Промолчи мое имя.

На следующий день Сиумин был практически в норме. Нервы успокоены, чувства где-то глубоко внутри, а на лице невозмутимая улыбка. Парень заставил себя смириться с тем, что происходит. И с тем, что все вновь пройдет мимо него. Еще не время для любви и ей подобного. Минсоку еще очень многое предстоит пережить в жизни, чтобы в конце получить в награду счастье. Для начала хотя бы перестать шугаться всех, кроме Ханя. «Правильное решение, - хмыкнул в голове рыжика олененок. – Я буду рядом, если тебя понадобится помощь…» «Я знаю», - кивнул Минсок перед тем, как выйти из комнаты утром. Опять на нем непозволительно легкая одежда – черная рубашка, сверху того же цвета недофутболка в сеточку, узкие брюки болотного оттенка и кеды на высокой подошве. По дороге в университет куртка оказалась небрежно расстегнута, отчего на парня косились все прохожие. Конечно, на улице -15, а этот странный рыжик улыбается вьюге и подставляет руки без перчаток снежинкам. Лекции прошли тихо и спокойно. Никто не трогал, блондинистый олень разбирался с какими-то нахлынувшими делами, связанными с участием в Рождественском концерте, а Дива с длинным языком не мелькала на горизонте. Как и парень с маской-лицом. Последнее вызывало в Минсоке несколько двоякие чувства. С одной стороны хорошо, ведь сердце не бьет горечь. Но с другой – очень больно. Потому что просто хочется увидеть. Наконец настало время очередной репетиции. У рыжика пары закончились раньше, поэтому в 16:00 он уже сидел в актовом зале за роялем и наигрывал что-то веселое, стараясь развеять свою скуку и грусть где-то внутри. Мелодия получалась легкой и с привкусом мандарина, поэтому парень даже пожалел, что оставил нотную тетрадь в общежитии. Это мог бы быть очередной маленький шедевр. И радость для Ханя, который любил все позитивное. - Привет, - раздался вдруг негромкий голос Кенсу. Минсок поднял голову, не отрываясь от рояля, и кивнул пришедшему вокалисту. ДиО (так большеглазого называли почти все) единственный человек после китайского олененка, который всячески поддерживал рыжика. От красноволосого всегда веяло каким-то спокойствием, хотя он был младшим в вокал-лайн. Наконец отзвучали последние ноты мелодии, Минсок убедился, что запомнил большую часть из прозвучавшего, и повернулся всем корпусом к Кенсу, который расположился прямо на полу сцены и наблюдал за старшим. - Красиво, - улыбнулся тот, подперев лицо ладонями. – Это твое? Рыжик кивнул и потянулся за сумкой, чтобы достать блокнот, но ДиО покачал головой: - Не нужно. Я умею читать по губам. Если тебе не сложно, мы можем общаться так. Минсок удивленно замер. Читать по губам? Он может общаться с кем-то, кроме Ханя, без подручных средств? Это возможно? - Да, это возможно, - рассмеялся Кенсу, когда старший «озвучил» последний вопрос. – И поверь, это несложно. Так что теперь и не надейся отвертеться от общения со мной. - Не буду, - сказал Сиумин. – А где остальные? - Бэкхен скоро должен подойти. Он зачет сдает по истории искусств. А Чондэ приболел. По крайней мере, так он сказал мне сегодня утром, когда позвонил. Но завтра этот невозмутимец должен выйти. - С ним все нормально? И почему невозмутимец? - Я не знаю, что с ним. Прости, хен. А невозмутимец… Думаю, ты и сам знаешь ответ на этот вопрос, - хмыкнул Кенсу. – Кстати, хен, ты не слышал, кто там вчера недалеко от общежития с силой развлекался? Такой жуткий буран был. Я замерз, хотя проходил в шести кварталах от места «взрыва». Рыжик чуть не вздрогнул, но вовремя вспомнил, что за ним внимательно следят. Поэтому он просто пожал плечами. - М-да… Не хотел бы я столкнуться с человеком, который способен на подобное. «Ты с ним уже столкнулся», - хмыкнул про себя Минсок и неосознанно потер левое запястье. Следующие не _ясно_сколько_времени Сиумин и Кенсу «говорили». С непривычки старший путался в словах, но красноволосый терпеливо пытался понять, мягко переспрашивал, уточнял, рассказывал что-то новое, смеялся, заставляя улыбаться самого Минсока. А тому было очень странно. Впервые после стольких лет тишины и голоса Ханя в своей голове он общался с кем-то еще. И этот кто-то не высказывал пренебрежения к страшному недугу, который заставил рыжика замолчать навсегда. Это был как глоток свежего воздуха после пребывания в закрытом помещении. Кислород наполнял легкие и заставлял глупо улыбаться, потому что так одурительно и ярко становилось в голове… - Развлекаетесь? – раздался неожиданно еще один голос, и Минсок нахмурился. Его Величество Бэкхен собственной персоной. - Хен, - улыбнулся Кенсу, оборачиваясь, - как зачет? - Этот старик из меня все соки выжал, - неожиданно пожаловался Бэкхен. – Я думал, он меня не выпустит из аудитории. Я теперь ни на что не способен. Может, забьем сегодня на репетицию? Красноволосый глянул на Сиумина, на что тот просто пожал плечами. «Ладно», - прочитал младший по его губам и улыбнулся, кивнув. - Отдыхай, хен, - обратился ДиО к Бэкхену. – А вот я хочу спеть. Сыграешь мне что-нибудь, Минсок-хен? - Без проблем. Что? – повернулся рыжик к роялю. - Не знаю. Что-нибудь рождественское, - последовал ответ. Старший хмыкнул и начал перебирать в память и пальцами по черно-белым клавишам все песни, подходящие под этот праздник. «What Child Is This? », «All I Want for Christmas Is You», «Last Christmas», «Let It Snow», «Winter Wonderland»… Кенсу с легкостью подстраивался под настроение Минсока, мягким голосом напевая строчки из всех этих песен. У парня оказалось великолепное английское произношение, что порадовало бы слух любого искушенного фаната рождественских мелодий. А вот в мини-выступление с «Jingle Bells» ДиО умудрился втянуть даже Бэкхена. Оба парня, смеясь, напевали строчки из популярного гимна. Jingle Bells, jingle bells, Jingle all the way. Oh! What fun it is to ride In a one-horse open sleigh. Jingle Bells, jingle bells, Jingle all the way; Oh! What fun it is to ride In a one-horse open sleigh.* Сиумин же улыбался. Ярко и, может быть, немного недоверчиво. Потому что это было странно. Очень-очень странно. И приятно одновременно. - Я смотрю, тут кому-то весело, - в третий раз за этот день Минсок спокойно отреагировал на внезапно раздавшийся голос. Только прекратил играть и повернулся в сторону дверей. Там стояло пятеро. Китайский олень, высокий парень с очень невозмутимым лицом, еще одна шпала с хаосом рыжих кудряшек, кто-то со смуглой кожей и взглядом плейбоя и староста группы, в которой учился Хань, Ким Джунмен. Рыжик поднял брови, удивляясь такой разношерстной компании. «Ты ничего не хочешь мне рассказать?», - спросил он мысленно, не сводя взгляда с Ханя. «Обязательно. Но прежде ответь, мне показалось или ты сейчас, действительно, веселился не в моей компании?», - иронично хмыкнул тот, причем движение отразилось и на губах. «А ты что, ревнуешь, милый?», - протянул Минсок и привычно уклонился от вороха бумаг, которые полетели в него под действием чьей-то неугомонной силы. «Конечно, родной мой!», - полыхнул китайский олень. - Понятно, они не с нами, - прокомментировал происходящее Бэкхен. – А кто-нибудь объяснит мне, что происходит-то? Чанни? - Все просто, принцесса, - усмехнулся рыжий гигант. – Вся эта орава, и ты в том числе, будет участвовать в Рождественском концерте. Текст песни уже есть, я напишу музыку, а вы там уже распределите, кто, чем будет заниматься. - А под всю ораву кто подходит? – спросил Кенсу. - Все, кроме меня и его, - кивок на Сиумина. – Кстати, Лу-хен, это и есть тот гениальный композитор, с которым мне предстоит познакомиться? Китайский олень перестал злиться и кивнул. - Да. Это Ким Минсок. Мой друг, мы вместе приехали из Китая. И эта зараза – гений. «Гением у нас был Лэй. А я просто любитель», - рыжик закатил глаза и усмехнулся. - Не спорь со мной. Сам же знаешь, что это бесполезно, - хмыкнул Хань. Дальше начались бурные знакомства. Рыжика звали Пак ЧанЕль, и он тоже был композитором, правда предпочитал современную и электронную музыку. А некто смуглый и парень с невозмутимым лицом – это Кай и Сехун соответственно. Оба с факультета современной хореографии. Ну, и, конечно, Ким Джунмен или Сухо. Минсок улыбался, кивал, отвечал на рукопожатия и удивлялся чужому дружелюбию. Все «новенькие» обращались к нему, как к своему другу. Словно все всех знали уйму тучу лет. И не было никакого недовольства, когда за старшего отвечали или ДиО, или Хань. Словно немота – это так естественно и совсем не страшно. Или олененок им всем промыл мозги, или… «Или… - отозвался вышеупомянутый блондин. – Они все Носители». «Все?!» - ошарашенно переспросил Сиумин. «Да. Джунмен – вода. ЧанЕль – огонь. Сехун – ветер. А Кай – телепортация» «Быть этого не может… Почему нас так много собралось в одной компании? Обычно на двадцать человек приходит один-два носителя, а нас тут уже семь!» «Ну, значит, кому-то наверху это нужно…» Минсок только покачал головой и решительно отбросил ненужные мысли. А после репетиции на выходе его поймал Бэкхен… - Минсок, я хотел извиниться, - несколько смущенно, но и недовольно произнес блондин. – Мне, конечно, это никакой радости не приносит, но я был не прав. Извини. Я как-то забыл о твоем недуге и о том, что люди могут это не принять. Было странно видеть самоуверенную Диву в таком состоянии. Удивительно, что этот парень вообще подошел. И пусть он наверняка просил прощения только для очистки совести, но в душе Сиумина что-то смеялось. Может все еще не так плохо?.. Рыжик похлопал по плечу Бэкхена, кивнул и вышел из актового зала. Изменения в жизни – это всегда очень сложно. Особенно, такие и так быстро. Минсок однажды уже все потерял. И продолжал терять на протяжении трех лет. Сначала семья, потом голос, а потом по капле, по крупинке, по камушку уходили вера в себя, надежда на чудо, ожидание счастья, болезненное желание однажды проснуться и увидеть родные лица. Хотя бы друзей… Конечно, Минсок никогда не забывал о Хане… Но на душе было светло только в присутствии китайского оленя. Стоило блондину куда-то отойти, и Сиумин начинал сгибаться от боли. Он не был ледяным мальчиком, чувства не оказались замороженными после всего этого. Нет. Напротив, все обострилось, все рецепторы, отвечающие за восприятие действительности и в физическом, и в духовном смысле стали работать без перебоев и на вынос мозга. Но внешне Минсок закрылся. Пренебрежение в глазах, ироничная улыбка, спокойствие и невозмутимость… А внутри пожар… Сиумин до смерти боялся поверить во все происходящее. До дрожи в кончиках пальцев и каком-то странном танце снежинок, который возникал вокруг идущего в общежитие парня. Словно… сила хотела показать, что ничего страшного не происходит. Минсок грустно улыбнулся. Так недолго сойти и с ума. «Идиот», - пронеслось в голове рыжика, когда Хань вечером вернулся в комнату, на что старший только покачал головой и вернулся к конспектам. На следующий день репетицию снова пришлось отменить. Бэкхен опять сдавал какие-то зачеты, а ДиО уехал к родителям праздновать день рождения брата. Минсок вздохнул, сел в одно из кресел актового зала и прикрыл глаза. Честно говоря, он хотел поговорить с Кенсу, потому что внутри очень быстро возникла потребность в чьем-то голосе над ухом. Хань редко общался вслух со своим другом, аргументируя это тем, что его могут посчитать сумасшедшим. Еще одной причиной странного подвешенного состояния рыжика были два дня без Чондэ. Сиумин не видел Чена с тех пор, как застукал его целующимся с какой-то девушкой. Не видел, и это было довольно мучительно. Внутри образовался какой-то странный клубок, сгусток, не желавший принимать определенную форму. Рыжик понятия не имел, что это такое. Точнее, он читал и слышал о тоске по любимым и прочей ванильной мишуре, но не мог применить подобные определения. Он ведь запретил себе что-то испытывать к этому странному брюнету с ледяным лицом. Если так судить, то Чондэ как раз бы подошла сила Минсока. Холодный, невозмутимый, непробиваемый… Всегда ли Чондэ был таким? Всегда ли в сердце брюнета царила пустота? Или парень всего лишь такой же, как и Минсок? - Привет, - раздался тихий голос, заставивший рыжика ощутимо вздрогнуть. Похоже, уходить в свои мысли и не обращать внимания на возникновение рядом чужих людей становится тенденцией. Вот только этот человек сейчас не должен быть здесь. Мысли что, действительно, материализуются? Минсок обернулся к дверям. Чондэ стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и изучал взглядом сидящего в кресле парня с рыжими волосами. Старший почти физически ощущал эти прикосновения к оголенной коже рук, лица, шеи, к ярким прядям на голове и к темной одежде. И старший не мог понять, нравится ему это или нет. - Где все? – очередной вопрос, на который нельзя дать ответ. Минсок вновь ощутил острую боль в груди, потому что вспомнил о том, что он ущербный. Не вымолвить, не прошептать, не озвучить… Только написать. Чондэ пробежал глазами по строчкам, написанным небрежным почерком и кивнул. - Тогда я порепетирую сам? Я не буду мешать? – спросил он, снимая куртку и небрежно бросая ее на кресло рядом с Минсоком. Рыжик машинально отметил приятный запах парфюма и дождя?.. А потом пришло осознание вопроса. Чондэ будет петь один? В присутствии Минсока? Чондэ будет петь для Минсока? Старший покачал головой и чуть улыбнулся, показывая, что все нормально. А потом как-то судорожно схватился за сумку и принялся искать что-нибудь, чем можно было себя занять и не выдать чувств. Еще одним сюрпризом было то, что Чен умел играть на рояле. Когда Минсок услышал первые ноты, которые полились из-под длинных пальцев брюнета, то замер, невидящим взглядом уставившись в книгу, которую взял в библиотеке, чтобы скоротать время в «окнах», возникавших из-за отмененных заданий. Погода свирепствовала, преподаватели один за другим уходили на больничный, профессор Чжан ругался… А рыжик глотал книги, сидя где-нибудь на подоконнике. Чен играл какую-то мелодию. Ничего сложного, но очень атмосферно. И Минсок был готов к чему-то необычному в исполнении этого удивительного парня. Среди связок в горле комом теснится крик, Но настала пора, и тут уж кричи не кричи. Лишь потом кто-то долго не сможет забыть, Как, шатаясь, бойцы о траву вытирали мечи. И как хлопало крыльями черное племя ворон, Как смеялось небо, а потом прикусило язык. И дрожала рука у того, кто остался жить, И внезапно в вечность вдруг превратился миг. И горел погребальным костром закат, И волками смотрели звезды из облаков, Как, раскинув руки, лежали ушедшие в ночь, И как спали вповалку живые, не видя снов. А жизнь – только слово, есть лишь любовь и есть смерть. Эй, а кто будет петь, если все будут спать? Смерть стоит того, чтобы жить, А любовь стоит того, чтобы ждать. Минсок закрыл глаза и попытался понять, что всколыхнулось в душе после такого исполнения. В голове крутились строчки: «А любовь стоит того, чтобы ждать...». Но так ли это? Правда, что эти чувства окупят годы одиночества и слез? Действительно, можно терпеть боль ради того, чтобы потом, в конце, улыбаться из-за вкуса счастья на губах? Рыжик не знал ответа на этот вопрос. Но он интуитивно жил в ожидании. Все эти фразы насчет «все будет хорошо» или «терпи, друг», которые звучали от Ханя с того самого дня три года назад, были полным отображением строчки из песни. Но стоит ли ждать? Стоит ли?.. «Стоит», - грустно улыбнулся Сиумин про себя и прикрыл глаза ладонью. Еще как стоит. Иначе жить в этом аду будет невозможно. И дело даже не в силе Носителя. И не в болезни. Точнее, не только в них. Просто человеческому сердцу нужно во что-то верить. Кого-то любить. И с кем-то умереть. Минсок почувствовал странный и чуть горький прилив вдохновения. Мелодия, которая хотела вырваться на свободу из-под кончиков тонких пальцев, грозилась стать самым большим откровением, которое когда-либо озвучивал рыжик. И подобное нельзя было игнорировать. - Что-то случилось? – как-то отрывисто и несмело спросил Чондэ, и старший удивленно поднял голову. А потом кивнул и написал пару строчек в блокноте, попросив уступить место за роялем. Чен кивнул и осторожно проскользнул мимо старшего, почему-то опустив глаза. Минсок бы задумался над подобным поведением. Но не сейчас. Однако мелодия почему-то не звучала. Не так. Слишком много горечи и лишнего. Нужно было, чтобы музыка отобразила палитру эмоций, которая все ярче и ярче разгоралась в душе Сиумина. Но не получалось. Откровение слышалось, словно через какой-то тихий гул. Как будто вы стоите на автобусной остановке, слушаете песню в наушниках, а они неисправны и глушат звук. Так и здесь. Сама музыка получалась угловатой и резкой. Да еще и блокнот с записями, который рыжик выронил тогда около кабинета профессора Чжана, так и не нашелся. А там была вся жизнь в словах и нотах… Рыжик потер лоб и как-то беспомощно взъерошил волосы. Это странное подвешенное состояние в душе жутко бесило и мешало нормально творить. Жутко как-то. Если Сиумин потеряет еще и свой талант, то вообще не захочет жить. Парень знал это совершенно точно. Минсок абсолютно забыл, что находится в актовом зале не один. Поэтому, когда рядом раздались чьи-то тихие шаги, он словно очнулся ото сна. Чондэ с каким-то странным выражением лица стоял около рояля и вертел в руках большой блокнот формата А3. Подозрительно знакомый блокнот. - Это ведь твое, Минсок-хен? – спросил младший и протянул рыжику вещь. Тот расширил в удивлении глаза, словно спрашивая: «Откуда?». Парень уже и не надеялся найти эту незаменимую вещь и попрощался со всеми записями, которые остались на белых страницах. - Я нашел его некоторое время назад и только сейчас понял, кому он принадлежит. Когда увидел твой почерк. В следующий раз подписывай, - и уголки губ Чондэ неожиданно приподнялись, вырисовывая легкую улыбку. Такую же неощутимую, как и аромат дождя, который витал в воздухе. Минсок обратил на это внимание только тогда, когда уже обнимал парня за шею, выражая благодарность. Всего несколько секунд тактильного контакта, широко распахнутые глаза Чондэ, огромное облегчение на лице рыжика, прохладная кожа под ледяными пальцами и еще куча всего, что пролетело одним мгновением, оставив после себя какой-то непонятный гул в ушах и новые ноты в еще не написанную мелодии. Просто две души наконец-то встретились. Минсок не спал всю ночь. В мыслях был такой хаос, что даже Хань решил не соваться в голову друга и попросил писать ответы на свои вопросы на бумаге. Причина всего произошедшего была в той вечерней репетиции. А конкретно – в объятиях, которые в знак благодарности Сиумин подарил Чену. Просто старший не знал, как иначе выразить все те чувства, которые взорвались внутри вулканом с обжигающей лавой. Не знал и поэтому осторожно, на несколько мгновений, прижался к своей невысказанной мечте. Чондэ не оттолкнул. Чондэ застыл, неловко моргнул и опустил глаза, стараясь не встречаться взглядом со старшим. Однако в тот момент Минсоку было все равно. Он жил в песне и в сердце, которое неожиданно решило показать себя настоящее, желающее не скрывать волшебство и любовь. Осознание пришло, когда брюнет поспешно попрощался и буквально выбежал из актового зала. Рыжик замер, а потом беззвучно застонал и ударил кулаком по клавишам. Жалобный звук рояля разнесся по огромному помещению, а Минсок прокусил губу до крови, чтобы сдержать отчаяние. Он. Все. Испортил. Чондэ ведь не из тех людей, которые спокойно реагируют на нарушение личного пространства. Одиночкам тяжело привыкнуть к тому, что вокруг не пустота, а жизнь. Минсок это по себе знал. А еще было дурацкое покалывание кончиков пальцев, которые запомнили гладкость кожи Чондэ. И это было самое страшное. «Ты зря себя накручиваешь. Он или вообще не придаст этому значения, или ничем не выдаст. В обоих случаях Чен никак не выскажет свои эмоции», - вздохнул Хань утром, оглядывая мешки под глазами Минсока. «Утешил», - закатил глаза рыжик и посмотрел на себя в зеркало, раздумывая, как исправить сонное положение. «Я просто не хочу, чтобы ты строил ложные надежды», - отозвался китайский олень, натягивая белый свитер со своими собратьями. «Я никогда не строю ложные надежды. Если ты не помнишь, я вообще запретил себе что-то испытывать к нему…», - Сиумин вышел из душа и тоже подошел к шкафу. «Наивный. Чувствами невозможно управлять». «Я знаю», - печально улыбнулся старший. Очередная репетиция после насыщенного дня. Утешением служил завтрашний выходной, а, значит, сон. Минсок встряхнулся, несколько минут постоял у открытого окна, охлаждая лицо, затем поправил растрепавшуюся укладку и пошел в актовый зал. - Опаздываешь, Минсок-хен, - поприветствовал рыжика Кенсу, на что старший только закатил глаза. - Один раз можно, - ответил он и кивнул всем остальным. Народу в зале оказалось, на удивление, больше положенного. Помимо ДиО, Бэкхена и Чена там сидели ЧанЕль Кай, Сехун, Сухо и Хань. Последние усиленно что-то обсуждали, склонившись над планшетом. Китайский олень даже не почувствовал присутствие друга, потому что яро доказывал свою точку зрения то и дело срываясь на китайский. Минсок рассмеялся и обратил все свое внимание на вокал-лайн. - Вы готовы к репетиции? – спросил он, кидая сумку в одной из кресел и доставая ноты. - Всегда готовы, - улыбнулся Кенсу. – Но Бэкхен сегодня не в духе, так что… - Эй! – раздался возмущенный голос блондина. – Прекрати говорить так, будто меня здесь нет. - Прости, - поднял руки в защитном жесте ДиО. Пока эти двое переговаривались между собой, Сиумин занял место у рояля и краем глаза посмотрел на Чена. Тот не выглядел каким-то взволнованным или неспокойным. Напротив, брюнет словно закрылся еще больше. Каменное лицо и пустые глаза. От подобного зрелища сердце Минсока неприятно сжалось, но поделать парень ничего не мог. Оставалось только глубоко вздохнуть, подуть холодом на обожжённое болью естество и уйти в музыку. Как это и происходит всегда… Наверное, такая самоотдача внесла свою лепту в работу, потому что с «Miracles in December» закончили быстро. Потом на сцену буквально взлетели Кай и Сехун, Бэкхен и ДиО начали о чем-то говорить с ЧанЕлем, а Минсок опустился в кресло неподалеку от Джунмена и Ханя. «Ты как?» - раздался голос последнего. «А по мне не видно?» - иронично фыркнул Сиумин. «Плохо, да?» «Плохо. Это с каждым днем все больше и больше напоминает мне зависимость. От его глаз, голоса и обычного присутствия рядом. А теперь, когда я еще видел его улыбку и чувствовал кожу под пальцами…» «Господи, держись, а?..» - И почему мне кажется, что вы ведете между собой диалог? – мягко улыбнулся Джунмен, смотря то на одного, то на другого парня. - А мы и ведем, - хмыкнул Хань. – Это так заметно? - Заметно. Как и то, какими глазами ты смотришь на Сехуна, - невозмутимо ответил староста, на что китайский олень подавился воздухом, а Сиумин поднял брови. «И почему я об этом узнаю только сейчас да еще и не от тебя?» - подозрительно спокойно спросил рыжик. «Прости. Я тебе потом все расскажу. Просто… Просто я таких, как он, еще не встречал. Он… Он замечательный. Самый лучший. Самый нежный, милый, удивительный и…» «Я понял, - перебил Минсок все дифирамбы макнэ. – Ты влюбился, да? Хань, похоже, это заразно». - Вы опять ушли друг в друга? – спросил Джунмен. - Прости, - извинился блондин. – И, кстати, насчет взглядов… Что у тебя с Каем? На этот раз воздухом подавился уже староста. А Минсок подумал, что пора ему выбираться из скорлупы. Вокруг столько всего интересного… - А что у меня может быть с этим ветреным мальчишкой? – неожиданно печально вздохнул Джунмен. – У него каждый месяц новая пассия, а я не могу смотреть ни на кого кроме него. И вся эта канитель длится еще со старшей школы, выматывая меня и одновременно давая вдохновение. Я живу только Каем… - А он не знает, как к тебе подойти и поэтому ведет себя, как ребенок, - кивнул Хань, словно нечаянно сдавая все мысли танцора, которые успел подсмотреть еще в первый день знакомства с гениальным мальчиком. – Все с вами ясно. Хорошо, что у ЧанЕля и Бэкхена любовь, счастье и регулярный секс. Хотя на характер последнего это, похоже, не влияет. «Я не вижу в нем зла», - задумчиво заметил Минсок, изучая взглядом Диву, который обнимал со спины рыжую шпалу и почти засыпал под его тихий голос. - Зла, может, и нет, а вот дурости много, - усмехнулся Хань и, поднявшись с кресла, пошел на сцену. Следующие полтора часа Минсок проспал в кресле. Просто парень на секунду прикрыл глаза и провалился куда-то, где было спокойно и тепло. Сон напомнил о родителях, о бывших мечтах, обо всем светлом, что когда-то видел рыжик в своей жизни до того страшного дня три года назад. Старшего не смогли разбудить не вопли чем-то возмущенного Бэкхена, ни музыка, под которую танцевали Сехун, Кай и Хань, ни первый прогон песни, ни звон внезапно распахнувшегося окна и холодный ветер, который ворвался в помещение. Минсок лишь почувствовал, как чьи-то заботливые руки укрыли его курткой и убрали челку с глаз. Будил рыжика китайский олень. - Просыпайся, соня, - потряс он друга за плечо. – Или мы оставим тебя спать здесь, и ты замерзнешь. «Замерзну? Ты не по адресу», - сквозь сон прошептал тот и открыл глаза, моментально ловя странный взгляд Чондэ. Взгляд, бурливший непостижимыми эмоциями и теплом. Как солнце сквозь осенние тучи улыбнулось. - Окей. Тогда тебе не достанется пирожное и твой любимый капучино. Мы идем в кафе. «Встаю, встаю», - рыжик потер глаза и потянулся. - Минсок-хен, тебе точно 21 год? Ты слишком милый, чтобы быть нашим хеном, - раздался комментарий ЧанЕля, на что все рассмеялись, а сам недо_макнэ хмыкнул и смерил Пака взглядом. - Он предлагает проверить, - отозвался Хань. – Что я тебе делать не советую. Он только с виду такой белый и пушистый. Точнее рыжий… - Все, все. Молчу, молчу, - прикрыл себе рот ладонью ЧанЕль, а Минсок закатил глаза и встал, натягивая куртку. И стараясь не смотреть на Чондэ, чтобы не разрушить то сияющее видение. На улице был адский холод. По мнению Бэкхена. Сиумин же невозмутимо поправил опущенный воротник куртки и умылся снегом, окончательно прогоняя сон. Когда он повернулся к остальным, то поймал их ошарашенные взгляды. За исключением Ханя, конечно. - Как. Тебе. Не. Холодно? – ошарашенно выдохнул Кенсу, кутаясь в пальто и шарф. Рыжик лукаво улыбнулся и пожал плечами. - Может не пойдем никуда? – спросил Сехун. – Кажется, что как только мы выйдем из-под козырька крыши, нас сдует. - Не сдует, - покачал головой старший и поманил остальных за собой. И, действительно, ветер почти не ощущался. Да, сверху сыпал снег, но Сиумин умудрялся вести всех остальных там, где не было огромных сугробов и где не кололо лицо острыми снежинками. Парни скользили по льду, хватались друг за друга, в полголоса ругались, смеялись и кричали, когда все-таки падали. Минсок шел немного позади остальных и посмеивался с чужой неловкости. Сам он не чувствовал никакого дискомфорта. Наоборот, стихия ластилась к сущности парня, как ласковый котенок, грея своими холодными объятиями. Рыжик чуть мечтательно улыбался и без слов разговаривал со снежинками, посмеиваясь над образами, которые то и дело вспыхивали в воздухе перед его лицом, складываясь в удивительные картины, изображавшие его спутников. Видения были мимолетными, поэтому никто, кроме самого Носителя их не замечал. Один из таких вот мини-фильмом заставил Минсока остановить свое внимание на Кае и Джунмене. Сухо шел чуть впереди смуглого танцора, о чем-то беседуя с Ханем… Если немного подморозить тротуар под его ногами льдом, то… Староста неожиданно поскользнулся, неловко взмахнул руками в воздухе и полетел спиной вниз на землю. Точнее полетел бы, если бы не идущий позади Кай. Младший подхватил Джунмена и по инерции прижал его к себе. Оба застыли, ошарашенно смотря друг на друга. Минсок усмехнулся в воротник куртки и обошел их, нагоняя идущего впереди Кенсу. …не заметив, как Хань проводил его подозрительным взглядом, а потом прошептал что-то на ухо Сехуну… - Боги, как тебе не холодно? – выдохнул Кенсу сквозь шарф. - Ты уже задавал этот вопрос, - рассмеялся рыжик, поправляя волосы и стряхивая с куртки снег. - Но я ведь так и не услышал на него ответ, - буркнул ДиО, растирая перчаткой покрасневший нос. – Хоть бы не заболеть… - Не заболеешь. Сейчас придем в кафе, закажем горячего молока или чая… Буду лечить вас, тепличные растения. - Эй, это кто тут тепличное растение?! – раздался позади возмущенный голос Ханя. Сиумин обернулся, но не успел сказать ничего язвительного, потому что внезапно налетевший ветер толкнул его в грудь, парень неловко качнулся в бок и рухнул прямо в руки Чондэ, повалив его на землю вместе с собой. Немая сцена. Казалось, что мир вокруг вдруг потерял все звуки. Минсок приподнялся над брюнетом, все еще не осознавая происходящего. Почему-то он лежит на парне, который осторожно обнимает его за талию и смотрит своими невозможными раскосыми глазами цвета темного шоколада. И почему-то взгляд не пустой, как был раньше. В нем намешано столько всего, что даже страшно. Эмоции словно выливались из трещины в сосуде из мыслей, установок и разума. Так красиво и одновременно непонятно. Не похоже на реальность. В реальности Чен бы не стал осторожно поправлять чужую челку. В реальности этот парень не улыбался бы уголками губ, выбивая воздух из легких. В реальности он бы не стал спрашивать у рыжика: - Ты в порядке? Этот вопрос разрушил тишину. Сиумин мгновенно пришел в себя и почти взлетел, поднимаясь на ноги. - Прости, прости, прости, - шептал он бесшумно, позабыв, что Чондэ его не поймет. Но Чен почему-то понял. Он тоже поднялся на ноги, отряхнул снег с куртки и кивнул. - Ничего. Все нормально. Будь осторожней в следующий раз. Минсок судорожно кивнул, радуясь, что щеки и так уже покраснели из-за мороза, и румянца не будет заметно. Сердце колотилось о грудную клетку, внутри льдинки танцевали какой-то поистине сумасшедший танец, а на теле словно остались прикосновения. Легкие, невесомые, словно из мечты… - Что же ты со мной делаешь? – отчаянно проговорил Минсок и побрел за остальными… …и вновь не подозревая, что этот вопрос уже был озвучен кое-кем несколькими мгновениями назад… *Текст песни Jingle Bells. **Текст песни Земфира - Легенда.