Ва-Банк

По возвращении с работы Сантана застаёт Блейна за готовкой. — Привет, — кричит она из коридора, а затем входит на кухню, бросает пиджак на стул и обнимает Блейна. — Что ты готовишь? — Пасту, — отвечает он, показывая на кипящую на другой конфорке кастрюлю. — Не особо аппетитно, — говорит Сантана, и Блейн оборачивается, чтобы ударить её. Она уворачивается и смотрит на него: — Бьёшь леди? — Ты не леди, — говорит Блейн с ухмылкой, и она спокойно отворачивается, отодвигает кухонный стул и садится. — Как работа? — Ужасно. — Сантана опускает голову на руки. — Ты не поверишь, со сколькими придурками мне приходится иметь дело каждый день. — Ты работаешь администратором. — Именно. Турагенты засранцы. — Она изучает ногти левой руки. — Серьёзно. Они ведут себя как ты, только ещё хуже. — Спасибо, Сантана. — Всегда пожалуйста. Пойду переоденусь. — Она подходит к Блейну, целует его в щёку и выбегает из кухни. Блейн заканчивает жарить овощи и улыбается, когда слышит пение Сантаны, доносящееся из другой комнаты. Так жить намного легче. Блейн узнаёт Сантану так же, как и Курта, и в ответ она узнаёт его. В этом помогают мелкие детали, что образуют особый язык жестов: приподнятая бровь, лёгкие прикосновения, смех. Иногда они даже говорят о Бриттани. Сантана легко рассказывает о женщине, Марджери, с которой ходила на свидание в прошлую пятницу и о том, как они подходят друг другу, и впервые со школы что-то может получиться. Иногда Сантана спрашивает о Курте или семье Блейна, и это не сильно ранит, потому что Блейн знает, что Курт вернётся к нему, и его родители не будут против. Блейн идёт перемешать макароны. Это напоминает первый раз, когда он готовил с Куртом на Дарлинг Плейс. Он помнит, как Курт рассказал ему о Гефесте, свергнутом с Олимпа, и его падении на Лемнос. Блейна интересует, где сейчас Курт. Потому что на каждый хороший день приходится день, где от каждой мысли о Курте беспокойство Блейна перерастает в тошноту, как упоминание Бриттани заставляет Сантану запереться в ванной, притворившись, что занимается маникюром, хотя Блейн знает, что она плачет. И в такие дни кажется, что дружба, которую они тщательно выстраивают, вновь становится напряженной, и снова появляются трещины, напоминая об истиной хрупкости вещей. Трещины, что Курт успел прикрыть, теперь создают опасность. Каждое утро Блейн может лишь догадываться о том, как пройдёт день. В это время для них обоих нет ничего хуже одиночества. Даже сидя бок о бок, они будто абсолютно одиноки во Вселенной, и ничто не может им помочь. Сантана поёт, переодеваясь в спортивные штаны, а Блейн направляет свою энергию в кулинарию. Сегодня вечер, когда они оба почти в порядке. По меньшей мере, чувствуют себя настолько хорошо, насколько это возможно. Блейн уверен, что Сантана только поэтому и решается поднять больную тему. — Уже май, — говорит она, не отрывая взгляда от тарелки. — Знаю. — Блейн перемешивает салат и добавляет заправку. — Он сказал, что вернётся в мае, — напоминает Сантана. — И это знаю. — Тогда… Блейн ставит соусник на стол и посылает ей полуулыбку, которая с каждым днём выглядит всё более напряжённой. — Только первое число месяца. У него ещё есть время. Других вариантов нет. Проходит неделя, у Курта ещё есть время. Сантана приходит домой со свидания с Марджери и находит сидящего на диване и уставившегося в никуда Блейна. В последнее время он замирает так всё чаще. — Привет, — здоровается Сантана, бросая сумочку и облокачиваясь на спинку дивана. Она слабо улыбается Блейну, который фыркает в ответ. Сантана убирает волосы, прилипшие к блеску для губ. — Ты сильно скучаешь по нему, да? — Я люблю его, — отвечает Блейн. Вот и весь ответ, который он должен дать. Сантана молчит несколько минут, а затем спрашивает: — Что произойдёт, если он вернётся, а нас здесь не будет? Блейн пожимает плечами. — У него есть запасной ключ. Он сможет войти сам. — Просто проверяю, — шепчет она, наклоняется и слегка касается мягким поцелуем его лба. Сантана идёт принять душ, чтобы смыть поцелуи Марджери со своего лица или, наоборот, будет тщательно мыть вокруг них. Блейн хочет, чтобы это было так; сам он всё ещё чувствует, как горят следы от губ Курта на его коже. Он закрывает глаза и вспоминает, как Курт обнимал его, даря чувство безопасности, тепла и любви. Хотя это не то же самое. Двадцать минут спустя Сантана возвращается в комнату. Теперь она одета в большую футболку, которую называет ночной рубашкой, и её мокрые волосы спадают на плечи. — Блейн, мне нужен диван. Блейн не хочет двигаться. Слишком много усилий требуется, чтобы встать и дойти до кровати. Особенно когда кровать больше не пахнет Куртом: его шампунем, его дешёвым увлажняющим кремом, его кожей. Теперь одиночество Блейна растёт по ночам. Сантана недолго изучает Блейна, а затем похлопывает по бедру. — Поднимайся. Мне нужно разложить диван. Блейн вздыхает, встаёт рядом и протягивает руку, чтобы помочь ей с диваном и расправить одеяла. Сантана взбивает подушки, забирается на диван и манит Блейна. — Давай. Сегодня можешь поспать здесь. Блейн мгновение смотрит на неё с удивлением, прежде чем устроиться рядом. Сантана закидывает на него ногу и кладёт голову ему на плечо. Она тёплая, гибкая; её дыхание трепещет у его ключиц с каждым движением её грудной клетки. Утром вернётся привычный для них уровень поддержки, но сегодня вечером они оба притворяются, что человек, обнимающий их, некто совершенно другой. Несколько дней спустя Сантана звонит Бриттани и, зайдя в ванную, закрывает за собой дверь. Блейн занят выпечкой печенья и не поднимает взгляд, когда Сантана вновь входит в гостиную. Она подходит к нему сзади и наблюдает, как он металлическими формочками вырезает маленькие цветы и сердечки из теста. — Ты… как… настоящий гей, — говорит Сантана через некоторое время. — Как и ты, — отвечает Блейн. — Но я не вижу, что бы ты делала печенье в форме цветов. — Ты пытаешься заставить меня печь? — Скорее высказываю мнение о стереотипах, чтобы быть честным. — Ох. — Сантана подходит к конторке и запрыгивает на неё. Она стучит ногами немного громче, когда Блейн не обращает на неё внимания. Он мягко улыбается сам себе. — Итак, как прошёл твой разговор с Бриттани? — Ох, ты знаешь… без происшествий, — не сразу отвечает она, стараясь звучать беспечно. — Да, мы только поговорили… Бывают дни, когда Блейн может поговорить с ней, не получая постоянных сигналов. Но сейчас он нажимает на формочку, делая ещё один цветок. — О чём же вы говорили? — Я… сказала ей, что встречаюсь кое с кем, — бормочет Сантана, будто нет никакой проблемы, но Блейн знает правду. — И как она отреагировала? Сантана хмурится и скрещивает ноги. — Она была счастлива за меня, — шепчет она. — Абсолютно счастлива. Блейн прекращает вырезку печенья и опирается на конторку. Что ты можешь сделать, когда человек, в которого ты влюблён, узнаёт, что ты пытаешься двигаться дальше? Это окончательное «прощай»? Блейн не уверен. Он видит, как Сантана отворачивается и сглатывает; её ресницы быстро мелькают. Блейн вспоминает время, когда думал, что может разлюбить Курта. Чувствует ли она то же самое? Не только горе от того, что её возлюбленная не принадлежит ей, но и что любовь сама по себе не удалась. — Подойди и помоги мне с печеньем, — говорит Блейн, протягивая руку, чтобы сжать её колено. Она поворачивается и улыбается Блейну; её глаза уже покраснели. Иногда печенье — это единственное решение. В следующую пятницу Уэс и Дэвид вытаскивают Блейна из дома. Он не притрагивается к алкоголю, потому что знает, что один напиток перейдёт в два, три, пять, семь, а затем Блейн будет просто напиваться, пока не забудет собственное имя. Полтора года назад это могло бы быть его целью. Но теперь ему есть, кого ждать. Блейн ценит, что Уэс и Дэвид не задают много вопросов. Они знают, что Курт ушёл, но должен скоро вернуться, и Блейн уверен, что они обратили внимание на факт, что он живёт с женщиной. О чём Сантана им грубо напоминает, выходя из душа в одном полотенце. Блейн объяснит друзьям всё позже, когда сам разберётся, и у него будет время сесть и рассказать всё с самого начала. Просто ему нужно немного времени. Курту также нужно время, чтобы вспомнить, кто он. Но скоро оно подойдёт к концу. Блейн уходит с работы. Теперь он отсчитывает две недели после уведомления. Блейн не знает, что будет делать после, но ему необходимо уйти. Он больше не выносит цифры. Каждый час к истечению двух недель, кажется, тянется всё дольше и дольше; числа заполоняют голову, не оставляя места ни для одной иной мысли. Когда Сантана остаётся ночевать у Марджери, не предупредив, Блейн расхаживает по квартире и даже думает подать заявление о пропаже в полицию, но что-то заставляет подождать ещё немного. Сантана проскальзывает в квартиру следующим утром, как нашкодивший подросток, и Блейн ждёт на кухне с шестой чашкой чая. — Господи! — задыхается Сантана, когда замечает его. — Блейн, какого чёрта? — Ты должна звонить, когда не собираешься ночевать дома! — огрызается он, не отрываясь от своей кружки. — Ты мне не отец! — Она закатывает глаза и направляется в сторону спальни. — Нет, но я всё равно должен присматривать за тобой! — возмущается он, вставая, и следует за ней в тапочках и халате. — Вообще-то нет! Я могу о себе позаботиться! — весело говорит она, держась за дверной косяк спальни. — Но… Сантана обходит его и тычет пальцем в грудь. — Разве я похожа на Курта? Не нужно преследовать меня, только потому что он не возвращается! Блейн останавливается, затихает и пытается дышать. Он отступает, уставившись на Сантану, когда понимает, что она сказала. — Чёрт, извини, — шепчет она. — Он вернётся! Вернётся! — Блейн задыхается и, развернувшись, топает обратно на кухню, где наливает ещё чаю. Это не сильно помогает, но, по крайней мере, глотательные движения сдерживают всхлипы, рвущиеся из его горла. Когда Сантана возвращается домой этим вечером, она идёт прямиком в спальню, где Блейн свернулся калачиком под одеялами. Он был там с тех пор, как вернулся домой после очередного дня, наполненного сбивающими с толку цифрами. Сантана садится на край матраса и протягивает руку, чтобы погладить его по пояснице через одеяла, которые больше не пахнут Куртом. — Блейн, — говорит она. — Нам нужно поговорить. Когда Блейн высовывает голову из-под одеяла, Сантана, как ни странно, мягко улыбается, из-за чего выглядит совершенно иначе. Эта улыбка освещала её лицо каждый раз, когда она разговаривала с Куртом. — Что? — спрашивает Блейн, зная, что звучит раздражённо, и наслаждается этим. Она вздыхает и убирает волосы за ухо. — Я и раньше видела, как Курт исчезает. — Но не в этот раз. Он обещал, — утверждает Блейн. — Он обещал вернуться. — Блейн сильнее кутается в одеяла, пытаясь согреться. — Он и раньше обещал то, что не мог выполнить, — шепчет Сантана, разглаживая воротник рубашки Блейна. — Иногда люди просто не могут сдержать свои обещания, независимо от того насколько сильно хотят этого. — Нет, — Блейн качает головой, шмыгает носом, и его глаза горят. — Он не оставит меня. — Блейн. — Сантана накрывает рукой его щёку, большим пальцем вытирая влажную кожу. — Курт привык оставлять людей. — Она слабо улыбается ему, даже когда вытирает слёзы, застилающие её карие глаза. — Я не думаю, что он вернётся. Блейн не хочет признавать, что считает её правой. В пятницу Блейн приходит домой пораньше — где-то около десяти у него начала болеть голова, а к обеду он уже с трудом удерживал сэндвич. Когда Блейн открывает дверь своей квартиры, в комнате работает телевизор. Какая-то чёрно-белая программа, которую он даже не пытается распознать, направляясь на кухню в поисках аспирина. Блейн находит в шкафу упаковку, заглатывает таблетки со стаканом воды и идёт в комнату, чтобы выключить телевизор. Он хватается за голову и идёт в спальню. Там темно, шторы опущены, несмотря на полуденное солнце, и бардак: Блейн не убирался последнюю неделю или две, так что повсюду разбросана одежда, ящики открыты, а одеяла спутаны кучей на кровати. Хотя сейчас его это не особо волнует. Он направляется прямиком в ванную, под горячие струи душа, на ходу бросая рубашку и брюки на пол, не заботясь о том, что они помнутся. Блейн включает воду, пар застилает комнату и затуманивает зеркало. Мгновенно он может почувствовать стресс, накопившийся в его плечах, и Блейн встаёт под струи воды, позволяя теплу и пару очистить голову. Вода течёт вниз по его плечам, спине, бёдрам, смывая повседневную грязь и боль от долгого сидения на стуле. Блейн закрывает глаза и подставляет лицо струям, задержав дыхание и позволяя воде бить по коже. Блейн хотел бы навсегда остаться там, окружённым ощущениями и звуками. Но вскоре лёгкие начинают гореть от нехватки кислорода, и он отворачивается, глотая пропаренный воздух. Блейн нащупывает кран, перекрывает воду и немного стоит там, позволяя воде стекать по телу. Постепенно звон в ушах отступает, и Блейн хватает полотенце и вытирает волосы. Он оборачивает полотенце вокруг талии и выходит из душа. Блейн изучает своё лицо в запотевшем зеркале, прикасаясь к тёмным кругам под глазами. Он плохо спит. Блейн вздыхает и открывает дверь; кожу покалывает, когда прохладный воздух спальни врывается в ванную комнату. Блейн направляется прямиком к кровати, собираясь упасть в смятые подушки и спать, пока Сантана не придёт домой. Но кто-то лежит в его постели. Сердце Блейна замирает, пока он просто стоит и смотрит, а потом оседает, заставляя себя дышать. Курт выглядит невероятно молодо, глаза закрыты и лицо расслаблено во сне. Сейчас он выглядит лучше: щёки пополнели, в коже больше цвета, мешки под глазами менее заметны. Его волосы, по крайней мере, та их часть, которую может видеть Блейн, очень красиво отрастают. Курт свернулся калачиком под одеялами, натянув покрывала над головой, из-за чего Блейн не заметил его раньше. Но внимание Блейна захватывает улыбка, даже во сне на покидающая губ Курта. Её никогда не было раньше. Не до ухода Курта. Но теперь он вернулся… Он на самом деле вернулся. Блейн закрывает глаза и делает глубокий вдох; ноздри раздуваются и горло сжимается. Он чувствует, как пальцы дрожат, и сжимает их в кулаки, борясь со слезами. Курт вернулся домой. Блейн не знает, что делать, но знает, что ему нужно. Ему просто нужно почувствовать Курта, вспомнить ощущение его кожи, форму плечей, изгиб позвоночника, звук дыхания и запах волос, убедиться в том, что Курт здесь, а не просто объект его воображения. Блейн тихо обходит кровать, бросает полотенце на пол и поднимает одеяло, чтобы забраться под него. Он ложится, стараясь не потревожить Курта, но матрас проминается под ним. Курт шевелится и переворачивается, прижимаясь к груди Блейна. Голая кожа к голой коже. Тепло. Блейн даже не заметил, насколько замёрз. Медленно рот Курта расползается в улыбке, а руки двигаются по груди Блейна. Блейн ловит его руку в свою, крепко сжимает, и сглатывает боль в горле. Его зрение затуманивается, горячие слёзы скапливаются. Курт приоткрывает один глаз, ярко-синий между веерами ресниц. — Привет, стиляга, — шепчет он, большим пальцем нежно поглаживая грудь Блейна. — Я обещал тебе, что вернусь. — Обещал, — соглашается Блейн и гладит щёку Курта. И вдруг понимает, насколько глупо было сомневаться в этом. Курт вернулся к нему. — Где… где ты был? Ты в порядке? — Блейн смотрит вниз, ища незамеченные ранее повреждения. Курт урчит. — Я в порядке. — Он заставляет Блейна поднять подбородок. — Я связался с подругой, с которой познакомился, когда был статистом в «Кардебалете». Она предоставила мне диван. Я был в безопасности. — Курт наклоняет голову немного в сторону и улыбается. — Я подыскивал колледж. Думал, куда хочу пойти. — Ты можешь быть учителем рисования, верно? — шепчет Блейн, с трудом сглатывая. — Да. — Курт закрывает глаза и прижимается к груди Блейна. — Эй, Блейн? — шепчет он охрипшим голосом. Блейн мягко целует его в макушку. — Да? — Я люблю тебя. Блейн кусает нижнюю губу и прижимает Курта к себе, будто это помешает ему когда-нибудь оставить поле зрения Блейна снова, чтобы он мог слышать эти слова снова и снова. «Я» наконец «я», потому что Курт вновь обрёл себя, и оказалось, что любовь значит гораздо больше, чем Блейн мог представить, будучи подростком. Он втягивает воздух и пытается ответить. — Я лю… — Нет. Т-ш-ш… — обрывает его Курт. — Моя очередь. — Поток слов останавливается. Будто Курту даже не нужно их слышать, чтобы знать, что они правдивы. Он наклоняется и нежно целует Блейна. — Столько времени ты любил меня, когда я не мог любить тебя в ответ. И ты никогда не оставлял меня. — Курт целует его снова. Тёплые кончики пальцев прижимаются к груди Блейна, нога идеально устраивается между ногами Андерсона. — Ты просто… всегда был рядом, даже когда я не хотел тебя. И… и это забавно, потому что я даже не осознавал этого, но… — Курт улыбается намного ярче, чем Блейн помнит; морщинки образуются в уголках его глаз. — Я просто… хочу провести каждую секунду моей жизни в любви к тебе. Я хочу… готовить завтрак с тобой по утрам и спать с тобой каждую ночь. — Он пожимает плечами, словно это неважно, но Блейн понимает, что это не так. Курт не мог сказать этого раньше. Но сейчас слова вырываются из его рта. — Я хочу запомнить ощущение твоего тела и хочу знать, как тебя рассмешить. Я хочу улыбаться от твоих глупых шуток и хочу в любом споре иметь аргументы, потому что буду любить тебя, даже если захочу ударить, — Курт опускает голову и прячет лицо у шеи Блейна. — Я хочу… я хочу быть таким же хорошим для тебя, каким ты был для меня, я хочу заслужить тебя, хочу мечтать с тобой и хочу превращать мечты в реальность с тобой, — шепчет он за один длинный выдох и целует в шею под челюстью. — Но больше всего я хочу быть здесь, чтобы каждый день оставшейся жизни говорить, что люблю тебя. Блейн закрывает глаза и чувствует, как слёзы катятся по его щекам. Он плакал так часто в последние несколько месяцев. Блейн снова научился чувствовать всё, что увечит его изнутри, но и собирает воедино. Он вздыхает, запоминая чувство Курта в его руках, запах его волос, излучаемое тепло. — Блейн? Ты в порядке? — спрашивает Курт. — Я-я-я… — Блейн справляется с эмоциями: — я просто очень-очень тебя люблю и всё. — Я тоже тебя люблю, — шепчет Курт и сильнее прижимается к Блейну. Он целует Блейна в плечо. — Хорошо быть дома. Следующим утром Блейн просыпается поздно. Он потягивается в пустой кровати, накрывает лицо подушкой Курта и напоминает себе, что это не сон. Курт дома. Он дома, и всё будет хорошо. Блейн в мешковатых пижамных штанах на цыпочках прокрадывается в гостиную, Сантана уже ушла на работу, а Курт готовит яичницу, тихо напевая себе под нос. Он одет в одну из футболок Блейна, что позволяет увидеть, как последние несколько месяцев оздоровили его. Он пополнел сейчас и со светлой улыбкой поворачивается к Блейну. Полная реализация собственного потенциала по пирамиде Маслоу всегда казалась Блейну почти невозможной целью. Но наблюдая, как здоровый и счастливый Курт подходит к нему, Блейн просто интересуется, насколько близко они подошли к этому. Курт нежно целует его и ведёт к дивану. — Позволь мне позаботиться о тебе, — говорит он и возвращается на кухню, смеясь по пути. Блейн наблюдает, как он готовит чай, заканчивает с яичницей и вытаскивает тост. Они сидят на диване бок о бок, и Курт рассказывает о найденных колледжах, вакансиях, на которые он может подать заявки. Блейн рассказывает, что хотел бы помогать людям. Он не знает как именно, но хочет этого, и Курт целует его снова, дегустируя сладкий чай. — Может быть, социальный работник? — предлагает Курт. — Я думаю, ты был бы хорош в этом. — Возможно, — отвечает Блейн, прокручивая предложение в голове. — Возможно. Они вместе принимают душ: тёплая вода, мыльные пузыри и смех. Курт тщательно перерисовывает сердечко на зеркале, когда замечает, что Блейн смотрит на него. «К+Б». Они вытирают друг друга пушистыми полотенцами и бросают их где-то на полу в спальне, когда падают на кровать под шквалом поцелуев. Блейн запоминает, как Курт чувствуется внутри него, вкус местечка за мочкой уха и мягкие и почти бесшумные стоны, которые он издаёт, когда кончает, вздрагивая и падая на Блейна. И когда Курт выходит и идёт принять душ, Блейн смотрит на изгибы и линии его тела в солнечных лучах и выжигает образы на сетчатке. Вернувшись, Курт подбирает полотенце с пола и скользит им по ногам; Блейн сидит на краю кровати, наблюдает за ним. — Это как сказка, — шепчет Блейн себе под нос. Курт слышит слова и улыбается. — Правда? — Да. Как в книжке. Курт выпрямляется и кладёт полотенце в бельевую корзину, прежде чем подойти обратно к кровати. Он обнимает Блейна и озорно улыбается. — И ты будешь моим рыцарем, Блейн Андерсон? — Он останавливается в нескольких футах от Блейна, склонив голову набок с притворной задумчивостью. — Посадишь меня на своего белого жеребца и увезёшь в великолепные замки и далёкие земли? — Курт наклоняется вперёд, кладёт руки Блейну на колени и смотрит на него сквозь тёмные тени его ресниц. — Спасёшь меня? Блейн отклоняется назад, гладит пальцами руки Курта, пожимает плечами и качает головой. — Нет, — отвечает он тихо. Курт вопросительно поднимает брови. — Ох? — Он становится на колени на полу, опустив голову и изучая Блейна. Блейн улыбается той лёгкой улыбкой, которой уже было забыл как пользоваться, наклоняется вперёд, соединяя их лбы вместе. — Я не буду тебя спасать, — бормочет Блейн, — потому что я знаю, что ты можешь справиться сам. А я просто буду терпеливо ждать в замке, пока ты не закончишь. Глаза Курта лучатся светом; он смеётся и обнимает Блейна за плечи. — Правда? — Правда. Они целуются, и Блейн теперь знает, какова на вкус вечность. Два месяца спустя. В это время года жители Лаймы предпочитают не выходить из дома, не открывать ни окна, ни жалюзи в попытке отогнать жару. Детей спасает только пульверизатор и вишнёвое мороженое, тающее на их лицах. Птичье щебетание начинается ранним утром, так что не редкость проснуться в четыре часа от их пронзительных криков и пения за окном. На улицах полно брошенных машин, маленьких детей, впервые пробующих поехать на велосипеде или играющих в баскетбол на подъездных дорожках. Присутствие взрослых в городе выдают редкие домовладельцы, поливающие растения или наблюдающие за детьми из тени крыльца. А также двое мужчин в машине, припаркованной у обочины дороги; они, липкие от пота, пытаются спастись от солнца, что проникает через окна, и наблюдают за фигурой, двигающейся вокруг автомастерской ниже по улице. Бёрт Хаммел выглядит старше, чем по описаниям Курта; лицо покрыто морщинами прожитых лет, спина сгорблена, когда он входит в мастерскую, проводит руками над выключенными двигателями автомобилей как доктор над пациентами. У него лицо человека, который прошёл через многое слишком рано. Он потерял первую жену — опыт, который никогда не должен был получить, — а несколько лет спустя потерял и сына. Между ним и Куртом есть сходство: усталость и упрямое выражение лица, которое Блейн привык видеть у Курта. «Никто не сломит Хаммелов», — как говорит Курт, и Блейн видит, что это так. Блейн поворачивается к Курту, который, сгорбившись, низко сидит в кресле арендованной машины и смотрит на отца широко раскрытыми глазами. — Ты готов? — Ещё несколько минут, — хрипит Курт, нервно вертя в руках свой галстук. Блейн протягивает руки, разглаживает его и убирает обратно под жилет. Курт и полтора часа назад говорил «ещё несколько минут». Блейн продолжает думать, что в какой-то момент Бёрт заинтересуется, почему уже два часа на улице стоит автомобиль с двумя пассажирами, но он, кажется, целиком и полностью сосредоточен на своей работе как и Курт, когда рисует. — Уже почти пять, — тихо говорит Блейн, хватая руку Курта. Курт сжимает его ладонь и сплетает пальцы вместе, поднимает их руки ко рту и целует каждую костяшку Блейна. — Я знаю. Я знаю. — Эй, — Блейн за подбородок поворачивает Курта к себе и быстро целует, — ты можешь это сделать. Ты же познакомился с моими родителями два дня назад, — самое страшное позади. — Мне нравятся твои родители, — мягко протестует Курт и снова целует Блейна. — И они обожают тебя, — смеётся Блейн, позволяя Курту это. Его родители, кажется, полюбили Курта, когда узнали всю историю. Блейн, конечно, мог ожидать этого от мамы. Он знал, что его письма к ней были уклончивыми и, вероятно, сводящими с ума, и для неё было облегчением познакомиться с Куртом и выяснить, из-за кого её сын вёл себя иначе. И хотя Блейн не сказал Курту (но был уверен, что тот и так знал), он боялся реакции отца. И затем Курт представился без следов страха, протянул твёрдую руку для рукопожатия. И начал говорить. Он рассказал свою версию истории с самого начала. Блейн тоже услышал это впервые. — Я просто хотел найти кого-то более несчастного, чем я… Конечно, не всё можно объяснить родителям, и Блейн слушал, как Курт осторожно утаивал часть истории, но когда их взгляды встречались, он мог сам заполнить эти пропуски. Заполнить забытые подробности, те части, которые не могли волновать кого-либо ещё, но изменили так много для них. В ту ночь они лежали в объятиях друг друга, и Блейн понял, насколько Курт любит его. Всё это время он жил на идее, что любит Курта, но и Курт научился любить его в ответ, и хотя это не делает любовь Курта менее значительной, Блейн в глубине души всегда знал это и считал, что на всякий случай должен любить за двоих. И всё это время он так ошибался. Блейн расплакался, пытаясь извиниться, Курт нежно рассмеялся и, притянув его ближе, поцеловал в лоб. — У меня есть вся жизнь, чтобы доказать, что люблю тебя, — прошептал Курт, и тот факт, что Курт любит его и впереди у него вся жизнь, был слишком трудно осознаваем даже после двух месяцев попыток. Сейчас Курт снова смотрит в окно, и Блейн до боли сжимает его руку. — Дерьмо, думаю, он закрывается. — Ты хочешь пойти… — начинает Блейн, и Курт стонет от разочарования. — Нет… Я не могу этого сделать! Он едет домой, а я не хочу, чтобы он задерживался, что будет так странно… — Курт, милый… ты видишь своего папу впервые за восемь лет, после того как исчез из своей постели. Это и должно быть странно, — Курт смотрит на него, и Блейн пожимает плечами. — Это правда. Ты уверен, что не хочешь ему сначала позвонить, дать знать… — Нет, — сразу отвечает Курт. Они говорили об этом раньше, и Блейн всё понимает. Не позвонив отцу и не сказав, что он едет домой, Курт может сбежать. И если он струсит, то не оставит Бёрта ждущим и разочарованным снова. Блейн гладит его руку с застенчивой улыбкой и смотрит обратно на мастерскую. Они наблюдают, как Бёрт запирает двери и скрывается из их поля зрения. Несколько минут спустя синий грузовик выезжает с заднего двора и движется вниз по улице. Они молча сидят, пока он уезжает. Наконец Курт смотрит на Блейна и шепчет: — Ладно, я готов. Они припарковываются ниже по улице, и Блейн крепко держит руку Курта, когда они подходят к дому. На цементе подъездной дорожки рядом с машиной стоят небольшие горшки с цветами. Курт останавливается и изучает их долгое мгновение, прежде чем поднять голову и уставиться на входную дверь. — Ты уверен, что хочешь сделать это? — спрашивает Блейн. — Мы можем вернуться… — Нет. Мне это необходимо, — отвечает Курт и делает на шаг к двери. Он поднимает руку и стучит. Несколько минут спустя дверь открывается на несколько дюймов, и Блейн может увидеть женщину, в шоке уставившуюся на Курта. — Привет, Кэрол, — приветствует её Курт срывающимся голосом. Блейн протягивает руку и удерживает её на пояснице Курта. — П-папа дома? Когда Бёрт Хаммел заключает в объятия своего сбежавшего сына впервые за почти десять лет, Блейн понимает, что лучшие сказки не в книжках.