драббло-сброс.(toppdogg)

самой любимой аничке.

Дождь глухо стучал по крыше и окнам серенькой ауди. Вечерело. Деревья сливались в мутное тёмно-зелёное пятно, и Тэян старался дышать глубоко и ровно, потому что его укачивало. Дорога была ровной, без поворотов, или Тэян просто их не замечал, то и дело прикрывая глаза. Рядом сидел Сангюн, в наушниках у него играло что-то тяжёлое, громкое, разобрать не получалось. На последние проценты зарядки он играл в 2048 с картинками полуголых японок. Тэян боялся даже скосить взгляд в чужой телефон, мгновенно накатывала тошнота. Донсон приоткрыл окно, оставив одну руку на руле, другой вытащил из кармана джинсовой куртки сигарету и подкурил серебристой зажигалкой, которая неизменно лежала в бардачке. Тэян вдохнул свежего воздуха (от лимонной вонючки было уже совсем невыносимо) и откинул голову на спинку сиденья. Они ехали уже часа три без остановок. Хотелось есть, в туалет, улечься хоть на какую-нибудь кровать, вылезти, в конце концов, из этой дурацкой машины, встать на ровную неподвижную поверхность. Но мокнуть под холодным дождём не хотелось совсем, а до ближайшего мотеля было ещё минут тридцать. Так сказал Донсон, когда Тэян прижался грудью к его сиденью, упёрся в спинку лбом и устало простонал. На самом деле, все они дико устали. Особенно Донсон, потому что он за рулём и потому, что только его Сангюн хоть как-то слушался, хотя старшим был Тэян. У Сангюна замигала батарейка, а потом погас экран. Номер пах дешёвой туалетной водой и выглядел на все свои двадцать долларов. Сангюн бросил свой рюкзак в потёртое клетчатое кресло, огляделся, нахмурившись. Тэян чуть ли не кожей чувствовал его недовольство, но сил сказать, что-то вроде «что есть, то есть» не было. Да и Сангюн не стал возмущаться вслух, только бросил на Донсона колючий взгляд и скрылся в ванной. Наступила тишина, только за единственной дверью, не считая входную, зашумела вода. И Донсон вдруг выдохся. Совсем и окончательно. Сгорбился, опустил плечи, бессильно упал на двуспальную кровать, завалившись на бок. Тэян вдруг почувствовал себя бесполезным и никчёмным. Он не умел водить, не умел заставить Сангюна себя слушать. Он много чего не умел и умел слишком мало, чтобы хоть что-то сейчас могло им пригодиться. Ну вот кому сейчас нужно аранжировать песню. Да кому это вообще нужно будет ближайшие несколько лет, если не больше. Тэян услышал, как дыхание Донсона выровнялось. Он сел рядом, их одежда пропахла пылью и лимонной вонючкой, что Тэяна снова затошнило, но это уже было скорее фантомное ощущение. Грёбаная неделя в пути, грёбаный месяц после катастрофы, грёбаный год, который был полон предпосылок ко всему этому. Тэян чувствовал необходимость напиться, высказаться, посмеяться над всем этим, но вокруг ничего совершенно к этому не располагало. Да и совесть не позволила бы перед Донсоном. Потому что Донсон единственный здесь кто по полной ощутил на себе последствия катастрофы. Тэян прикусил губу и лёг на спину. Пожелтевший потолок неприятно темнел перед глазами. Вода в ванной перестала шуметь, но Сангюн выходить не торопился, и Тэян понимал. Одному побыть сейчас хотелось каждому. Внизу кто-то включил радио, Тэян отчётливо расслышал предупреждения о том, где сейчас лучше не находиться. Опасных зон становилось всё больше, надежды – меньше. - Сплошные неудачи, - неожиданно подал голос Донсон, продолжая лежать спиной к Тэяну. Голос его был хриплый, усталый. - Ты называешь это неудачей. Господи. – Тэян не сдержался. Накрыл лицо ладонями и неловко рассмеялся. Донсон шумно вздохнул и всё-таки повернулся. - Это похоже на истерику. - Почему похоже… Они замолчали. Донсон смотрел на Тэяна. Тот был в его клетчатой тёплой рубашке, которая была чуть больше, чем нужно, пришлось подкатывать рукава. Тэян не отнимал от лица рук и, кажется, вот-вот готов был сорваться. На мгновения ему померещился финиш, а потом тёплая ладонь сжала его предплечье и потянула руку вниз. Тэян повернул голову, Донсон смотрел серьёзно, молча. Он не отпускал чужую руку и даже не моргал. Тэян пытался понять. Донсон поддерживал. Поддерживал, из последних сил истощая свой внутренний генератор, и от этого становилось невозможно тоскливо, накатывала жалость к самому себе. Тэян нервно вздохнул. И, не сдержавшись, развернулся полностью к Донсону, поджал к груди колени и уткнулся лицом в чужую огромную грудь. Донсон ничего не сказал, только медленно и неуверенно положил руку на тэянову спину, ощущая под ладонью знакомую ткань и чужое тепло. В ванной снова зашумела вода. Радио внизу продолжало выкрикивать опасные зоны.