Фыр.

Первые несколько дней в обществе Джудала прошли, как ни странно, в относительном спокойствии. Как оказалось, поглощенный работой, он был куда менее настроен на отпускание язвительных шуточек в адрес Хакурю. Достаточно было не отвлекать – и можно было сосуществовать вполне спокойно. Это, впрочем, давалось новоиспеченному помощнику с трудом – в конце концов, он-то работать в такой тесноте не привык. Благо, большую часть времени Джудал сидел на одном месте, а бегал за веществами и проводил наиболее простые реакции Хакурю. Но это только первые дни, затишье, так сказать, перед бурей. К концу недели поручения хозяина лаборатории становились все сложнее, так что несчастный помощник секунды не мог найти, чтобы присесть. Джудал при этом казался абсолютно спокойным, но Хакурю был больше, чем уверен – на самом деле этот коварный манипулятор ликует. По сути, парень сам согласился на эту рабскую должность, иначе с Джудалом быть и не могло. Так что, он знал, начало откровенных издевательств не за горами. И Хакурю был прав. Угрюмо смешивая необходимые для, по сути, совершенно бесполезной реакции вещества, он то и дело поглядывал на подозрительно повеселевшего гения. Этот самый гений умудрился забыть подписать банки с глюкозой и фруктозой (почему они не имели никаких отличительных признаков с самого начала можно даже не пытаться предположить), так что теперь услужливому помощнику предстояло провести реакцию «серебряного зеркала», дабы отличить одно вещество от другого. Тихо вздохнув, Хакурю устало потер глаза. И за что ему эти страдания? В последнее время он не высыпался; приходилось засиживаться допоздна в лаборатории, а потом возвращаться в общежитие и готовиться к семинарам. Автомат по химии, конечно, прекрасно, но это, к сожалению, не единственный предмет. - Сколько можно нагревать колбу?! – раздался явно рассерженный голос за спиной Хакурю, заставивший парня удивленно воззриться на результаты своих трудов. Края колбы уже давно покрылись ровным слоем зеркально-гладкого серебра. Неужто задремал? Пока мысли в голове Хакурю лениво ворочались, такие же уставшие, как и он сам, Джудал очутился у него за спиной и, вжавшись всем телом в его спину, выдернул из рук помощника держатель с колбой. – Дурень. От удивления Хакурю даже не нашелся, что сказать. Только отчего-то покраснел и подумал, что, пожалуй, это первое не грубое прикосновение Джудала. Само собой, это была случайность – проход слишком узкий, чтобы можно было хоть немного отстраниться. И тем не менее... Повинуясь секундному порыву, парнишка подался назад, неосознанно требуя объятий. - Нравится? – чужая рука скользнула по груди, над самым ухом Хакурю слышал тихий смех. И представлял себе ту самую ухмылку, с которой Джудал всякий раз принимался изводить его. От удивления Хакурю не нашелся, что ответить. Не сказать, чтобы прикосновения были неприятными, напротив. Было что-то волнующее в том, как именно Джудал вжимался в него и прикасался до невозможного мягко. То ли сонные мысли никак не могли найти в подобных действиях ничего странного, то ли само присутствие этого человека настолько близко сводило с ума, да только Хакурю так и стоял, не шевелясь, и молчал. - Дурень, - резкое и раздраженное шипение на ухо. – Иди домой. Джудал отстранился, отошел вбок и, сложив руки на груди, выжидающе глянул на парня сверху вниз. - Я сегодня больше не нужен? – с непонятным щемящим чувством в груди Хакурю глянул на нависшего над ним. Становилось не по себе от этого внимательного, цепкого взгляда. Насмешливого и горделивого, как всегда. - Не в таком состоянии, - криво ухмыльнувшись, Джудал отошел обратно за стол. – Вали домой, мелкий. И Хакурю молча ушел. А что ему еще оставалось?