***
- Да ты просто дегенерат!!! – в порыве гнева Элиот сорвал с шеи драгоценный кулон, который тут же полетел на пол, - Твое поведение отвратительно! Ты переходишь все границы! Его одежда была мокрой, с волос капало и ковер пропитался так, что его скорее всего придется выносить в задний двор, чтобы высушить. - Ты скоро дождешься, и тебя выпорют так, что ты стоять не сможешь!!! - Да ладно, правда что ли? - Лео с невозмутимым видом поставил на прикроватную тумбу пустой кувшин для умывания, - Ты ни разу не сказал, что я делаю что-то правильно, следовательно, могу утверждать, что определение «отвратительно» - мерка наивысшего блага от меня, а значит ничего по-настоящему плохого я пока не сделал. - Заткнись и принеси мне чертово полотенце!!! – стряхивая с рукавов воду, потребовал Элиот, к телу которого неприятно липла ночная рубашка. От омерзительного ощущения холодной мокрой материи его почти мутило, поэтому он и хотел перво-наперво свалить сервант, содрать канделябры со стен и выкинуть с окна рояль…. однако быстро нашел настоящего виноватого. Не стоит спорить – это было сделано «ради очень большого блага». Минуту назад Элиота не хотел отпускать вновь повторившийся кошмарный сон, который на этот раз длился дольше обычного, словно кто-то крутил перед глазами одну и ту же картину на проекторе. Страх до сих пор хватал своими холодными руками внутренности, напоминая Найтрэю, что будет поджидать его снова, когда он попытается уснуть. Но почему-то Лео не прибегнул к более гуманному способу пробуждения, чем облить ледяной водой дремлющего. Ощущения после такого сна были даже хуже случая с дочерью ювелира, который Элиот до сих не мог выкинуть из памяти. Однажды, проснувшись утром, он обнаружил в своей постели девушку, спящую абсолютно голой. Не успел он осознать, что происходит, как в его комнату влетели их отцы в поисках, как оказалось, этой самой девушки. Найтрэй-младший понял, что тоже обнажен, и еле успел укрыть свою «улику» под одеялом, закрывшись им по самые уши, притворившись, что плохо себя чувствует. Кажется, днем раньше в их доме проходила важная встреча, но что было потом – всплывало в памяти отрывками... Пока Найтрэй-старший расспрашивал сына о том, что тот делал последние несколько часов, и видел ли "дочь их почетного гостя", Элиот боролся с дрожью во всем теле, замечая бросаемые на кровать подозрительные взгляды. Он не мог сказать, похожи ли незнакомка с её отцом, стоявшем сейчас в паре футов от кровати, ибо совершенно не запомнил её лица. Отрывочно что-то мелькало в памяти – в частности события перед тем, как он оказался с ней наедине…Не мудрено, что сознание его подвело, ведь эта скромница незаметно за ужином опоила его афродизиаком. Когда наконец расспрос был окончен, и оба мужчины с досадой покинули комнату Элиота, юноша думал, что пережил все семь кругов ада и чудом остался жив. Тогда он мог лишь чувствовать, как колотится сердце, то набухая огромным давящим под ребрами пузырем, то стягиваясь в тугой болезненный комок обратно, не давая ни на секунду забыть о своем существовании и повторяя этот дьявольский ритмичный набат с невозможно быстрой скоростью. За один день, или точнее ночь, он чуть не лишился вместе с девственностью своего дворянского будущего, в котором заключался весь смысл его жизни. Позор от подобной легкомысленной связи мог обернуться не только угрызениями совести, но и запятнанной репутацией наследника Найтрэя, а того и гляди – всей семьи. Элиот знал своего отца и то, как последний относится к подобным вещам. Поэтому, с трудом заметя в тот день следы пребывания в его покоях женщины, юноша стал опасаться принимать бокалы шампанского из рук других девушек. И вообще из рук кого бы там ни было. Этот деликатный момент в последствие был известен лишь одному человеку, который и помог ему незаметно избавиться от незваной гостьи, и которого не нужно было шантажировать или подкупать. Потому что это был Лео. И теперь волей неволей Найтрэю приходилось терпеть от него различные негативные подачки. Как, например, сегодня, когда он получил от своего «верного слуги» фонтаном ледяной воды в лицо. Хотя, Элиот не мог не признать, холод его немного отрезвил после кошмара. И злиться он продолжал лишь из упрямства… Однако главная неприятность была в другом: если остальные братья узнают, как с ним обращается его слуга, они удивятся, почему Элиот не вышвырнул проказника к чертям. И Лео очевидно это было известно. Умный недоносок все просчитал. У Элиота не оставалось другого выхода, кроме как молчать о своем унижении. Лео вернулся очень быстро, и драматично протянул другу большую стопку полотенец. - Думал, тебе одного мало будет, - пояснил он, - Не хотел лишний раз бегать. Элиот схватил полотенце, желая найти способ унизить обидчика в ответ, однако мог только метать в него молнии из глаз. - Сегодня сразу после фехтования у нас репетиция в большом зале, - продолжал Лео, - Не забудь, выступление через две недели. - Не забуду, если будешь чаще напоминать, - уже не так свирепо, но по-прежнему раздраженно отозвался Найтрэй, вытирая волосы, - Кстати, ты дописал аккомпанемент ко второй части? Мне не придется снова передвигаться на октаву? - Да, не волнуйся, - ответил мальчик без фамилии, - Мне только кажется, что если её захочет кто-нибудь сыграть, придется переписывать обратно. - Почему? – удивился Найтрэй. - Потому что не у всех музыкантов такие длинные пальцы, как у тебя. Элиот помедлил, не зная, как это можно рассматривать – как комплимент или очередную проверку на прочность. Хотя в его случае обычным делом было принять мнимый вызов и ответить на него бранью. Но сейчас напоминание о приближении главного выступления его жизни мгновенно охлаждало пыл. Это событие имело значение не только в ключе его музыкальной карьеры. Концерт устраивался в честь бракосочетания между двумя дворянскими семьями из разных стран. И то, что один из супругов будет наследником Версаллесов, ставило Найтрэя в ещё более конкурентное положение. Отец не раз говорил ему, что если сын не сделает свою сонату главным событием этого вечера, ну разве что помимо самого факта свадебных курантов, он сможет попрощаться со своей карьерой пианиста раз и навсегда. Поэтому из доблести… а может из личных амбиций, но Элиот желал превзойти все возможные ожидания. Лео смотрел на него, подавив тяжелый вдох. Мальчик без фамилии молчал, однако понимал прекрасно: так сильно его друг действительно ещё не задирал планку. Ни в музыке, ни в самом себе. Но, что бы он там не задумал, Лео не станет вмешиваться. И просто будет рядом.***
Элиот уставился на страницу нотной тетради, нетерпеливо отдергивая мешающие кружева от рукавов богато расшитого серебристо-белого камзола. Его тело била мелкая неприятная дрожь, и, чтобы не чувствовать её, он ходил по комнате взад вперед, сопровождаемый глухим стуком каблуков. В дальнем углу стоял готовый к игре рояль, но Элиот не хотел пока за него садиться, ведь его подготовленная соната из трех частей была как никак сюрпризом, поэтому репетировать он хотел, находясь в полном одиночестве, где-нибудь в безлюдном крыле особняка. До начала свадебной церемонии, которую Элиоту предстояло открывать, оставалось чуть больше суток, но у Найтрэя было такое ощущение, что он должен будет выйти на сцену сию минуту. В голову лезли навязчивые идеи, что, кажется, темп в одну четвертую был слишком быстрым, а концовка второй части смазывала общее впечатление от первой; третья, которая самая сложная и извилистая, могла скрасить все неточности, но она была кульминацией, один прокол в игре – и выступлению конец... Остановившись, Элиот кинул нотные листы на письменный стол и глубоко вздохнул, закрывая глаза. В голове эхом прозвучал голос Лео: «Что бы ты не думал о своей музыке, эту сонату уже поздно переделывать. И хватит говорить, что она не удалась, она – самое замечательное творение, которое ты написал за все свои двадцать лет жизни.». Самое замечательное творение за двадцать лет жизни. Фраза обнадеживала, но была не в силах успокоить разыгравшуюся кровь. Элиот потерял аппетит ещё позовчера. До него лишь недавно дошло, что он будет исполнять свое произведение не просто перед Версаллесами в честь грандиозной свадьбы их отпрыска или почетными гостями, он перед дворянским обществом, перед людьми, в руках которых было все: экономика страны, социальное мнение и конечно же, жизнь большинства людей, как таковых. Чиновники, руководители, в конце концов Пандора, Рейнсворт, Барма... Элиот чувствовал, что если от одной мысли об этом спина и ладони покрываются холодным потом, то, что же будет с ним, когда он пойдет по красному ковру к праздничному роялю в концертном зале, под аплодисменты миллионов рук. В дверь постучали, и Элиот вздрогнул, развернувшись на одних каблуках. Встретившись глазами с Лео, который тихо прошмыгнул в комнату, запирая дверь на замок, он запустил руки волосы и прорычал, не то от злости не то от облегчения: - Разрази тебя гром! - Завтра в десять часов утра генеральная репетиция... – начал Лео, но Элиот не дал ему договорить. - Ты понимаешь, что я сейчас с ума сойду? – почти заикаясь, заговорил, - Сделай с этим что-нибудь, иначе я поеду домой, и тебе придется сочинить басню о том, как я заболел прямо накануне выступления! - Ты идиот, – с ноткой траура ответил ему Лео, - На твое выступление приезжают посмотреть два композитора из заграницы, забыл что ли?? Это же твоя мечта, - не смотря на каменный тон, он ободряюще похлопал друга по плечу. - Да плевать мне на это! – сквозь зубы выпалил Найтрэй, снова начав ходить туда сюда по комнате. И то, что он сказал слово «плевать» в адрес того, к чему так долго готовился, очень дословно говорило о степени его волнения. - Ну значит плюнешь на них, когда отыграешь, хорошо? - выдержав паузу, заботливо ответил Лео, - А теперь пошли спать. Утро вечера мудренее, ведь завтра ты... - Прилюдно опозорюсь на всю страну, - мрачно закончил Элиот, и Лео закатил глаза. - Мне тут кое-что подарил Мири из приюта, - сдержанно продолжил он, запустив руку в карман и выудив маленький предмет, - Говорят, это отгоняет недругов и приносит удачу. Я как раз собирался проверить его на тебе... - Ты... Что?!! – уже было успокоившийся Найтрэй снова вспыхнул, - Что ты собрался проверять?! У нас концерт, черт подери, КОНЦЕРТ! Тебе предстоит играть во второй части, неужели ты не нервничаешь?! - Да, нервничаю, - будничным тоном отозвался брюнет, перебирая веревочки узелка в руках, - Но от этого не умирают. Элиот хотел было горячо возразить, и крикнуть, что пора идти репетировать, но руки друга, повелительно сжавшие его плечи, настойчиво удержали слова в глотке. Большие темные глаза, на мгновение выплывающие из мрака, обволакивали, будто вытягивая всю злость физически. - Идем спать, - сказал Лео, шагнув в направлении двери, но Элиот остался стоять на месте. Как Лео без слов понял, что его «господину» давно расхотелось репетировать, можно было только гадать.