Талисман

Royal Canadian blended, the spicy aroma had mended me. Matured for years and imported, into my glass you poured it. And you're the only reason that I remain unfrozen. Suppose it stands to reason that you would turn on me. MUSE

      Мерван сидел в машине, напряжённо пялился на дверь подъезда и слушал байки таксиста о женском коварстве. Мужик попался понятливый, и, что удивительно, он никуда не спешил, поэтому не стал высаживать Рима и с радостью согласился подождать, пока его «друг» вернётся. Если вернётся, конечно. Когда Микеле, громко хлопнув дверью, скрылся в подъезде, Мерван посмотрел на часы, засекая время. Минут тридцать подождать стоит, а дольше – смысла нет. Если через полчаса Микеле не выйдет, Мервану придётся признать поражение и ехать домой, потому что Локонте в этом случае наверняка заночует у Перо… И что Мик только нашёл в этой драной кошке? Ни рожи, ни сисек…       - Стервы они все, как есть стервы! – распинался таксист, и Мерван послушно кивал. – Дурят нас, вертят нами как хотят… Вот, например, моя жена…       Таксист всё говорил и говорил, а Мерван не слушал, нервно барабаня пальцами по колену и то и дело глядя на часы. Из установленных им самому себе тридцати минут прошло уже двадцать, а Локонте выходить не спешил. Неужели он её простит? Неужели он её и правда… любит? Чушь какая!       На двадцать седьмой минуте деревянная дверь с грохотом распахнулась, и Микеле вылетел из подъезда, как чёрт из пекла. Мерван облегчённо выдохнул и улыбнулся. Впрочем, уже в следующий момент Рим поспешно выскочил из машины, неловко стукнувшись головой о низкую крышу, и, пробормотав таксисту «Мы скоро!», помчался догонять стремительно удаляющегося вниз по улице Микеланджело. Тот шёл, почти бежал, не разбирая дороги, натыкаясь на немногочисленных встречных прохожих, просто бессмысленно вперёд. Локонте не замечал ничего вокруг, поэтому на перекрёстке его чуть не сбил чёрный Смарт, вывернувший из-за угла, но, к счастью, Мерван успел вовремя.       - Ну нихрена ж себе ты быстрый! – проговорил запыхавшийся Рим, хватая Микеле за локоть и оттаскивая в последний момент от проезжей части, а водитель Смарта недвусмысленно покрутил пальцем у виска и выкрикнул что-то оскорбительное в их адрес.       Микеле растерянно посмотрел на Мервана своими огромными глазами, которые из-за расширившегося зрачка казались сейчас очень тёмными, совсем чёрными. Взгляд его был совершенно пуст, и это пугало. Мик смотрел Риму в лицо – и в упор его не видел, погрузившись в собственные мысли, а левая щека его алела неестественным румянцем. Клэр, сучка, похоже, ударила его. Да как эта дрянь посмела?       - Мике! Очнись! – Мерван затряс итальянца за плечи, продолжая заглядывать ему в глаза, замечая, как медленно взгляд Микеланджело прояснился, стал снова осмысленным, снова… живым.       - Мерван? Ты... Что ты… – пробормотал Мик, удивлённо моргая, не веря, и одновременно пытаясь вновь приклеить к губам улыбку, натащить привычную маску и сделать вид, что всё в порядке. «Поздно, Мике. Я уже видел. К тому же, получается у тебя хреново…»       - Пойдем, - Рим просто взял Мика за руку и потащил обратно, к ждущему у подъезда Перо такси. Локонте не сопротивлялся и ничего не говорил. Он позволял себя вести, он просто шёл вслед за Мерваном, как послушный ребёнок.       Рим усадил Микеле на заднее сиденье, сел рядом и назвал адрес. Болтливый таксист, взглянув на итальянца в зеркало, только покачал головой, но от каких-либо комментариев, к счастью, воздержался. Всю дорогу до дома Рима водила нёс какую-то ерунду об охамевших велосипедистах, рассказывая разные курьёзные случаи и громко гогоча над своими же шутками. Микеле отвернулся к окну и выглядел почти так же, как всегда. Он уже справился с собой, он контролировал свои эмоции, поэтому лицо его больше ничего не выражало. Вот только Мерван видел, как Мик крепко сжал кулаки, так, что вены контурируются на загорелой коже, а улыбка, которая поминутно появлялась на губах итальянца в ответ на очередную нелепость, сказанную таксистом, больше походила на судорожную гримасу. Кажется, с Перо Микеле разругался конкретно. Так что разговор по душам в компании Мервана и выпивки ему однозначно необходим!       …Они сидели в спальне, на широкой семейной кровати Рима и вот уже второй час пили. Когда литровая бутылка виски из личных запасов Мервана опустела ровно наполовину, Микеланджело всё же сообщил последние новости:       - Мы поссорились с Клэр…       Рим довольно улыбнулся. Неужели, свершилось? Похоже, Моцарта потянуло на откровения. А то Мерван уже начал думать, что на Мика алкоголь не действует. Пьёт и не пьянеет, итальянская морда! В самом начале их знакомства Мерван даже надеялся, что сможет споить Локонте до подходящей кондиции, чтобы заняться с ним сексом. Но быстро понял обречённость этих попыток. Потому что каждый раз одно и то же! Вроде, выпили одинаково, только у Локонте ни в одном глазу, а Рим уже так надрался, что ему не до соблазнения вовсе. А сегодня Микеле вдруг решил опьянеть… Да здравствует старый-добрый «Джэк Дэниэлс»! К вину у Локонте, похоже, иммунитет, а вот от виски итальянца пробрало, и, кажется, неслабо!       - Сильно поссорились? – спросил Мерван, раскручивая Локонте на диалог.       - Очень… Навсегда, - пробормотал итальянец, делая немаленький глоток жгучего пойла и морщась.       - Помиритесь, - флегматично отозвался Рим, забрал у Мика бутыль и сам припал к горлышку.       - Не-а. Я не хочу мириться. Да и не простит она. Я ей такого наговорил!       - Чего же?       - Я сказал, что она отвратительная мать… И, кажется, назвал её проституткой…       Мике пьяно засмеялся. «Всё правильно сказал!» - подумал Мерван, вручая итальянцу бутылку как призовой трофей.       - Она меня ударила. А потом выставила... И по заслугам! Я вёл себя как последний мерзавец. Боже, как я мог? И Нино нас слышал… Так стыдно!       Микеле обречённо повалился на кровать, схватил подушку и накрыл ей голову. Мерван философски хмыкнул. Лично он не видел в действиях Локонте ничего предосудительного.       - Ты просто сказал ей правду, а правда не всем нравится. Так что успокойся уже!       - Я не должен был этого говорить, - глухо прозвучало из-под подушки.       - Тебя расстроило, что она нас бросила. Что она уходит из проекта. Ты себя не контролировал, - наставительно сказал Мерван, чувствуя себя грёбаным психоаналитиком.       - Вот именно! Она сама виновата! – капризно отозвался Мик, откидывая подушку в сторону и резко садясь. – Она меня спровоцитировала!       - Спровоцировала, - на автомате поправил Мерван.       - Что?.. Неважно! Чёрт… Я всё равно не должен был ей грубить! Теперь она меня ненавидит! Я чудовище! – Локонте закрыл лицо руками, опять резко бухаясь в горизонтальное положение. Неваляшка итальянская. Интересно, а башка у него не кружится от таких резких перемещений в пространстве?       - Ты её любишь? – неожиданно спросил Мерван и сам удивился смелости своего вопроса.       Локонте повернул голову и пару секунд задумчиво смотрел на него, будто взвешивая, стоит отвечать или нет. Достоин ли Мерван знать правду, или он просто наглый собутыльник, который лезет не в своё дело?       - Она замечательная девушка, - сказал, наконец, Мик. – Она классная! С отличным чувством юмора, в постели просто супер…       - Это не ответ, - покачал головой Рим. - Любишь или нет?       - Не знаю… Нет… Боже, Мерв, всё так сложно! – сбивчиво затараторил Микеле, потирая переносицу. - Я совсем запутался. Я не думал, что всё будет так. Я надеялся, она понимает, что... чёрт… Кажется, я заигрался, а она, похоже, в меня влюбилась. И если бы я с ней остался – это было бы нечестно! Нечестно – когда тебя любят, а ты нет. Это неправильно…       Что он несёт? Ну нихрена ж себе разоткровенничался! Кажется, Локонте сегодня не просто пьян, а очень пьян! А значит, можно задавать ему любые провокационные вопросы и на всё получить предельно честный ответ. Прекрасно!       - А Мота ты любишь? – спросил бессовестный Мерван.       Локонте, кажется, удивился. Потому что он медленно сел на кровати, пристально глядя на алжирца шалыми от виски глазами.       - А при чем тут Фло?       - Просто интересно, - пожал плечами Рим.       Микеле задумчиво покрутил свой локон, покусал губу, потёр лоб, а потом вдруг выдал очередное глубокомысленное: - Не знаю…       Рим ожидал, что сейчас Локонте снова добавит «Нет», но…       - С Клэр у нас был секс. Понимаешь? Хороший… замечательный!.. космический секс. И мне очень жаль, что из-за меня она думает, что у нас было что-то больше… Ну или могло быть. А Флоран… Он ведь мой друг. Ну, я, возможно, хотел бы другого… Конечно, хотел бы… Но с ним нельзя. Да… Он красивый. Я хочу его нарисовать, но он мне не разрешит. И добрый, он очень добрый… Я не хочу, чтобы он думал обо мне плохо. Я не хочу испортить и эти отношения. Я вообще мастер всё портить, знаешь? А на самом деле от дружбы до любви всего один шаг. Это от секса до любви – пропасть. А дружба… Я ведь люблю человека, с которым дружу. Просто это такая особенная любовь и…       - Твою ж мать, Локонте, ты всегда такой грёбаный философ, когда напьешься? Закругляйся, давай! Я уже понял, что ты любишь Мота, хочешь его трахнуть, но не будешь, чтобы не оскорбить его чувства. И этот кретин тебя любит, но никогда не признается, потому что уверен, что ты стопроцентный натурал из-за твоей интрижки с Клэр. И так вы, два долбоящура, и будете делать вид, что вы хорошие друзья, тайно мечтая затащить друг друга в койку. Ты будешь ждать от него признания, а поскольку этот бородатый тот ещё тормоз, ждать тебе придётся очень долго. Предлагаю на этом похерить тему высоких материй. И – блять! – судя по твоему лицу, я это всё сказал вслух…       Мерван резко выдохнул, переводя дыхание, и рассмеялся. Кажется, и он надрался…       А Микеле молчал и долго, очень долго смотрел на Мервана, будто гипнотизируя своими бездонными, блестящими глазами.       - По-твоему, я нравлюсь Фло? – наконец, спросил итальянец, медленно разлепив губы. - Фло в меня влюблён и хочет со мной переспать? - Локонте вопросительно изогнул изящную бровь, а потом громко расхохотался от нелепости своего вопроса.       «Ты нравишься мне!» - хотел сказать Мерван, но вместо этого…       - Мот в тебя по уши! И я удивлён, что ты до сих пор не заметил, как сильно он тебя хочет!       - Бред, - помотал головой Микеланджело. – Нет, не верю. Это же Фло! Не может он…       - Не может, - согласился Мерван. – Но хочет! Блять, Локонте! Ты с ним два месяца живешь! И ничего не заметил? Бедный Мот небось со слюнявчиком по квартире ходит, когда ты выходишь из душа… А по ночам дрочит в ванной на твой светлый образ, нюхая твоё полотенце…       - Не говори так, - вдруг резко говорит Микеле, глядя на Мервана очень серьёзно и почти трезво. – Не впутывай его в это. Он не такой, как… мы.       - Кто – мы? – спрашивает недоумевающий Мерван.       - Мы… Я, ты… Клэр, - он делает едва заметную паузу, прежде чем произнести её имя. – Фло другой…       - Что ты хочешь этим сказать?       - У нас есть прошлое. Мы… взрослые. А он… Puro… чистый…       - Девственник что ли? – спрашивает Рим и начинает ржать.       - Нет! Не в этом смысле!       - А ты проверял уже? Или постарался? – не может успокоиться Мерван, и Локонте бьёт его подушкой.       - Дурак! Это сложно объяснить. Просто пойми… Фло не такой...       Рим прекращает смеяться. Это слишком странная и неопределенная характеристика, но Мерван вдруг отчётливо понимает, что итальянец имел в виду. Чудище действительно не такой, как они. Слишком мягкий и, пожалуй, наивный, особенно для своих двадцати восьми лет. Что он знает о реалиях жизни? Что было у этого успешного мальчика из благополучной семьи грёбаных интеллигентов? Это у Мервана за плечами тяжёлое детство в многодетной семье эмигрантов, суровая юность, когда отец неожиданно умирает от сердечного приступа, и приходится бросать учебу и идти работать, чтобы помогать матери поставить на ноги девчонок. Это у Клэр бунтарская молодость и ошибки прошлого, приведшие к тому, что Перо осталась одна с пацаном на руках и теперь должна не отрываться в клубах, как другие девицы её возраста, а думать, где достать денег, чтобы содержать ребёнка. О прошлом Микеле Мерван не знает, но что-то ему подсказывает, что там тоже не золотые дворцы на сахарных облаках. Потому что в глазах Локонте под флёром задорных смешинок прячется что-то очень тёмное, и Мерван, пожалуй, даже не хочет знать, что именно, это слишком страшно… А вот тайну цветных платков он со временем разгадает!       - Всё равно Мот тебя хочет, - упрямо говорит Рим, потому что слишком пьян, чтобы идти на компромисс. - Не спорь и просто поверь на слово. Я в этом лучше тебя разбираюсь…       Правильная мысль, что не надо убеждать Микеле в том, что один бородатый тормоз действительно к нему не ровно дышит, посещает Мервана слишком поздно. Но слова уже сказаны, ничего не попишешь. Мик на мгновение удивляется, широко распахнув глаза, а потом склоняет голову набок и, насмешливо глядя на Мервана, интересуется:       - А ты у нас эксперт, значит… И кто же, интересно, тебя научил разбираться в таких вещах?       В вопросе есть подтекст, и оба это понимают.       - Аттья научил, - честно отвечает Рим и пьяно смеётся.       - То есть, ты разбираешься в… «привязанностях» с тех пор, как стал работать с Довом?       «Нет, с тех пор, как я стал с ним спать. Хотя… Это, в принципе, одно и то же. Работать с Довом равно спать с Довом…»       - Угу, - невнятно отвечает Рим, в очередной раз убеждаясь, что он не умеет пить. Реальность уже кружится в задорном танце, звуки приглушаются, голова тяжелеет. А проклятый Локонте так близко, сидит на кровати совсем рядом с Мерваном, облизывает свои сладкие губы самым бессовестным образом, чтобы потом пошло обхватить ими горлышко бутылки и сделать очередной жадный глоток. И хочется отобрать у него нахрен бутылку, запечатать этот нахальный рот страстным поцелуем, повалить на кровать и трахать, до изнеможения, до потери сознания, упиваясь его стонами и сладкой дрожью стройного тела, когда его накроет сокрушительный оргазм... Нет, нельзя об этом думать! А то вместо соблазнения получится изнасилование!       Мерван с шумом выдыхает и падает на покрывало. Микеле долго смотрит на него, нахально, бесстыдно, оглядывает с головы до ног, а потом чему-то улыбается. Мервану бы стоило удивиться, но он слишком пьян.       - А что ты думаешь обо мне? – вдруг совсем неожиданно спрашивает Мик, демонстративно обводит горлышко бутылки языком, продолжая наблюдать за Мерваном из-под полуопущенных ресниц сверкающими, тёмными глазами. Рим нервно сглатывает и чувствует, что сердце пропустило один удар, а брюки стали теснее.       - Какие у меня… привязанности? – продолжает Микеле жарким шепотом, делает ещё парочку больших глотков виски, а затем, аккуратно поставив бутылку на пол, вытягивается рядом с алжирцем на кровати и начинает нежно водить кончиками пальцев по груди Рима. Вот так номер! Кажется, Микеле наконец-то совершенно пьян и сам нарывается на неприятности, думает Мерван, глядя снизу вверх на склонившегося к нему Локонте.       - Не знаю, - шепчет Рим, а потом обнимает Микеланджело за шею, заставляя склониться ещё ниже – и целует в усмехающиеся и горькие от виски губы. Целует жарко, страстно, потому что слишком давно хотел этого. И Мервану в этот момент абсолютно плевать, что Мик о нём подумает. Оттолкнёт, уйдёт, будет презирать до конца жизни?       «Не угадал!» - довольно говорит внутренний голос, когда Локонте подчиняется, пропустив настойчивый язык алжирца в свой рот, а затем начинает отвечать на поцелуй с такой страстью, что весь мерванов самоконтроль летит в тартарары. Рим зарывается пальцами в жёсткие волосы Локонте, притягивая ближе к себе его голову, чтобы итальянец не смог прервать поцелуй, даже если бы вдруг захотел. Но Локонте не хочет ничего прерывать, наоборот, он, кажется, настроен на продолжение банкета. Потому что, не разрывая этот пьяный поцелуй, Мик неуклюже забирается на Мервана и, удобно устроившись поверх бёдер лежащего на кровати алжирца, начинает тереться своим пахом об эрекцию Рима. Это как-то по-детски и немного неприятно, особенно учитывая, что оба в джинсах, но всё равно чертовски хорошо, и Мерван не может сдержать стон наслаждения. К чёрту, что сейчас они ведут себя как какие-то неопытные, но озабоченные подростки. Мервану это нравится. Эти нелепые, неуклюжие ласки заводят его больше, чем если бы они с Локонте сейчас стали тупо заниматься сексом, как в каком-нибудь примитивном гей-порно.       Горячие руки Микеле забираются Мервану под рубашку и начинают целенаправленно скользить по его телу, снизу – от выступающей тазовой кости, вверх – к ключицам. Пальцы специально задевают соски, а потом Локонте снова ведёт горячие ладони вниз, на живот – и чёрт! Эрогенная зона, мать её! Мерван послушно выгибается навстречу ласке, кожа покрывается мурашками, а целующие его губы Локонте изгибаются в самодовольной усмешке.       Разумеется, теперь этот изверг начинает изводить Мервана, рисуя бесконечные окружности и остроконечные звёзды на чувствительной коже вокруг пупка, губы его, наконец, отпускают губы Рима и перемещаются на шею алжирца, дразня влажными поцелуями и горячим дыханием. А потом итальянец находит себе новую игрушку – и начинает играть с серёжкой Мервана, попутно прикусывая нежную мочку уха и щекоча острым языком. Рим тихо стонет, шумно дышит – и в отместку начинает грубо расстёгивать на Локонте штаны, ловко справляется с ремнём и тугой молнией и тянет джинсовую ткань вниз. Мик послушно приподнимается, помогая Риму приспустить с него джинсы, и алжирец обхватывает рукой высвободившийся из тесной одежды горячий член Локонте. «Хороший размерчик!» - усмехается Мерван, начиная водить рукой вверх-вниз. Эти нехитрые действия, к счастью, помогают – и Микеле, наконец, прекращает играть в художника по телу: итальянец просто тихо постанывает от удовольствия, непроизвольно толкаясь Риму в руку и обжигая своим сбившимся дыханием шею алжирца. А потом Мик объявляет войну джинсам Рима и непослушными пальцами дёргает за молнию с такой силой, что застёжка сдаётся без боя, и пару секунд спустя уже Мерван пропускает пару вдохов, когда умелые пальцы Микеле смыкаются на его собственной уже почти болезненной эрекции.       Они дрочат друг другу – и это так невыносимо-нелепо, так глупо, что их оправдывает лишь то, что они оба пьяны. Но – что удивительно – опьянение не притупляет ощущения, а наоборот, обостряет их. И Мерван понимает, что действительно может кончить от такой простой ласки – от ощущения горячих пальцев Локонте, которые осторожно и нежно оглаживают головку, а потом плотно обхватывают ствол и начинают двигаться в четком и правильном ритме, быстро и уверенно, вверх-вниз... И, блять, стоит ему об этом подумать – он действительно кончает! Виновато ли в этом выпитое количество виски или слишком долгое воздержание – неизвестно. А Локонте лишь отстраняется от Мервана, чтобы посмотреть ему в лицо, довольно улыбается и подносит руку к губам, слизывая с длинных пальцев сперму. Это выглядит настолько развратно, что Рим чувствует новую волну возбуждения. Локонте невозможен. Он просто создан для секса!       Микеле упирается ладонями Мервану в грудь, сжимая бёдрами бёдра алжирца, пока Рим продолжает умело ласкать его член, а потом вдруг прерывисто шепчет:       - Ты хочешь меня? Возьми… Возьми меня!       Ох, Мике, ты хоть понимаешь, о чём просишь? Рим ухмыляется, радуясь, что мечты, наконец, начинают сбываться. Он действительно сейчас очень хочет трахнуть Локонте! И, возможно, он бы так и сделал – но чёрт дёрнул его посмотреть Микеле в глаза. В его потемневшие от желания глаза – равнодушные, пьяные и… пустые. Локонте сейчас абсолютно всё равно, кто с ним и что они делают, он заранее согласен на всё. Мерван может делать с ним всё, что захочет, Микеле не будет сопротивляться и возражать. «Возьми меня!», слетевшее с упрямых губ, - это не просьба, это капитуляция.       «Он сейчас ничего не соображает. Ты можешь спокойно его трахнуть. Ну же, ты ведь этого и хотел!» - вмешивается внутренний голос, но Мерван с ним не согласен. Нет, нет, он не хочет так. Ему не нужно пьяное подчинение, безразличие, когда Мику абсолютно плевать, что творят с его телом. Он не хочет эту пустую оболочку, которая сейчас развратно улыбается, рвано дышит, склонив голову набок и глядя на Рима прищуренными глазами. Он хочет настоящего Микеланджело, который будет всё чувствовать, который будет понимать, что происходит, – и просить об этом. А эта пьяная марионетка ему не нужна…       Поэтому Рим в жесте отчаяния ускоряет движения своей руки на чужом члене, одновременно притягивая Микеле ближе к себе и целуя в развратные и ещё перепачканные его собственной спермой губы. Микеле стонет, вздрагивает всем телом – и, наконец, кончает, выгибаясь и запрокинув голову, кусая губы и прикрыв глаза. Он прекрасен в этот момент! А потом Мик обессиленно падает на Рима, придавив его к кровати. Это удивительно приятно, поэтому Мерван совсем не возражает. По телу расползается какое-то уютное тепло, Микеле ещё пару минут тяжело дышит и что-то шепчет по-итальянски, пьяно хихикая, а потом дыхание его выравнивается – и он так и засыпает, лежа на Мерване, в расстёгнутых штанах, уткнувшись носом алжирцу в шею. А Рим улыбается и, сомкнув руки на микелевской полуголой заднице, тоже проваливается в глубокий пьяный сон.       …Утро начинается с тихого «Мяв!» и холодного носа Сехмет, которым кошка тыкается Мервану в ладонь. Ещё в полудреме Рим бормочет ругательства и пытается отпихнуть пушистую нахалку от себя, за что Сехмет кусает его за пальцы. Кусает больно, зубы у тварюги острые. Мерван разлепляет веки и смотрит на кошку. Та сидит на кровати, увлечённо грызет его пальцы и недовольно мотает хвостом. Хочет жрать. Кажется, вчера вечером он забыл её покормить. Вчера вечером... Блять!       Воспоминания накатывают стремительно, и Мерван резко садится в кровати. Ой, зря! Голова, кажется, сейчас развалится на тысячу осколков, перед глазами всё плывет и мелькает рой мушек. Но Мерван всё же заставляет себя оглядеться по сторонам – и с удивлением отмечает, что в спальне он один. Неужели ему всё приснилось? Или это были пьяные галлюцинации? Почти пустая бутылка виски у кровати говорит за второй вариант. Пятна спермы на штанах и покрывале вообще ни за какую версию не говорят, они просто подтверждают, что вчера он дрочил. Или всё же – ему дрочили?       Мерван поправляет штаны, застегнув ширинку, хватает кошку за шкирку, отцепив от своей руки, и медленно выползает вместе с ней из спальни, терзаясь смутными сомнениями, а был ли мальчик, то есть Локонте, или у него просто едет крыша. Зайдя на кухню, Рим с облегчением убеждается, что мальчик всё-таки был. Взлохмаченный Микеле сидит на стуле, на столе перед ним два бокала воды и упаковка таблеток. Прелесть. То, что нужно, вот только шариться по чужим шкафам – нехорошо!       - Доброе утро! – хрипло приветствует Мервана Мик.       - Точно доброе? – хмыкает Рим, отпуская Сехмет, которая тут же бежит к своей миске. Мерван достает с полки коробку с кормом и насыпает голодной кошке полную формочку. Сехмет начинает с аппетитом хрустеть, сегодня утром этот звук кажется слишком громким, и оба – и Рим, и Локонте – страдальчески морщатся. Но делать нечего. Лучше пусть Сехмет хрустит кормом, чем закусывает пяткой хозяина, а она это умеет…       Рим садится напротив Локонте, итальянец заботливо пододвигает ему один из стаканов, предварительно бросив в воду шипучую таблетку.       - Не отравишь? – насмешливо спрашивает Рим.       - Я же Моцарт, а не Сальери, - улыбается Микеле. – К тому же, травился ты вчера, а сегодня – надо тебя лечить.       Рим на это ничего не отвечает. Локонте первый упомянул «вчера». Так что пусть продолжает.       - Насчёт того, что вчера было… - неуверенно говорит Микеланджело, когда Мерван выпивает половину стакана и откидывается спинку стула.       - А что-то было? – спрашивает Мерван, глядя Локонте в глаза. Он предлагает Микеле самому сделать выбор.       - Было, - уверенно выбирает итальянец, и Мерван удивлённо поднимает брови. Так-так, безопасный вариант «Ничего не помню, ничего не произошло» в этом случае не сработал. Так что же ты хочешь, Микеле?       - Я хочу извиниться, - бормочет Локонте. – С сегодняшнего дня я бросаю пить!       - Какое совпадение! – улыбается Мерван. – Я тоже! Выпьем за это?       И они оба смеются, чокаясь бокалами с аспирином.       - Я ж себя совсем не контролирую, когда напиваюсь… И всё выходит очень плохо. Я и с Клэр по пьяни переспал первый раз, - начинает тараторить Локонте, а Мерван отмечает, что сегодня он произносит имя Перо без предварительной паузы. Прогресс. – А вчера вот к тебе лез… Прости.       - Это я должен извиниться, - вздыхает Рим. – Потому что это я к тебе лез, вообще-то… Бросаю пить, - криво усмехнулся он, заметив, как нахмурился Локонте. Интересно, а много Мик помнит из вчерашнего вечера?       И, возможно, Мерван бы задал этот вопрос, но тут Локонте вдруг резко меняет тему.       - У тебя замечательный сын, - говорит Микеле, а Мерван, поперхнувшись водой, начинает кашлять. Мик тут же вскакивает со стула и стучит алжирцу по спине. Приступ проходит.       - А это тут при чём? – сипло спрашивает Рим, глядя на Мика в полнейшем изумлении.       Итальянец мягко улыбается и достаёт из кармана своих джинсов телефон. Мервана телефон. Рим округляет глаза. Локонте не просто наглый, он очень наглый, но злиться на него невозможно.       - Я время хотел посмотреть, - начинает оправдываться Микеланджело. - Мой мобильник разрядился, так что я твой взял. Ну и случайно открыл ммс. Пришло сегодня утром...       Микеле передал Мервану телефон, на экране которого была фотография. Беззубо улыбающийся счастливый Рома с аккуратно причёсанными кудрями, в белом праздничном костюмчике, а перед ним – маленький тортик с одной единственной свечкой. И сверху текст: «Нашему мальчику сегодня уже 1 год!». Мерван умилился и не смог сдержать счастливой улыбки. А в следующий момент почувствовал себя последней сволочью. Он забыл про День Рожденья собственного сына! Какой же он мерзавец! Хорошо, что есть Анж, которая всегда напомнит нерадивому мужу о самом главном, причем, именно напомнит, а не кинется с упрёками, что он вечно обо всем забывает. Его жена – прекрасная женщина… Действительно, ангел.       - Славный парень, - говорит Микеле, стоя рядом с Мерваном, опираясь на спинку его стула и заглядывая Риму через плечо. – На тебя похож, - и итальянец улыбается, а затем зачем-то гладит Мервана по щеке. Рим, не ожидавший такого подвоха, вздрагивает – и Локонте в ту же секунду убирает руку.       - Прости, - смущённо бормочет Микеле и возвращается на свой стул. А Мерван не успевает признаться ему, что он совсем не против, а наоборот, очень даже за.       - Всё в порядке, - вместо этого отвечает привычной банальщиной Рим. – А Рома действительно моя копия.       - Папенькин сынок, - смеётся Микеле, залпом осушив свой стакан.       - Только внешне, - не соглашается Рим. – Кстати, у тебя сегодня ничего нет? – интересуется он, стремясь перевести разговор в другое русло. Говорить о Рома ему почему-то не хочется, особенно с Микеланджело. Он чувствует себя виноватым перед ними обоими.       - Не помню, - отвечает Локонте, взъерошив и без того торчащие во все стороны волосы. – А репетиции сегодня точно не было?       - Не помню, - в тон Локонте отвечает Мерван, и они снова начинают хохотать. – В любом случае, мы уже пропустили всё, что можно… в 11 утра-то!       - Уже 11? – удивляется Микеле, округлив глаза.       - Ага… Ты же смотрел время? – Рим насмешливо прищурился.       - Смотрел. А потом – забыл. Чёрт, Фло, наверное, беспокоится теперь…       Мервану стоит большого труда, чтобы сдержаться и не скрипнуть зубами. Опять Локонте вспомнил это бородатое чудовище…       - Ты до сих пор от него не съехал? – вслух спрашивает Мерван и радуется, что рассерженных интонаций в его голосе нет.       - Скоро съеду, - кивает Микеле.       - Скоро? А почему не… сегодня, например? Я мог бы тебя подвезти…       - Это вряд ли, - злорадствует Локонте. – С таким перегаром тебе в машину ближайшие два дня лучше не садиться…       - Кто бы говорил! – усмехается Рим. – От вас тоже не розами несет, маэстро!       ...Может быть, это неправильно. Делать вид, что всё в порядке. Вести себя как обычно, как хорошие друзья, подшучивая друг над другом и обсуждая какую-то повседневную ерунду. Но раз Микеле выбрал такую тактику поведения – Мервану остается только его поддержать. Мик дал ему понять, что он знает и помнит о том, что случилось. Просто не хочет об этом говорить. Это как ещё одна тайна в его глазах. Только это – их общая тайна.       В 11-30 почти умытый (и как он так умудрился, что глаза всё равно остались немного подкрашены?) и причёсанный Локонте, зажёвывая свой перегар упаковкой мятного "Орбита", за версту благоухая парфюмом Мервана, направился на выход.       - Спасибо, Мерв, - сказал он на пороге, глядя Мервану в глаза, пока Рим заботливо поправлял ему воротник пальто. И это «спасибо» было не только за выпивку и ночлег.       - Ты всегда можешь на меня рассчитывать, - ответил Рим, тоже подразумевая гораздо большее, чем просто дружескую поддержку. Микеле понял его и коротко кивнул, поцеловав Рима на прощание. Вроде бы в щёку, только губы соскользнули – и коснулись уголка рта. Оба улыбнулись.       - Надеюсь, Мот тебя не убьёт, - сказал Мерван, открывая Локонте дверь.       - Ты что! Он же добрый! – рассмеялся Микеле. – К тому же, если верить тебе – он меня любит…       И пока Мерван стоял с открытым ртом, Мик озорно ему подмигнул и выскочил из квартиры.       «Ты идиот, Рим!» - сообщил Мервану его проснувшийся внутренний голос, и алжирец вынужден был признать, что в этот раз ехидный глас подсознания прав на все сто. И интересно, к каким последствиям приведут его вчерашние пьяные откровения? ______________________________ * ты дал мне надежду