Талисман

You could have been number one And you could have ruled the whole world And we could have had so much fun But you blew it away MUSE

      На первый взгляд Клэр может показаться легкомысленной идиоткой. На второй – просто ненормальной. Она не спешит разуверять людей. Пусть думают, что хотят. Быть серьёзной так скучно! Клэр любит веселье, ей нравится дурачиться и вести себя немного по-детски. И неважно, что всё это потому, что она просто боится ответственности, неважно, что она обманывает не только окружающих, но и себя. Жизнь слишком паршивая штука, чтобы воспринимать её всерьёз. Нужно шутить и смеяться в лицо судьбе, и тогда, возможно, эта стервозная барышня улыбнется тебе. Потому что судьба любит идиотов и весельчаков, уж неизвестно, почему.       Клэр ненавидит и не умеет планировать. Вся её жизнь – череда нелепых случайностей, странного стечения обстоятельств и сплошного «Так получилось». Она уже привыкла к этому, в конце концов, так даже интереснее, когда не знаешь, что тебе преподнесёт завтрашний день. И пусть это совсем непрактично, зато не скучно. Ведь Клэр терпеть не может скуку!       А мюзикл «Моцарт. Рок-опера» обещал быть очень даже интересным, если верить заявлениям его продюсеров…       Клэр не хотела участвовать в этом проекте. После «Кабаре» она решила завязать с дурацкими Comedies Musicales. Бессмысленное шоу, думала она. Глупое. Но вышло так, что у неё не было никакой работы в этот период. Никакой второстепенной роли в каком-нибудь малобюджетном фильме, никаких предложений из театра или от рекламных агентств, ни-че-го. Она была свободна, как ветер. Вот только, в отличие от ветра, ей были нужны деньги. Потому что когда ты мать-одиночка и у тебя на плечах пятилетний сын, ты не можешь позволить себе сидеть дома на диване, ты должна работать, работать и работать. Так она и оказалась на кастинге нового мюзикла. «Моцарт Рок Опера». Нелепое название, но выбирать ей не приходилось. Она спела положенные строчки, ужасно нервничая при этом, но спела, вроде, неплохо. Она сомневалась, что её возьмут, но так уж вышло, что роль она получила. И возблагодарила судьбу. Потому что если бы не эта счастливая случайность, она бы никогда не встретила замечательного человека по имени Микеланджело Локонте.       Она не думала, что сможет сойтись с кем-то в новой труппе. Просто так получилось. У них с Локонте слишком много общего, чтобы они могли оставаться просто коллегами. Оба любят повеселиться, оба чересчур эксцентричные, чтобы вести себя серьёзно, оба слишком любят жизнь и наслаждаются каждым её моментом. Сначала всё было просто. Она дурачилась, он позволял ей это делать. Она вела себя как капризная девчонка – и он с радостью ей подыгрывал. Это было весело, хотя и глупо. Она не могла назвать его другом, просто партнёром по сцене и партнёром по шалостям. Но чтобы сыграть влюблённых в мюзикле простого партнёрства было недостаточно.       Она не хотела и не собиралась ему доверять. Все началось с чашки кофе на репетиции – оказывается, он тоже пьёт чёрный, не очень крепкий, без сахара. Дов весь день ворчал, что они играют паршиво, что это никуда не годится, поэтому в перерыве Моцарт принес кофе своей Констанце и вежливо предложил: «Нам надо узнать друг друга получше, иначе ничего не получится. Поужинаем сегодня вместе?». Предложение было слишком неожиданным и немного наглым, его улыбка – слишком обворожительной, поэтому Клэр недолго думала, прежде чем озорно подмигнуть и сказать: «Конечно, муженёк!».       А тем же вечером они сидели за маленьким столиком в каком-то уютном кафе, распивали вторую бутылку бургундского и рассказывали друг другу то, о чём не рассказывают просто коллеге по работе. Она – о мудаке-Пьере, который стал для неё смыслом жизни, а потом свалил, бросив её одну с маленьким ребенком. Он – о том, какими бессердечными могут быть люди, о том, как холодно ночевать под мостом, как противно, когда из-за денег тебя предает человек, которого ты считал лучшим другом, и о какой-то Синтии, которая «та ещё сука».       Поразительная откровенность этого вечера сблизила их ещё больше, хотя она зареклась пускать хоть кого-то в свою жизнь. Все мужики одинаковые, разве нет? Всем подавай смазливую мордашку, красивые сиськи, стройные ножки и упругую задницу. Им важно то, как ты выглядишь, и какая ты в постели, и плевать на твою душу. Она была уверена в этом, пока не встретила его. Локонте был не такой, как все. Он слушал, он понимал, он поддерживал, когда ей требовалась его поддержка, и всегда мог её развеселить, когда на неё нападал очередной приступ меланхолии. С ним было удивительно легко и свободно. Она не хотела привязываться к нему. Но было уже слишком поздно.       Она не планировала с ним спать. Это вышло случайно. Просто она забыла о его Дне Рожденья. Впрочем, справедливости ради, надо сказать, что все они забыли. Кроме Мота. Поэтому, когда во время их очередной дружеской посиделки официант помимо выпивки и закуски принёс большой торт, все удивились. А Флоран вскочил на ноги и громко заорал на весь бар «С Днем Рожденья, Микеле!». Боже, как же ей было стыдно в тот момент! Она целый день общалась с Миком, как ни в чём не бывало, для неё это был обычный серый декабрьский день. А у него, оказывается, сегодня праздник. Она почему-то разозлилась. И на себя и на него.       - Так какого хрена ты нам ничего не сказал?! - это Мерван.       И Клэр была согласна с Римом на все сто. Микеле только смущённо улыбнулся и пожал плечами. Ну да, а что еще он может сделать. Придурок!       Естественно, все тут же бросились обнимать именинника. Мот с Римом даже хотели подёргать Локонте за уши, но когда он им тактично шепнул, сколько ему стукнуло, удивлённо присвистнули и передумали. А потом были бесконечные тосты с пожеланием всего самого наилучшего, шутки и радостный смех. Они никогда не пили так много, но сегодня был праздник, а значит – можно.       Наверное, смешивать мартини с русской водкой не стоило, потому что в конце вечера Клэр внезапно посетила правильная мысль, что она не подарила Локонте подарок. И, неизвестно почему, она вдруг решила, что подарит ему… себя. Поэтому она настояла, чтобы Микеланджело поехал с ней. Он удивился, но был слишком пьян и счастлив, чтобы спорить.       …А следующим утром они просыпаются в одной постели. Точнее, она просыпается и долго, с удивлением, смотрит на спящего мужчину. С удивлением – не потому что не помнит, как он тут оказался, или не потому, что это для неё что-то новое. В её постели часто спят мужчины, в последнее время почти всегда малознакомые, пришедшие неизвестно откуда, исчезающие в никуда. Нет, сейчас она удивляется другому. Потому что этот – не такой, как те. Он особенный. И такой забавный. Смешной, с размазавшейся косметикой, он выглядит почти так же, как она сама. И стоит у него не член, а взлохмаченные волосы. И улыбается он во сне, как ребёнок. И она почему-то лежит не рядом с ним, как и положено случайной любовнице или надоевшей жене, не головой у него на груди, как обычно спят возлюбленные, а… поперёк. Что довольно неудобно, кстати! Клэр осторожно убирает свои ноги, перекинутые через Микеланджело, садится в постели, завернувшись в простынь, и начинает оглядывать комнату. И только нежелание будить так сладко спящего Микеле мешает ей громко присвистнуть. В спальне царит бардак. Вещи раскиданы в абсолютном беспорядке, такое чувство, что вчера они с Локонте не просто раздевались, а играли в игру «Кто дальше забросит». Выиграла, судя по всему, она, потому что её лифчик свисает с люстры, в то время как его штаны всего-навсего закинуты на подоконник. Постель тоже чёрт знает в каком состоянии. Она не помнит, чтобы у них был настолько бурный секс, но, судя по смятым простыням, похоже, был. Одеяло мёртвой кучей валяется на полу, по ходу, ночью они за него так усиленно боролись, что в итоге оно не досталось никому. И за место на кровати, видимо, тоже боролись, поэтому она оказалась лежащей поперёк Локонте. Ха, значит, Мик тоже ворочается во сне, как чёрт. Этот факт кажется ей, ещё не до конца протрезвевшей, удивительно забавным, поэтому Клэр начинает хохотать. Естественно, Микеланджело от этого просыпается.       - Доброе утро, муженёк! – весело приветствует Клэр сонно щурящегося Микеле.       - Доброе, - хрипло отвечает он, широко зевнув, затем потягивается, трёт глаза рукой и, наконец, полностью проснувшись, садится в постели, изучая обстановку. Усмехается, покосившись на валяющееся на полу одеяло, удивленно округляет глаза, заметив на подоконнике свои джинсы и болтающийся на люстре белый бюстгальтер, переводит ошарашенный взгляд на сидящую рядом с ним на кровати замотанную в простыню Клэр и наконец осторожно интересуется:       - Так мы вчера, что… - Он смолкает, так и не решившись задать вопрос.       - Ага, - отвечает Клэр, насмешливо улыбаясь.       - Чёрт! – выдает Локонте, схватившись за голову. А потом поднимает на неё испуганные глаза, которые из-за чёрных кругов от размазавшейся подводки выглядят просто огромными, и вдруг начинает сбивчиво тараторить:       - Клэр, прости, я, кажется, вчера немного перебрал и не контролировал себя. Если бы не это, я бы никогда… Я не хотел!       - Сомнительный комплимент, Локонте, - хмыкает Клэр, прищурившись и склонив голову набок.       Мик понимает, какую глупость сморозил, округляет глаза, облизывает пересохшие губы и быстро начинает оправдываться:       - Нет, ты не так поняла! Не в том смысле, что… Я хотел, но… Чёрт!       - Шшш, - она властно поднимает руку, и он смолкает на полуслове. Клэр улыбается. – У тебя был День Рожденья. Тебе понравился мой подарок?       Он только удивлённо моргает, а потом бессовестно улыбается.       - Я не помню…       Она смеётся. Господи, он очарователен!       - Повторим? – игриво спрашивает она, скидывая простыню на пол. Он с шумом выдыхает и восторженно оглядывает её с головы до ног, а потом вдруг резко вскидывает взгляд и смотрит ей в глаза. В его глазах – желание, смешанное с неуверенностью, она видит это.       - Что-то не так? Ты не хочешь меня?       - Хочу! Но… - начинает он и смолкает, так и не договорив. Действительно, но – что? «Но у тебя ребёнок...»? «Но мы же коллеги по работе, нас неправильно поймут...»? «Но мы слишком торопим события…»? А если он сейчас скажет «Но у меня есть Синтия!», она просто придушит его подушкой!       - Но как же отец Нино? - наконец, говорит он, вызвав у нее усмешку.       - Отец Нино – редкостный мудак, и он не заслуживает того, чтобы я хранила ему верность, - отвечает она, толкая его в грудь и заставляя снова лечь на кровать. Потом наклоняется к нему и озорно кусает за кончик носа. Он заливисто хохочет, пока она целует его щёки и нежно царапает ногтями чувствительную кожу за ухом. А потом её губы нежно касаются его губ – и он сразу же вовлекает её в страстный и долгий поцелуй, уверённо скользнув языком ей в рот. Его горячие руки глядят её по спине, пальцы пробегают по гладкой коже, будто по клавишам рояля, от угловатых лопаток до округлых ягодиц. Она отвечает ему ответной любезностью – чертит дорожку острыми ногтями от бусинок сосков до пупка и ниже. «А вы горячий парень, месье Локонте!» - усмехнувшись, думает она, осторожно касаясь его уже затвердевшего члена, обводя большим пальцем головку. Он тихо стонет ей в рот и начинает целовать её ещё яростнее, одновременно недвусмысленно пытаясь подмять её под себя. «Э, нет, дорогой… Я хочу быть сверху!». Свободной рукой она упирается ему в грудь, продолжая дразняще ласкать его уже готового к бою «дружка». Он понимает её жест и беспрекословно подчиняется, отпустив, наконец, её губы из сладкого плена. Она сладко выгибается, когда он начинает ласкать её грудь и целовать шею – страстно, но нежно, чтобы не оставить никаких очевидных следов преступления. А мгновение спустя она уже не сдерживает себя и, оседлав его бедра, позволяет ему войти.       - Нет ничего лучше утреннего секса, - тихо стонет она, начиная медленно двигаться.       - Согласен, - выдыхает он, с обожанием глядя в её лицо лихорадочно блестящими, поистине дьявольскими глазами и улыбаясь.       О том, что они делают и зачем, думать не хочется. Она просто наслаждается каждым мгновением и радуется тому, что Нино ещё неделю будет гостить у бабушки.       ...На репетицию этим утром они опаздывают вместе. И судя по кислой физиономии Мелиссы, они просто лучатся от счастья. И непонятно почему, но их личный успех, кажется, стимулирует всю труппу. Маэва становится настоящей Наннерль, искренне радуясь за «брата». Мервану наконец-то удается убедительно сыграть демонического Клоуна, который издевается над Моцартом, в этот раз не механически, выполняя требуемые хореографом движения, а с какой-то особой страстью, с чувством… А Мот всё-таки выдает Сальери, настоящего, тёмного, снедаемого завистью и собственным бессилием, страдающего и восхищающегося Сальери.       Дов был очень доволен и даже расщедрился на похвалу, заметив, что если они будут и на спектакле играть так же блестяще, то успех у публики и критиков гарантирован.       А Клэр предстояло решить, что будет дальше в её отношениях с Локонте. Да, они переспали. И, да, ей понравилось. Давно у неё не было такого секса, таких ярких впечатлений, такого безумия. Это было почти как в юности, почти как в пору первого опыта. Локонте удивительный, и ей стыдно признаваться, но она мечтает о том, чтобы повторить. И не раз, и не два... Лучше, конечно, всё забыть и притвориться, что ничего не произошло. Это было бы правильно. Но когда это она делала то, что правильно? Клэр не захотела забывать и позвала Локонте к себе снова. Он не стал отказываться. А она в очередной раз порадовалась, что её мать переехала в Париж, и теперь можно отправлять к ней внука почаще…       Это был новый виток их отношений, хотя она по-прежнему называла это дружбой. Он не спорил. Потому что так было проще. Потому что она боялась снова разочароваться. Да, Микеле был не такой, как все. Но, может быть, она просто плохо его знает?       Она не хотела в него влюбляться. Но он не оставил ей выбора. Он был слишком тёплым, когда по утрам обнимал её крепко-крепко, прижимая к своей груди и нежно целуя в плечо. Слишком милым, когда забавно хмурился, кусая кончик кисти, и сосредоточенно писал уверенными мазками её портрет. Слишком смешным, когда спорил с её сыном о том, какой герой мультфильма круче – Бэтмен или Человек-Паук. Никто из её ухажеров не мог поладить с Нино, мальчишка всех воспринимал в штыки, а вот с Локонте сразу сдружился. Да так, что иногда она ревновала. Не зная даже, кого именно - сына к Микеле или Микеле к сыну. Сложный выбор, правда? Поэтому она лишь счастливо улыбалась, глядя на эти дружеские перепалки, подходила к спорщикам и, взъерошив им волосы, целовала в макушку сначала одного, потом другого, говоря какую-то сахарную банальщину, вроде:       - Не ссорьтесь, мальчики! Пойдёмте лучше есть мороженое.       А вечером Нино снова отправлялся к бабушке, чтобы взрослые могли остаться наедине и быть, наконец, взрослыми, а не детьми. Хотя – разве Микеле мог быть взрослым? Разве взрослый будет с таким восторгом уплетать шоколадное мороженое?       - Не ешь так быстро, горло болеть будет. Не сможешь спеть «Розы» на завтрашнем спектакле – получишь нагоняй от Дова…       Он эффектно облизывает ложку и, насмешливо прищурив глаза, спрашивает:       - Почему ты обращаешься со мной, как с ребёнком?       - Потому что ты и есть ребёнок. Глупый мальчишка, который никогда не повзрослеет. Проклятый Питер Пэн.       Он широко улыбается, заключив её в крепкое объятье, и, поцеловав в шею, шепчет ей на ухо:       - Тогда я плохой мальчишка. Хорошие мальчики никогда не делают так, - он забирается горячей рукой ей под юбку и нежно оглаживает бедро, – и так, - вторая рука скользит вверх по талии и сжимает грудь. Клэр усмехается и целует его в губы. Он с радостью отвечает на поцелуй, а потом действует на раз-два-три. Раз – и он подхватывает её и усаживает на стол. Два – одним плавным движением он стягивает её красные стринги и откидывает их в дальний угол. Три – он становится перед ней на колени и, прошептав «Я очень плохой мальчик...», снова целует её, но уже не в губы… Клэр блаженно закатывает глаза и запрокидывает назад голову, улыбаясь, не в силах сдержать стон, когда он легонько прикусывает клитор, а затем его влажный, острый язык проникает внутрь, вытворяя что-то невероятное.       - Господи, Локонте… есть хоть что-то… чего ты… не… не умеешь делать? – прерывисто шепчет она, кусая губы, судорожно сжимая бедра и бессмысленно вцепившись в его мелированные волосы, чтобы он ни в коем случае не вздумал прервать свое занятие.       А потом они занимаются самым восхитительным сексом, прямо на столе, и её даже не заботит, что окна кухни выходят прямо на соседский дом, а шторы не задернуты, и если кто-то из соседей сейчас вздумает выйти покурить на балкон… Почему-то от мысли, что их могут увидеть, ей становится смешно, и она находит это настолько забавным, что незамедлительно делится своими соображениями с Локонте.       - Дурочка, - смеётся Микеле, нежно целуя её в острую ключицу. – Только не говори, что ты стесняешься…       - Нет, - усмехается она. – Я счастлива! Мне так хорошо с тобой. А они пусть обзавидуются!       Он ничего не отвечает на это, но его поцелуй говорит больше любых слов. Ему тоже хорошо, она видит это в его потемневших от страсти и влажно блестящих глазах. Счастлив ли он? Этого она не знает.       Они никогда не говорят о любви. Иногда ей хочется задать ему этот извечный бабий вопрос «А ты меня любишь?», но что-то её все время останавливает. Она боится. И, кажется, боится услышать «Нет». Но пока что он рядом – и у них всё хорошо.       …И Клэр впервые в жизни строила планы. Придумывала, как они с Микеле будут вместе дурачиться на последнем спектакле в ПДС, на традиционном капустнике. Мечтала, что во время турне они заедут в Прованс, и ей удастся затащить его в её родной городок. Они будут бродить по мокрым от дождя улицам, держась за руки и болтая о какой-нибудь ерунде, а потом зайдут в маленький парк и будут стоять на каменном мосту, перекинутом через небольшой пруд с мутно-зелёной водой. Микеле нежно обнимет её за талию, а она доверчиво положит голову ему на плечо. У неё наконец-то будут нормальные, правильные отношения. И тогда, возможно, она скажет ему, что любит. Да, только тогда. А он развернёт её к себе лицом, посмотрит в её сияющие от счастья глаза и ответит:       - И я тебя.       Он поцелует её, как на первом свидании – нежно и сладко. И, может быть, он больше никуда не уйдёт. Может быть, он останется, чтобы играть с Нино, спорить с ней, обнимать её по утрам и целовать, целовать, целовать…       Но судьба в очередной раз напоминает ей, что пытаться загадывать на будущее – глупо. В будущем не может быть никакой уверенности. Планировать ни к чему. Этим миром правит случайность. Потому что однажды утром ей звонит её хорошая подруга Жаклин и говорит:       - Угадай, какие у меня для тебя новости, красотка! Слышала, Бессон снимает новый фильм? Я подкинула им твое портфолио. И… кажется, они хотят предложить тебе роль!       Клэр улыбается. Вот так неожиданность! Она всегда мечтала быть актрисой! Бессон – её любимый режиссер! Работать с ним – это же путёвка в мир кино. Шанс вырваться из скромного мирка заурядных мюзиклов и засветиться на большом экране! Но… Дов ведь не отпустит её, это чётко прописано в её контракте...       …Вся её жизнь – случайность. И теперь она должна сделать выбор. Фильм или мюзикл. Карьера или друзья. И если она выберет фильм, поймёт ли Микеле… Простит ли?       Она ничего не говорит ему в этот вечер. У неё есть неделя, чтобы принять решение. Год назад, до того, как она встретила Локонте, она бы не раздумывая выбрала Бессона. Но сейчас всё слишком сложно, и она впервые в жизни сомневается… _____________________________ * Мы — будущее без уверенности