореженные ветви высоких деревьев пробивались холодные лучи солнца. Снег под колесами моей телеги тихо поскрипывал, и от этого звука меня начинало клонить в сон. Тишина, наступившая после слов Сакуры, была почти благоговейной. И, если бы не преследующая меня головная боль, я бы поверила, что оказалась в Раю. — Ты… — раздался позади глухой голос. — … Ты правда знаешь Саске? Я обернулась, внимательнейшим образом посмотрев в ясно-голубые глаза. Чистые и живые, на их дне плясали лучики этого холодного солнца, пойманные в красивую клетку. Но было в них и что-то ещё; что-то, знакомое мне достаточно хорошо, чтобы я больше не желала иметь с этим чувством ничего общего. Глаза Узумаки Наруто были полны затаённой боли. Она не рвется наружу, не крушит твой мир по частям, врываясь в жизнь подобно разящему молоту. Нет, эта боль копится в тебе капля за каплей, просачивается через поры в коже. Чтобы, через множество лет, обернуться ядом, которым ты отравишь всё вокруг. Я отвернулась, не желая видеть этого мальчишку. Тогда Узумаки протянул руку сквозь решетку, аккуратно придержав меня за локоть. Для этого Наруто пришлось ускорить шаг, но он не сдавался. — Мне просто хочется узнать о Саске, — твердо сказал он. — И я не отступлю. Я должен помочь ему, понимаешь? Тут же Сакура с силой оттащила Узумаки от повозки, на повышенных тонах объясняя, почему нельзя подходить близко к отступникам и прочим подозрительным элементам. На что блондин огрызнулся, отталкивая подругу. Началась возня, в которую эта пара умудрилась вовлечь и Сая. Когда животное находится в опасности, всего его пять чувств работают на определение её источника. Мельчайшие признаки и знаки, шорохи в лесу, далекий звук надломленной ветви — всё это работает на маленького зверька, давая ему необходимые секунды, требуемое мгновение «до»… Мне не нужна чакра, чтобы почувствовать чужой взгляд на затылке. Я подняла голову вверх, лихорадочно ища среди ветвей подтверждение своей догадке. Мне казалось, что вот-вот я увижу знакомый мне символ красного облака на черном плаще. Какаши остановился, подняв руку вверх и дав команде сигнал смотреть в оба. Он тоже почувствовал слежку. Наруто тут же выхватил из поясной сумки кунай, принимая боевую стойку, в последний раз взглянул на меня. Я чуть улыбнулась, приложив палец к губам. Десяток лесок, натянутых по периметру местности, опалились буйным пламенем, который отрезал нас от остального леса. Это произошло в долю секунды, после чего на всех нас посыпался град сюррикенов. И это, разумеется, прекрасно, но, в отличие от команды номер семь, мне даже спрятаться от них негде! Я вертелась в клетке как уж на сковородке, извращаясь с такими позами, о существовании которых раньше и не догадывалась. И как бы это всё не было бы смешно, если бы не было так страшно. Шиноби мастерски отражали удары, лошадь, которую запрягли в повозку, истошно ржала, встав на дыбы. А затем, из огня вышел Учиха Саске. И, чёрт возьми, выглядел он дьявольски разозленным. Он престал перед командой номер семь, перед своими бывшими товарищами, смотря на них не более чем на досадное недоразумение. Помеху, которую необходимо устранить. — Какаши, — обратился он к учителю. — Отдай мне её. — Боюсь, Саске, я не могу этого сделать, — ответил ему Хатаке, открывая свой левый глаз. — Саске! Не дури! — крикнул Наруто, делая решительный шаг вперед. — Да кой-черт тебе всё это нужно?! Хватит! Ты должен вернуться со мной. Ну же, Саске, пойдём домой. Учиха замер, обращая своё внимание на Узумаки. На мгновение взгляд его смягчился, но рука уже сжала рукоять меча, названным Кусанаги. Это не укрылось от Хатаке, который сделал молниеносный рывок в сторону Наруто, спасая его от атаки Саске. Мир утонул в ярких вспышках пламени и молний. Воздух пропитался запахом раскаленной стали. — Не могу поверить, вобла, что мы пришли за тобой, — раздался громкий шепот позади меня, и я увидела Суйгецу, тщетно пытающемся справиться с массивным замком. — Дерьмо. Тут ещё и печать охранная! Оп, подожди-ка… Только и сказал он, отскакивая от разящего чернильного клинка. Я меланхолично пожала плечами, вновь обращая внимание на брошенную пачку сигарет. Закурить что ли? Воздух звенел от сотрясшей его энергии. Здесь было всё — восторг, кровавая эйфория, раскаленная ярость, предвкушение чего-то большего. Но, — странно, — довлеющее чувство, что за мной наблюдают, не ушло. Оно прочно угнездилось где-то внутри, позвякивало тревожным звоночком, вновь и вновь возвращая к себе. Я посмотрела вправо — где бесновались в смертельном танце Хозуки и Сай. Оглянулась налево — где исчезли в пламени Учиха и Узумаки, а вслед за ними и Какаши. И припрятала сигареты в карман, чувствуя, что скоро они мне понадобятся. Потому что во всей этой суете, наши дражайшие мужчины таки позабыли про Сакуру, которая осталась охранять моё драгоценное величество то ли от спасения, то ли от кровавой расправы. — Сакура! — позвала я девушку. — Сакура, освободи меня! — Думаешь, я совсем идиотка? — рявкнула она, посмотрев на меня через плечо. — Така всегда путешествуют вместе, — я вцепилась в прутья. — Если Саске и Суйгецу здесь, значит, и Джуго где-то поблизости. Они пришли за моей головой. И без неё Учиха не уйдёт! — Какаши-сенсей защитит тебя, — упрямо твердила она, поджав губы. — Не будь дурой, Харуно. Хатаке сейчас чёрт знает где, и не факт, что вернется, — я хмыкнула. — А здесь я как живая мишень. Сакура не ответила ничего. А потом грязно выругалась, развернулась и, сложив пару печатей сняла охранный знак, открыла клетку. — Только попробуй что-нибудь выкинуть… — предупредила она, помогая мне вылезти. Соображать приходилось на ходу. Если сейчас не скинуть с хвоста ученицу Цунаде, то дальнейшая моя судьба может оказаться плачевной. Действительно ли убьют — нет, я не знала. Только щёлкало в голове дурное предчувствие, что ничего хорошим это не закончится. Хозуки теснил Сая, держа его на расстоянии вытянутого Кубикирибочо. Сейчас Харуно стояла перед сложным выбором — остаться в стороне вместе со мной, или бросить меня, чтобы помочь своему другу. — Мне нужно оружие. — Даже не надейся, — огрызнулась Сакура, панически осматриваясь по сторонам. Вдалеке слышались раскаты грома — предвестники Кирина Саске. Чернильные брызги пропитали снег, кляксы как кровавые пятна. Изумительное зрелище, оно приводило меня в умопомрачительный восторг. Хотелось ещё и больше; почувствовать, как адреналин несется по телу, делая его по-настоящему горячим. Живым. Странное чувство, но приятное. Раньше за мной этого не водилось. — Я должна сражаться, Сакура, — доверительно проговорила я. — Позволь мне помочь. — Я не верю тебе, — упрямо твердила девушка, наблюдая за тем, Хозуки размахивает своим мечом так близко к телу Сая. — Сними ошейник, Харуно, и я хотя бы смогу лечить себя. Защищать себя, черт возьми! — взмолилась я, вцепившись в руку Сакуры. — Если ты не поможешь мне, то убьешь всех нас! Я умоляю тебя, помоги мне. Я всхлипнула, продолжая цепляться за куноичи дрожащими руками. — Мы должны держаться вместе, Сакура, — тихо шепнула я, шмыгнув носом. — Если мы не можем доверять друг другу, то чем мы лучше них? — Ты отступница, — дрогнувшим голосом сказала Харуно. — Какая тебе вообще вера. — Я просто хотела выжить… Разве я виновата в том, что меня было некому защитить?.. Сакура закусила ноготь большого пальца. С одной стороны у неё скулящая калека, с другой — нуждающийся в помощи друг. Какаши-сенсей всегда говорил, что грош цена тому шиноби, что пренебрежет жизнью товарища. Я взяла девушку за руку, крепко сжав. — Поверь мне, Сакура. Я хочу помочь. Харуно рвано выдохнула, решившись. Это заняло не так много времени. Как только печать была снята, а тугая застежка ошейника — расстегнута, в мое тело начала возвращаться сила. Нет, это была не физическая сила, а что-то более значимое, выходившее на совершенно на иной уровень. Возможность ощущать вибрации окружающего мира, колебания энергий. Не сендзюцу, но всё же; без осознания собственной чакры в теле, я начинала чувствовать себя ущербной. — Надеюсь, я об этом не… — раздраженно начала Харуно, но не закончила, пойманная в ловушку Иатсу Шаринган. Три томоэ красной луны — не полноценное мангекё, но всё же способно воззвать к глубинным человеческим страхам. И пусть Харуно продолжает сопротивляться, что её потуги — пыль, щепка, попавшая в бурю. Я забираю из её ослабшей хватки кунай, подсознательно зная, что следует сделать. От этого знания у меня перехватывает дыхание, а к горлу подступает ком тошноты. У остекленевших глаз Сакуры расширены зрачки, но пелена кошмара так плотна… И не выбраться. Лезвие куная входит в глазницу легко, встречая сопротивление лишь когда оказывается в черепе наполовину. Одно уверенное движение, оглушительный мужской вопль со стороны. Это произошло быстрее, чем было бы возможно описать словами. Весь мир сжался до этой точки невозврата, в которой вмиг обмякшее тело куноичи падает к моим ногам. Что-то с треском сломалось в моей голове, погружая в какое-то жуткое дежавю. В мир вернулись звуки, но потрясенный смертоубийственным решением разум всё ещё пребывал в состоянии абсолютной отрешенности. Всё правильно. Всё удивительно-логично, потому что Харуно Сакура — сучье племя, ученица Сенжу, и будет отличным посланием ей. Я оборачиваюсь, действуя исключительно на глубинных инстинктах собственного тела, уклоняюсь в сторону от острых чернильных зубов. Вырываю из окровавленной глазницы кунай, чтобы проскользнуть под телом зверя и вспороть ему брюхо. Масляная черная кровь опадает жирными каплями на моё лицо, впитывается в ткань на груди, окрашивая всё в черный. Суйгецу что-то кричит, но из-за продолжительного звона в ушах, я ничего не могу разобрать. Только замечаю краем глаза воронку Камуи, а следом — и самого Обито. — Вы здесь закончили, — чуть помедлив, говорит он, опуская взгляд на Харуно. — Пойдем. Мы с Суйгецу обмениваемся коротким взглядом и мечник, раздосадовано вздохнув, нарочито медленно убирает меч за спину. На бывшего анбу я стараюсь не смотреть. Как и на Сакуру, через которую переступаю, чтобы оказаться за спиной самого опасного человека из всех, кого знаю. — Я убью тебя, — впервые, абсолютно честно, обещает мне Сай, пронизывая непроницаемым взглядом. — Даже если для этого придётся спуститься в ад. Живи и помни, что я буду тем, кто заберет твою жизнь. — А вот теперь точно — вылитый Саске, — криво улыбаюсь я в ответ, прежде чем раствориться в технике Обито.