Глава 2.
Да, пожалуй, Академия могла трепетать совсем не зря. Марианна «взорвала» альма-матер в первый же год обучения, ну а Бисмарк… разве он мог оставить подругу одну находить приключения на пятую точку? …Началось все с того, что где-то в середине учебного года инструктор, который водил их в симулятор, обмолвился о партии совершенно новых, только что с конвейера, «Глазго», которых привезли для отличившихся выпускников. У Марианны мгновенно загорелись глаза – их-то, «мелочь пузатую», пока не допускали даже к пилотированию старых и списанных машин, только к симулятору, и грозились не пускать еще как минимум лет пять. Этому было вполне логичное объяснение: программное обеспечение и технология найтмеров улучшались с каждым годом, и предугадать, куда зайдет наука через восемь лет, когда придет их черед выпускаться, было невозможно. Симуляторы же были универсальны и давали наиболее полную общую информацию о строении машин. «Впрочем, когда это логика могла переубедить упершуюся рогом Марианну?», – спросил сам себя Бисмарк, когда попытался было еще раз объяснить подруге то, что им рассказывали на занятиях, и натолкнулся только на полный упорства опасный огонек в глазах: «Я все равно хочу пилотировать прямо сейчас!» Бисмарк устало возвел глаза кверху и вздохнул. В общем-то, Бисмарк поговорил с ней на эту тему и забыл, уверенный в том, что Марианна пока просто не сможет ничего придумать. Как опасно её недооценивать, подруга доказала уже в следующем месяце. …Их учили чутко спать, и Бисмарк, который не без труда, но все же освоил это умение, сразу почувствовал чей-то пристальный взгляд посреди ночи. – Тшш! – услышал он шепот. – Тихо, это я! Бисмарк приподнялся на локтях и уставился в темноту перед собой. Вскоре глаза привыкли, и он почти даже без удивления увидел Марианну во взрослой пилотской экипировке, которая мешком висела на ней, начиная от рукавов и заканчивая штанами. – Почему ты в таком виде? – прошептал он. Вместо ответа Марианна еще раз приложила палец к губам, сунула ему в руки сверток и поманила за собой, мол, идем. Перед тем как встать с кровати на холодные плитки пола, Бисмарк сунул нос в недра свертка – не взрывчатку же ему она притащила? Нет, не взрывчатку – еще один комплект формы. «Ну конечно!», – закатил глаза Бисмарк, но за Марианной, впрочем, последовал. Не пропускать же все интересное. Как только они миновали жилые комнаты и оказались в коридорах, где их не могли сейчас услышать, Бисмарк остановился и взглянул на Марианну. – А теперь рассказывай, в чем дело. Между прочим, завтра будет предзачетная контрольная, и начинается она рано, а сейчас три часа ночи. Ни за что не поверю, что ты ради какой-то ерунды решила прогулять контрольную. И где ты взяла взрослую форму? Ты помнишь, что за воровство могут и исключить? – Я не воровала! – мгновенно вспыхнула Марианна. – Если ты скажешь «одолжила на время», это будет значить то же самое, – отрезал Бисмарк, не дослушав. – Мне ее дали семикурсники! – обиженно договорила Марианна. – Им выдали новую, и они мне отдали старую, три комплекта. Я перешить хотела, но один не удалось, и осталось два. Впрочем, если ты не хочешь узнать, зачем… – и она с решимостью потянулась за свертком Бисмарка. Тот мгновенно отступил на два шага. – Прости-прости, был не прав, – быстро покаялся он. – У семикурсников взять – классная идея. Но ты все же расскажешь мне, что ты придумала и зачем нам форма? Довольная извинениями Марианна кивнула на сверток: – Ты пока переодевайся, а я расскажу. Пока Бисмарк в полумраке разбирался, что там штаны, а что камзол, Марианна вдохновенно вещала: – Мне семикурсники, когда форму отдавали, рассказали, что привезли не только новые «Глазго», но и те, что списанные, вторая серия, как раз для шестых-седьмых курсов. Они разоружены, и все, что могут, – это более-менее активно маневрировать. А еще для них не нужны ни ключи, ни пароли, представляешь? Это недоработанная партия, поэтому ее и списали. Только представь себе, Бис, мы можем прямо сейчас попробовать попилотировать! Бисмарк, пытавшийся хоть что-то вставить во время монолога Марианны, поперхнулся собственными словами, застрявшими в горле, даже слезы на глазах выступили. – Совсем рехнулась? – прошептал-прошипел он сквозь кашель. – Во-первых, нас поймают еще на подходе в зал, и если не исключат, то в карцере мы до конца года просидим! Не говоря уже о том, что мы учимся всего полгода! Ты же только включить его сможешь! Нас еще ничему не учили! Марианна пошла красными пятнами – верный признак того, что она в бешенстве. Нагнувшись к уже закончившему одеваться Бисмарку, она пристально посмотрела ему в глаза и проговорила дрожащим от гнева голосом: – Я не дура и с ума не сошла, Бис. Нас не поймают, потому что на сегодня все внутренние охранные системы выключены для плановой проверки, и людей в зале тоже не будет, потому что руководство Академии считает, что мы достаточно защищены с внешней стороны, чтобы к нам никто не проник. Что же насчет управления… Ты, может, и не справишься, но я все эти полгода из симулятора не вылезала, и кто-кто, а я справлюсь! – Марианна упрямо вскинула подбородок. – Так что, Бисмарк, ты со мной, или, может, побежишь и нажалуешься на меня профессорам, а? Бисмарк вздохнул и покачал головой. – Конечно, я пойду с тобой. Только, чур, в карцере половину своего пайка мне отдавать будешь. Марианна мгновенно заулыбалась. – Да не поймают нас, не волнуйся так. Это хорошо спланированная операция. Ну, – её голос приобрел начальственный тон, – ты готов оседлать своего ужасного ночного коня, мой рыцарь? – Нет, – закатил глаза Бисмарк. – И не буду готов до тех пор, пока нам не разрешат инструкторы, но выбора у меня нет. Марианна хихикнула и поманила его за собой. Пока они в молчании шли по коридорам, Бисмарку грело душу такое непривычное «мой рыцарь».***
К огромному удивлению Бисмарка, зал с новыми найтмерами был открыт. Тяжелые металлические створки были распахнуты, и нарушители всевозможных правил безопасности смогли беспрепятственно проникнуть в огромное темное помещение. Блики света от фонарика, что несла Марианна, отражались от лакированных титановых корпусов, порождая странные, изломанные тени. Их шаги отдавались слабым эхом под высокими сводами зала – в общем, полный комплект для какого-нибудь малобюджетного фильма ужасов. Марианна уверенно продвигалась вперед, проходя мимо ровных рядов огромных машин, все дальше и дальше. – Куда мы идем? – прошептал Бисмарк. – Уже пришли, – отозвалась столь же тихо Марианна, указывая лучом фонарика на стоящий перед ними найтмер, который был окружен достаточным количеством свободного пространства, чтобы они действительно смогли немного попилотировать. Лилово-фиолетовый, с резкими, четкими углами, рогатым шлемом и зеркально-черным забралом – «Глазго» второй серии, красивый, не очень быстрый, но мощный. Пластины на руках угрожающе топорщились, готовые по первому велению пилота разъехаться в стороны и выпустить крюки или автоматную очередь. Несколько долгих минут они оба стояли, в благоговении пожирая глазами великолепную машину, а потом Марианна встряхнулась, передала фонарь Бисмарку и по-обезьяньи ловко полезла вверх по найтмеру. Добравшись до самого верха, она с трудом распахнула дверь кабины и приглашающе махнула Бисмарку рукой, сама скрываясь внутри. Когда Бисмарк, пыхтя и зажав фонарик в зубах, долез до кабины, Марианна уже колдовала с кнопками. Первым делом, как и учили, она включила радар. Как им объясняли на занятиях, это было нужно для того, чтобы успеть решить: производить неспешный обычный запуск или же, если рядом вдруг оказались враги, экстренный. После радара пришло время кнопки пуска, проверки состояния системы, вычисление количества имеющегося сакурадайта… Всем этим раньше занимались сами пилоты, но сейчас умная машина делала все сама – нужно было лишь следить, чтобы ничего не переклинило и не зажевало распечатанную бумагу с графиками, в которых никто из них пока ничего не понимал. Марианна, напевая какую-то песенку себе под нос, быстро-быстро нажимала на клавиши, вводя все необходимые значения. Она с весьма довольным видом сидела в пилотском кресле, а Бисмарк, которому места не досталось, склонился над радаром – его заинтересовали незнакомые точки, только что появившиеся на экране. – Марианна, смотри, – он толкнул подругу под локоть, привлекая её внимание. – Этих отметок не было. Он указал пальцем на пять крупных точек, то исчезающих, то вновь появляющихся на радаре. Как на занятиях уже успели изучить Бисмарк с Марианной, такие знаки – два круга, один в другом, и крестик в середине – обозначали «Глазго» второй серии, такие, как тот, в котором они были сейчас. Марианна, нахмурившись, заглушила двигатель и склонилась над радаром. – Они… приближаются, – сдвинув брови, озабоченно проговорила она. – Миновали стены Академии! – стены на радаре были видны как замкнутый неровный многоугольник, и пять пульсирующих точек как раз пересекли эту линию, не замедляя скорости. Марианна, хмурая и сосредоточенная, обернулась к Бисмарку. – Будь пока тут, ладно? Я сейчас вылезу и посмотрю, кто это может быть. Бисмарк удержал её, ухватившись за слишком длинный рукав ее костюма. – Подожди, – возразил он. – Мы не знаем, кто это может быть. Но, если они с такой легкостью проникли за стены Академии, это значит, что у них есть пропуска или что-нибудь в этом роде. И если они нас поймают, нас ждут большие проблемы, а ты обещала мне, что проблем не будет, – мрачно напомнил Бисмарк. Марианна побарабанила пальцами по панели. – Да, наверное, – пробормотала она. – Впрочем, мне слишком любопытно, – она поправила костюм и прошмыгнула мимо Бисмарка к двери кабины. – Кто это может в три часа ночи нагрянуть в Академию! – и, прежде чем Бисмарк успел её остановить, отодвинула дверь кабины и легко выскользнула наружу. Бисмарк в голос выругался и поспешно включил обзорные камеры, передающие неровное черно-белое изображение. Так, так, где… Вот Марианна, она спряталась за широкой ногой их найтмера. А вот и… Бисмарк в шоке уставился на изображение, передаваемое камерами. – Да быть того не может! – обалдело произнес он. Пять найтмеров, что раньше обозначались безликими точками на радаре, бесшумно проникли в зал через вторые ворота. Машины, отображавшиеся на камерах как пятнистые, черно-серые, на самом деле были зелено-коричневыми. А на груди у них был белой краской начерчен знак вечности – тот же, что когда-то брали себе в качестве флага фашисты, только отзеркаленный. Это были повстанцы. Марианна белкой взлетела обратно в кабину и с горящими от волнения и возбуждения глазами вгляделась в дисплей. – Марианна, мы должны немедленно убраться отсюда и сообщить охране о проникновении! – воззвал к подруге Бисмарк. – Нельзя терять время, скорее! – он дернул ее за прядь волос, когда понял, что Марианна его не слушает. – Эй, Марианна! Та отмахнулась. – Мы не можем уйти, – дрожащим от напряжения голосом произнесла она. – Смотри. Бисмарк вгляделся в камеры. – Они… они крадут наши найтмеры! – наконец понял он, разглядев, что машины повстанцев ловко опутывают новеньких «Глазго» Академии прочными шнурами, связывая их и соединяя. – Мы… – Не успеем позвать охрану, – закончила за него Марианна. – А если включить динамики? – предложил Бисмарк. – Они убегут, и потом проникнут к нам снова! – Марианна села в пилотское кресло и пристегнулась. – Мы не должны дать им уйти. Бисмарк на мгновение замер, понимая, что задумала подруга. – Нет, Марианна, – он перехватил её руку, потянувшуюся к кнопке запуска. – Ты сама говорила, что этот найтмер разоружен. Мы не можем дать им бой. – Почему? – она обернулась, и у Бисмарка захватило дух. Все слова о том, что это опасно, что их убьют, что они не должны подвергать себя риску, вылетели у него из головы. Марианна раскраснелась, губы, которые она нервно кусала, припухли, тяжелые черные пряди растрепались, а кожа казалась молочно-белой. Прозрачная. Хрупкая. Такая живая… Не отдавая себе отчета в своих действиях, он нагнулся и коснулся губами пальцев той руки, что все еще сжимал, не давая нажать кнопку. – Бисмарк? – тихо спросила Марианна, не вырывая руку. – Ты… – Если у кого-нибудь и получится то, что хочешь сделать ты, то только у тебя, – он разжал хватку. – Командуйте мной, пилот Ламперуж. Я подчинюсь любым вашим приказам. Щеки Марианны были пунцовыми, когда она отвернулась. – Сейчас я запущу найтмер, и мы вступим в схватку, – произнесла она, стараясь не смотреть на Бисмарка. – У нас есть преимущество – свободное место для разгона и эффект неожиданности. Враги уверены, что никто не знает, что они здесь. Сначала мы атакуем найтмер поменьше. Несмотря на то, что в автомате нашей машины нет патронов, самым простым решением будет выбить оружие из рук врага, и тогда нападать. – А все остальные? Мы не сможем победить с одним только автоматом, – Бисмарк отошел от Марианны и нервно посмотрел на дисплей камеры. Повстанцы связали почти все машины в зале, оставались только их найтмер и еще несколько на пути к нему. – Не волнуйся, – улыбнулась Марианна. – У меня есть план! Бисмарк кивнул. – Тогда… – Запуск! – в один голос произнесли они. Марианна нажала кнопку, и заглушенный, но не выключенный найтмер пришел в движение мгновенно. Раскрутился сакурадайт, Игграсиль вдохнул жизнь в человекоподобную машину, и Марианна, успев только крикнуть Бисмарку «Держись!» сомкнула руки на рычагах и дернула – «Глазго» ринулся вперед. Ощущения не шли ни в какое сравнение с теми, что были в симуляторе! Марианна, опьяненная восторгом, хохотала, выбив автомат из рук меньшего найтмера. Перегрузка вдавила Бисмарка в стену, но он тоже чувствовал сильнейшую эйфорию. – Автомат у нас! – азартно крикнула Марианна. – Теперь нужно выманить их отсюда, иначе другие найтмеры могут пострадать! – она дернула рычаги, выпуская из левой руки машины крюк. Он прочно зацепил самый крупный найтмер повстанцев, и Марианна вдавила рычаг движения до упора. Их «Глазго» и машина повстанцев на буксире стремительно выехали из зала, остановившись на широкой площадке снаружи. Остальные повстанцы, как и предполагала Марианна, ринулись за ними. – Бисмарк! – Марианна выскользнула из страховочных ремней. – Теперь пилотировать будешь ты, а я приведу в исполнение то, что задумала! Скорее! Он послушался – пообещал же подчиняться любым приказам – и собирался спросить, а что именно она задумала, но не успел – Марианны уже не было в кабине. – Осторожней там! – вдогонку крикнул Бисмарк и перехватил управление. Не одна Марианна проводила дни в симуляторе, он тоже сможет себя показать. Бисмарк открыл автоматный огонь по окружившим его найтмерам. Пули выбивали искры на корпусах, оставляли длинные некрасивые выбоины и царапины – даже жалко было. Повстанцы в ответ тоже открыли огонь – пришли в себя, с неудовольствием понял Бисмарк, прикрываясь вражеской машиной и спешно выискивая на камерах Марианну. Он очень надеялся, что подруге не пришла в голову гениальная мысль попытаться захватить найтмер врага тем же способом, что и их собственный. Бисмарк выпустил еще очередь, понимая, что в автомате остается патронов максимум еще на одну, и именно в этот момент на площадке вспыхнуло пламя. Огонь – не какая-то иллюзия, а настоящий! – окружил машины широким кольцом, облизнул ноги найтмеров и пополз выше, выше, до кабин пилотов. Пятеро мужчин в черных масках выпрыгнули один за другим из своих пятнистых найтмеров, выбежали из огня, но сбежать не успели – раздалось несколько выстрелов, и все так же, один за другим, они упали на асфальт площадки. Кабину «Глазго», в котором был Бисмарк, тоже заволокло дымом, и он поспешил покинуть машину. Спускаясь вниз, пришлось закрывать лицо рукавом – огня было слишком много, но костюм пилота, данный Марианной, к удивлению парня, не нагревался и не обгорал. Бисмарк покинул кольцо огня, нашел глазами Марианну, которая стояла невдалеке от пламени – у нее слегка обгорели волосы и брови, на лбу вздулась шишка – сжимая в руках небольшой пистолет и не спуская глаз с лежащих повстанцев. Рядом с ней валялись бочки из-под горючей смеси, которые раньше всегда аккуратно стояли по углам площадки. – Ты их убила? – спросил Бисмарк, перекрикивая гудящее пламя. – Нет, – отозвалась Марианна. – Я по ногам целилась. Их же еще допросить нужно будет. Дождемся, когда охрана проснется и повяжет их. Они стояли рядом, освещаемые пламенем, когда охрана Академии и поднятые по тревоге старшекурсники наконец прибыли и окружили площадку с догорающими найтмерами кольцом. – Дождались, – буркнул Бисмарк. – Ну все, Марианна, половина твоего карцерного пайка моя – ты помнишь? Вместо того чтобы измениться в лице от перспективы провести конец года в карцере, Марианна улыбалась. И это зрелище – улыбающаяся Марианна в оранжевом свете пламени – показалось ему самым прекрасным, что он видел в жизни.***
Дальше все случилось очень и очень быстро. Повстанцев скрутили и увели, а Марианну и Бисмарка окружили со всех сторон и засыпали вопросами. Бисмарк угрюмо отмалчивался, а вот Марианна, светясь, как лампочка, от всеобщего внимания, болтала не переставая. Что, куда, почему, как ей пришла в голову такая самоубийственная идея, как два первокурсника умудрились на разоруженном найтмере одолеть пятерых экипированных повстанцев и вообще «КАК?!» Марианна улыбалась в ответ и разводила руками: «Вот так». Больше всего Бисмарка потом удивляло то, что их даже не отчитали – только хвалили. В медблок, куда наглотавшегося дыма Бисмарка и поцарапанную Марианну увели лечить, даже пришел директор Академии Вильгельм Эшфорд – высокий статный мужчина, аристократ, с моноклем в глазу, из числа приближенных к Его Величеству. Он милостиво кивнул Бисмарку, улыбнулся Марианне и обронил: «Да, вы были правы. Мы не пожалели о том, что приняли вас к себе». – Я весьма горд тем, что даже первокурсники моей Академии готовы отдать жизнь за свою страну, – произнес он, оглядывая их сквозь тонкое стекло монокля. – Те преступники, которых вы задержали, имели чрезвычайно важные сведения для Британнии. Своим храбрым поступком вы сорвали готовившееся покушение на Его Императорское Величество, и не думайте, что это останется без награды. Более того, вы оба показали значительные успехи в управлении найтмерами, и, несмотря на то что раньше вы обучались только в симуляторе, руководство нашей Академии было до того восхищено вашими успехами, что сейчас пересматривает учебный план: возможно, мы введем обучение пилотированию до пятого курса. Марианна захлопала в ладоши. – Хорошо бы! Это… это было так волшебно, пилотировать настоящий найтмер! – проговорила она, сверкая белозубой улыбкой. – Ни с чем не сравнимое чувство! Лорд Эшфорд улыбнулся более чем благосклонно. – Очень рад, юная леди, что даже несовершенные «Глазго» вызывают у вас такое восхищение. Возможно, вы не откажетесь испытать и те найтмеры, что конструирует моя семья? – «Ганимеды»?! – громко ахнула Марианна от восторга. – Одни из самых ранних найтмеров, которые помогали Британнии стать первой державой? Вы… Вы правда позволите мне… Они же… Они великолепные! Директор выглядел чрезвычайно довольным. – Да, я говорил именно про модель «Ганимед». Думаю, я не обеднею, если предоставлю вам двоим для практики пару машин. Марианна восхищенно продолжала говорить о том, как она благодарна и не может поверить, что это правда, что, до того как она узнала о «Ганимедах», она и подумать не могла, что кого-то может заинтересовать использование найтмеров в мирных целях, как это делает Фонд Эшфорда. Бисмарк молча слушал, и с каждым словом подруги все больше мрачнел. Они нарушили правила. Они сожгли один из найтмеров, принадлежащих Академии. Они подвергли свою жизнь смертельной опасности. И их за это хвалят и обещают наградить, всячески выделяют из числа прочих студентов, а сейчас вот обещают предоставить изумительные машины. Бисмарку хотелось встряхнуть довольную Марианну: «Мы ничем не лучше остальных! Мы не сделали ничего героического! Другие тоже проводили много времени в симуляторе и показали бы себя не хуже, если бы им дали шанс!». Но, конечно, он молчал. Марианна была слишком рада, и он не смел сказать ей, что они не заслужили той славы, которую мгновенно приобрели своей пятиминутной перестрелкой. Он терзался плохими предчувствиями, но молчал. Один только раз взорвался, когда через несколько дней после разговора в медблоке, от директора Эшфорда пришел конверт. А в конверте – сообщение о том, что они оба приглашены в Императорский дворец и что сам Император наградит их. Бисмарк тогда порвал это сообщение в мелкие клочья и попытался объяснить Марианне, что именно его так злит. Если бы они были на войне и выполняли приказ или просто в ту ночь они охраняли бы зал с найтмерами, все было бы честно. А так… а так это было жульничеством. Им просто… повезло. И это было хуже всего – то, что их чествовали не за их выдающиеся способности, которых пока и не было особо, а за мимолетную Фортуну. Марианна не поняла его чувств. «Бисмарк, – сказала она, – но ведь все правильно. Немного таланта и удачи – разве не это формула успеха? Мне бабушка говорила, что это один из русских писателей сказал. Талант у нас обоих есть – ты виртуозно продержался то время, которое было нужно мне, чтобы раскатать бочки. Я тоже хорошо себя показала. Я правда не понимаю. Не понимаю, что тебя так беспокоит?». Бисмарк не стал поправлять её ошибку – что русский писатель говорил, что успех – это девяносто процентов труда и десять процентов таланта. Он постарался принять ее слова и тоже думать, что все правильно, что так и должно быть… Но заниматься самовнушением у него не получалось никогда.