Глава 5.
Им обоим едва исполнилось девятнадцать, думал Бисмарк. Рыцари Круга – сильнейшие, проверенные в боях пилоты, умелые воины. А они кто? Фаворитка (Бисмарку становилось плохо от одного этого слова) Императора да её старый друг, пролезший в Рыцари благодаря измене. Чудесные Рыцари. Как и в прошлый раз, Марианна не поняла его метаний, но на этот раз Бисмарк даже не пытался ей ничего объяснить – понятно же, что бесполезно – и испытывал муки совести в одиночестве. Жили они во дворце, и уже через неделю пребывания в золотых застенках Бисмарку пришлось в срочном порядке постигать искусство лести и плетения интриг – все то, чему Марианна училась в течение всех визитов ко двору. Чтобы выжить во дворце, нужно было уметь подслушивать и подглядывать, и Бисмарк упорно учился этой хитрой науке. Иначе было никак. В первую очередь из-за проживающих в одном дворце четырёх Императорских жен. Мать Одиссея, Никчемного Принца (как как-то оговорилась Марианна – именно она, разочаровавшись, дала ему такое прозвище); мать Принцессы Гвиневры и принца Шнайзеля; мать принца Кловиса; мать принцессы Корнелии. Все они пытались вновь завоевать расположение Императора. Но было и еще что-то, кроме бесконечных интриг, что-то, что вызывало у Бисмарка одновременно и ужас, и восхищение. Гиасс. Ведьминское благословение. Сила, которую Бисмарк лично извлек у покойного Императора и передал Императору Чарльзу. Сила, которой наделили и самого Бисмарка. У Императора был младший брат со странным именем V.V. Он выглядел не больше, чем на двенадцать лет, но было очевидно, что ему намного больше, чем кажется, быть может, даже столько же лет, сколько и самому Императору. V.V. редко появлялся во дворце. В основном он, как магистр тайного ордена, обитал в «секретном месте» – на базе в горах Китая. И там же были дети. Сотни, если не тысячи, одинаково одетые и подстриженные, одинаково тощие и бледные, с бесцветными глазами. Не различить даже, где мальчик, а где девочка. Все эти дети обладали Гиассом. V.V. раздавал волшебный дар не скупясь – не пожалел и на Марианну с Бисмарком. Бисмарк, когда впервые увидел всех этих детей, и подумать не мог, что и ему достанется такая мощь. Марианна тогда широко улыбнулась, похлопала V.V. по плечу и обернулась к Бисмарку: – Скажи: «Я хочу заключить с тобой контракт». Бисмарк повторил, не ожидая от этих слов ничего, и едва не утонул в потоке чужих воспоминаний. Страшные картины прошлого едва не свели Бисмарка с ума. Впрочем, позже, вспоминая, он решил, что по сравнению с прочими его потрясениями, это – детский лепет. Когда черно-белые картинки сменились привычным цветным миром, Марианна протянула Бисмарку зеркало: – Ну, вот и ты теперь тоже. В зеркале отражался он сам, и Бисмарк даже сперва не понял, в чем дело. А поняв, с благоговейным трепетом поднес пальцы к левому глазу. – А что он... – начал Бисмарк, но осекся, не зная, как лучше сформулировать вопрос. V.V. снисходительно улыбнулся и обронил: – Я не знаю, какой силой наделяю человека. Сила гиасса – это то, что человек подсознательно желает более всего на свете. Марианна дождалась, пока V.V. уйдет, и обвила шею Бисмарка руками. – Мне уже интересно, что за сила тебе дана... – А тебе? – Бисмарк притянул ее к себе, зарылся лицом в длинные черные волосы. – Какой гиасс у тебя? Марианна отстранилась, и подмигнула: – Извини, я тебе не скажу. Это очень-очень важный секрет. – Ну хорошо, – недовольно согласился Бисмарк. – А как вообще узнать, какой у меня гиасс? Марианна легкомысленно пожала плечами. – Если ты не знаешь сам, то какой-то ментальный, скорее всего. Обычно люди знают, какой гиасс им достался. Ну, проявится как-нибудь, когда будет нужен. Первую часть ее речи Бисмарк вообще не понял, но переспрашивать не стал. И ладно, потом узнает. Сейчас какой-либо гиасс был ему не слишком нужен. Когда Бисмарк с Марианной были не в Китае или не на дежурстве Рыцарей, им приходилось проводить свободное время во дворце. И если Марианна чувствовала себя прекрасно и почти сразу упархивала к Императору, то Бисмарку не оставалось ничего другого, как собирать информацию: подглядывать и подслушивать. Он узнавал многое, всего лишь оказавшись в нужном месте в нужное время. Узнал о том, что опальные Императрицы ненавидят Марианну (впрочем, это не стало ни для кого откровением), о том, что V.V. – действительно брат Императора, более того, брат-близнец, с которым, по слухам, в детстве произошло какое-то несчастье, из-за которого он перестал расти. Узнал, что Рыцарей Круга, героев детворы и их с Марианной детских грёз, при дворе считают пережитками прошлого и бесполезными солдафонами (какой шок Бисмарк испытал, когда узнал об этом!), и что Бисмарк как Пятый Рыцарь автоматически попадал в ту же категорию, что и все рыцари, – нелюдимых и ненужных воинов. «Ведь сейчас мирное время, а дворцу вполне хватает и гвардии, а не этих якобы гениальных и непонятых пилотов», – морща холеные носы, говорили аристократы. Позиция обитателей дворца Бисмарку казалась страшно неблагодарной, ведь именно Рыцари Круга во время военных действий распределяли войска, назначали командование, шли в самое пекло. Во многом благодаря им Британния побеждала в войнах. Из-за этого Бисмарку стало невыносимо находиться во дворце. Он старался брать на себя как можно больше обязанностей – лишь бы быть подальше от всех этих лживых созданий. Он ездил в Академию, навещал сэра Эшфорда, рассказывал ученикам о ставших каким-то образом легендарными их похождениях с Марианной, помогал чем мог сыну Вильгельма, Рубену Константину, задумавшему открыть в Японии элитную Академию – только не военную, а обычную, для детей, которые не мечтали быть пилотами. Взял на себя всю бумажную работу и разбирательства с механиками, обслуживающими найтмеры Рыцарей Круга, целые дни проводил за столом, разгребая скопившиеся за много лет бумаги и счета. Поэтому и получилось, что почти все события во дворце проходили мимо Бисмарка, и о готовящейся свадьбе Императора и Марианны он узнал всего за несколько дней до церемонии. Собственно, если бы Марианна сама не пришла и не напомнила о торжестве, более чем вероятно, что в праздник (хотя для Бисмарка – вовсе не праздник) он снова бы просидел за бумажками. – Мне нужно с тобой поговорить, – твердо сказала Марианна, закрывая за собой дверь. – А? – Бисмарк поднял голову от бумаг и отложил ручку. – Я немного занят, Марианна... – Ты каждый день занят! – отозвалась она. Бисмарк молча вскинул бровь. Кажется, Марианна была очень сердита: на него... или на кого-то еще? – Марианна... – начал Бисмарк, но подруга достаточно грубо его оборвала: – Что Марианна, что Марианна?! Я уже двадцать лет как Марианна! Ты сидишь тут, как крот в своей норе, на улицу не выходишь, во дворце не появляешься, я тебя вообще почти никогда не вижу! – Марианна, объяснись, – несколько раздраженно попросил Бисмарк. – Раньше мое отсутствие тебя не слишком беспокоило. Та топнула ногой – Бисмарк успел подивиться такому детскому жесту – и перегнулась через стол, хватая Бисмарка за отворот мундира. – Мне так плохо, Бис, – пожаловалась Марианна. – Можешь сделать для меня кое-что? – Что я могу для тебя сделать? – переспросил Бисмарк, мысленно молясь, чтобы подруга не попросила «убить для нее» еще кого-нибудь: даже спустя год видение двух плавающих в крови тел часто посещало его по ночам. – Сразись со мной! – горячо попросила Марианна, и, заметив непонимающий взгляд Бисмарка, быстро пояснила: – На найтмерах. Пожалуйста, Бисмарк, я так скучаю по этому, а тут еще и эта свадьба, без которой прекрасно можно было бы обойтись... «Ах да, свадьба», – вспомнил Бисмарк. «”Пятая Императрица-простолюдинка” – так называют теперь Марианну во дворце». – Ты можешь поранить лицо или руки, – Бисмарк покачал головой. – Как я потом буду объясняться с Его Величеством? Марианна снова топнула ногой: – Никак! Я все еще Шестой Рыцарь и имею право как выполнять свои обязанности, так и тренироваться наравне с другими! Я и так больше не смогу пилотировать после того, как мы с Чарльзом поженимся! Она совершенно неожиданно – и для Бисмарка, и, похоже, для себя – разрыдалась. Горько, обиженно, и сразу стало понятно, что этой свадьбы ей совсем не хочется. Он не знал, что ему сделать, чтобы ее успокоить: если Марианна когда-то плакала раньше, то не при нем. – Марианна... – проговорил Бисмарк и замолчал, не представляя, что еще он может ей сказать. – Просто встань и сделай то, что я прошу! – утирая слезы, сказала Марианна. – Пожалуйста, – тихо закончила она. – Может быть, это последний раз, когда я смогу сесть в своего Ганимеда. Бисмарк не смог не согласиться. Пока они шли к ангарам, Марианна, не дожидаясь вопроса Бисмарка, начала рассказывать: – Я не знаю, с чего ему вздумалось непременно на мне жениться. Меня и так не особо любят все эти аристократы, у которых на уме только кто на ком женился и от кого кто род ведет и как давно, а тут такой нонсенс – пятой Императрицей буду я, полукровка и вообще не пойми кто! Наверное, первый раз в жизни Бисмарк был абсолютно солидарен с Марианной, но вместо радости он испытал только сочувствие: он-то, идиот, думал, что это ему тяжело. – Я объясняла Чарльзу, что пилотирование – моя жизнь, что быть пилотом найтмера – мое призвание, но он и слушать не пожелал. Считает, что если я стану больше, чем просто приближенной, нам будет легче исполнить Цель! «Цель». О ней Бисмарк знал – последние несколько лет Марианна фактически только о ней и говорила. Идея, которой ее – нарочно ли, случайно? – заразил тогда еще первый принц и наследник престола Чарльз. Идея о создании мира Бессознательного, где все люди станут единым целым. Бисмарк воспринимал «Цель» как очередную утопию, порожденную воспаленным человеческим воображением, но никогда не говорил о своем отношении Марианне – слишком уж она была всем этим увлечена. Они дошли до ангара и остановились перед своими машинами. – Я жизни себе не представляю без всего этого, – пожаловалась Марианна, прижимаясь к лакированной ноге своего Ганимеда. Слов утешения для нее у Бисмарка не было, только упреки: «Если бы тебя не понесло на первом курсе в зал с найтмерами... Если бы ты не ездила все время во дворец...» Но разве мог он ей такое сказать? – Все будет хорошо, – невнятно пообещал Бисмарк, не представляя, что еще можно сказать, но и этих слов, кажется, хватило, чтобы успокоить Марианну. Бисмарк легко забрался в свой найтмер, Марианна же, как ему показалось, двигалась несколько заторможенно. Ну конечно, показалось, ведь Марианна пилотирует найтмеры намного лучше, чем он сам. Бисмарк ни разу за все время обучения не смог одолеть ее ни в битве на симуляторе, ни в настоящих машинах. Вообще, на его памяти пока никто и ни разу не смог победить Марианну. Бисмарк ласково провел ладонью по приборным панелям своего найтмера. – Ну что, друг, давай снова попробуем победить Марианну-Вспышку. Раскрутился, загудев, куб сакурадайта, плавно потек Игграсиль (после семи лет обучения Бисмарк мог часами, не останавливаясь, рассказывать обо всех особенностях этой реакции), на экране вспыхнули цифры, и машина ринулась вперед. Через внутреннюю связь он слышал, как счастливо хохочет Марианна, тоже вдавливая рычаг до упора. Ее найтмер догнал машину Бисмарка, а потом и обогнал, первым выезжая на площадку для тренировок – колоссальное по своей площади поле, залитое бетоном. Машина Марианны медленно подняла металлические руки, становясь в боевую стойку и готовясь к атаке. Уже поглощенный азартом, Бисмарк моргнул и почти сразу зажмурился, инстинктивно вскидывая руку с рычагом вверх, защищаясь от удара в корпус. Уже успев пожалеть (что о нем подумает Марианна, увидев эти ужимки?) о движении, он почувствовал, как содрогнулся Ганимед от вовремя заблокированного удара. Бисмарк дернул рычаг на себя, отступая. Сквозь обзорный экран он видел Марианну, готовившуюся к новой атаке. И... и снова увидел ее движения за пару секунд до того, как она рванулась вперед – она метила в плечо, Бисмарк вскинул руку, защищаясь, и сам нанес удар в бок, не туда, где Марианна собиралась отражать удар. – Эй! – послышался возмущенно-восхищенный возглас Марианны. – Как это у тебя получается?! Бисмарк не ответил: он сосредоточенно вглядывался в обзорный экран, раз за разом проверяя, не померещилось ли ему. Нет, фиолетовые линии, обрисовывающие громаду Марианниного найтмера, действительно ему не чудилось. Мельком взглянув на себя в отражении на приборной панели, Бисмарк подтвердил догадку, секундой назад сверкнувшую у него в голове – это был гиасс. Гиасс в его левом глазу, фиолетовая галочка. Император Александр, птица, металлический голос... – Эй, что с тобой? – вновь весело закричала Марианна. – Ты что, сдаешься?! Кулак ее найтмера через две секунды должен был ударить его Ганимеда в грудь. Действуя скорее инстинктивно, он поднырнул под будущий удар и ударил сам. Всей массой многотонного найтмера. Прямо в кабину пилота. Что он наделал, Бисмарк понял еще до того, как Ганимед Марианны начал заваливаться назад, потеряв управление. Выскочив из своей машины, Бисмарк со всех ног рванулся к найтмеру. Нажав кнопку открытия, он через щель влез в кабину пилота и бросился к Марианне. Она лежала без сознания, а из уголка рта стекала капля крови. «Я ее убил», – ошалело подумал Бисмарк, и дрожащими руками попытался нащупать у Марианны пульс. Может, из-за дрожи, может, из-за шумящей в ушах крови, пульс все никак не прощупывался, и Бисмарк начал паниковать. С трудом выпутав Марианну из страховочных ремней, он подхватил ее на руки и, вытащив из найтмера, помчался в медотсек. Поначалу доктор испугался бешеного вида Бисмарка, но, выслушав его сбивчивый рассказ, перевел дух и принялся быстро и деловито осматривать пострадавшую. – На первый взгляд все в порядке, – успокаивающим тоном произнес доктор. – Вам не о чем волноваться, Пятый Рыцарь. Она потеряла сознание не из-за силы удара, а из-за нервного истощения – похоже, у леди Ламперуж последнее время были некоторые проблемы с нервами. Пусть она проведет ночь здесь, хорошо поспит. Мы за ней присмотрим. – Я останусь с ней, – непререкаемым тоном ответил Бисмарк, складывая руки на груди и выжидающе смотря на доктора, мол: «Ну, попробуй, возрази». Тот понимающе кивнул и не стал спорить. Весь день и весь вечер Бисмарк простоял на часах, следя за тем, чтобы никто не тревожил сон Марианны, но никто особо не рвался. Только ближе к ночи, когда уставший Бисмарк уже с трудом различал, где явь, а где порожденные его разумом чудовища, в палату проскользнула худая зеленоволосая девушка – существо, которому, по слухам, было не меньше шести сотен лет. С.С., вечно спокойная, загадка и жемчужина Императорского дворца, а с некоторых пор – единственная подруга Марианны. Она присела на край свободной постели, расправила длинные волосы. Помолчала, смотря на Бисмарка. – Вы не должны были встречаться, – вдруг произнесла она. Бисмарк, который весь день провел в тишине и молчании, не сразу сообразил, что эти слова адресованы ему. – С чего ты взяла? – хрипло спросил ее Бисмарк. С.С. улыбнулась. Улыбка у нее была отвратительная – липкая и какая-то голодная. Насмешливая. – Я просто знаю. Марианна рассказывала, как вы познакомились. В тот день она должна была пойти другим путем, но что-то взбрело в ее хорошенькую черную головку, и она пошла по тому переулку, в котором наткнулась на тебя. Если бы вы в тот день не встретились, твоя жизнь сложилась бы совершенно иначе. Бисмарк поморщился. – Что толку гадать, что могло быть, а что нет? – спросил он. – Мы встретились и познакомились, и я об этом не жалею. – Не жалеешь? – насмешливо переспросила С.С. – Несмотря ни на что? – Несмотря ни на что, – твердо подтвердил Бисмарк. С.С. поднялась, прошла мимо Бисмарка, мазнув длинными ногтями по его щеке. – Мне тебя так жаль, мальчик. Твоя любовь – беда... Да такая, что страшнее вашей, человеческой смерти, будет. Бисмарк не успел ей ничего ответить – С.С. исчезла, и остаток ночи он провел в занятных размышлениях на тему: «Привиделась ли мне зеленоволосая ведьма, или она действительно здесь была, изрекая бессмысленные слова?» К утру он так и не нашел ответа, зато проснулась Марианна. Она села на кровати, подтянув ноги к груди, и, не сказав ни «Доброе утро», ни просто «Привет», спросила: – Это был гиасс, да? Гиасс времени. Ты останавливаешь время или видишь наперед? – Второе, – ответил Бисмарк, торопливо завешивая левый глаз волосами: не хватало еще, чтобы он и сейчас видел, какие движения она собирается совершить. Марианна на удивление не рассердилась, когда узнала, что Бисмарк использовал гиасс, рассмеялась только: – Ну вот, ты теперь знаешь, какой у тебя гиасс. Но! – она с профессорским умным видом подняла палец кверху. – Имей в виду, лучше никому, кроме самых-самых близких, не рассказывай о гиассе. Лучше держать такую силу в тайне. – Мне она не нравится, эта сила, – признался Бисмарк. – Я едва не убил тебя. – Глупости, – отозвалась Марианна. – Я всего лишь слегка стукнулась, только и всего. – У тебя кровь шла. – Я язык прикусила, когда упала, – парировала Марианна. – Буду иметь в виду, что нужно меньше смеяться. И, между прочим, ты первый и единственный, кто меня одолел. Мог бы гордиться, а не терзаться. Бисмарк не стал говорить ей о том, что для него победа, одержанная нечестным путем, – не победа. Привыкшая получать свое при любом раскладе, Марианна бы все равно его не поняла. – Ладно, – Бисмарк потер подбородок, на котором уже пробивалась ужасно колючая щетина. – Как ты себя чувствуешь? – Подташнивает немного, – отмахнулась Марианна. – Ну да в моем положении это более чем обычное состояние. Через несколько лет Бисмарк внесет в свой список самых больших жизненных потрясений этот день – день, который окончательно дал Бисмарку понять, что женщина, которую он столь самозабвенно любит, никогда не будет ему принадлежать. – В каком положении? – спросил Бисмарк, уже зная ответ. Марианна вздохнула и похлопала себя по пока еще плоскому животу. – Врачи говорят, рожать буду в конце ноября или начале декабря. – А… Ага… Ну, поздравляю, – неловко сказал Бисмарк, чувствуя себя последним идиотом. – Стой! – сообразил он. – Ты знала, что ты... – слово «беременна» положительно не хотело произноситься, – ...в положении, и все равно пошла пилотировать? А если бы с ребенком что-то случилось? Кто знает, как перегрузка влияет на детей? Марианна тоскливо застонала, закрывая лицо руками: – Бис, да не хочу я никаких детей! А без своих машин, ну как я без них буду? Да и мать из меня никакая, ну скажи! – Думаю, из тебя выйдет хорошая мать, – твердо произнес Бисмарк. – Тем более, тебе не придется уделять ребенку слишком много времени, если ты сама этого не захочешь – ведь ему повезет родиться ребенком не Марианны Ламперуж, а пятой Императрицы Марианны ви Британния. Марианна посмотрела на него с надеждой. – Ты правда так думаешь? – Конечно, – кивнул Бисмарк. Марианна с облегчением улыбнулась, а Бисмарк еще раз подумал, что все сложилось не так, как должно было быть. Они оба своими руками испортили собственные жизни.***
Бисмарк вернулся в медблок после того, как проводил Марианну до ее покоев, и, найдя доктора, сразу высказал ему свою просьбу. Доктор, кажется, сначала ничего не понял и даже рассердился, мол, что за глупые шутки? Но Бисмарк был абсолютно серьезен. Не прислушиваясь к уговорам, он стоял на своем, и, наконец, доктор, вздохнув, провел его в операционную. – Итак, господин Вальдштайн, повторите, пожалуйста, что именно вы от меня хотите, – попросил он. – Я хочу, – в десятый раз терпеливо повторил Бисмарк, – чтобы вы зашили мне левый глаз. – Но зачем?! – снова почти взвыл доктор. – Ваши глаза в абсолютном порядке, стопроцентное зрение, зачем вы хотите лишить себя половины обзора?! «Я боюсь навредить Марианне снова. Я боюсь сойти с ума, если все время буду видеть движения людей. Я боюсь этой проклятой силы». – Затем, что я так сказал! – устав пререкаться, взревел Бисмарк. – Или вы делаете то, что нужно, или я предъявляю вам обвинение в невыполнении своих обязанностей! – Хорошо-хорошо, – тут же вскинул руки доктор. – Раз уж вам так хочется... Может, тренировка такая... Вы же все, Рыцари, на голову стукнутые... – бормотал он, подготавливая нитки и иглу. Бисмарк терпеливо ждал, уложенный на кушетку. – Только имейте в виду, я не могу сделать вам наркоз, придется шить по живому. Вы вытерпите? Бисмарк закатил глаза – оба, пока ещё мог. – Да, доктор. Начинайте уже. – Я пытался его уговорить, видит небо, – проговорил доктор и склонился над Бисмарком, низко наклоняя лампу, чтобы лучше видеть. Работали над глазом, а болело все тело: когда операцию закончили, и Бисмарк с трудом встал, сдерживая желание заорать от простреливающей в левом веке боли, судорогой свело и руки, и ноги. Перетерпев неприятные ощущения, Бисмарк обернулся к явно нервничающему доктору. – При необходимости я смогу сам снять швы? – спросил он. Доктор вздрогнул, пробормотал: «То зашей им, то расшей» и уже громко ответил: – Честно говоря, я так и думал, что вам когда-нибудь понадобится этот глаз снова, так что я наложил три шва, которые позже нужно будет снять и заменить на скобы, которые не будут вызывать срастания верхнего века с нижним. Сейчас нужно подождать, пока дыры под скобы зарастут, и можно будет сделать замену. – Сколько времени придется ждать? – поинтересовался Бисмарк. – Около месяца. Бисмарк коротко кивнул, поблагодарил и покинул медблок. Пока он мог быть спокоен – и за себя, и за Марианну.