***
- Такахаси-сан! - взвизгнула Мацури сорок минут назад, когда только-только увидела меня, входящего в дом. - Просто "Мисаки", - почти огрызнулся я, но она словно не заметила моего злобного тона. Бабочкой вспорхнув с винтовой лестницы, едва держась за перила, она ветерком пронеслась мимо меня, обдавая запахом явно недешевого парфюма, и плюхнулась на диванчик в гостиной. - Садись! - приказала она и похлопала по дивану рядом с собой. Этот жест меня разозлил, потому что был ужасно знаком мне. Я почти задохнулся от ярости, и хотя мышцы лица закаменели, я не смог избавиться от обуви иначе как зашвырнуть ее в угол, резко наступив пяткой на пятку, и этим выдал свои эмоции. Она, однако, и бровью не повела. - Садись, не стесняйся! Знакомится будем. Я - Мацури! Я писала тебе, помнишь? - Нет. - Ну как же! В комментариях в твоем дневнике! И не раз! Не помнишь? Ну ничего, ничего... С каждой секундой она раздражала меня все больше. Мое воображение разгулялось не на шутку, и я видел ее, подвижную и пластичную, понятно, в чьих объятиях. Видел, как Акихико из воспоминаний до боли знакомым жестом приглашает сесть рядом с ним на диван, глядя мне в глаза, но меня опережает она, и оказывается, что не меня он звал, а ее. И она, Мацури, уже не отодвигается, как делал это я, не избегает его рук и не садит между собой и ним большого медведя. Она отдается с полной страстью, с самой... - Да садись уже! - меня резко дергают за руку, и я словно выныриваю из злобно бурлящей вокруг меня воды. - Устал, небось? Ты меня прости, я подозревала, что ты не разговорчив, просто я так люблю твои рисунки! Я даже не верю, что ты настоящий! И тут меня передергивает. Она что - тоже? Тоже..? - Как ты узнала меня? В тот момент я впервые повернулся и посмотрел ей в глаза. Она вздрогнула, и, надо сказать, это вполне привычная реакция людей на мой взгляд. Даже когда я просто смотрю в глаза человеку, что делаю с большой неохотой, его часто передергивает, хотя я не думаю, может, даже о нем. А тут я был зол и ненавидел ее всей душой. И себя ненавидел - еще больше. Ненавидел и презирал. А его... Как эта Мацури не свалилась вообще с дивана, я не пойму? - Но как же! Мы все ждали тебя, Аки пошел за тобой утром, да что-то задержался. Кто еще мог войти? - В открытую дверь? Да кто угодно мог войти! Действительно - как она сразу узнала меня? "Такахаси-сан!" - это первое, что я от нее услышал. Ни каких тебе "Вы, должно быть, Мисаки?", что было бы вполне ожидаемо, а именно "Такахаси-сан!". Черт возьми, ну я ведь нигде не публиковал свои фотки! - Ну хорошо, - сдается она и мягко улыбается чуть виноватой улыбкой. Я отстранено замечаю про себя, что девочка-то приятная, в ее темно-карих глазах сияет тепло, и, встреться мы в любое другое время при иных обстоятельствах, она бы, наверное, была мне симпатична. Но сейчас я, конечно, чувствую в ней что-то... хищное? Злое? Неприязненное? Дело тут, естественно, не в моей проницательности, которой я с детства лишен, а в том, что она называет одного человека "Аки" - так, как никто никогда не называл его. При мне. - Аки показал мне твои фотографии, - призналась она. - Ты был тогда чуть помладше, и я не сразу... Все помутнело перед глазами. Показалось даже, что воздух остыл, и я заглотил какой-то ком, тут же вставший поперек горла. Закашлялся, жмурясь от невозможной боли, и, видимо, вскочил. Как бы иначе я через секунду очутился у окна, прижимаясь лбом к прохладному стеклу? - Мисаки? Мисаки, все хорошо? - Все... в порядке. Я просто терпеть не могу, когда кто-то дает кому-то мои фотки. - Прости! Невозможно тебя простить, извини. - Прости, Мисаки, я не знала! Там вроде ничего личного, просто вы с Аки на поездке в Киото... - Я пойду отдохну. Слушать ее было невыносимо. А все потому, что она узнала меня. Она - узнала, Он - нет. Он говорил, что любит, а она просто посмотрела на старые фотографии. И узнала меня.***
Я пулей взлетел по лестнице, закинув сумку на плечо, и нашел комнату, которая предназначалась мне - это было не очень сложно, учитывая, что из трех спален в этом туристическом домике только одна - с одноместной кроватью. Интересно, как бы Хару спала тут, раз комнат только три?.. В углу замечаю второй свернутый матрас и комплект спального белья для такой же одноместной кровати. Ага. Конечно, мы же с ней не встречаемся. Но спать в одной комнате с мужиком, с которым не встречаешься... Наверное, тут спали бы Хару с Мацури, ведь разделять брата с Манами не комильфо, зря они, что ли, ребенка бабушке на неделю сплавили?.. От мысли о том, с кем спал бы я при таком раскладе, ноги подкосились, и я упал ничком на кровать, и меня по спине утешающим жестом хлопнула прилетевшая следом полупустая сумка. Он даже не узнал меня. Он не узнал. Совсем все равно, наверное. Это я сейчас как дебил обнимаюсь с сумкой, лежа на одноместной кровати, а он весело проводил все это время, пока я стенал, вспоминал, страдал и рефлексировал. Какое дело ему до меня? Над курортным городком сгущались сумерки, а я смотрел на постепенно темнеющий потолок, перевернувшись на спину. Не знаю, сколько я так пролежал, не выпуская из сжатой ладони ручку моей черной сумки. Я научился часами сидеть неподвижно, иногда даже ловил себя на том, что стою и не двигаюсь, как замороженный. И, "отмерзнув", никогда не могу вспомнить, о чем я думал все это время. Но сейчас мысли мои были такие громкие, что, наверное, их можно было услышать, приложив ухо к моему виску. В общем, я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем в мою дверь три раза постучали. За пять-шесть секунд до этого я вдруг почувствовал дичайшее волнение, хотя не слышал шагов. А когда раздался стук, у меня почему-то не оставалось сомнений по поводу личности стучащего. - Мисаки, - сказал он этим своим чертовым голосом. Я лежал, не дыша, тупо пялясь в потолок и с ужасом осознавая, что щеки у меня мокрые. - Мисаки, ты спишь? - прошептал он. - Нам нужно поговорить. Он может войти! Как странно, что он стучит, мы же оба мужчины... Пусть только не входит! Почему тело закостенело?!! Дверь открыта! Но потом все стихло. Он то ли ушел на цыпочках, то ли до сих пор стоит там. Я жалкий! Какой же я жалкий! До чего меня доводит одно его появление в моей жизни?!! Все те девушки, что брызжут слюной на мои рисунки, уверены, что их автор суров и неразговорчив, и это, наверное, как бальзам на их фанатские сердца. Да я такой и был все это время. Комментировал скупо, отвечал односложно, да и в реальной жизни, кажется, выслушивал по миллиону монологов за день, и поддерживал по одному скупому диалогу в месяц. А теперь? А что - теперь? А вот такой вот я! Да, реву, но кто бы не ревел, когда ему так больно? Ну что ты, монстр, пришел ко мне под дверь? Хочешь поговорить? Я вскочил и бросился к двери, сметая ступней небольшой коврик, который испуганно ускользнул под кровать. Но когда я рывком дернул ручку, в коридоре никого не было. Наверное, мне и вовсе приснилось это все. Я жалкий. Самый жалкий неудачник на свете.***
Когда я спустился в гостиную, у моего приятеля был такой вид, будто он случайно проглотил червя в блюде, которое он в ту секунду употреблял, а потом оказалось, что червь живой, он шевелится и просится назад. Да, я спустился как раз к ужину, не застал только Манами, которая уже ушла спать. Выражение полного недоумения на лице Акихико быстро пропало, но было до того красочно, что я даже остановился на секунду, хотя и догадался заполнить эту паузу вечерним приветствием. Отозвались все, кроме него. Он просто кивнул, продолжая разглядывать меня точно таким же диковатым взглядом, каким он одарил сумасшедшего мальчика с белыми как снег волосами сегодня утром. Есть я много не стал, и позже уселся у окна. Мацури все что-то рассказывала, обращаясь более к Акихико, но кивал и улыбался ей почему-то Такахиро, возившийся с прокатными лыжами. А Акихико смотрел на меня. Я это чувствовал спиной.