Ты не представишь.

Не люблю метро. Люди в метро становятся вдвое злее, чем бывают обычно. На работу езжу в час пик, и, если на обратном пути я все время пропускаю пару-тройку переполненных поездов, то по пути на нее я такой роскоши себе позволить не могу. Сегодня меня изрядно попихали толстыми задницами, злобными оттого что кто-то другой успел вперед них занять сидячее место. Толпа обхватила меня со всех сторон, и в первые секунды поездки я даже не мог поставить на пол всю ступню. Во-первых, потому что зажали меня слишком высоко, и я медленно сползал вниз. Во-вторых, потому что поставить ногу там было негде, и мне пришлось наступить на кого-то, чтобы он, шикнув и выругавшись, отодвинул ногу и потеснил соседа. Вторую ногу я так и держал на весу, ухватившись за потолочный поручень обеими руками. Вытащить плеер из кармана, чтобы включить музыку, не было никакой возможности, и я расстроено блуждал по вагону неприкаянным взглядом. Вот тут-то я и увидел два огромных синих глаза. Они смотрели на меня жадно и в упор. Девушку тоже сильно прижали, и не было понятно, то ли у меня на лице было что-то страшное, то ли это у нее глаза полезли из орбит от давления со всех сторон. Глядя на то, как она стремительно бледнеет, я рванулся и раздвинул разделяющую нас толпу локтями, совсем позабыв о невозможности это сделать. Обе ступни оказались на полу, а руки уже вцепились не в поручень, а в плечи обморочной незнакомки. Когда поезд затормозил, подъезжая к платформе, мы с ней едва не повалились на бок. Оказавшись на свободе, я понял, что и сам чувствовал себя неважно. Из вагонов хлынули люди, то и дело пихая нас, идущих в противоположном от всех выходов направлении - к лавке. Девушка ковыляла на полусогнутых ногах, которые украшали сапоги на тончайшей шпильке. Не каждая умеет ходить на таких. Эта, видимо, не умела. Или ей было слишком плохо. Я усадил ее, все такую же бледную, а сам присел на корточки перед ней. - Как Вы себя чувствуете? Девушка ничего не ответила, снова уставилась на меня диким взглядом. Через минуту она выглядела вполне ожившей, даже, кажется, получше моего. Я подумал, что бледность ее кожи, наверное, природная, и кажется неестественной только из-за черных крашенных волос. Она не была японкой. На вид. - Мисаки-сан, да? Я не обозналась? - сказала после минутного молчания, когда я успел уже усомниться и в том, что она владеет японским, и в том, что она адекватна. - Мы знакомы? - Да! То есть... в одну сторону, - хихикнула и смущенно посмотрела на меня из-под упавших на лоб завитых плойкой прядей. Вот! Я же говорю! Они берутся ниоткуда, как по волшебству. У меня куча знакомых девушек, никогда столько не было. - Откуда ты обо мне знаешь? - вздохнул я и сел рядом с ней. Вот так вот. Каждый раз одно и то же. Сейчас она отвернется или покраснеет, смущенно опустит взгляд, и их нее, как из всех остальных, никакими клещами не вытянешь, откуда она со мной односторонне знакома. - Ну... меня просили не говорить... А, да. Точно. Они пообещали кому-то не рассказывать мне, откуда взялись. Каждая девушка произносит это, а потом затыкается, хранит обет тишины. Разумеется, тарахтит по любому другому поводу, но тут каждая из них непреклонна. Не то чтобы я не понимал, что это дело рук брата. Просто непонятно, откуда он их берет в таком невозможном количестве. - Но я все равно расскажу! - вдруг говорит она с видом человека, не купившегося на страшнейший шантаж. - Я нашла тебя в твоем блоге с рисунками! Вот тут уже я остолбенел и выпучил глаза. Знаете такое мерзкое чувство - когда кажется, что у твоего собеседника есть на тебя досье, находящееся где-то в публичном доступе, в месте, о котором ты не знаешь? Вот то же самое почувствовал тогда я, принявшись лихорадочно вспоминать, где эта курочка могла найти мои фотки, учитывая, что в блоге с рисунками я размещаю рисунки и только рисунки. Как она узнала меня? Тут ее лицо приняло печальное выражение: - Но ты почему-то не выкладываешь свои фотографии там. О, "почему-то". Почему же?.. - И я перешла на страницу твоего брата, написала ему, и он откликнулся! О, нет, только не это! Он же не... - И он прислал мне сотню твоих фотографий! Даже детских, где ты еще в пеленочках! Мисаки! Мисаки-сан! Подождите! Куда вы? Я вскочил и за несколько шагов слился с толпой. Не было ей душно, просто увидела меня и вылупилась. Конечно, не всякий день такое случается. Некоторые - страшно представить! - боготворят меня в этом блоге. А я не люблю, когда боготворят. Божественность и Величие пускай остается другим людям, не мне. Не было никакой сложности в том, чтобы оставить глупую девицу, от испуга снова перешедшую на официальное обращение, далеко позади. Куда сложнее будет объяснить брату, что он поступает аморально. Почему простой путь до работы и обратно постоянно оборачивается для меня неприятными знакомствами? Я был несказанно рад, что встал рано и вышел тоже рано, а так бы опоздал, потому что из-за очередной подкинутой братом курочки пришлось топать лишнюю остановку. Настроение было убито, и мысли "Как у него вообще рука поднялась на семейный альбом?", "Он что, не понимает, что подставляет меня?", вдруг потухли, как будто их затушили ушатом ледяной воды. Я начал вспоминать, с чего это все началось, когда он первый раз доверил такое личное дело в руки того, кому бы я доверять его не стал... И вспомнил. В последнее время я слишком часто вспоминаю об Усами. Меня, наверное, ранило то изображение в журнале, который я выкинул сегодняшним утром не глядя. И я уже устал злиться на себя за то, что мне все еще больно. Потому что мне должно быть больно. В такое уж положение меня поставили - не было бы больно только табуретке. Куда конструктивнее сейчас злиться на брата. Вот что у него руки чешутся? Уж лучше бы я выложил пару фоток, которые самому не стыдно показать. Но долго злиться на Такахиро никогда не получается. На улице давно уже бушует холодный ветер, он дует мне в грудь. Выдувает все теплое, даже злобу, а я подставляюсь. Поднимаю голову и смотрю на холодное небо.