Поймай меня, если сможешь...

В наше время слово «псих» воспринимается больше как обзывательство или сарказм. Например, человеку, совершившему какой-либо опрометчивый поступок, мы всегда говорим: «Ну ты и псих!». Но… Но сейчас в словах Майка не было ни толики сарказма или оскорбления. Он сказал это удрученно, тихо, еле слышно. – Что? – переспросил я, не удержавшись. Губы Майки дрожали, его рука была холодной. – Именно то, что ты слышал, Фрэнки. У Джи просто букет психических расстройств, начиная от легкой степени психоза и заканчивая паранойей и короткими припадками эпилепсии и нервного тика. – Но… это с рождения? – Не все. Нервный тик у него с четырех лет. А остальное появилось позже, особенно после того случая с автобусом… – Автобусом? Майк прерывисто вздохнул. – Ты не задумывался о том, что мы живем уже неделю вместе, а мы ни словом не обмолвились о своих родителях? – Я и не спрашивал. Раз вы не рассказываете, значит, не надо. А что? – Наши родители мертвы, – тихо прошептал Майки, – хочешь узнать всю историю? Я молча кивнул, слегка сжимая его ладонь в своей. Ему сейчас нужна была поддержка, и, возможно, чувство руки его брата на своей могло ему помочь. В конце концов, я же не зверь какой-то, я должен хоть как-то облегчить его страдания от того, что ему приходится все это вспоминать. – Мне было восемь, Джи двенадцать. Мы с родителями ехали домой из зоопарка в автобусе. На одной из остановок в автобус зашли двое мужчин в капюшонах. Один из них вытащил пистолет, приставив его к виску водителя и приказал ехать совершенно не в сторону нужного маршрута. Наша мама плакала, а отец попытался выбить у парня пистолет, но второй… у второго тоже был пистолет… он застрелил отца. Дальше я мало что помню, потому что автобус загнали в какой-то темный гараж далеко от города, да и паника у меня была дикая. Я плакал по отцу, плакал от жалости ко всем нам, к самому себе… Я молча слушал Майки, не решаясь даже рта открыть, и все еще прибывая в состоянии шока. Между тем Майк продолжал: – Но хуже всего пришлось Джерарду, а вовсе не мне или еще кому-либо из нашего автобуса. Я, мама и Джи плакали, он пытался растормошить отца, пытался «заставить его проснуться», а когда один из грабителей схватил Джи за волосы и отшвырнул, моя мать повисла у нападавшего на руке, крича что-то и пытаясь то ли выцарапать ему глаза, то ли задушить. Но он был высоким громилой… а мама низенькой хрупкой женщиной. Поэтому этот ублюдок просто перекинул ее через плечо и отправился к выходу из автобуса. Я попытался вцепиться ему в куртку, чтоб остановить, но он, развернувшись, со всего размаху отвесил мне такую оплеуху, что я отключился, а сам вышел из автобуса. Позже из рассказов тех, кто был еще в автобусе, я узнал, что оклеймавшийся Джи вылетел за этим человеком… и, знаешь, Фрэнки, лучше бы он этого не делал… – Майк прокашлялся, так как голос сел окончательно, – нашу мать изнасиловали прямо у него на глазах, заставив его на это смотреть. А затем ей перерезали горло. Через пару часов наш автобус нашли, этих ублюдков посадили, а нас выпустили. Мы прожили еще шесть лет с бабушкой, а когда она умерла, то купили эту квартиру и предпочли об этом не вспоминать. Но в ту ночь в гараже Джи получил тяжелый сотряс, плюс натерпелся такого, что у него нарисовались еще пару расстройств. Так что… вот… По его лицу текли слезы. Нет, серьезно, он плакал! Майки плакал, стараясь не всхлипывать, но у него это плохо получалось. Блять, и вот снова ебаный парадокс! Когда мне нужно кого-то успокоить, я похож на кота, которого кинули с корабля в море, ожидая, что он поплывет дельфинчиком. Все, что я могу сделать, так это только сказать: «Ну не плачь» и похлопать по плечу. Но сейчас я зашел еще дальше, представляете? Я притянул Майки к себе, обнимая его и тихо прошептав: – Представляешь, а моя мама тоже мертва… она сгорела у меня на глазах, во время пожара в нашем доме… так что, Майки, я понимаю всю горечь вашей утраты. Иногда люди уходят от нас тогда, когда мы больше всего в них нуждаемся. И это жизнь. Надо продолжать жить с этой потерей, что вы, собственно, с Джерардом и сделали. Вы не сдались, не проиграли судьбе. Нет, вы сильные. Вы сильнее меня. Майк беззвучно плакал на моем плече, а я поглаживал его по спине, сжимал его холодную тонкую руку в своей и шептал какую-то успокаивающую чушь, ощущая и на своих щеках горячую соленую влагу. _______________ Если это кто-то вообще читает, то умоляю, простите меня за задержку глав. Во-первых, я ленивая жопа. Во-вторых, у меня не было идей и вдохновения. С этого дня постараюсь поактивнее писать этот фанф. Спасибо за понимание.