Промолчи мое имя.

Что-то изменилось. Минсок не мог понять, что именно, но все же чувство непохожести на прошлое витало в воздухе. Где-то что-то не так. Какая-то мелочь… Хотя, может, и не мелочь изменилась и принесла в воздух аромат ягод и свежести. Сиумин не знал, кому принадлежит этот запах, но вот такой вот коктейль кружил голову и заставлял терять контроль. И иногда казалось, что не только рыжик не может совладать со своими эмоциями… Потому что один брюнет тоже стал подозрительно живым… В кармане Минсока завибрировал телефон. Парень нахмурился, оторвался от рояля и достал мобильник, мельком посмотрел на экран и небрежно перебросил Ханю. «Ответь. Это зависающее чудо до сих пор не научилось НЕ звонить мне», - проворчал старший, мыслями даже не выходя из новой мелодии, которая рождалась в перерывах между прогонами песен. «Нет, он просто помнит, что я всегда рядом с тобой», - хмыкнул китайский олень. «В свете последних событий твое высказывание уже не актуально», - иронично заметил Минсок. Лу Хань и Сехун начали встречаться. Об этом Сиумину поведал сам Лу, отчаянно запинаясь и краснея. Блондин до смерти боялся, что тот будет против его отношений. На что рыжик рассмеялся и ехидно напомнил о защите при «сам знаешь чем». «Ты, правда, разрешаешь?..» - ошарашенно выдохнул Хань, распахнув свои невозможные глубокие глаза. «Кто я такой, чтобы тебе что-то запрещать?..» - как-то печально выдохнул Минсок. «Как ты можешь такое?!.» «Не надо. Будь счастлив, Лу Хань. Я очень рад, что ты нашел свою любовь. Ведь мы, Носители, слишком часто остаемся одни. Береги своего мальчика», - улыбнулся рыжик и загнал свои чувства подальше, туда, куда любопытный нос одного оленя не рисковал соваться. Глупо было бы считать, что Минсок так уж легко отпустил от себя друга. Точнее, парень-то отпустил. Но все еще было страшно. Страшно, потому что оставался один. Постепенно, понемногу, неощутимо, но старшего накрывал полог тишины, оставляя того наедине со своей силой и снежинками. Сиумин уже частенько ловил себя на ощущении пустоты. Хотя все оставалось по-прежнему: Хань был рядом, озвучивал мысли друга, жил с ним в одной комнате, проводил часы на репетиции в одной компании. Но в то же время китайский олень частенько убегал на свидания с Сехуном, просил Минсока некоторое время гулять где-нибудь вне комнаты, болтал всю ночь с любимым, заставляя старшего накрывать голову подушкой и хватать сон, который и так становился таким редким по мере приближения к одной роковой дате. Минсок не злился, нет. И даже не обижался. Он просто учился жить без чьей-то руки на плече. Хань не сможет быть всегда рядом с ним. Просто не сможет. Поэтому нужно было улыбаться и проводить тонну времени под снегопадом. Тем временем Лу ответил на звонок Исина, поставил на громкую связь и начал перебрасываться фразами на китайском с невозможным парнем на том конце провода. - Как ты, Син-Син? – спросил Хань. - Все отлично, Хань. Ты как? Как там Сиумин-гэ? - Я хорошо. И даже очень. А эта вредина сейчас в творчестве. Ты ведь знаешь, что его лучше не трогать в такие моменты, - произнес с улыбкой блондин и получил папкой по голове, которая была метко брошена рыжиком. – Эй, за что?! Минсок состроил недовольную рожицу и вернулся к музыке. Китайский олень надул губы и вернулся к разговору, наигранно игнорируя друга. Это было так по-детски, что все остальные присутствующие в актовом зале улыбнулись. Да, да. Эта была очередная репетиция, и компания собралась в полном составе. Парни вообще очень сдружились между собой. Сиумин понял это неожиданно и совсем недавно. Они все стали друг другу немного больше, чем коллеги по работе и однокурсники. Друзья. Кто-то кому-то, конечно, больше, чем друг, но в основном это так. По-другому быть не может. Они все Носители. Сила тянется к силе, тем более изначально особенным был один человек. Потом способности начали появляться у других людей, и существовала теория, что все силы – кусочки одного чего-то неизведанного. Но это все сверхъестественная лирика. Если брать реальное настоящее, то собралась компания людей, которые знают, каково это – терять. И они будут держаться друг за друга. Минсок был в этом уверен. Поэтому парень «оттаивал». Поэтому приблизил к себе Кенсу. Поэтому помогал сойтись Каю и Джунмену. Поэтому простил Сехуна… Рыжик задумчиво погладил клавиши рояля кончиками пальцев, настраиваясь на новую мелодию, которая зазвучала в голове. Но озвучить ее парню было не суждено… - Ты стал Носителем?! – почти прокричал Хань, вскочив на ноги. Старший вздрогнул и повернулся к китайскому оленю. А у того на лице шок, в мыслях полный хаос и руки дрожат. Исин… Этот талантливый юноша с очаровательной ямочкой на щеках обрел силу? Ему что, тоже суждено познать ненависть окружающих и их страх? Выдержит ли это чистое существо всю тяжесть реальности? Сможет ли без поддержки? И вообще за что ему такое испытание?! - Ты справишься? – озвучил Хань вопрос Сиумина. - Я думаю, да. Я теперь не один, - в голосе Исина чувствовалось счастье. Оно было почти осязаемо. Такое же, как и у одного блондинистого китайца. Минсок понял, что это. Поэтому расслабился и улыбнулся. «Спроси у него, где он собирается набить тату?», - попросил он друга и поймал недоуменные взгляды остальных присутствующих и конкретно Лу. Хань озвучил вопрос, и Исин на том конце провода рассмеялся: - Ну, у меня два варианта… Один дракон просит набить знак на пояснице. А вот панда подал идею о ягодице. Но я назло им обоим сделаю на предплечье правой руки. Уже договорился с одним мастером. - Дракон и панда?.. У тебя там что, групповуха?! – ошарашенно выдохнул блондин, а Минсок беззвучно расхохотался, потому что его предположения оказались верны. И потому что один невозможный рогатый слишком ярко показывает свои эмоции. Старший так совсем не умел. - Минсок-хен, может ты объяснишь, что происходит? – подал голос Кенсу, подойдя к нему. - У нас с Ханем остался друг в Китае. Джан Исин. И он стал Носителем, - ответил парень и увидел удивление на лице младшего. - Вы знаете Джан Исина? – переспросил ДиО. - Джан Исин? Кто сказал Джан Исин? – поднял голову Джунмен. - О, этот инопланетянин объявился, - хмыкнул Кай. – Где он сейчас? - Вы все с ним знакомы? – поднял брови Мин. - Не все, - покачал головой Сехун. – Но все мы слышали о нем. Он учился в этом университете и приходится сыном профессора Чжана. Но у них не очень хорошие отношения. Уже не знаю, что там случилось, но Исин неожиданно перевелся в Пекин и уехал, оставив на память отцу только песню. «Miracles in December» написана именно им. - Так вот почему стиль показался мне таким знакомым… - задумчиво выдохнул блондинистый китаец. – Кстати, у Исина способность к целительству. Я думаю, он сможет тебе помочь, Мин. Рыжик поднял брови. «Интересно, чем же?..», - хмыкнул он в мыслях. «Твой голос…» «А что мой голос? Ты ведь не хуже меня знаешь, что это психическая травма. Ее не излечишь лекарствами или микстурами». «Но у него сила…» - попробовал возразить Хань. «А у меня нет сил больше надеяться на что-то, а потом спотыкаться о реальность! И давай закроем эту тему, Лу Хань!» Неожиданно стало обидно. Как-то резко. Раз и ты уже не знаешь, заорать или зарыдать. Минсок почувствовал, как эмоции разрывают изнутри. Как становится очень больно. Как злость выгоняется наружу слезы. Как дрожат пальцы от желания ударить по клавишам рояля. Как хочется просто забиться в угол и переждать бурю. Как он мог забыть? Как он мог не вспомнить последнюю истерику Минсока, когда очередные врачи лишь развели руками и сказали, что рыжий парень, скорей всего больше никогда не сможет говорить? Как Хань посмел подумать, что Сиумин кого-то к себе еще раз подпустит? Как случилось, что лучший друг потерял ниточку, которая вела в душу мальчишки, слишком рано повзрослевшему и понявшему, что жизнь черно-белая? «Ненавижу!», - прошептал Минсок, закрыл мысли и вышел из актового зала. Повисла тишина. А потом открылись все окна, и в помещения ворвался холод и снег. ЧанЕль, ругаясь, помчался закрывать створки, а Хань только вздохнул и прикрыл лицо ладонями. - Что случилось? – спросил Сехун, присаживаясь рядом с ним и осторожно приобнимая за плечи. - Просто я сказал то, что не должен был говорить. И теперь он злится. Самое страшное, что я перестал его слышать… Я такой дурак, Се, - прошептал старший и уткнулся мальчику носом в шею. - Все еще образуется, Лу, - тихо проговорил тот, погладив любимого по волосам. - Не уверен. Кенсу вздохнул, собрал сумку и направился к выходу. - ДиО, ты куда? – поднял брови Бэкхен. - Репетиция все равно сорвалась. Пойду прогуляюсь, - отозвался красноволосый. Минсок стоял перед входом в общежитие, запрокинув голову в небо и прикрыв глаза. Снежинки мягко ложились на обжигающую кожу и таяли, путались в волосах и оседали на меху куртки. Парню же было все равно. Он успокаивался, чуть улыбался мягкости царящей вокруг стихии, которая всячески старалась поддержать своего Носителя. Минсок давно заметил, что, как только он перестал отрицать себя, мороз словно запомнил какую-то пустую часть внутри него. И эта часть грела в одиночестве, охлаждала гнев и вообще была словно второе я. Рыжик просто не знал, что делать дальше. Он понимал, что поступил, возможно, глупо. Вспышка гнева казалась такой детской. Просто… Просто парень так привык, что Хань всегда полностью понимал его и не нужно было объяснять сумбура, который царил в душе. А теперь Сиумина словно предали. Хотя это было далеко не так. Но легче не становилось. Хотелось кричать. Хотелось высказать Ханю все, что умалчивалось. Хотелось избавиться от тяжести надуманных проблем и ограничений. Хотелось просто вернуть спокойствие… И еще больше хотелось любви. Что это за чувство, раз оно заставляет забыть о том, что когда-то было самым главным? Так эгоистично… Минсок усмехнулся и провел ледяными пальцами по обжигающе-красным щекам. Он никогда не поймет себя. Быть особенным слишком тяжело, ты начинаешь терять все человеческое, что есть внутри. Как жаль, что нельзя осветить внутренности, чувства, неуловимое сердце и мозги насквозь, чтобы понять, чего от себя ждать в следующий момент. А еще надоело лгать. Ведь снежинка на запястье – это тоже неотделимая часть рыжика. Не хотелось больше отказываться от самого себя… «Как все сложно», - вздохнул Минсок. - Не злись на него. Все влюбленные немного глупеют, - раздался рядом тихий голос Кенсу. Старший хмыкнул и повернул к нему голову. - Ты тоже влюблен? – спросил он одними губами. - Мой парень в очередной раз устроил скандальный разрыв и куда-то исчез. Но он вернется через пару месяцев, когда станет окончательно независим от своих родителей-гомофобов. Ведь именно из-за них мы сейчас лишены другу друга, - чуть печально усмехнулся Кенсу. Рыжик покачал головой и взъерошил волосы, откидывая мокрую челку с глаз. - Пойдем ко мне? – немного вопросительно предложил ДиО. – Ты, конечно, у нас никогда не мерзнешь, но у меня есть пирог с яблоками и горячий шоколад. Минсок покорно позволил затащить себя в общежитие и толкнуть за дверь комнаты 10. Там с него сняли куртку, сунули тапки и повели на кухню. Рыжик только усмехнулся, оседлал стул задом на перед и уткнулся подбородком в скрещенные руки. - Спрашивай, - выдохнул он. - О чем? – поднял брови Кенсу, нарезая пирог и раскладывая кусочки по тарелкам. - Почему я ушел, о чем мы с Ханем говорили или что-то типа этого… - Ушел ты потому, что поругался с Лу-хеном. А произошло это из-за того, что он что-то не то сказал. Больше мне знать ничего не нужно, - пожал плечами красноволосый. - Что, действительно, ни о чем больше не спросишь? – поднял брови Минсок. - Зачем? Ты сам расскажешь, когда придет время, - ДиО снял с плиты чайник и взялся за готовку горячего шоколада. - Ты так уверен, что расскажу? - Нет, - покачал головой он. – Но я буду надеяться на это. Повисла теплая тишина с нотками горечи и ароматом темного шоколада. Рыжик вздохнул и прикрыл глаза. Внутри было остро и тяжело. Хотелось элементарного, чтобы кто-нибудь обнял и прошептал, что все будет хорошо. Но некому… Больше некому. А все из-за этой дурацкой даты 18 декабря… - Тебе не тяжело среди Носителей? Они же такие странные, - спросил Кенсу, ставя перед старшим кружку с обжигающим напитком. Рыжик едва подавил желание вздрогнуть и горько рассмеяться. А еще рассказать правду… - А тебе? – ушел он от ответа. Парень напротив неожиданно хмыкнул, повернулся спиной и поднял свитер. Минсок не успел удивиться. Потому что увидел темные линии на безупречной светлой коже. У Кенсу на левой лопатке была татуировка. Набитый рисунок изображал голову быка, а это значило, что младший тоже был Носителем. И это било под дых. Просто потому что слишком неожиданно… - И кто об этом знает? – спросил Сиумин внешне спокойно. - Бэкхен и Чен. Ну, и еще, возможно, Лу Хань… Я не скрываю этого, просто как-то не было повода рассказать остальным. К тому же, моя сила – Земля. Показать ее без разрушений как-то тяжеловато, - хмыкнул Кенсу и опустил свитер. – Теперь еще знаешь ты. Ты и Чен – единственные обычные среди нас. Вот я и спросил, как ты можешь быть таким спокойным в нашей компании… - А Чондэ точно обычный? – горько улыбнулся Минсок. ДиО улыбнулся, а потом как-то задумался даже. - Не знаю, - наконец ответил он. – Я вообще мало что знаю о Чондэ. Мы познакомились два года назад. Профессор Чжан свел нас для одного проекта, а потом из Пусана приехал Бэкхен. Нас стало трое. Но если Бэкки сразу влился в компанию самых популярных личностей университета, то Чондэ оставался таким же одиночкой. Он не изменился вообще. Все та же невозмутимая маска на лице, пустые глаза, равнодушный голос… Не человек, а машина. Кукла. Марионетка. Называй, как хочешь. Но мне почему-то кажется, что внутри у него бездна. Просто он почему-то закрылся от окружающих… - Ты отобразил сейчас мои мысли, - «проговорил» Минсок. – Я давно заметил наигранность в его поведении. Словно он себя контролирует от и до… - Ты им заинтересовался? – поднял брови красноволосый и сделал глоток шоколада. - Он слишком сильно похож на меня… Следующие 20 минут Сиумин изливал свои чувства на бумаге, описывая события трехлетней давности. Не все. Почему-то о снежинке на запястье он так и не упомянул, но кое-что все же приоткрыл. Секрет за секрет. И поэтому к полуночи Кенсу знал, что означает дата 18 декабря, откуда у Минсока такая обида на Ханя и почему Исин со своим даром не может помочь старшему… Знал и осторожно обнимал, разделяя боль и тоску. А потом вновь куда-то потянул за собой… Сиумин очнулся уже утром. Не в своей комнате. Не у себя в кровати. И с полным хаосом в голове. Ему всю ночь снился Чондэ. И причем, сон был ожившей мечтой, воплощением всех потаенных цветных желаний. В нем Чен был не холодным и невозмутимым, а теплым и живым. А еще брюнет любил его, Минсока. Любил, оберегал, старался быть рядом, читал все эмоции рыжика по глазам, целовал тонкие пальцы, обнимал и дарил чувство счастья, обожал снежинки, губы Сиумина и пел ему на ночь колыбельные. Чондэ был слишком желанным, слишком… чудом, поэтому Минсок вытер слезы, достал блокнот из лежащей у кровати сумки и написал строчки, которые словно отпечатались в мыслях. Строчки, бывшие одной из песен Чена. Вчера мне приснился твой морозный поцелуй, Пронзивший меня ледяной стрелой. Но он горячий, знаешь? И мне не больно, веришь? Я помню, что любовь спасет мир, А это значит, что твое касание – мой кумир. Я готов поклоняться твоей улыбке, И не надо твердить, что это ошибка. Я просто привязался к твоим снежинкам, Ледяным пальцам и живым глазам. Беззвучным бредом в моих ушах Шумит дождь и твой страх, Но ведь нужно забыть… Правда? Всего лишь забыть О дурацких тату на руках. Разве мы живем в разных мирах? Смотри, мое сердце разбито, Но твоим холодом он все же согрето. И кто знает, может оно еще склеится? А шрамы грозою ночной смоются? Мы оба знаем, что такое терять Опять и опять, Но все проходит И уходит – Такова истина жестокой реальности. Но отбросив все странности, Это ведь нам на руку, так? Вдруг наша встреча – судьбы знак? И все будет хорошо в этом вальсе грозы и снега… Броситься в пучину чувств с разбега, Забить на все реалии и правила. Мечта ведь в нас поверила, Положение звезд и планет сверила. Так поцелуй меня, мой снежный принц, Затерявшийся среди нашей истории страниц. Минсок кончиками пальцев коснулся корявых иероглифов, написанных простым карандашом на белой бумаге. Строчки отображали всю суть, всю изнанку невообразимо цветных желаний, которые даже продумывать до конца не хотелось, чтобы не терять их эфемерность. Стоило потеряться в лабиринте из собственных запятых и многоточий, и с этой сказкой можно было бы попрощаться. Сиумин давно заметил, что чем больше на что-то надеяться, тем хуже будет результат. Нельзя мечтать и фантазировать, реальность воплотит все в точности да наоборот. Поэтому рыжик старался вообще ни о чем не думать. И просто хранить где-то внутри частичку детского восприятия мира, когда умеешь удивляться всему и находить что-то потрясающее в обыденых вещах. И эта мечта о любви… Ей суждено, наверное, не сбыться, но она как вода проникала в любую трещинку, которая возникала в самообладании. Именно поэтому Минсок еще не сломался окончательно. Во всем виновата душа… Краем глаза парень заметил движение и поднял голову. В дверях стоял Кенсу и смотрел на старшего. Как-то печально и сочувствующе. Мин не любил этот взгляд, но злиться сейчас не хотелось. Младший знал о нем теперь столько же, сколько и Хань. А это что-то да значит. - Доброе утро, - произнес ДиО, когда встретился глазами с Сиумином. Минсок махнул ладонью и сел на кровати, потягиваясь. - Как спалось? Этот вопрос заставил вздрогнуть и улыбнуться. Снова встало перед глазами лицо улыбающегося Чондэ. Странно, Минсок никогда не видел такие эмоции на лице Чена, но почему-то они ему приснились. Воображение иногда удивительная вещь. - Хорошо, - наконец ответил рыжик. – Спасибо тебе, Кенсу-я. За все спасибо. - Хей, друзей не благодарят, - хмыкнул красноволосый и присел на кровать рядом со старшим. – Тебя искал Хань. Но я не пустил его сюда. Пришлось даже напомнить, что не один он такой особенный в нашей компании, потому что один олененок оказался обладателем завидного упрямства. Рыжик нахмурился, а потом как-то резко обмяк. Первым желанием было спрятаться, а потом парень понял, что играть в прятки не выход. Нужно поговорить, хотя Минсок наперед знал, что скажет Хань. - Ты злишься на него? – осторожно спросил Кенсу. Минсок покачал головой. Потом взял блокнот и написал пару строчек на чистом листе. «На него невозможно злиться. Он слишком светлый и живой. Просто мне нужно привыкнуть к тому, что я теперь один». Младший прочитал иероглифы и нахмурился. - Но ведь ты не один… - Тогда как ты смотришь на то, чтобы обзавестись соседом? – спросил Мин наобум. - Если тебе это нужно, - неожиданно серьезно ответил ДиО, - то положительно. Только… Это ведь не усугубит ваше с Ханем положение? Сиумин вздохнул и пожал плечами. Он сам не знал, какое у него с этим блондином положение. И знать особо не хотел, но в неизвестности жить так же больно, как и при осознании правды. - Знаешь, вам нужно поговорить… Может все не так уж и плохо, - Кенсу поднялся на ноги. – Будешь завтракать, хен? - Обязательно, - кивнул Минсок. – Только сбегаю к себе, приму душ. Ханя в комнате не оказалось. Зато на его стуле обнаружилась чья-то подозрительно знакомая светлая рубашка. Рыжик хмыкнул и подумал, что идея с переездом к Кенсу не так уж и плоха. Душ взбодрил и прогнал остатки сна, свежая одежда заставила улыбнуться, хотя по-прежнему была слишком легка для -15, которые царили на улице. Сиумин покидал книги в сумку, нашел большие оранжевые Монстры и вышел из своей комнаты. И по закону жанра наткнулся на Чондэ… Ну и как это обычно бывает, слова куда-то моментально улетучились, а мысли приобрели кристально-алмазные цвета. - Доброе утро, - Чен здоровается с Минсоком первым? Рыжик даже обернулся, проверяя, нет ли кого рядом. Коридор помахал пустотой, поэтому парень сглотнул, повернулся к брюнету и показательно кивнул. - С тобой все нормально? А то ваша с Ханем вчерашняя сцена в актовом зале не оставила равнодушным никого… - продолжил Чондэ своим невозможным голосом. Невозможным для Минсока, естественно. Старший несколько замялся, не зная, как ответить, но потом вспомнил о телефоне. Он не любил общаться через него, парню было легче написать на бумаге нужную фразу, но сейчас до блокнота было далеко добираться. «Все хорошо. Спасибо за беспокойство. Я в порядке». - Я рад, - кивнул Чен и улыбнулся. Не губами, глазами. Но это было удивительное зрелище. – Ты объявишься сегодня на репетиции? «Конечно, - напечатал Минсок ответ. – К тому же, профессор Чжан нагрузил меня еще и сольным выступлением. Мне нужно закончить песню». - Тогда до встречи, хен, - Чондэ вернул телефон рыжику, на миг, прикоснувшись своими горячими пальцами к его пальцам. И между обоими парнями словно искра побежала. Но оба решили не принимать это во внимание и разошлись в разные стороны. Завтрак с Кенсу прошел в теплой и мягкой обстановке. Минсок окончательно убедился, что парню красноволосого невозможно повезло. ДиО был очень мудр и проницателен для своих лет, полностью оправдывая силу Земли. А во время обеда в университете между рыжиком и Ханем все-таки состоялся разговор. «Ты злишься на меня?», - у китайского оленя были огромные мешки под глазами и уставший взгляд. Сиумину стало жаль своего друга, поэтому он не стал мучать бедного парня и просто открылся. Почти полностью. Спрятав только эмоции и чувства, касающиеся Чондэ. Лу облокотился на стол и уткнулся лбом в ладони, прикрыв глаза. «Я дурак, да?». «Ты просто влюбленный, - мягко улыбнулся Минсок. – Все нормально». «Нет, не нормально. Это страшно. Я три года знал тебя, как себя, а теперь…» «А теперь ты будешь знать Сехуна. Он тебе открылся?» «Нет. Еще не полностью. Боится, что я брошу его, когда узнаю полностью. Мальчишка считает себя слишком средним для меня… Дурачок, я ведь люблю его». Рыжик хмыкнул и нашел в толпе вышеупомянутого радужноволосого ребенка. Сехун сидел в компании Кая и не сводил с них взгляд. Тревожный и наполненный… ревностью? Мин усмехнулся. Наконец-то нормальные эмоции, а не тот дурацкий коктейль, который был внутри. «Он тебя ревнует». «Да. Но он ведь не знает всей нашей истории…» «Я думаю, скоро Сехун перестанет испытывать это обжигающее чувство…», - как-то отстраненно заметил Сиумин, поймав взгляд ДиО. «Ты хочешь рассказать им?» - удивленно спросил Хань, поднимая глаза на старшего. «Нет», - покачал головой рыжик. «Тогда?..» «Я перееду к Кенсу в комнату. А он пусть располагается рядом с тобой». «Но…» «Я должен учиться жить без тебя. Потому что у нас же не любовь на троих, чтобы я постоянно был рядом… - улыбнулся Минсок с легкой грустью. – Все нормально, Хань. Все правильно» На блондина было жалко смотреть. Этот китаец всегда слишком ярко испытывал эмоции, чтобы так просто принять изменения. «Ты сможешь?..» «Да. Я смогу. А теперь иди к нему, потому что еще чуть-чуть, и меня снесет порывом урагана Сехуннита». Лу вздохнул, оглянулся на любимого, потом вновь посмотрел на Минсока, открыл рот, но так ничего и не сказал. Только кивнул и встал из-за стола, кинув взгляд на окно столовой. А там морозные узоры написали «СПАСИБО ЗА ВСЕ». Наверное, это была любовь… Но именно в прошедшем времени. И оба парня ничуть не жалели об этом. - Где ходит этот лис? Репетиция началась уже час назад! – возмущался Бэкхен, меряя сцену шагами. Вся компания была в актовом зале. Вся, кроме Минсока и Чондэ. Но если последний позвонил и предупредил, что задержится, то рыжик исчез с последней пары, никого не предупредив. И это немного напрягало парней, беспокоило Кенсу и волновало Ханя, макушка которого сейчас покоилась на плече Сехуна. - Он ничего тебе утром не говорил? – спросил Джунмен у ДиО, в комнату которого всем известный рыжик переехал пару дней назад. - Нет, - покачал головой тот. – Но он был какой-то странный. Я не могу охарактеризовать, в чем дело, но… - Вечно с ним какие-то проблемы, - проворчал Кай. – Мне иногда кажется, что у этого хена секретов больше, чем у нас всех присутствующих вместе взятых. Хань мысленно усмехнулся. А потом осознание ударило по голове тяжелым мешком… - Народ, какое сегодня число? – хриплым голосом спросил он, садясь ровно и хлопая себя по карманам, чтобы найти телефон. - Сегодня… 18 декабря, - так же придушенно ответил Кенсу и взъерошил волосы. – Черт… - Что такое? – встревоженно спросил Сехун у любимого. - Сегодня годовщина. День смерти его родителей. - Минсок-хен! – неожиданно воскликнул Джунмен, посмотрев в сторону входа. На рыжика было страшно смотреть. Заиневевшие волосы, синие губы, побелевшие щеки, влажная куртка и дрожащие руки. Пальцы одной были крепко сжаты на ремне сумки, так, что казалось никакая сила не заставит их разжаться. Но самое страшное было в глазах. Там была пустота и… безлико-ледяные глаза. - Господи, Мин, как ты себя чувствуешь? – вскочил Хань, собираясь подлететь к другу, но кое-кто его опередил. Неожиданно за спиной у старшего появился Чондэ. Парень приобнял рыжика за плечи и повел к креслам. Остановившись у крайнего, брюнет мягко надавил на плечи Сиумина, одновременно забирая из его рук сумку. Минсок покорно сел, все еще находясь в каком-то своем мире. - Достучись до него, - твердо сказал Чен, посмотрев на Ханя. Китайский олень стряхнул наваждение от бурлящего урагана, который, казалось, бушевал внутри Чондэ, и подлетел к другу. Он присел на корточки рядом с рыжиком и взял его ладони в свои. Чен тем временем подошел к Каю и сказал ему пару слов, после чего младший с легким хлопком исчез, используя свою силу. В другой ситуации парни удивились бы такому Чондэ, но сейчас нужно было помочь Минсоку. Прошли почти часы, прежде чем старший наконец-то моргнул и осознанно посмотрел на Ханя. - Ну, наконец-то, - выдохнул блондин и все вместе с ним. – Как же ты нас напугал, глупый ребенок! «Вообще-то я старше», - слабо хмыкнул Минсок и поежился, враз почувствовав влажные волосы и куртку. - Но сейчас ты повел себя, как неразумный мальчишка! Что, так сложно было попросить меня сходить с тобой на кладбище? Или хотя бы Кенсу! – Хань очень редко говорил вслух при общении с рыжиком. Обычно это получалось под волнами эмоций. Вот и сейчас Лу злился, волновался и испытывал невообразимое облегчение от того, что друг пришел в себя. «Простите. Я почему-то который день не могу собрать себя в кучу. Как-то и не подумал никого попросить о помощи. Хотя… На кладбище было холодно. Очень холодно», - грустно улыбнулся Сиумин и позволил снять с себя мокрую одежду. - Глупый, - покачал головой блондин. – Ты думаешь, они бы хотели, чтобы ты стал таким?.. «Я еще никем не стал, Лу Хань. Пока я беззащитный мальчишка, который даже прошлое свое вытерпеть не может, не то что будущее. Я слаб. Но надеюсь, что это поправимо, - старший сжал пальцы в кулак, но тут же обмяк. – Кстати, прекрати себя так со мной вести. Сехун опять ревнует». Лу резко обернулся и посмотрел прямо в глаза своем парню. Но ничего непоправимого случиться не успело… Минсок накрыл пальцы друга и покачал головой. «Не надо. Я не стою твоего счастья. Не ссорься с ним из-за меня. Иначе я себе это никогда не прощу». Обстановку разрядил ЧанЕль, который положил теплые ладони на плечи своего рыжего неразумного хена и принялся растирать ледяную кожу. На удивленные взгляды он улыбнулся своей широкой улыбкой и ответил: - Я же Огонь. Подработаю персональной печкой. - И как на это отреагирует твой парень? – выгнул бровь Хань. Все как по команде обернулись к Бэкхену. Тот поежился и буркнул: - Ну, я ж не изверг какой-нибудь… Ему же, правда, холодно. - Спасибо, - чуть устало улыбнулся Минсок и прикрыл глаза, погружаясь в приятные ощущения, которые дарили почти обжигающие руки. - С тобой все нормально, хен? – спросил Кенсу, подсев ближе к Сиумину. Парень покачал головой, а Хань озвучил его мысли: - С ним все далеко не нормально. Его родители погибли три года назад, а он до сих пор не смирился и не спит по ночам из-за кошмаров. Хотя здесь он чувствует некое подобие спокойствия. В Китае было хуже. Гораздо хуже. Приходилось использовать свои способности, чтобы разбудить его ото сна. Здесь же Мин просто не спит. - А что случилось с его родителями? – осторожно поинтересовался ЧанЕль. - Они погибли в автокатастрофе. Минсок прерывисто вздохнул, но кивнул, показывая, что он в норме. Неожиданно раздался хлопок, и из черной пыли соткался Кай с пледом и стаканом кофе из ближайшей кофейни. Мальчишка невозмутимо передал плед Ханю, а горячий напиток вручил рыжику. При этом танцор иронично усмехнулся и одними губами шепнул: «Чондэ». Сиумин удивленно поднял брови и кинул косой взгляд на брюнета. Тот выглядел невозмутимым, и только скрещенные на груди руки показывали, что не все так просто, как кажется. Парни еще некоторое время просидели в актовом зале, разговаривая обо всем, чтобы отвлечь своего рыжего дурного хена от грустных мыслей. Потом Мин решительно объявил, что с ним все хорошо и он собирается закончить мелодию для своего выступления. Окружающие скептически хмыкнули на это, но перечить не стали. ЧанЕль и Бэкки отправились на свидание, Сехун и Хань засобирались в ближайшую кофейню, Кенсу ушел готовить ужин, а Джунмен как-то смущенно попросил Кая о помощи с хореографией в танце. Мальчишка иронично улыбнулся, но не отказал. Все ушли. Почти все. Чондэ же наоборот поудобней расположился в кресле и достал из своей сумки какой-то учебник. - Я не буду мешать тебе, хен? – спросил он у Минсока. Рыжик отчаянно покачал головой и улыбнулся. Мелодия буквально рвалась изнутри. Парень давно понял, что она будет своего рода исповедью. Все, что произошло за короткую жизнь с этим печальным юношей, воплотится в нотах. Все взлеты и падения, испытания и радости, горе и счастье, любовь и капелька ненависти… Все-все. Раненая душа наизнанку, да та, что можно все шрамы пересчитать. И добавить новые при особом желании. Но Минсок по-детски надеялся, что этого не случится. Что пропустят мимо и не зациклятся. Об излечении рыжик даже не задумывался… А потом неожиданно навалилась дикая усталость, и все расплылось перед глазами. Сиумин покачнулся и поздоровался бы лбом с клавишами рояля, но чьи-то сильные руки подхватили его. А дальше были только ощущение полета и самый прекрасный голос, который напевал песню только для него, для Мина. Гори, гори ясно, Чтобы светило и не погасло, К чему эти числа, Дням бы добавить немного смысла. Ты гори без гари И не гасни, если вокруг темнеет. С тобою мы в паре, А значит и наш свет сильнее. Ты светишь неважно, Пусть ты просто, скажем, Фонарик бумажный. И пусть все погаснет, Свети, как прежде, Сияй отважно. Гори, гори ясно, Чтобы стало грустно, когда погаснем… Но это не скоро И это тема отдельного разговора.* *Текст песни Brainstorm - Гори, гори ясно.