Ва-Банк

Вернувшись с верхнего этажа, Сантана не замечает взгляд Блейна и идет на кухню открыть воду. Она тихо бормочет что-то под нос, а на ее лице царит мягкость. С размазанной тушью и стёртой губной помадой Сантана выглядит красивее, чем с фальшивой маской идеального макияжа. Почему-то сейчас она кажется моложе, но в то же время и старше, нежнее, и Блейну интересно, такой ли была раньше Сантана, и он удивляется, что она вообще может выглядеть и вести себя так. Что она сможет сделать, если однажды справится с собой и соберет осколки (своего разбитого сердца), которые, должно быть, осыпались где-то у нее внутри, а после склеит их вместе в жизненно важный орган, коим они были раньше? Возможно, аорта или две будут не на своих местах, но сможет ли всё работать как раньше? Вместо того чтобы ждать, когда Сантана обратит на него своё внимание, Блейн подходит к ней и, прислонившись к столешнице, наблюдает, как она готовит быстрорастворимый кофе. — Он всё ещё злится на меня? — Просто разъярён, — кивает она. — Теперь он долго будет дуться. Блейн вздыхает и прижимает ладонь к лицу, чувствуя, как щетина царапает кожу. — Я не должен был этого делать, — признаёт он. — Что не должен был делать? — спрашивает Сантана, закрывая воду и запрыгивая на столешницу — на своё привычное место. Блейн чувствует густой аромат её парфюма. Запах сладкий и немного резкий, и он помнит, что мать выбрасывала слишком старые духи, когда они начинали так пахнуть. Блейн закрывает глаза и потирает виски. Размышления о духах матери, выстроенных в ряд на комоде, сейчас не самая лучшая идея. — Он сказал мне не впутывать тебя, и… и я должен был уважать это. Внезапно тёплая рука обхватывает его собственную. Блейн поднимает глаза и в паре дюймов от себя видит лицо Сантаны, занимающее весь его обзор. Лишь один раз увидев её без стен, что она возвела вокруг себя, Блейн осознаёт, что Сантана действительно красива, и он представляет, что несколько тысяч молодых мужчин могли бы убить, чтобы прямо сейчас оказаться на его месте. Или несколько тысяч девушек, исправил он себя. Он надеется, что однажды она сможет найти ту самую. Но сейчас перед ней только его глаза. — Ты поступил правильно, — шепчет она. — Я… я твоя должница, ясно? Блейн трясёт головой и немного отходит назад. — Нет. Неправильно. Сантана хмурится, и её ногти резко впиваются в его ладонь. — Эй. Послушай. Это было правильно. Когда Блейн только вздыхает, она закатывает глаза и спрыгивает со столешницы, сильно сжимая его плечи. — Смотри, хоббит, я знаю Курта намного лучше, чем ты, так? Так что, когда я говорю, что ты правильно поступил, просто прими, что я права, а ты неправ, и двигаемся дальше. Сантана отталкивается от Блейна и отправляется дальше готовить кофе. Он поднимает взгляд на дверь, наверху. Полчаса назад, когда Курт поднялся наверх, Блейн сидел на диване и слушал короткие стоны разочарования и своё имя, используемое в различных очень оригинальных проклятиях. Потом всё стихло, и Сантана ушла, чтобы проверить Курта. Блейн никогда в своей жизни не чувствовал себя настолько виноватым, и даже считая тот раз, когда он совершенно случайно сломал нос своему тренеру по боксу. — Эй, — Сантана склоняется над столешницей и щёлкает пальцами перед его лицом. — Ты слушаешь? Ты поступил правильно. Да, Курт будет ужасно обходиться с твоей задницей в течение следующего месяца, но… — Но что? — огрызается Блейн. Сантана поднимает брови, явно не впечатлённая. — Но, — говорит она, — когда он осознает, что хочет жить, он отблагодарит тебя. —Но когда он осознает? — спрашивает Блейн в отчаянии. Сантана пожимает плечами. — Без понятия. Ну… это же Курт. В этом всё объяснение. Это же Курт. Курт как всегда. Нельзя и придумать, что ещё может быть настолько непонятным и в то же время таким точным. Спустя час Сантана отправляет Блейна домой. Курт так и не спускается. Она провожает Блейна до входной двери и обещает позвонить, как только Курт будет готов обсудить требуемые детали того, как они собираются всё осуществить. — Он… борется, — шепчет Сантана, поднимая взгляд на потолок, как будто Курт может её услышать. — Ты должен понять. Он знает, что скоро… — Она останавливается, немного дрожа, и закрывает глаза. — Он жил так, будто собирается умереть. Нелегко избавиться от этого. Я не уверена, что он осознает это до конца. Такое происходит точно не в течение пары дней. — Я понимаю, — говорит ей Блейн, и он действительно начинает понимать. Когда кто-то так упорно пытался смириться с собственной смертью, принять жизнь ему в десять раз сложнее. Внезапно открывается такое будущее и приглашает назад, словно мать, раскрывшая объятия и пытающаяся уговорить своенравного ребёнка вернуться… И Блейн не может себе представить, что Курт чувствует. Возможно, он может понять это, но не представить. Хотя Блейн осознаёт, что худшее ещё впереди. Однажды Курт примет такое будущее, обхватит его руками и позволит ему гореть и расти у себя в груди. Однажды он вновь обретёт надежду. И как только Курт обретёт её, он также обретёт то, что может потерять. Блейн уже взял на себя ответственность за жизнь Курта, соблазнив его бесполезными деньгами и заручившись поддержкой Сантаны. И Андерсон знает, что никогда не будет злоупотреблять этим, никогда не бросит и не проигнорирует. Но Курт не может знать, что Блейн так к этому относится. Курт не доверяет людям, а сейчас он вынужден довериться Блейну во всём. Это будет худшим. — Ты знаешь, это не значит, что ты мне нравишься, — сообщает Сантана, когда Блейн выходит на улицу под лучи садящегося солнца. Становится холоднее, ноябрь переходит в декабрь, хотя снега ещё нет. — На самом деле если ты трахнешь его, то я скормлю тебе твои собственные яйца, все понятно? — Предельно, спасибо тебе, — отвечает Блейн, и Сантана захлопывает дверь перед его лицом. Блейн не надеется получить известие от них в ближайшие несколько дней, и его ожидания оправдываются. Он как обычно идёт на работу, и оказывается, что так легче со всем справиться. Блейн слушает болтовню Уэса и Дэвида об их пятничных похождениях и лишь бормочет, когда они спрашивают, как прошёл его вечер. Что он может сказать? Он хранит Курта для себя. Собственный маленький секрет, который отличает его от всех остальных. Друзья знают, что что-то изменилось. Но Блейн не хочет им рассказывать. Он не может им рассказать. Потому что как только Блейн это сделает, ему начнут задавать вопросы, на которые у него нет ответов, вопросы, на которые он не хотел бы отвечать, даже если бы мог. Идея рассказать всё коллегам, даже лучшим друзьям, позволить им мельком увидеть Курта таким, узнать все секреты, которые он так старательно скрывал… Блейн не может придумать худший способ стать недостойным доверия Курта. А он хочет получить это доверие. Он нуждается в этом доверии, чтобы спасти Курта. Поэтому Блейн хранит секрет втайне, и хранит его так в течение двух недель. В свободное время Блейн направляется в библиотеку и открывает на своём ноутбуке десятки вкладок, пытаясь узнать всё, что сможет. Узнать, через что именно Курту придётся пройти. Из-за этого Блейн часто чувствует тошноту, особенно когда находит фотографии операций, и его разум рисует Курта там, под скальпелями. Иногда он захлопывает компьютер, прячет книги под подушки и начинает ходить по квартире, пытаясь избавиться от онемения в пальцах и пятен перед глазами. Блейн не устает спрашивать себя, согласился бы Курт на это, если бы знал всё. Если бы он сам пошёл и попытался выяснить всё, что сможет. Блейн думает, что вероятно согласился бы. Хотя и сомневается, что Курт может не знать того, что произойдет с ним. Лучше пусть не знает, потому что слишком многие из этих историй не имеют счастливого конца. Теперь Блейна не удивляет, что Курт сдался. Бросить всё – кажется ему вполне естественной реакцией. Поэтому Блейн остаётся и каждый день выполняет свой привычный распорядок, и беспокойство с тревогой не покидают его ни на час, пока он ждёт звонка Сантаны. Она звонит в одиннадцать, Блейн уже закутан в одеяла и с полузакрытыми глазами смотрит одну из неразличимых фотосессий «Топ модели по-американски». Андерсон решает, что ему это снится, пока вибрирующий телефон не падает с тумбочки, ударяясь о деревянный пол. Блейн вскакивает с постели и поднимает его, открывая и прижимая к уху. — Алло. — Сейчас тебе нужно быть здесь. — Где? — Блейн спотыкается и бежит, чтобы схватить джинсы, валяющиеся на полу. — Отделение скорой помощи, Одюбон. — Уже еду. Когда Блейн приезжает, он видит, что Сантана сидит в приёмной и подпиливает свои ногти. Сейчас здесь совсем немного людей — лишь семья в углу, состоящая из родителей и детей с сонными глазами, лежащих на коленях взрослых, и мужчина среднего возраста, уткнувшийся в измятый и порванный спортивный журнал. Когда входит Блейн, медсестра у регистратуры поднимает взгляд и возвращается к заполнению документов, когда он проходит мимо неё и направляется к Сантане. — Ты бесполезен, — говорит ему Сантана, как только он садится в соседнее кресло. — Я уже вечность жду. — Сорок пять минут, — парирует нападку Блейн. — Что случилось? Курт в порядке? Она вздыхает, приподнимает брови и продолжает заниматься ногтями. — Новый приступ. — С ним всё нормально? Сантана поворачивается, чтобы посмотреть на Блейна с нескрываемым раздражением. — Какую часть слова «приступ» трудно понять? — Хорошо, очевидно, что у него были приступы и раньше, — воскликнул Блейн. — И не думаю, что ты привозила его в больницу каждый раз, поэтому прости меня за то, что я беспокоюсь! Сантана ухмыляется и продолжает подпиливать ноготь. — Не имели покровителя раньше. Конечно. Блейн забыл, что он тут ходячая чековая книжка. Именно на это он согласился, и именно это видят в нём. Но Блейн не сможет помочь, если они не будут его слушать. — Сантана, мы должны отвести его к врачу. Нужно начать химиотерапию… или оперировать… что-нибудь. Если ты будешь тянуть и дальше, то деньги ничем не смогут помочь. — Конечно, я знаю это, — фыркает Сантана, убирая пилочку для ногтей в боковой карман кошелька. — Ты думаешь, я не пыталась? — Значит, ты пытаешься недостаточно, — ворчит Блейн. Он знает, что то, что они делают бессмысленно. Ох, это так бессмысленно. Но они будут цепляться друг к другу и ругаться, потому что им обоим необходимо спасти Курта, и из-за этого факта они вечно будут конфликтовать. И как бы по-детски и глупо это не было, Блейну не особо хочется успокоиться прямо сейчас, чтобы остановить ругань. Его тихие слова мурашками поднялись по позвоночнику Сантаны, парализуя её плечи. — Нет, ладно, ничего себе, — Сантана хлопает руками по подлокотникам своего кресла и впивается взглядом в Блейна. — Итак, только что кое-что стало предельно ясно. Ты ничего обо мне не знаешь. Ты ничего не знаешь о нём. Ты ничего не знаешь о нас, так? Ты здесь только чтобы написать своё имя внизу чека, а затем, как только это закончится, я хочу, чтобы ты ушёл, ясно? — Я знаю достаточно, чтобы понимать, что если мы не отведём его в соответствующую клинику в ближайшее время, он умрёт, — шипит Блейн, стараясь говорить тише, потому что мужчина уже опускает свой журнал, чтобы посмотреть на них. — Ясно, Сантана? И ладно… как только это закончится, я исчезну и никогда не побеспокою ни одного из вас снова. Но до тех пор я такая же часть этого, как и ты, и ты должна принять это, понятно? — Блейн запускает руки себе в волосы в раздражении. — Я провёл кое-какие исследования. Это приступы? Они означают, что ему становится хуже, не так ли? — Это не вопрос. — Ему становится хуже. И ты это знаешь. Она презрительно кривит рот и наклоняется, пока их носы не соприкасаются. — У моего лучшего друга чёртова опухоль, Андерсон. Конечно, я знаю это. Я та, кто заботится о нём. — Но так было не всегда, не так ли? Ты никогда не утруждала себя тем, чтобы защитить его от издевательств в старшей школе, пока он… — Блейн слишком поздно понимает, что он сказал полсекунды назад, и хочет не только остановиться, но и забрать свои слова назад. От пощёчины его зубы больно ударяются друг о друга, и он сразу же чувствует, струйку крови, стекающую из носа. Когда Блейн открывает глаза, семья в углу смотрит на него, как группа сов на ветке, а Сантана вылетает за дверь, на улицу. — Дерьмо, — Блейн вытирает кровь с губы и мчится за ней через приёмную. — Сантана… Он толкает дверь и оступается на тротуаре. Свет из зданий освещает едва заметные снежинки, кружащиеся в воздухе и искрящиеся на его коже, а холодный воздух щиплет уши и пальцы. Сантана уходит дальше от дорожки и уже начинает дрожать в своей тонкой юбке и пиджаке. — Сантана! — зовёт бегущий за ней Блейн. — Держись от меня подальше! — кричит она, даже не оборачиваясь. — Сантана, я прошу прощения! Она не останавливается. — Ты можешь остановиться? Я хочу поговорить с тобой! Она поворачивается и, продолжая идти спиной вперёд, показывает Блейну средний палец. — Нет. — Сантана… — Блейн немного ускоряется и хватает её за локоть, когда она пытается снова отвернуться. — Сантана, мне очень жаль. Я не должен был приплетать это… Она вырывает свою руку. — Ты думаешь, я не чувствую себя виноватой из-за этого? — рычит Сантана. — Ты думаешь, что, глядя на него каждый день, я не думаю о том, как бы всё сложилось, не будь я так эгоистична, глупа и слепа? — Я… — Каждый день я смотрю на него, и… и я знаю, что если бы я достала свою голову из задницы на чёртовых пять минут и помогла ему… — Она яростно трёт руками своё лицо, размазывая тушь по щекам. — Он мог иметь что-то большее, знаешь? И это моя вина. — Сантана, я извиняюсь, — шепчет Блейн. — Это не твоя вина. А с моей стороны было непорядочно… — Нам нужно отвести его к настоящему врачу, — бормочет она, убирая волосы с лица. — Мы сделаем это. Я отведу его завтра… — Нет, — мягко говорит Блейн, крепко сжимая её руку в своей и поглаживая кожу запястья большим пальцем. — Мы отведём. Сантана… я знаю, что ты сильная. Я знаю это. Но никто не должен делать что-то подобное в одиночку, и не так долго, как ты. Пожалуйста. Я… — Блейн сглатывает, ощущая вкус крови, и прочищает горло, чтобы заговорить снова. — Я действительно забочусь о нём. И… и я обещаю, что оставлю его, как только он будет в порядке, но… но сейчас… Она, хмурясь, смотрит на их руки, а потом поднимает взгляд на его лицо. — Ты правда любишь его, да? Блейн моргает и кивает. — И ты собираешься просто… сдаться? Однажды ему снова станет лучше, и ты просто… уйдёшь? — она внимательно изучает его лицо, и Блейн точно знает, о чём она может думать. Сантана любит. Она любит и не может отпустить, и всегда теряет, пусть и не по собственному желанию, а потому что ее игнорируют, потому что ее забыли. И она не может представить побег от этих чувств, потому такая любовь — единственная, которую она знает. Любовь с условиями. Любовь, которая быстро меняется и исчезает. Она подстроилась под такую любовь. Поэтому Сантана будет крепко держаться за свои чувства и не позволит ей уйти, и идея какого-либо самоосвобождения для неё невозможна. Она завидует. Она завидует, потому что Блейн может любить, и потерять, и уйти, и выжить. Ему может это не нравиться, он может беспомощно лежать в своей постели неделями и знать, что несмотря на то, что Курт жив, он может больше никогда его не увидеть. Но всё же Блейн переживёт это, в конце концов, довольствуясь тем фактом, что Курт жив. Сантана не может поступить также. — Я уйду, если он захочет, — говорит ей Блейн. — Но прямо сейчас нам, вероятно, стоит вернуться внутрь. Поговорим завтра. Проходит ещё пятьдесят минут, прежде чем медбрат начинает обсуждать финансовые вопросы. Блейн берёт планшет с документами и с помощью Сантаны начинает заполнять историю болезни Курта. Эта ночь обходится ему в пару сотен долларов, что Блейн считает везением. Он видел расценки в Интернете. Согласно большинству источников, в ближайшие месяцы он потратит около пятидесяти тысяч долларов или более того. Но это того стоит. Всего лишь маленькие бумажки в обмен на жизнь. И вряд ли Блейн когда-нибудь найдёт какое-то более полезное применение своим деньгам. — Итак… с ним всё в порядке? — спрашивает медбрата Сантана, когда тот подходит, чтобы забрать документы. — Он очнулся? — Очнулся, — говорит им мужчина, немного хмурясь и потирая щетину на подбородке. — Вы его родственники? — Соседка, — отвечает Сантана. Медбрат оглядывается, прежде чем наклониться, бормоча: — Убедитесь, чтобы он начал есть, ладно? Это сильно поможет. И мы можем факсом отправить данные его лечащему врачу, если… — У него его нет, — обрывает Сантана. Медбрат приподнимает брови прежде, чем перевернуть документы на вторую страницу, бормоча. — Вы, вероятно, хотите найти подходящего. — Ни хрена, — щурится Сантана и скрещивает руки на груди. Блейн вздыхает и бросает на неё испепеляющий взгляд. — Теперь мы подыщем кого-нибудь, — говорит он медбрату. — Спасибо. Медбрат отвечает понимающей улыбкой и уходит обратно через двери, ведущие в палаты. Как только он уходит, Блейн поворачивается к Сантане. — Что он имел в виду под «убедитесь, чтобы он начал есть»? У вас что, нет еды? — Я работаю над этим, ясно? Мне урезали мои рабочие часы, и мы заплатили за квартиру… — немедленно начинает защищаться она, и это не помогает ни одному из них. Блейн со стоном снова лезет в карман. Он вырывает ещё один лист из чековой книжки. — Вот так. Я хочу, чтобы ты завтра же его обналичила. И скажи мне, как только деньги начнут заканчиваться. Вам двоим нужно есть. И купить нормальные одеяла. Она вырывает чек из его рук, и её глаза расширяются, когда она видит «Пятьсот долларов», нацарапанные поперёк линии. — Ты уверен? — Если мы спасём его жизнь, только чтобы вы, ребят, голодали, это будет похоже скорее на поражение, не так ли? Она фыркает и качает головой, прежде чем убрать чек в передний карман своего кошелька. Блейн наделся получить хоть какую-то благодарность, но ему и этого достаточно. Она приняла его. Курт закатывает глаза, как только находит их в приёмной. — Вы, ребят, будете чертовски измученными завтра, — говорит он, когда они вскакивают со своих мест. — Знаете, я мог бы взять такси. — Нет, не мог бы, — говорит ему Сантана, натягивая юбку ниже. Курт одет в свою полосатую пижаму, а его волосы торчат ёжиком. Его щёки раскраснелись, глаза прояснились, и то, что он не бьётся в судорогах на полу, — хороший знак. — Хочешь поехать домой? — Да, было бы неплохо. — Курт оглядывает Блейна и холодно оценивает его. — Почему ты всё ещё здесь? О, ну конечно. Он всё ещё злится. — Я регулярно обхожу больницы по ночам, — отвечает он. — Неплохая тренировка. — Ха! — Курт изучает его лицо, прежде чем позволить лёгкой улыбке коснуться его губ. — Я задумывался, чем же ты обычно занят. Блейн пожимает плечами. — Мы с Сантаной думали о встрече завтра за обедом. Обговорим всё? Ты согласен? — Он согласен, пошли уже, — Сантана вцепляется в руку Курта и тащит его к двери. — Сантана, притормози! — визжит он, спотыкаясь о собственные ноги. Блейн придерживает его за плечо, и Курт посылает ему благодарную улыбку, но потом, видимо, вспоминает, что должен быть раздражён. Он стряхивает ладонь Блейна и вырывает свою руку из хватки Сантаны. — Я вполне способен ходить самостоятельно. — В любом случае, ты мог бы привести Сантану в ту кофейню, в которую мы ходили? — продолжает Блейн, когда Сантана открывает дверь и выводит их на открытый воздух. Всё ещё идёт снег, маленькие снежинки едва ощущаются на коже. Курт вздыхает и прислоняется спиной к стене, пока Сантана, подойдя к краю тротуара, лениво машет такси. Несколько машин проезжает по улице, но ни одна не подъезжает к ней, поэтому девушка идёт дальше по улице, чтобы привлечь внимание водителей, и при этом немного покачивается на каблуках. — Думаю, что смогу, — говорит Курт, слегка массируя виски. — В какое время? — Как насчёт одиннадцати? — спрашивает Блейн. — Опередим обеденную суету. — Хорошо, — соглашается Курт. Сантана ловит машину и мчится, чтобы схватить Хаммела. Такси подъезжает к тротуару, девушка заталкивает Курта внутрь и машет Блейну на прощание, прежде чем захлопнуть дверь позади себя. Машина стоит в течение нескольких секунд, а затем поворачивает обратно на улицу. Блейн пожимает плечами, засовывает руки в карманы и идёт вниз по улице. Когда без четверти одиннадцать приезжает Блейн, Курт и Сантана уже сидят внутри, за одним из угловых столов, отгороженных от основного помещения. Курт сидит, забравшись в кресло с ногами и положив голову на руки, и лениво ковыряет круассан, в то время как Сантана обсасывает палец, измазанный в сбитых сливках, которыми украшен её горячий шоколад, и это была бы очень эффектная эротическая картинка для любого, кроме них троих. Блейн задумывается, зачем она это делает. — О, ты здесь, — комментирует она, когда Блейн садится на стул напротив них. — Привет, Блейн. — Курт добавляет, запихивая кусок круассана в рот: — Спасибо за обед, — Хаммел смотрит на него с насмешкой и приподнимает бровь, и Блейн понимает, что Курт нашёл те пять сотен. — Я закажу кофе для начала, ладно? — спрашивает он, и Курт пренебрежительно машет рукой. Очередь к стойке оказывается чрезвычайно короткой, и Блейн возвращается к столу слишком скоро, не зная, как начать. Сантана отвлеклась от взбитых сливок и действительно начала пить, а Курт улёгся на столе. Можно подумать, что он спит, но он открывает один глаз, когда Блейн садится. — Итак… хм… — начинает Андерсон, и Курт передвигается, скрещивая руки на столе и укладывая на них подбородок. — Как мы хотим это сделать? — Что сделать? — бормочет Курт. — Ты идёшь на приём к врачу, — говорит ему Сантана, громко отхлёбывая из своего стакана. — Хватит ждать. — Разве это должен решать не я? — спрашивает Курт, нахмурившись в раздражении. — Мог бы, если бы не был таким идиотом, — отвечает Сантана, и Блейн быстро утыкается в свою чашку с кофе. — Я не идиот! — Да, ты идиот, Хаммел. — Я… Блейн ставит стакан и складывает руки перед собой. — Итак… — начинает он, привлекая их внимание. — В общем, думаю, лучший способ пройти через это — это найти врача. В Нью-Йорке есть много врачей-онкологов, которые лечат… которые лечат то, что есть у тебя, так что мы можем найти доктора, который тебе понравится… — Блейн… — Курт вздыхает и поднимает руку, чтобы притянуть Блейна к столу. — Послушай меня. Это касается меня ясно? Здесь нет никаких «нас»… Тебя тоже, Тана. Я тот, у кого эта хрень в голове, и я тот, кто будет иметь с этим дело, ясно? Если вы оба так решительно настроены помогать, тогда ладно. Сантана, ты находишь лучшую работу, чтобы мне не приходилось волноваться о тебе каждый чертов день. Блейн, ты выписываешь эти чеки, чувствуешь себя богом и оставляешь мои дела в покое. Вот как вы можете помочь. Блейн откидывается назад, кусая губы, чтобы сдержать дрожь. Он знает это, привыкает к этой мысли, но каждый раз, когда Курт напоминает ему о том, что он абсолютно ничего не значит, что он состоит только из бумажных денег и не имеет мнения или права голоса, чтобы что-то решать. Это способно болезненно резко скручивать его сердце. Блейн помнит, как Курту удавалось заставить его почувствовать себя чем-то большим, чем он является. Сейчас же он не чувствует ничего подобного. Сантана же так не реагирует. Она закатывает глаза, встаёт из-за стола и даёт Курту подзатыльник. — Ты идиот, — говорит она ему. — Я собираюсь взять сэндвич. Что ты будешь? — У них есть тосты с сыром? — спрашивает он её. Сантана кивает. — Тогда я буду его, пожалуйста. И я не идиот. — Всё. — Она лишь машет рукой на все его протесты и уходит. Курт со стоном бьётся затылком о стену. Блейн наблюдает за тем, как он закрывает глаза и немного передёргивает плечами. — Курт? — Да? — Курт, не открывая глаз, поднимает голову. — С таким не справиться в одиночку. Плечи Курта опускаются, челюсти разжимаются, а глаза открываются — он сдулся. Курт смотрит на Блейна и немного качает головой из стороны в сторону. — Я просто не понимаю, почему ты это делаешь, — наконец шепчет он. — Послушай, я… я знаю, ты сказал, что… что любишь меня, но… но я до сих пор не понимаю, почему… Блейн вздыхает и потирает ладонью свою челюсть, прежде чем вновь поднять взгляд на Курта. — Я… я не могу просто хотеть, чтобы ты остался жив? — слабо спрашивает он. Курт глубоко вздыхает. Вздох выходит неуверенным, медленным и дрожащим. — Люди так обычно не поступают. — Зато так поступаю я, — говорит Блейн. Курт смотрит на него, нахмурившись и открыв рот. Всё его лицо выражает полное замешательство. Блейн это понимает и продолжает: — Я знаю, что ты не доверяешь мне. Это нормально. Я и сам не стал бы доверять себе. Курт фыркает и соглашается с немного кривой ухмылкой. Блейн улыбается и протягивает руку через стол, чтобы осторожно погладить пальцами руку Курта. — Но я говорю правду, что больше всего на свете хочу помочь тебе. И если это всё, что будет между нами, я могу принять это. И я уйду, если ты этого захочешь, как только тебе станет лучше. Курт прикусывает нижнюю губу и с беспокойством изучает стол. Наконец, он бормочет: — Я знаю, какого врача я хочу. Я… я думал об этом, когда… когда только узнал. От мысли о том, что Курт изучал списки врачей, понимая, что не может себе позволить ни одного из них, самым болезненным образом скручивает желудок. Блейн быстро кивает. — Хорошо. Если ты дашь мне его имя, мы сможем назначить встречу… Курт быстро моргает и берёт свой недоеденный круассан. — Не делай этого, — шепчет он. — Чего? — спрашивает Блейн. Курт разламывает круассан пополам и изучает взглядом рваные края. — Этого. — Так не стало понятнее. Курт закрывает глаза. — Смотри, люди не выбрасывают безумные суммы денег, не ожидая ничего взамен. Я уверен, что ты видел цены. Лечение опухоли может стоить десятки тысяч долларов. И… ты просто дашь их мне и уйдёшь? Просто люди так себя не ведут. И если ты поступаешь по-другому, то с тобой что-то не так. — Хорошо, тогда со мной что-то не так, — Блейн пожимает плечами. — Или что-то не так с остальными людьми. Курт сухо смеётся, но никак это не комментирует. Блейн скользит пальцами вниз по руке Курта, заключая её в свою. — Курт. Я не… я не лгу тебе. Я обещаю… я собираюсь помочь лишь для того, чтобы тебе стало лучше. Глаза Курта распахиваются, и он смотрит на Блейна. Эмоции плещутся в его зрачках. Кожу покалывает от прикосновения Блейна, и Курт сглатывает. В кофейню входит группа людей, над ними звонит колокольчик, и шум их разговора в сочетании с громко работающими кофе-машинами, тиканьем часов и кликами клавиатур студентов, сидящих в углах, мгновенно растёт, прежде чем внезапно оборваться. — Аманда Уильямс, — наконец говорит Курт шёпотом. — Врач. Её имя Аманда Уильямс. — Хорошо, — говорит Блейн, сжимая руку Хаммела. — Сегодня вечером позвоню в её офис и позабочусь об этом. Уголки рта Курта приподнимаются, и Блейн не может вспомнить, когда находил такую маленькую и неуверенную улыбку настолько захватывающей. — Спасибо, — бормочет Курт. На сей раз улыбка касается его глаз, создавая синюю искру и переливающуюся, как океан в солнечном свете. И внезапно Блейн снова становится чем-то бóльшим, чем он есть. В течение одного момента он становится всем. Через минуту Курт убирает руку и машет Сантане, которая возвращается с едой, но та улыбка остаётся с Блейном, наполняя его желанием дать этому парню всё, чего он заслуживает. Эта улыбка — единственная оплата, которую он когда-либо мог попросить.