Талисман

You could be my unintended Choice to live my life extended You should be the one I'll always love MUSE

      Парижане часто ругают свой город. Мало солнечных дней в году, чудовищные пробки и хроническое отсутствие парковочных мест, многочисленные туристы с их варварскими манерами и засилье арабов и африканцев… Парижан можно понять. Они живут в Париже, они слишком к нему привыкли, поэтому, очевидно, замечают только недостатки. Беранжер, которая родилась и выросла в солнечном Марселе, видела в Париже только достоинства, а потому просто обожала этот город. Со всей его серостью и прохладными рассветами, лужами на булыжной мостовой после утреннего дождя, запахом кофе из уличных кафе, смешанном с ароматами изысканного парфюма в прозрачном воздухе. Париж был романтичен и прекрасен, она влюбилась в него с их первой встречи в далёком 1995, когда её, двенадцатилетнюю, впервые привезли в столицу в гости к двоюродной тётке. Тогда же Бера для себя твёрдо решила, что, когда вырастет, непременно будет жить в Париже.       - Там же холодно! И пасмурно почти круглый год! Скучное место, - возмутилась её мать, которая сама была урождённой парижанкой, но какой-то неправильной, поэтому в двадцать четыре года вышла замуж за коренного марсельца и поспешила перебраться на юг.       - А мне в Париже понравилось! - заявила упрямая Бера, которой уже осточертел тёплый Марсель с его морем, солнцем, бессчётными яхтами и кораблями и пропахшим солью воздухом.       - Ну и дурочка, - обрадовала её маман, конечно, не приняв слова дочери всерьёз. А зря. Если Беранжер что-то решала – то непременно добивалась своего. И всегда делала то, что хочет.       Так, в семнадцать, когда нужно было определяться с профессией, Бера наотрез отказалась поступать на медицинский факультет.       - Почему ты не хочешь, глупая? Это ведь так престижно! – упрекала её мать.       Но Беранжер было плевать на престиж. Она просто хотела, чтобы у неё в будущем была счастливая семья, любящий муж и детишки. А если пустить медицину в свою жизнь, времени на нормальную семью не останется. И Бера знала об этом не понаслышке, потому что её отец был хирургом. Месье Антон Нёгэс был превосходным хирургом и отвратительным отцом. Он обожал свою работу. Он был женат на своей работе, а не на матери Беранжер. И хуже всего то, что мадам Нёгэс это совсем не расстраивало, она искренне восхищалась своим мужем. А вот их дочка очень обижалась на своего отца. Он сутками пропадал на своей проклятой работе, и Бера видела его так редко. Папа возвращался домой, когда она уже спала, а уходил рано утром, когда она ещё не проснулась. Он часто уезжал на какие-то научно-практические конференции, был всегда так безумно занят… Бера до сих пор не простила ему, когда на её шестой День Рожденья он пообещал пойти с ней в парк аттракционов, но в самый последний момент ему вдруг позвонили, и он снова уехал в свою дурацкую больницу, потому что кому-то из его пациентов стало плохо.       Беранжер не хотела себе такого же будущего, и отец полностью одобрял её решение стать не медиком, а журналистом. Мать на это только обиженно поджала губы, дочери она бы с радостью читала нотации, но с мужем спорить не стала.       ...Беранжер планировала учиться в Париже, отец не возражал, но мать не согласилась её отпустить.       - Она ещё слишком молодая и глупая. Нечего ей в этом развратном Париже делать! Знаю я нынешнюю молодежь – только по клубам и шатаются! Пусть учится здесь, тем более марсельская высшая школа журналистики – одна из лучших во Франции!       С этим нельзя было не согласиться. Поэтому пришлось остаться и поступать в родном Марселе. Пришлось отложить мечты о Париже ещё на несколько лет, иначе говоря.       Беранжер думала, что, став студенткой, сможет, наконец, сбежать из-под родительского крыла и быть полностью самостоятельной, но и этого ей не позволили.       - Снимать квартиру? Жить в общежитии? Дорогая, с тобой всё в порядке? – заботливо спрашивала мать, прикладывая ладонь ко лбу дочери. – Температуры вроде нет... Тогда откуда такие глупые идеи? Ты же не провинциалка какая-нибудь! У нас замечательный дом, не понимаю, что тебя не устраивает?       «Ваша опека меня не устраивает!» - подумала Беранжер, но вслух этого говорить, конечно, не стала. Незачем расстраивать родителей. Раз уж Надин Нёгэс свято убеждена, что её дочь – примерная девочка-ромашка, пусть так и остаётся. Мать против свиданий с молодыми людьми и ночных клубов? Прекрасно! Значит, для родителей Бера с удовольствием сыграет послушную дочь, которая увлекается искусством, читает умные книжки и совсем не водится с плохими компаниями. Ну а то, что из окна её комнаты, так удачно расположенной на первом этаже дома, можно сбегать на вечеринки – об этом мадам и месье Нёгэс знать совсем необязательно. Мать и не знала. Мадам была уверена, что у неё идеально послушная дочь. А отец… Ну, отец оказался хитрее.       Однажды месье Нёгэс ни с того ни с сего зашёл пожелать своей уже взрослой восемнадцатилетней дочери спокойной ночи и застал её в оконном проёме – Бера собиралась слинять через окно на вечеринку по случаю дня рождения её парня Жан-Поля. Вечером она, как и положено примерной дочери, спросила у матери разрешения, но маман предсказуемо не согласилась её отпускать. А Бера, решив, что отказ матери – не повод пропускать веселье, нашла другой выход из ситуации. Выход – в буквальном смысле слова. А тут вот отец… Она думала, что он станет её ругать, а он неожиданно рассмеялся.       - Так я и знал! – покачал головой месье, насмешливо глядя на дочь. – А то я уже решил, что тебя подменили. Потому что не может моя Беранжер быть такой послушной… А ты вот, значит, что придумала…       - Прости, пап, - промямлила Беранжер, застыв на подоконнике и виновато глядя на отца.       - Неужели ты любишь этого молодого человека так сильно, что сбегаешь из дома ради его Дня Рождения? – спокойно поинтересовался месье у своей дочери.       Беранжер кивнула, в глазах её появилась надежда.       - Я знаю этого Жан-Люка, он неплохой парень, - задумчиво сказал отец.       - Жан-Поль, папа, - с улыбкой поправила Бера.       - А, ну да, Жан-Поль... Как Сартр, надо же. Странно, что я не запомнил. Так что, для тебя это действительно настолько важно, дорогая?       - Да, папа.       - Ну, тогда сбегай, - улыбнулся отец, а Бера открыла рот от удивления. – Во сколько планируешь вернуться?       - Да мы недолго... Ну, в два часа я уже точно буду дома…       - В два ровно и ни минутой позже! Я зайду, проверю. Если опоздаешь – пеняй на себя! А если мать, не дай бог, узнает, больше вообще из дома не выйдешь, и приятелей своих не увидишь, - предупредил месье.       - Но почему же сразу так жестоко? - спросила Бера, хитро улыбнувшись.       - Потому что если делаешь какую-то шалость – делай так, чтобы никто не узнал. Не можешь делать, чтобы не узнали – не делай вообще! Нельзя расстраивать близких...       Она снова удивлённо посмотрела на него.       - Этому меня научил мой отец, - признался он. – Теперь я говорю это тебе. Я, наверное, должен быть строже. Конечно, должен, ты ведь девчонка, а девчонкам такую вольность давать нельзя. Но ещё я, в отличие от твоей матери, понимаю, что ты уже не ребёнок и запирать тебя в твоей комнате просто глупо. К тому же, если я тебе запрещу, ты будешь меня ненавидеть, верно?       Бера улыбнулась, будто извиняясь. Её отец был очень проницательным.       - Вот-вот, так я и думал. А я хочу, чтобы ты мне доверяла. Я перед тобой немного виноват… Я пропустил твоё детство. Но теперь-то я уж точно позабочусь о моей принцессе. - Он подмигнул.       - Спасибо, папа, - совершенно искренне сказала обрадованная «принцесса», спрыгивая с подоконника на улицу. Отец подошёл к окну и строго сказал:       - Ты у меня умная девочка, но я всё же напомню: никаких наркотиков и сигарет, а алкоголь только в разумных пределах!       - Я знаю, па, не беспокойся, всё будет хорошо, - отозвалась Беранжер и хотела уже красться к калитке, но отец мягко схватил её за плечо.       - Я надеюсь, вы предохраняетесь? – тихо спросил месье, серьёзно глядя ей в глаза.       - ПАПА! – выкрикнула Беранжер, забыв об осторожности и покраснев до корней волос. Хорошо, что в сгустившихся сумерках это было не так заметно.       - А что «папа»? – спокойно продолжал месье. – Я не наивный идиот и примерно догадываюсь, чем парень и девушка вашего возраста могут заниматься на вечеринке. И я хочу, чтобы вы занимались этим правильно, раз уж у вас всё так серьёзно. Ты же знаешь, как это важно. Так что, вот, держи, на всякий случай, - и заботливый отец протянул ей упаковку презервативов. Беранжер было ужасно стыдно, но она поспешно схватила небольшую коробочку и спрятала её в карман куртки. Потому что с отцом лучше не спорить.       - А теперь иди и будь умницей. Если что, я тебя прикрою. Но если в два часа не вернёшься, ты помнишь, что из дома не выйдешь, да? А Жан-Поля твоего я лично кастрирую без наркоза, если с тобой что-то случится!       - Бу, папа, не будь таким страшным, - улыбнулась Бера, чмокнула отца в гладко выбритую щеку и побежала к калитке.       Слова отца она запомнила на всю жизнь. А с Жан-Полем у неё всё было не так серьёзно, как думал месье Нёгэс. То есть да, они спали вместе, но Бера с самого начала знала, что эти отношения не продержатся долго. Молодой человек её искренне любил, постоянно говорил о каком-то эфемерном «будущем» для них двоих, в то время как она не сомневалась, что не останется с ним. Жан-Поль был слишком поверхностный, слишком простой. Обычный. Да, он очень добрый и заботливый, но в восемнадцать лет она считала, что эти качества в мужчине – далеко не главное. Ей хотелось чего-то более яркого. Она мечтала встретить своего принца.       И спустя пять лет и ещё пару бессмысленных романов она действительно встретила его. Не принца, конечно, но герцога. Ведь именно роль герцога де Бофора играл Мерван Рим, когда они познакомились...       Всё началось как в сказке. Сказка началась в любимом Париже, куда Бера переехала, как только закончила университет. Ей было двадцать три, она была амбициозна и деятельна, снимала небольшую квартиру на живописном Монмартре и мечтала сделать хорошую карьеру на NRJ-fm. Её многоуважаемый декан сделал парочку звонков своим знакомым, так что Беранжер без проблем приняли в качестве стажёра, прикрепив её к опытной журналистке Марион Дюри. Бера сказали, что если за две недели стажировки она проявит себя как компетентный сотрудник, её, вполне вероятно, зачислят в штат. И Беранжер решила, что будет стараться изо всех сил, хотя Марион оказалась редкостной стервой. Первые два дня мадам Дюри использовала помощницу исключительно в качестве ходячего органайзера: запиши то, запомни это, позвони тому-то и перенеси встречу с ним на вторник, и всё в таком же духе. Бера оптимистично надеялась, что дальше дело пойдёт лучше, но «дальше» не случилось, потому что на третий день Марион её уволила.       День 9 февраля 2007 года, в который у Марион на 10-30 было назначено важное интервью с труппой популярного мюзикла «Король-Солнце», не задался у Беранжер с самого утра. Ей всегда чертовски не везло по пятницам. Она умудрилась проспать, прожгла утюгом своё любимое платье, поэтому пришлось надевать джинсы и блузку, чуть не забыла блокнот с вопросами для интервью (зря всё-таки Марион отдала его ей), зато забыла свой шарф и вылетела на улицу в распахнутом пальто. Такси, естественно, приехало с десятиминутным опозданием, а потом машина предсказуемо застряла в пробке. Беранжер хотела позвонить Марион и предупредить, что задержится, но мобильник, конечно же, разрядился.       - Вот дерьмо! – прошипела Бера, со злости долбанув телефоном о сиденье такси. Водитель сочувствующе посмотрел на неё в зеркало.       - Плохой день, мадемуазель? Я тоже не люблю пятницы. Но не расстраивайтесь. В моей стране говорят: чем больше не везёт с утра, тем приятнее будет вечер, - темнокожий таксист подмигнул ей, и Бера заставила себя улыбнуться.       К зданию радиостанции, расположенному по адресу Рю Буало, 22, машина подъехала в 10-15. Не так уж плохо… Бера наивно порадовалась, что, кажется, она всё-таки успеет к началу эфира. Быстро расплатившись с таксистом, она схватила необходимый блокнот подмышку, выскочила из машины и вбежала в здание. Часы в уютном фойе показывали 10-18. Беранжер взяла себе стаканчик кофе в автомате, чтобы хоть как-то взбодриться и не быть такой рассеянной, и быстрым шагом поспешила в студию. Она даже решила, что на этом неприятности сегодняшнего дня окончены. И, разумеется, стоило ей об этом подумать, как её угораздило налететь на какого-то парня, который резко вывернул из-за угла. От неловкого движения пластиковый стаканчик дрогнул в руке Беранжер – и весь кофе оказался на белой рубашке незнакомца.       - Твою ж мать! - воскликнул он, не сдержавшись. А Бера в последний момент сообразила, что кофе, ко всему прочему, был ещё и горячий.       - О, месье, простите! Я не хотела! Я такая криворукая идиотка! Я очень сожалею…– затараторила она, глядя на его безнадёжно испорченную рубашку и не решаясь посмотреть ему в глаза.       - Надеюсь, это будет не слишком грубо с моей стороны… но я с вами полностью согласен! – насмешливо сказал он, и она всё-таки встретилась с ним взглядом. Он улыбался и, кажется, совсем на неё не сердился. А она, поняв, что именно значили его слова, отчаянно покраснела и закусила губу. Так изощрённо её ещё никогда не оскорбляли.       - Козёл! – в сердцах ляпнула Беранжер и быстро пошла по коридору в сторону студии. А нахал почему-то пошёл за ней… Маньяк он, что ли?       - Вы меня преследуете? – нахмурившись, довольно грубо спросила она у шагающего рядом парня.       - Вовсе нет, мадам. Кажется, нам просто в одну сторону… - Он ослепительно улыбнулся. А она подумала, что если бы он не был таким хамом, то даже мог бы ей понравиться. Он был в её вкусе. Высокий, загорелый (тоже южанин?), с пронзительными серо-зелёными глазами, с обворожительной и даже немного хищной улыбкой. Он был, несомненно, красив. Но он был хамом, чёрт возьми!       На часах было 10-25, когда они вместе дошли до нужной студии, и он галантно распахнул перед ней дверь.       - Дамы вперёд, - снова улыбнулся он. Беранжер отблагодарила его, состроив недовольную гримасу, и вошла в помещение. Он вошёл следом…       - А, Беранжер! Ну наконец-то! – поприветствовала её Марион, желая, кажется, испепелить нерадивую помощницу взглядом.       - Мерван! А мы тебя уже заждались! – поприветствовали её спутника гости мадам Дюри.       А у Бера будто что-то щёлкнуло в мозгу после этих слов. И ей сразу же вспомнились ровные строчки, написанные в блокноте Марион: «Гости сегодняшнего эфира, труппа мюзикла «Король-Солнце»: Эммануэль Муар, Кристоф Маэ, Анн-Лор Жирбаль, Мерван Рим и Виктория Петросийо…». Она резко повернулась к своему «хаму» - он вежливо улыбнулся и кивнул. Мерван… Мерван Рим!       - Твою ж мать! – выдала Беранжер, отчаянно краснея. Она хотела попросить прощения за свое неподобающее поведение, но не успела. Подскочившая Марион грубо вырвала у неё из рук свой блокнот, вполголоса сказав: «Где ты шлялась, Нёгэс?! Ты мне чуть эфир не сорвала! Твоё счастье, что месье Рим тоже задержался, а потому начало отложили на 10 минут!». Затем Дюри мило улыбнулась «месье Риму», взяла его под руку и проводила к столу, за которым уже сидели его коллеги по мюзиклу.       - Интересный у тебя узор на рубашке, Рим! – пихнув Мервана в бок, заржал парень в клетчатом пиджаке.       - Знал, что ты оценишь, Маэ, - холодно ответил Мерван. Похоже, эти двое друг друга недолюбливали…       - Что это? Абстракционизм? – не унимался «клетчатый».       - Психологический тест, - не растерялся Рим. – Если видишь единорога с губной гармошкой – поздравляю, ты шизофреник.       - Неее, я вижу обезьяну, - протянул Маэ, отстраняясь назад, чтобы разглядеть пятно получше.       - C губной гармошкой? – уточнил Мерван. – Тогда у тебя эгоцентризм, Кристоф! Раз тебе везде твои портреты мерещатся…       Рим переглянулся с девушками из труппы – брюнетка понимающе улыбнулась, блондинка закатила глаза. Маэ фыркнул и хотел ответить на «шпильку», но вовремя вмешался третий присутствующий парень. Методом исключения – Эммануэль Муар.       - Крис, Мер, может, хватит? Давайте просто дружно порадуемся, что у нас интервью на радио, а не на телевидении, - примирительно сказал Муар, добродушно улыбаясь своим коллегам. - А что, кстати, случилось? – поинтересовался он у Мервана.       Рим тут же прекратил прожигать взглядом Маэ и выразительно посмотрел на смущённую Беранжер. Будет в красках расписывать их утреннее происшествие? С него станется... Он, оказывается, не просто хам, но и редкостная язва… Так что лучше уж она сама во всём признается.       - Это моя вина. Мы столкнулись в коридоре, и я пролила на месье кофе. Простите! – выпалила Бера на одном дыхании, смело глядя Мервану в глаза. А он, вместо того, чтобы принять её извинения, вдруг покачал головой и прикрыл лицо рукой, наглядно давая ей понять, что она сказала несусветную глупость. Кажется, он не собирался её выдавать, а она только что сама это сделала. Упс…       Бера повернулась к Марион. От начальницы разве что пар не шёл, так её распирало от ярости.       - Ты пролила на нашего гостя кофе? – зашипела Дюри как рассерженная кобра.       «Ага, и козлом назвала в придачу», - с досадой подумала Беранжер, кивая.       - Какой ужас! Какая некомпетентность! – начала негодовать Марион.       - Простите, мадам Дюри, - проговорила Бера, опуская взгляд, потому что и дальше смотреть в зло прищуренные прозрачные глазёнки начальницы не хотелось.       - «Простите»? Это неслыханно! Беранжер, ты уволена! – взвизгнула Марион.       Вот дерьмо… Однозначно, пятница не её день! Истерику устраивать бесполезно, так что лучше просто достойно удалиться.       - Было приятно с вами работать, мадам Дюри! – спокойно сказала Беранжер и направилась к двери. Но на пороге чёрт дернул её обернуться и в последний раз посмотреть на невольного виновника её сегодняшних неприятностей. И, удивительно, но он тоже смотрел на неё, и даже выглядел как будто расстроенным. Неужели сожалеет, что она потеряла работу? Мгновение они смотрели друг другу в глаза, а потом сидящая рядом с Мерваном брюнетка (кажется, её зовут Виктория) нежно тронула его за руку и мягко сказала:       - Не расстраивайся, Мер. Ты же всегда говорил, что терпеть не можешь эту рубашку… - девушка улыбнулась. Мерван отвернулся от Беранжер и посмотрел на свою коллегу.       - Ты права, Тори, - ответил он и тоже улыбнулся. А Бера только досадливо поджала губы. Наивная дура, решила, что он сочувствует ей, а он просто из-за своей рубашки переживает. Козёл он всё-таки. Беранжер развернулась на каблуках и быстро вышла из студии, как раз под громкий крик звукорежиссёра: «Три… Два… Один… Эфир!».       Уже в коридоре она вдруг подумала, что ей почему-то было неприятно видеть, как Виктория и Мерван любезничают друг с другом. Такое странное чувство... Ревность? Она что, ревновала этого хама к его коллеге? Бера рассмеялась. Господи, ну что за дурацкий сегодня день! И какая же она всё-таки неудачница! Хотелось банально разреветься от жалости к себе, но вместо этого Беранжер решила позвонить отцу. Папа всегда сможет её поддержать, его родной голос поможет ей успокоиться и… А, чёрт! Мобильник ведь разрядился, вдруг вспомнила девушка. Впрочем, всё равно нужно его достать. Бера скользнула рукой в карман пальто, но пальцы нашарили только мелочь, пропуск и парочку визиток. Бера хмыкнула и проверила в другом кармане – тоже пусто. Значит, она бросила телефон в сумочку, а…       - Твою ж мать! – взвыла Нёгэс, схватившись за голову. Потому что сумочки тоже не было. Сумочка, похоже, осталась в такси вместе с лежащим в ней кошельком, ключами от квартиры и, конечно, телефоном. Разрядившимся телефоном. Нет, сегодня просто феноменально неудачный день!       ...Полчаса спустя Беранжер сидела на кожаном диване в фойе здания радиостанции, а заботливый охранник отпаивал заплаканную девушку кофе. Истерика закончилась, и теперь Бера отчаянно думала, что ей дальше делать. Без денег, ключей и телефона… Обратиться в полицию? Она, конечно, обратится, но ведь пока они будут искать этого таксиста… Про медлительность парижских полицейских шутят часто, а в каждой шутке – только доля шутки. Просить помощи у Марион? Кажется, придётся, потому что помимо Дюри и тётки Адель Бера не знает в Париже никого. Тётка, как назло, уехала на месяц в Испанию, так что только Марион и остаётся. Прекрасно. Начальница, конечно, будет счастлива, когда узнает, что случилось с её подчинённой… То есть, уже бывшей подчинённой…       Беранжер скрипнула зубами и крепко сжала в руке пустой пластиковый стаканчик из-под кофе. Тот обиженно хрустнул, сминаясь.       - Не лучший первый рабочий день? – раздался знакомый голос. Беранжер резко вскинула голову и встретилась взглядом с Мерваном. Артист улыбался, но смотрел на неё без прежней насмешки, а с искренним сочувствием, поэтому Беранжер передумала с ним ругаться.       - Третий, вообще-то, - просто призналась девушка. - Но ты прав, отвратительный… И прости, что я тебе нагрубила, я…       - Это ты меня прости, - прервал он, серьёзно глядя ей в глаза. – Я не думал, что твоя начальница окажется такой сукой… Ой, то есть…       - Нет, всё в порядке. Ты прав. Марион и правда сука, - грустно усмехнулась Беранжер, а про себя добавила: «Но эта сука единственная, кто может мне сейчас помочь.»       - Ты из-за этого так расстроилась? – заботливо спросил он, сел с ней рядом и осторожно провел теплыми пальцами по её щеке, стирая разводы от потекшей туши. Она недоумённо на него посмотрела. И заметила, что на нём уже другая рубашка. Когда это он успел переодеться? А главное – где взял?       - Хорошо, когда есть друг, который привык одеваться, как капуста, - усмехнулся Мерван, проследив за её взглядом. – Маню у нас вечно мёрзнет, поэтому под рубашку всегда надевает футболку. А сегодня он меня очень удачно выручил, - пояснил Рим и подмигнул ей. Кажется, он с ней заигрывал. В любое другое время ей бы это польстило, но сейчас ей было, мягко говоря, не до него…       - Рада за вас, - недовольно буркнула Беранжер.       - Что-то по тебе не скажешь… Что всё-таки у тебя случилось? – спросил он, заглядывая ей в глаза. Такое искреннее участие с его стороны было приятно, и Беранжер сдалась и всё ему рассказала. Про то, что осталась без денег, ключей и телефона. Про то, что никого не знает в Париже и только Марион сейчас может ей помочь. Та самая Марион, которая только что её уволила. Он с интересом выслушал её длинную тираду, не перебивая, а потом спокойно спросил:       - И где, ты думаешь, ты оставила свою сумочку?       - В такси. Больше негде… И сумочка, и телефон, всё там… - грустно ответила она.       - Ага, - он задумчиво почесал подбородок, а потом улыбнулся: - Номер помнишь?       - Какой номер? Моего телефона? Бесполезно звонить, он разряжен. Или ты про службу такси?       - Вообще-то, я имел в виду номер машины, - пояснил он, вновь заставив её удивиться.       - Ты издеваешься?! Я на него даже не смотрела! – вспылила Беранжер.       - Ладно-ладно, успокойся, - он примирительно поднял руки. - А номер службы хотя бы помнишь?       - Помню, - кивнула она.       - Диктуй. И заодно свой адрес и время, во сколько ты заказала такси.       Его уверенная рассудительность её успокоила. Пока он дозванивался в диспетчерскую и объяснял суть дела, она молча сидела рядом и с надеждой в глазах смотрела на него. Неужели её проблему можно решить?       - Они сказали, что проинформируют всех водителей, и нужный нам таксист сам с нами свяжется, - сообщил Мерван, пряча телефон в карман куртки, а потом добавил: - В течение ближайших двух часов…       И воспрянувшая, было, духом Беранжер снова погрустнела. Еще минимум два часа неизвестности… Стоп. Он сказал «с нами»?       - Ты есть хочешь? – вдруг спросил Мерван. – Пойдём, пообедаешь со мной. Я знаю тут неподалёку отличное кафе. Только я сегодня на мотоцикле, так что держись крепче, - и этот наглец фамильярно взял её за руку и потащил к выходу. Возражений он не принимал. Впрочем, возражать она и не стала. Раз уж месье так хочет ей помочь, она с радостью примет его помощь. Потому что лучше так, чем унижаться перед Марион.       «Кафе неподалёку» оказалось красивым рестораном в центре Парижа. Простая помощь от малознакомого человека всё больше напоминала свидание, особенно когда Мерван заказал для Беранжер шампанское.       - Мне, к сожалению, нельзя – я вроде как за рулём. А тебе надо отметить нашу встречу, - он улыбнулся.       - Вот ещё! – капризно отозвалась она. – Меня вообще-то с работы из-за тебя уволили. Ну, то есть не совсем из-за тебя, но ты тоже поспособствовал.       - Вот что ты такая неромантичная! - вздохнул он, качая головой. – Ладно, выпей просто для того, чтобы снять стресс.       С этим она спорить не стала и подумала, что этот человек нравится ей с каждой минутой всё больше и больше. Кажется, она начинает в него влюбляться…       - Напомни, как тебя зовут?- неожиданно спросил он, возвращая её из мира грёз в реальность.       - Беранжер…       Он удивлённо поднял брови.       - Это имя? – уточнил он пару секунд спустя.       - Имя, - кивнула она, недоуменно посмотрев на него. – А что, собственно, не так?       Мерван присвистнул.       - Ни хрена ж себе имечко! Неудивительно, что я не запомнил, - он рассмеялся. Она обалдела от такой наглости. Да как он может… Хам! Козёл! Сволочь! Беранжер обиженно скрестила руки на груди и отвернулась к окну. Следовало бы, конечно, гордо встать и уйти, а ещё лучше выплеснуть в его наглую рожу шампанское из бокала, но вот беда – идти ей было некуда. Сейчас она полностью зависела от этого человека, чем, очевидно, этот мерзавец и пользовался.       - А как тебя называют друзья? Родные? Неужели всякий раз полным именем? – спросил между тем Мерван. Она хотела продолжать обижаться, но потом поняла, что это глупо. Ей же не пять лет, в конце концов!       - Бера, - процедила она сквозь зубы, даже не взглянув на него.       - Бера, - повторил он, будто пробуя имя на вкус. Произнёс ещё несколько раз на разный манер, меняя ударение, оглушая или, наоборот, выделяя конечный «р», а потом цокнул языком и заявил: - Нет, не подходит…       А она даже соизволила удивлённо посмотреть на него.       - Что не подходит? – поинтересовалась она.       - Это имя тебе не подходит. Слишком грубое для такой милой девушки. Даже в сокращённом варианте, а уж про полную форму я вообще молчу. Не уверен, что вообще смогу его правильно выговорить, - продолжал издеваться он, а Бера подумала, что окатить его шампанским было не такой уж плохой идеей.       - Можно я буду называть тебя «Анж»? – вдруг спросил он.       Она изумлённо на него посмотрела.       - Анж? – переспросила она. – Но… почему?       - Потому что ты как ангел, - ласково произнёс он. Она, не ожидавшая такого комплимента, не смогла сдержать улыбку. А он насмешливо добавил: - Свалилась с небес на мою голову…       Твою ж мать! Невозможный человек! Как он умудряется так ловко переходить от оскорблений к комплиментам и обратно? Редкий талант. Но злиться на него больше не получалось, поэтому она просто звонко рассмеялась. Он смеялся вместе с ней.       Когда им принесли десерт, позвонил таксист. Водитель оказался феноменально добрым. Мало того, что он сам подъехал к ресторану, а не стал требовать, чтобы они ехали к нему на другой конец Парижа, так ещё и отказался от денег, которые Мерван предложил ему в качестве вознаграждения за помощь. Таксист просто передал Беранжер её сумочку и широко улыбнулся.       - Ну что, я был прав, мадемуазель? – вполголоса спросил у неё мужчина, искоса поглядывая на Мервана.       - Пожалуй. И спасибо вам! - с улыбкой ответила Беранжер.       - Вот видите! – просиял таксист и подмигнул ей. – Приятного вечера, мадемуазель!       Беранжер проводила отъезжающую машину долгим взглядом, мысленно спрашивая себя, почему она не села в это такси и не поехала домой. Потому что боялась снова что-нибудь забыть или просто потому, что совсем не хотела уезжать?..       - Ты, как я понял, всего неделю в Париже? – спросил у неё Мерван. Она резко повернулась и посмотрела на него.       - Да, - неуверенно сказала она, не понимая, к чему он клонит.       - Уже успела осмотреть город или ещё нет?       - Нет, а…       - Как насчёт небольшой экскурсии? – предложил он. – Погода сегодня на удивление приятная… Так что если тебе ещё не сильно надоело моё общество, могли бы прокатиться и посмотреть достопримечательности… Что скажешь? – он улыбнулся. Чёрт, до чего же красивая у него улыбка…       - С удовольствием, - ответила она. А уже садясь позади него на мотоцикл, спросила: - Почему?       - Потому что я не хочу тебя отпускать, - признался он, заводя мотор.       …Этот день начался так плохо, а заканчивался слишком хорошо. Сегодня утром она облила совершенного незнакомого парня кофе, нагрубила ему, а он оказался известным артистом, и уже спустя несколько часов он мчит её на своём мотоцикле по бульварам и проспектам Парижа. Они вместе поднимаются на Эйфелеву башню, чтобы полюбоваться панорамой города и окончательно замерзнуть на этой проклятой высоте, а затем идут греться и ужинать в какое-то маленькое бистро, которое после ресторана, где они обедали, кажется просто дешёвой забегаловкой, но всё равно в нём так уютно, и можно просто расслабиться и поговорить. А говорить хочется обо всём и ни о чём. Мерван, когда не язвит, очень милый и интересный собеседник, с отличным чувством юмора, так что общаться с ним удивительно легко и приятно. Они знакомы всего несколько часов, но Беранжер кажется, будто она знала этого человека всю жизнь - настолько хорошо он её понимал, так спокойно и уверенно она себя рядом с ним чувствовала. За разговором время летит незаметно, давно остыл заказанный кофе, за окном стемнело, а расставаться не хочется. Нет сил подняться и уйти, наоборот, хочется продлить этот сказочный вечер. Беранжер чувствует себя героиней какого-то фильма, её не покидает ощущение нереальности всего происходящего. Может, она спит и видит прекрасный сон? Потому что в жизни так не бывает… А во снах люди совершают странные поступки, говорят странные вещи, сказать которые никогда не осмеливаются в реальности. Поэтому ей не было стыдно или страшно, когда она всё-таки осторожно попросила: «Поехали к тебе». Он удивился, но, разумеется, не спорил. Когда женщина просит о таком, мужчина никогда не спорит.       …А потом они стояли в уютной прихожей в его просторной квартире и напряжённо смотрели друг другу в глаза. Она внезапно почувствовала неуместную теперь неловкость, он… Наверное был в шоке, что притащил домой едва знакомую женщину.       - Чаю? – наконец, спросил он с милой улыбкой, решив, видимо, поиграть в гостеприимного хозяина, и хотел, было, идти на кухню. Она удержала его, схватив за рукав куртки.       - Позже, - прошептала Беранжер и первая поцеловала его. Третий раз за всю свою жизнь она первая поцеловала мужчину. Он сперва замер – удивился, не ожидал, - а потом стал отвечать на её поцелуй. Сначала осторожно и нежно, а потом всё более властно, подчиняя, забирая инициативу. И сердце забилось часто-часто, и стало трудно дышать, и голова кружилась – от счастья, наверное. И ещё стало очень жарко, одежда мешала, поэтому Беранжер помогала ему себя раздевать. Первым упало на пол пальто, и прохладные ладони Мервана забрались под блузку, заскользили по спине, расстегивая бюстгальтер, чтобы потом уверенно огладить грудь и сжать в пальцах затвердевшие соски. Беранжер не смогла и даже не пыталась сдержать стон наслаждения.       «Ты ведёшь себя как распутная девка!» – рассерженно шипело подсознание строгим голосом матери, но Беранжер было плевать. Она хотела этого мужчину. Чёрт возьми, она действительно хотела его! А он – хотел её.       Это был самый спонтанный и, пожалуй, самый лучший секс в её жизни. И ей было ни капельки не стыдно за своё поведение, потому что…       - Мне кажется, я люблю тебя, - тихо сказала она, не решаясь взглянуть на него, глядя на мерцающий золотыми огнями силуэт Эйфелевой башни, видимой из большого окна его спальни.       А Мерван осторожно коснулся кончиками пальцев её щеки. Беранжер повернула голову и посмотрела ему в глаза, а он улыбнулся и насмешливо спросил:       - Ты умеешь читать мысли?       - Что? – она недоуменно нахмурилась.       - Потому что ты сказала мою фразу. Это мне кажется, что я люблю тебя, мой ангел, - пояснил он, а потом очень нежно обнял её, заставляя придвинуться ближе, положить голову ему на грудь, и легко поцеловал её в висок. В его объятьях было так тепло и уютно, что она устроилась поудобнее и крепко заснула.       …На завтрак она приготовила ему сладкие блинчики и длинную оправдательную речь.       - Я на самом деле не такая, - объясняла она, подливая ему чай из заварника. – Я не из тех, кто готов переспать с первым встречным… Я не знаю, что на меня вчера нашло…       - Я верю, Анж, - отвечал он, жуя блинчик и жмурясь от удовольствия, как кот. – Прости, кстати…       Нет, ну какая же он всё-таки сволочь! Стандартная процедура, значит? Вчера они переспали, сегодня он извиняется и предлагает остаться друзьями… Хотя она тоже хороша, раз ожидала чего-то другого…       - Не извиняйся, я всё понимаю, - поспешила заверить она. – Я не буду вмешиваться в твою жизнь. Спасибо, что помог мне вчера и…       - Стоп-стоп-стоп! – прервал он её, поднимая руки. – Прости – в смысле, что забыл вчера заехать в магазин, и тебе пришлось готовить завтрак. Я хреновый хозяин. За это я прошу прощения. Но я совсем не против, чтобы ты вмешивалась в мою жизнь. – Тон был шутливым, но серо-зелёные глаза смотрели совершенно серьёзно.       - Ты предлагаешь встречаться? – улыбнулась она, верно поняв его мысль.       - Ну, для начала, - кивнул он, одарив её ответной улыбкой. – Хотя после того, что случилось, я просто обязан на тебе жениться! – Она удивлённо на него посмотрела, а он насмешливо добавил: - Я про завтрак, если что. Ты превосходно готовишь!       Она рассмеялась. Ей было несказанно приятно слышать его комплименты. А о том, что кроме блинчиков, омлета и овощного салата она больше вообще ничего не умеет готовить, Беранжер решила благоразумно умолчать. Не надо сразу открывать мужчине все свои секреты. Пусть восхищается…       …Он пробыл в Париже две недели, а потом должен был лететь в Страсбург на очередной спектакль. Но за эти четырнадцать дней они успели узнать друг о друге больше, чем некоторые пары узнают за месяцы знакомства. Беранжер никогда не верила в судьбу, Мерван тоже, но то, что именно судьба свела их вместе, казалось обоим несомненным.       За два дня до своего отъезда он притащил домой кошку.       - Анж, познакомься, это Сехмет, - сказал он, протягивая ей пушистый комок с янтарными глазищами. Беранжер осторожно взяла кошку на руки, а та поприветствовала девушку хозяина недовольным «Мяв!» и укусила её за пальцы маленькими острыми зубами. От неожиданности Анж вскрикнула и отпустила животное, чем Сехмет и воспользовалась, быстро шмыгнув под диван.       - Хм, интересно…- задумчиво произнёс Мерван, пронаблюдав эту картину.       - С собаками у меня получается ладить намного лучше, - оправдывалась Беранжер с извиняющейся улыбкой. – А кошки меня никогда не любили…       - Меня Сехмет тоже не любит, - утешил Мерван. – Иногда я думаю, она вообще никого не любит. Неправильная кошка. Но ты, главное, корми её вовремя – и вы поладите.       - Надеюсь… Подожди… В смысле, мы поладим? Что ты опять задумал?       Она знала его так недолго, но уже достаточно хорошо, чтобы понять – он ничего не делает просто так. И действительно, Мерван коварно улыбнулся и пояснил:       - Ну, я же послезавтра уезжаю. Так что кто-то должен будет позаботиться о Сехмет. Кормить её, убирать за ней, чесать за ушком и не давать драть мебель… Как думаешь, справишься? Или это слишком трудно для тебя? – он посмотрел на неё своими хитрыми глазами.       Нет, ну нахал, а!       - На что это ты намекаешь? – строго спросила Беранжер. – Уж не пытаешься ли ты заставить меня переехать в твою квартиру?       - Заставить? Ни в коем случае! Я просто прошу тебя позаботиться о моей кошке, пока меня не будет. Но да, для этого тебе придётся переехать ко мне, - и он снова улыбнулся.       Она только покачала головой. Какой же он всё-таки умелый манипулятор! Если бы он просто предложил ей жить у него – она непременно отказалась бы. Потому что это неправильно – переселяться в квартиру к человеку, которого знаешь всего пару недель. Но Мерван был слишком коварен и придумал прекрасный предлог.       - А где ты оставлял кошку раньше? – спросила Беранжер, поняв, что спорить бесполезно. Мерван Рим не принимает отказов.       - У младшей сестры. Но Жасмин, кажется, уже надоело. Сехмет не может оставаться одна, но и не дома быть ненавидит, поэтому зассала Мине все ковры из мести. Так что сестра сказала, что либо я забираю свою тварь, либо завтра она вышвырнет бедное животное на улицу…       - Врёшь? – спросила Беранжер, когда Мерван закончил.       - Преувеличиваю, - рассмеялся он. – Ну, так что, ты согласна? Не бросишь Сехмет в одиночестве?       - Не брошу, - вздохнула Беранжер. – Но ты очень наглый, знаешь?       - Знаю. Хотя не понимаю, почему ты не рада? По-моему, это отличная идея, а главное – всем выгодно. Для тебя – удобная квартира в центре, для Сехмет – заботливая хозяйка. Для меня – лишний повод приезжать домой почаще… Чтобы увидеться с Сехмет, разумеется, - добавил он в своей манере, но она уже не обижалась на такие шутливые замечания.       ...Через день Мерван, как и обещал, уехал на свои спектакли, а она осталась в его квартире и с его кошкой. Ещё через пару дней Беранжер познакомилась с Жасмин. Сестра Мервана приехала в гости под дурацким предлогом – отдать любимый резиновый мячик Сехмет, хотя было очевидно, что Мина просто хотела посмотреть на девушку брата. И, кажется, Беранжер ей понравилась, хотя Жасмин очень удивилась, когда узнала, что Анж познакомилась с Мерваном всего две недели назад.       - Это странно, я понимаю, - почему-то пыталась оправдаться Беранжер.       - Нет-нет, всё нормально, - улыбнулась Жасмин. – Похоже, Мурад тебя действительно очень любит. А он у нас парень очень разборчивый, значит, ты действительно особенная девушка, Беранжер.       Анж почувствовала себя немного неловко после этих слов. Хотя, безусловно, ей было приятно это слышать.       - Мама будет счастлива с тобой познакомиться, - продолжала, между тем, Жасмин. – Поедешь вместе со мной к ней в гости в эту субботу?       Беранжер очень удивилась, она не планировала знакомиться с семьёй Мервана так скоро, но от такого предложения нельзя отказаться.       - Почему бы нет, - вежливо ответила Анж.       - Вот и замечательно! – обрадовалась Жасмин. – Только… Давай мы ей скажем, что вы с Мурадом уже пару месяцев знакомы, хорошо? А то я боюсь, она вас не поймёт…       «Иногда я сама нас не понимаю,» - с улыбкой подумала Беранжер.       …Мать Мервана не признавала обращения «мадам».       - Зови меня просто Зара, милая, - сказала эта моложавая женщина с густой копной волнистых тёмно-каштановых волос, уже тронутых сединой, сердечно улыбнулась и расцеловала Беранжер в обе щеки, как любимую близкую родственницу. Анж была польщена таким тёплым приемом. Обычно матери не очень-то жалуют подружек своих сыновей, стараясь увидеть в девушке как можно больше недостатков. Похоже, Зара была приятным исключением, потому что сразу прониклась к Беранжер искренней симпатией. Да и старшие сёстры Мервана отнеслись к Анж очень благодушно, почти так же, как Жасмин, так что уже спустя полчаса после знакомства Нёгэс непринуждённо болтала с женщинами о жизни и чувствовала себя совсем не лишней в их компании. Это было так странно, потому что она привыкла на встрече с семьёй парня чувствовать себя неловко. Но семья Мервана была особенной. Наверное, потому что он сам был особенным.       - Зара замечательная! - призналась Беранжер Мине, садясь рядом с ней в её комфортный маленький Смарт. – Вы все замечательные. Признайся честно, вы всегда такие милые с чужими людьми?       - Ну, во-первых, ты нам не чужая, Беранжер, - улыбнулась Мина. – А во-вторых, мама обожает принимать гостей. А ты – это вообще особенный случай. Мы все так рады, что у Мурада наконец-то появилась девушка…       - Наконец-то? – переспросила Нёгэс. То, что у такого красивого и успешного парня, каким был Мерван Рим, могут быть какие-то проблемы в личной жизни, казалось ей немыслимым.       - Ну, в смысле, постоянная девушка, - пояснила Жасмин. – Мы рады, что у тебя с ним серьёзные отношения. До этого у него с женщинами были лишь какие-то кратковременные интрижки, так что мама даже начала беспокоиться, что он… ну… эм… не такой, в общем, - почему-то замялась Мина.       - В смысле «не такой»? – не поняла намёка Беранжер.       - Ну… Гомосексуалист, - выдавила Жасмин, покраснев. Беранжер пару секунд просто недоуменно смотрела в лицо девушки, а потом громко расхохоталась. Боже, ну до чего же нелепо!       - Ну вы даёте, - проговорила Анж, наконец, успокоившись и аккуратно, чтобы не размазать макияж, вытирая выступившие на глазах слёзы. Жасмин только сдержанно улыбнулась.       - Мы с мамой рады, что были неправы, - просто сказала Мина, пожав плечами. – Надеюсь, вы с братом будете счастливы…       - Мы уже счастливы, - с улыбкой ответила Беранжер.       …Ну, по крайней мере, сама Анж точно чувствует себя невозможно счастливой. Всё так хорошо, будто она попала в сказку. Живёт в просторной квартире почти в центре Парижа. Работает журналистом в одной крупной парижской газете (Жасмин подсуетилась, сестра Рима работала в той же редакции фотографом). Мать Мервана её обожает, Беранжер подружилась с сёстрами своего любимого и почти подружилась с его привередливой кошкой. Но самое главное, пожалуй, то, что она любит и любима.       Мерван звонит ей каждый день, шлёт по е-мейл фото городов, в которых они дают спектакли, пишет трогательные смс, умудряется приезжать в Париж почти на каждые выходные, несмотря на свой жёсткий график выступлений. Беранжер безумно приятно, что он всегда находит для неё время. Однажды он приезжает и остаётся на целую неделю.       - У вас такой большой перерыв между спектаклями? – интересуется она.       - Нет. Следующий спектакль через два дня. Но я его пропущу. Я сбежал к тебе, - Мерван смеётся, как мальчишка, падая на кровать и увлекая её за собой.       - А тебе ничего не будет за такое наплевательское отношение к работе? – Она пытается говорить серьёзно, но счастливая улыбка всё равно появляется на её заалевших от сладких поцелуев губах.       - А я любимчик продюсера, - усмехнувшись, говорит он, помогая ей снять футболку. – Мне можно… Месье Аттья мне всё простит. Он меня очень любит!       - Больше, чем я? – ревниво спрашивает Беранжер.       - Возможно, - отвечает Мерван, неожиданно серьёзно. Ей это кажется странным, она даже недоумённо смотрит в лицо своего любимого, но потом Мерван улыбается и снова целует её – и Анж уже некогда думать о таких нелепостях.       Спустя месяц после их знакомства, когда мюзикл так удачно приехал на гастроли в Марсель, Беранжер отпросилась на пару дней с работы, чтобы представить Мервана своим родителям. Отцу месье Рим понравился, Антон Нёгэс полностью одобрял выбор дочери.       - Замечательный молодой человек! – сказал папа, и Беранжер вздохнула с облегчением, потому что именно мнение отца было для неё важнее всего.       А вот мать Мервана невзлюбила.       - Он же актёр! Девочка моя, у них же нет ничего святого! И ты, Тон-Тон, неужели ты и правда считаешь, что этот аферист достоин нашей дочери? Вы оба рехнулись, должно быть! – ворчала маман, но Беранжер решила не обращать на это внимание. Надин никогда не угодишь, а Анж уже не маленькая девочка, чтобы во всём слушаться мамочку.       А спустя три месяца выяснилось, что тогда за завтраком Мерван вовсе не шутил насчёт свадьбы. Потому что когда на очередном свидании в маленьком кафе вместе с десертом официант принёс красную бархатную коробочку, Беранжер лишь удивлённо выдохнула, глядя в спокойные, как море, глаза своего любимого. А он белозубо улыбнулся и спросил:       - Мадемуазель Беранжер Нёгэс, вы согласны стать моей женой?       - Мне надо подумать, - с хитрой улыбкой ответила Анж, а он вопросительно приподнял бровь, а потом усмехнулся.       Думала она долго – ровно десять минут, понадобившихся, чтобы доесть пирожное, допить шампанское и затем, глядя в его смеющиеся глаза, сказать:       - Месье Рим, я согласна!       …На следующий день она по Скайпу связалась с родителями и сообщила им радостную новость.       - Ты с ума сошла? Замуж за этого актёра? Только через мой труп! – предсказуемо возмутилась мать.       - Надин, успокойся, шери, я не хочу так рано вдоветь, - рассмеялся отец, приобняв жену за острые плечи.       - Тон-Тон! – оскорбилась маман, всплеснув руками. – Опять твой чёрный юмор!       А отец только покачал головой, потом тепло улыбнулся и спросил у дочери:       - Вы уже определились с датой свадьбы, дорогая? Нужна какая-нибудь помощь? Я могу подключить своих знакомых в министерстве, чтобы не возникло никакой ненужной волокиты с оформлением документов…       Беранжер только и могла, что улыбаться. У неё самый замечательный отец на свете!       В мае Беранжер и Мерван поженились. Оба не хотели шумного торжества, поэтому церемония вышла тихой и скромной. Пригласили только родственников и самых близких друзей. И в числе последних был продюсер Дов Аттья.       Наверное, на любой свадьбе среди гостей есть такой человек. Человек с грустными глазами. Который сидит где-нибудь в самом углу, смотрит на счастливых молодожёнов, улыбается – а глаза грустные-грустные. На их с Мерваном свадьбе именно месье Аттья был таким человеком. Возможно, было бы лучше, если бы продюсер не приходил вовсе, но в этой жизни очень часто то, что «лучше», противоречит нормам элементарной вежливости. Со стороны Мервана было бы невежливо Дова не пригласить, со стороны Аттья было бы невежливо отказаться от приглашения. Поэтому Мерван пригласил, а Аттья пришёл.       - Счастлив, наконец, познакомиться с тобой, Беранжер, - сказал продюсер, когда Мерван представил его своей теперь уже жене. – Ты действительно настоящая красавица!       - Мне тоже очень приятно, Дов. Мерван столько про вас рассказывал. Он вас очень ценит, - Анж вежливо улыбнулась.       - Правда? – поинтересовался мужчина, взглянув на жениха. Мерван кивнул.       - Рад это слышать, - Аттья расцвёл добродушной улыбкой. – Я искренне желаю вам обоим счастья. Ты уж позаботься о нашем Мерване, Беранжер, а то я за него переживаю… Он ведь мне как сын! - сказал Дов. Мерван после этих слов почему-то поперхнулся шампанским, закашлялся, а потом бессовестно заржал. Анж недоуменно посмотрела на супруга. Неужели уже напился?       - Что случилось, дорогой? – заботливо спросила она.       - Ни… ничего, милая, - выдавил Мерван сквозь смех, глядя слезящимися глазами на продюсера. – Просто Дов иногда такой шутник…       Аттья только загадочно улыбался и качал головой. А в добрых карих глазах продюсера была какая-то отчаянная тоска, и это Анж пугало, потому что она ничего не понимала.       Дов Аттья стал покровителем их молодой семьи, можно даже сказать, неотъемлемой её частью. Это было странно, но с этим приходилось мириться.       - Я слишком многим обязан этому человеку, - объяснял Мерван.       А Беранжер поняла, что он никогда не будет принадлежать только ей. Мерван известный человек, и это его профессия – быть на виду, принадлежать многим. Ревновать мужа к его профессии глупо. Но она почему-то всё равно ревнует. К журналистам и фотографам, к фанатам, к его многочисленным друзьям и приятелям, к Дову Аттья. Даже к его гитаре. Особенно к его гитаре! Потому что с этим музыкальным инструментом Мерван почти не расстаётся и, в отличие от жены, везде таскает шестиструнную подругу с собой…       - Ты любишь свою гитару больше, чем меня! – капризно говорит Анж, когда вечером он снова что-то сочиняет, ловко перебирая струны.       - Конечно, - спокойно отвечает он, не прекращая играть.       - Ну и женился бы тогда на этой деревяшке! – почти всерьёз обижается Беранжер.       - Не могу, - улыбается Мерван. – Я, конечно, извращенец, но не настолько. К тому же, ни один кюре не согласится нас обвенчать...       - То есть, если бы можно было, ты бы на ней всё-таки женился? – нарочито строго спрашивает она, закусив губу, чтобы не рассмеяться.       - Дай подумать, - он хмурит лоб, очень правдоподобно изображая задумчивость. - Нет, определенно нет. Моя гитара во многом хороша, но в отличие от тебя она не отвечает мне взаимностью. Поэтому я и женился на тебе...       Беранжер всё-таки смеётся и целует его. Мерван с готовностью отвечает на поцелуй, а потом с обожанием смотрит ей в лицо.       - Кстати, я тебе песню посвятил. Хочешь послушать? – спрашивает он, хитро прищурившись.       - Давно пора! – заявляет она, усмехнувшись. Он улыбается, пробегает пальцами по струнам, берет первые аккорды и начинает петь. Y'a des signes qui ne trompent pas

Есть знаки, которые не обманывают

Quand le cœur s'emballe parfois

Когда сердце порой разгорается

Quand j'ai croisé ton regard

Когда я встретил твой взгляд

La toute première fois

В самый первый раз

Je te connaissais déjà

Я тебя уже знал

Je ne saurais dire pourquoi

Я не знаю, ни почему

Ni comment les rêves se réalisent parfois

Ни как мечты сбываются иногда

De si beaux yeux

Такие красивые глаза

Tombés des cieux

Упавшая с неба

Comme si tout était déjà écrit

Словно все было уже написано

Je n'trouve même pas sa bizarre

Я даже не считаю странным, что

De t'avoir rêvée cette nuit

Мечтал о тебе этой ночью.*

      Безумно красивый мотив, безумно красивые строки. Если бы можно было, она бы заново в него влюбилась. Но она уже любит этого человека слишком сильно, потому что он самый замечательный. И самое прекрасное – что её любовь взаимна, а в этом она даже не сомневается.       И всё было бы совсем хорошо, если бы они ещё виделись почаще. Потому что Мерван проводит дома гораздо меньше времени, чем ей хотелось бы. Все эти интервью на радио и телевидении, разные проекты и передачи, кастинги, шоукейзы – с коллегами по мюзиклу «Король-Солнце» или сольно… Он так занят. Но, возможно, это даже добавляет очарования в их отношения. Потому что ей нравится его ждать и знать, что он обязательно вернётся – уставший, с неизменной гитарой на плече – войдёт домой, обнимет её, поцелует и скажет, как он по ней скучал и думал о ней сегодня целый день. В ожидании тоже есть своя прелесть, если ждёшь любимого человека, потому что ожидание только усиливает радость встречи.       …В мае 2008, спустя две недели после их первой годовщины семейной жизни, Анж узнала, что беременна. Она обрадовалась, потому что очень хотела быть матерью. Но Беранжер не знала, как к этой новости отнесётся Мерван. Она боялась, что любимый будет против. Он ведь должен заниматься своей карьерой и ему некогда заниматься младенцем. Да и вообще, завести ребёнка – это очень серьёзный шаг. Может, они слишком молоды для этого? Она бы поняла, если бы он попросил её прервать беременность. Она бы расстроилась, конечно, но поняла. Но он не попросил. Наоборот…       - А ты уже готова стать матерью? – спросил Мерван, серьёзно глядя ей в глаза. – Анж, это ведь большая ответственность…       - Я готова… Я мечтаю об этом! Я очень хочу малыша! – призналась Беранжер. – Но… только если ты не против, - добавила она, посмотрев ему в лицо.       - Против? – он был искренне удивлён. - Милая, я счастлив! – воскликнул он и подхватил её на руки.       - Ангел мой, я так люблю тебя! – говорил он, кружа её по комнате.       А она только радостно смеялась и была очень счастлива.       Впрочем, вскоре счастье уступило место суровой реальности. Потому что, как оказалось, вынашивать ребёнка непросто. И судить о течении беременности надо было не по сериалам, а по папиным медицинским книжкам. Тошнота по утрам, чувство разбитости к вечеру, растущий живот. Это было ужасно! На третьем месяце она не смогла влезть в свои любимые джинсы. На пятом уже чувствовала себя безобразной коровой.       - Ты прекрасна! - не соглашался Мерван, но она ему не верила. А потом у неё резко стало меняться настроение, и вот тут начались настоящие испытания для их брака.       Потому что во время беременности ангельское терпение Беранжер кончилось. То, что она всегда прощала раньше, она больше не могла выносить. Её бесили его постоянные встречи с друзьями, его надоедливые фанаты, которые так и лезли в их жизнь, писали ей сотни бессмысленных сообщений на Фейсбуке и каждый день выкладывали всё новые и новые фотографии с её мужем. ЕЁ мужем, чёрт возьми! Раньше она воспринимала это спокойно, теперь ей было очень неприятно видеть, как Мерро обнимает очередную молоденькую девчонку, которая улыбается во все тридцать два зуба и так и льнёт к нему. Малолетние шлюшки! Они раздражали её. А главное – с этим ничего нельзя было поделать.       Потом стало ещё хуже, потому что её начал раздражать он сам. То, как он одевается, как ходит, даже как говорит. Ей становилось плохо от одного запаха его парфюма, она ненавидела его гель для бритья и его шампунь, поэтому однажды зашла в ванную, сгребла с полки все эти проклятые пузырьки и выбросила их в мусорку. Утром он громко матерился, когда не обнаружил своих туалетных принадлежностей, но не стал ни в чем её упрекать, а просто предложил сходить вместе в магазин и выбрать те средства ухода, запах которых она сочтёт приятным.       К седьмому месяцу всё стало совсем плохо. Её раздражало уже просто одно его присутствие в доме. Она не могла долго находиться с ним в одной комнате. Она выселила его из спальни, потому что не могла заснуть, когда он обнимал её или даже просто лежал рядом. Она злилась на него за любую несущественную мелочь, срывалась, а потом злилась на себя за такое глупое поведение и, в итоге, злилась на него ещё больше, потому что он был идеален. Он терпел её и безропотно исполнял все её капризы, хотя мог бы просто послать её к чёрту.       - Папа, я не знаю, что со мной происходит. Я не хочу быть такой стервой, правда, не хочу! Я люблю Мервана, но когда он рядом, я… не знаю. Меня просто накрывает, и я становлюсь мерзкой сучкой… Это ведь неправильно? – жаловалась она отцу, когда родители в очередной раз приехали её навестить.       Месье Нёгэс смеялся и говорил, что у неё просто «энцефалопатия беременных».       - Что? – недоуменно переспрашивала Беранжер.       - А вот пошла бы учиться на врача, не задавала бы таких глупых вопросов! – как обычно вставила мать, заводя свою любимую пластинку. «Глупые вопросы». Ха! Анж на 90% была уверена, что мама сама понятия не имеет, что значит этот термин.       - Надин! – отец укоризненно посмотрел на жену, и та замолчала. Потом месье Нёгэс повернулся к дочери и ободряюще улыбнулся: - Я просто шучу, дорогая, не переживай, - утешил папа. – Это пройдёт. Вот родишь – и всё будет в порядке. А мужу твоему надо памятник поставить за то, что он с тобой возится. Я представляю, какой ад ты ему устраиваешь…       Отец добродушно рассмеялся, а вот самой Беранжер было не до смеха. Потому что она боялась, что Меру просто не хватит терпения, и он всё-таки её бросит. А ей этого безумно не хотелось.       …Но, как оказалось, беспокоилась она напрасно. Мервана, конечно, бесили её глупые выходки, пару раз он тоже срывался (чего стоит тот его спонтанный отъезд в Чехию в ноябре!), но муж её всё же не бросил, а в январе 2009 его терпение было вознаграждено рождением здорового сына.       Мерван хотел присутствовать на родах, но месье Нёгэс его отговорил. Отец почему-то был свято убеждён, что такое зрелище травмирует психику мужчины, поэтому в родильный зал зятя не пустил, а Мерван не стал спорить с тестем. Оба месье вошли к Беранжер, когда родильницу вместе с малышом перевели в уютную палату, и поспешили каждый к своему ребёнку. Отец тут же подскочил к ней, стал проверять пульс и спрашивать, как она себя чувствует. Беранжер вяло улыбалась и отвечала, что с ней всё в порядке, с интересом наблюдая, как Мерван осторожно, будто крадущийся хищник к добыче, приближается к детской кроватке. Медсестра понимающе улыбнулась и помогла новоиспечённому папаше взять младенца на руки.       - Такой маленький… - с восторгом прошептал Мер, аккуратно держа ребёнка, головка которого полностью уместилась в его широкой ладони. - Такой красивый…       - Боже, Анж, я так люблю тебя! – воскликнул Мерван, глядя на жену сияющими от счастья глазами, и Беранжер, измученная долгими родами, всё же нашла в себе силы улыбнуться ему в ответ, потому что это было самое искреннее признание, которое она когда-либо слышала.

***

      …Они стали замечательной семьёй, теперь действительно семьёй. Мерван заботился о ней и о ребёнке, и она была счастлива. Её сказка продолжалась и стала ещё лучше. Казалось, ничто не может помешать их счастью. Она была уверена в этом, а потом в их мирную жизнь вмешался «Моцарт. Рок-Опера».       Когда однажды вечером Мерван заявил ей, что Дов предложил ему участвовать в этом проекте, она расстроилась. Она не хотела отпускать мужа, прекрасно зная, что такое работа в мюзикле. Сначала бесконечные репетиции, потом спектакли, а потом турне, когда артисты месяцами не бывают дома.       - Прости, дорогая, - оправдывался Мерван, пытаясь её убедить. – Но мне нужна эта работа. Это стабильный и гарантированный заработок и ещё один шаг на пути к моей дальнейшей сольной карьере.       - Никогда не думала, что ты такой карьерист! – она обиженно поджала губы, уподобляясь своей матери.       - Я не карьерист, милая, - начал спорить Мерван, но Анж насмешливо приподняла бровь, и он вздохнул. – Ладно, карьерист, но я же для вас стараюсь! Я должен стать успешным музыкантом, чтобы содержать тебя и Рома. Я не хочу, чтобы моя жена и ребёнок в чём-то нуждались. У меня было не самое прекрасное детство, помнишь? Поэтому я хочу, чтобы мой сын и моя жена были счастливы.       - Иногда ты такой идиот, Мер, - доверительно сообщила Беранжер, покачав головой. – Мы счастливы, когда ты рядом, а не когда ты пропадаешь чёрт знает где. А то, что мы больше нуждаемся в тебе, а не в деньгах, не считается?       - Не считается, - упрямо сказал он. – Ты сама не понимаешь, что говоришь, Анж. Я не стану отказываться от такого успешного проекта. К тому же, мой отказ обидит Дова, - Мерван выразительно на неё посмотрел.       Дова обижать было нельзя, это Беранжер хорошо знала. Пришлось уступить. Ну, как уступить. Её мнение ведь изначально мало что могло изменить. В том, что касалось его работы, Мерван все решения принимал сам, а жену просто ставил перед фактом. И всё равно его рвение участвовать в этом мюзикле показалось ей очень странным. Ведь после завершения «Короля-Солнце» он сказал, что больше ни за что не подпишется на подобную каторгу и что участия в Comedies Musicales ему хватило на всю оставшуюся жизнь. А тут вдруг спустя всего два года соглашается участвовать в «Моцарте». О чём-то любимый супруг недоговаривал, а она, конечно, не могла догадаться, о чём именно.       …Мерван всё-таки подписал свой дурацкий контракт. Тогда Беранжер и представить не могла, что это был приговор их счастливой жизни.       Репетиции, съемки клипов, репетиции, интервью, шоукейзы, репетиции, спектакли, передачи… Он буквально жил этим своим мюзиклом. Говорил только о мюзикле. Проводил свободное время с коллегами по мюзиклу. Она мирилась с его постоянной занятостью, обижалась, если он возвращался домой слишком поздно, скандалила, когда он приходил пьяный после очередной попойки со своими друзьями по сцене. Но Мер каждый раз так искренне раскаивался и так красиво извинялся, что она прощала ему всё. Да, её расстраивало, что труппа заменила Мервану семью, но она могла это понять, ведь ей это было хорошо знакомо. Судьба, наверное, любит пошутить, потому что главные мужчины в жизни Беранжер очень любили свою работу – сначала её отец, теперь её муж. Интересно, Рома вырастет таким же трудоголиком?       Но Мерван, как вскоре выяснилось, любил не только работу. «Если делаешь какую-то шалость – делай так, чтобы никто не узнал,» - этому когда-то учил Анж её отец. Этого же принципа, судя по всему, придерживался теперь её муж, поэтому о том, что Мерван ей изменяет, Беранжер узнала далеко не сразу.       Мерван был идеальным мужем. Он ни на секунду не давал ей почувствовать себя лишней и ненужной. Да, из-за его проклятого мюзикла они виделись очень редко, потому что график у него был действительно чудовищный. Если во времена «Короля-Солнце» всё ограничивалось двумя-тремя представлениями в неделю, то у труппы «Моцарт. Рок-Опера» в силу феноменальной популярности спектакли были чуть ли не каждый день, поэтому неудивительно, что приехать в Париж повидаться с женой Мерван просто не успевал. Зато он регулярно звонил ей, пусть не ежедневно, но хотя бы раз в три дня. Рассказывал о своих спектаклях, терпеливо и даже с интересом выслушивал весь тот глупый бред, который она ему говорила, стремясь продлить их общение подольше. Он говорил, что скучает по ней безмерно – и у неё не было причин в этом сомневаться. Она привыкла ему верить. А он, оказывается, просто привык врать.       Беранжер не знает, как она поняла, что муж ей изменяет. Интуиция? Возможно. Просто в какой-то момент это вдруг стало таким очевидным, что она лишь удивилась, почему не догадалась об этом раньше. И ведь вроде бы всё в их отношениях было по-прежнему, но что-то ушло, что-то изменилось. Мерван не перестал ей звонить – просто их телефонные разговоры стали короче и реже. Он всегда говорил, что любит, но иногда забывал сказать, что скучает. Он вспомнил о третьей годовщине их свадьбы и опрометчиво пообещал приехать в Париж на её День Рожденья, чтобы повидаться с ней и ребёнком. Но утром 11 мая он поздравил её лишь телефонным звонком и сказал, что приехать не сможет.       - Снова твои спектакли? – спросила она.       - Да, - ответил Мерван. – Ужасный график! Дов совсем с катушек слетел, видимо. Никак не получается вырваться. Извини, любимая.       - Всё хорошо, я понимаю, - сказала Беранжер. «…что ты мне врёшь», - добавила она мысленно и повесила трубку. Бессовестная ложь, сказанная чертовски честным голосом. И, возможно, Анж бы поверила, как верила все эти месяцы. Но вот незадача: в этот раз она знала правду. Потому что Дов Аттья сам звонил ей полчаса назад, поздравил с Днём Рожденья и сообщил, что отпустил Мервана в Париж на несколько дней. Так что никаких «спектаклей» у её мужа не было, он просто не хотел приезжать. А стало быть, все его бесконечные «скучаю» были таким же враньём. Но сама Беранжер действительно соскучилась по своему супругу, поэтому взяла ребёнка и поехала в Лион. И все её подозрения о его измене подтвердились.       Нет, разумеется, он ничего ей не сказал. Слова не нужны, всё было ясно и без них, потому что измена – в несущественных мелочах. В том, что Мерван больше не носит обручальное кольцо на пальце. И он может сколько угодно говорить, что снял его просто «чтобы не потерять» - она уже не поверит. От него пахнет другим парфюмом. Приятный, но чужой запах щекочет ноздри, когда она крепко обнимает мужа и целует в щёку. Тёплую и гладкую. А она привыкла к небольшой щетине, которая так приятно колется. Теперь Мер тщательно выбрит. Потому, очевидно, что его новая пассия не любит щетину… Зато любит крепкий кофе, потому что именно горький кофейный привкус чувствуется на губах мужа, когда он нежно её целует. А ведь Мерван ненавидит кофе, он никогда не стал бы пить эту гадость сам, только за компанию с кем-то… А ещё любовница Мерро, похоже, очень сильно красит глаза. Иначе откуда этот смазанный след от золотых теней и чёрного карандаша на рукаве его светлой рубашки? Мерван, видимо, обнял свою красотку напоследок, выпроваживая из своего номера сегодня утром, буквально за несколько минут до прихода жены. Зато теперь понятно, зачем те парни, Масс и Жером, кажется, строили из себя первостатейных идиотов, «помогая» Анж донести вещи. Оказывается, Жером не случайно уронил на пол пакет, рассыпав банки с детским питанием, а Масс вовсе не такой невнимательный, когда в лифте вместо пятого этажа нажал третий. Ребята просто тянули время, чтобы Мерван успел подготовиться к встрече с супругой. Чёртова мужская солидарность…       Беранжер даже почти не злится. Потому что то, что он изменил, было вполне предсказуемо. Они ведь в последние несколько месяцев почти не виделись и слишком отдались друг от друга из-за его проклятого мюзикла. А пока жена далеко, муж всегда найдёт ей замену поближе. Так уж устроены мужчины, большинство из них нуждается в тепле и ласке, ну а если точнее, то просто «физиологическую потребность здорового мужского организма в сексе», как сказал бы её отец, никто не отменял. Вот и появилась любовница. Анж знает, что это ничего не значащая интрижка. Беранжер уверена, что Мер любит только её и ребёнка, и это самое главное. Он был рад, действительно, очень рад, что она приехала. А уж как сияли его глаза, когда он взял на руки сына! За это она готова была простить ему всё.       Ей было обидно, больно, неприятно, когда у неё впервые появилась мысль о его измене пару недель назад. Но за это время она всё хорошо обдумала и оставила все негативные эмоции в Париже. В Лион она приехала не за тем, чтобы устраивать мужу скандал. Она здесь просто чтобы напомнить ему, что у него есть любящая жена и ребёнок, и что именно они – самое важное в его жизни, а не какая-то девка, которую он сейчас трахает в отсутствие жены. А ещё Беранжер интересно, как выглядит её соперница. Кто она – та, ради которой Мерван побрился и сменил парфюм? Поэтому Анж настаивает, чтобы муж взял её с собой на спектакль и познакомил, наконец, со своей труппой. Она, конечно, знает этих людей, не раз видела их по ТВ, была на нескольких представлениях в Париже, но лично ни с кем из них до сих пор не знакома. Мерван соглашается исправить это «досадное недоразумение», как он говорит, и ведёт жену за кулисы, чтобы представить ей актёрский состав мюзикла «Моцарт. Рок-опера».       …Удивительно, но «вторая семья» Мервана Анж понравилась. Все они были люди очень милые и приятные. Мужчины – приветливый и галантный Солаль, вежливый, но какой-то зажатый Флоран Мот, шутник Ямин Диб, сдержанный Патрис Мактав – были с ней весьма обходительны и делали комплименты, каждый в меру своей раскованности и красноречивости. Девушки из главного каста были по-своему красивы, но Беранжер с удивлением отметила, что ни одна из этих троих на роль любовницы Мервана не подходит. Её муж всегда предпочитал фигуристых брюнеток, но замороженная Мелисса (она точно из Марселя?) и очаровательная Маэва не могут похвастаться шикарными формами, а счастливая обладательница красивого бюста Диан – блондинка. А стало быть, любовница её мужа (если она вообще есть, потому что после знакомства с его труппой Беранжер уже стала в этом сомневаться) – какая-нибудь танцовщица или дублёрша, с которой Мерван жену, разумеется, не познакомит.       Последним Мерван представил Беранжер исполнителя главной роли в их мюзикле. Последним – разумеется, лишь потому, что «Моцарт» опоздал и слишком долго гримировался, а не потому, что супруг хотел отсрочить момент знакомства жены с этим человеком. Беранжер почему-то чувствует себя крайне неловко, когда Мерван за руку подводит её к итальянцу. «Моцарт» встречает её заинтересованным взглядом тёплых карих глаз. Красиво и смело накрашенных глаз… Беранжер знает, что это просто его имидж, но всё равно ей это кажется диким – что мужчина так ярко красится.       - Солнце моё, познакомься, - говорит Мерван. «…с моей женой Беранжер», - почему-то крутится в голове у Анж, но Мер, разумеется, договаривает фразу иначе: - Это Микеланджело Локонте, наш дорогой Моцарт и мой лучший друг.       Беранжер улыбается, и Локонте копирует её улыбку, только копия выходит более тёплой и приветливой. Локонте крепко обнимает Анж – и она чувствует, как он напряжён и какие холодные у него руки. Он целует её в обе щеки, как принято у радушных итальянцев – и она вдыхает запах знакомого парфюма. Локонте, наконец, отпускает Беранжер из своих объятий и снова смотрит ей в глаза. Весь такой открытый и солнечный, милый и светлый – Беранжер этот мужчина необъяснимо неприятен. Потому что он смотрит на неё очень настороженно, в глубине его красиво накрашенных карих глаз есть что-то тёмное. И это что-то – вина, для Анж это очевидно. Неспроста от итальянца пахнет теми же духами, какими пахло от её мужа. Похоже, Локонте знаком с любовницей Мервана. Более того, Беранжер почти не сомневается в том, что именно «лучший друг Микеланджело» нашёл для Мерро эту девку. Локонте хочет разрушить их семью, и за это он Беранжер ненавистен.       Впрочем, тогда она ещё не догадывалась, как была близка и одновременно далека от истины.       …А истина всё равно открылась. Всё тайное когда-нибудь становится явным. Закончились спектакли, у труппы начались каникулы. Анж надеялась, что они с Мерваном поедут в Марсель, будут посвящать время друг другу и налаживать пошатнувшиеся за этот невозможно долгий год отношения, но нет.       - У меня есть предложение получше, - со счастливой улыбкой сообщил ей Мерван и повёз жену на курорт в Антиб. Это была очередная затея Дова: наградить труппу отдыхом на Лазурном Берегу. Но, как оказалось, у артистов были свои планы, поэтому на курорт поехали лишь те, кто не хотел обижать месье продюсера: Маэва, Солаль со своей гражданской женой Карин Грандваль и Мерван, потащивший с собой Беранжер. Муж хотел и Романа взять, он очень соскучился по сыну, но Анж не позволила.       - Рома плохо переносит дорогу, - сказала Беранжер. Слукавила, конечно. На самом деле, сынок просто обожал летать на самолётах, ему нравились поезда, в машинах, его, правда, немного укачивало, но не сильно. Так что они вполне могли бы взять ребёнка с собой, но Беранжер просто не захотела этого делать. Мерван очень расстроился, но, увы, так было нужно. Потому что сейчас для Анж было важнее позаботиться о муже, а сын будет только мешать. Малышу требуется слишком много внимания, да и заняться сексом при ребёнке никак нельзя. Поэтому пусть Рома побудет с бабушкой Надин, чтобы ей было не так скучно, пока уехавший в Париж на очередной симпозиум дедушка Антон развлекает Сехмет.       …Две недели в Антибе пролетают почти незаметно. Наверное, потому, что у них очень дружная компания. Солаль, он же Лоран или просто Со, – очень остроумный и интересный мужчина, который знает много забавных историй и любит дурачиться не меньше Мервана, даром что старше Мерро на 16 лет. Маэва просто скромная и очень милая девушка, чересчур наивная во многих вещах, но в этом и есть её очарование. Мелин старше Беранжер на 3 года, но рядом с ней Анж чувствует себя совсем взрослой. Маэва как ребёнок в их компании, больше не говорит, а слушает и наблюдает. Анж она нравится. Но больше всего Беранжер, конечно, общается с Карин. Обе замужние женщины, как-никак (хотя Грандваль с Лораном и не расписаны официально), так что им есть, о чём поговорить. От любимых рецептов и секретов кулинарного мастерства до советов по воспитанию детей. Анж рассказывает Карин, какой Роман непослушный, блондинка Грандваль смеётся, и говорит, что растить сына всегда непросто, если он один, и вообще кошмар, если их двое. Сейчас Юго и Маэль гостят у бабушки с дедушкой, и Карин признаётся, что её родители чуть ли не каждый день жалуются ей на своих непоседливых внуков.       Про любовницу Мервана Беранжер почти не вспоминает. Ей некогда, ей не хочется, к тому же, муж не даёт ей для этого ни малейшего повода. Он не строчит ночами длинные смс-ки, не зависает в интернете и не прячет от неё свой ноутбук, почти никуда не звонит, наслаждаясь общением с женой и теми его друзьями, которые здесь. Днём он заботливый и любящий супруг, такой же как Солаль, так что у Беранжер иногда даже возникает нелепая мысль, что Мерван с Лораном в этом соревнуются, эдакий личный конкурс «Кто самый хороший муж». Она делится этой мыслью с Карин, и блондинка соглашается, что, вполне возможно, так и есть. Тогда Анж жалеет Мелин, которая, должно быть, завидует их женскому счастью, но в этом Грандваль её неожиданно не поддерживает.       - Не переживай так за Маэву, дорогая, - почему-то холодно улыбается Карин, и когда Анж удивлённо поднимает брови, уже мягче добавляет: - У неё всё впереди. Она ещё найдёт своё счастье.       По ночам Мерван – пылкий и страстный любовник. Беранжер снова чувствует себя желанной, а главное – нужной, и она счастлива. А потом она узнаёт всю страшную правду.       ...День Рожденья Мервана отмечают бурно и очень весело, хотя именинник полдня не слезает с телефона. Анж к этому за три года семейной жизни уже привыкла. Мервану звонят все: мать, сёстры, его коллеги по мюзиклам, особенно по «Королю-Солнце», вот уж где была семья так семья! А в семье не без Кристофа, как говорит муженёк, когда его поздравляет Маэ. День Рожденья Мервана и День Рожденья Кристофа – единственные два дня в году, когда эти двое не обижаются на язвительные приколы и саркастические замечания друг друга. Всё-таки забавные у них отношения... Потом Мервану звонят его лучшие друзья, а Анж лишь удивляется, что чокнутые Патрик и Жиль не примчались в Антиб, чтобы поздравить лично, с них сталось бы. Но больше всего Анж почему-то волнует, поздравит ли Мервана Микеланджело. И Локонте поздравляет. Анж с интересом следит за реакцией мужа, но Мер благодарит «Моцарта» так же, как он благодарил всех остальных, без лишних эмоций. Это Беранжер радует. Никакие незнакомые девки супругу не звонят, и она успокаивается окончательно. Но, как оказалось, напрасно.       По номерам шумная компания расползается в первом часу ночи, все порядком уставшие и в разной степени алкогольного опьянения: трезвая, как стёклышко, Мелин, которая не переносит спиртное, захмелевшие Карин и Беранжер и полностью счастливые Мерван и Солаль. Анж помогает супругу раздеться и укладывает его в кровать. От секса именинник отказывается, мотивируя это тем, что он «непрлчно, не-сто-я-тель-но пьян!» и заваливается спать. Она только улыбается, потому что он чертовски милый, когда напьётся.       А посреди ночи Мерван будит её громким стоном. Она пугается, что мужу стало плохо, она уже хочет включить свет, разбудить его и спросить, в чём дело, но так и застывает, не дотянувшись до выключателя, потому что…       - Микеланджело, - жарко шепчет Мерван, кусая губы.       - Микеланджело, - стонет супруг, комкая в пальцах простынь, которой он укрыт вместо одеяла, заставляя белую ткань натянуться сильнее на его… стоящем члене?!       Сказать, что Анж в шоке – ничего не сказать. Она с ужасом в глазах смотрит на своего мечущегося в постели мужа, который стонет чужое имя, а спустя пару минут – вскрикивает и, кажется, кончает, а с искусанных губ срывается сладкое «Микеле…».       Анж закрывает рот руками, чтобы не закричать, а Мерван вдруг как-то беспокойно ворочается, и она понимает, что он сейчас проснётся. Тогда она быстро ложится и, натянув простынь до подбородка, притворяется спящей.       Но она не спит. А он с тихим «Блять!» аккуратно скатывается с кровати, идёт в ванную и включает воду. Будет приводить себя в порядок? Или доведёт себя до ещё одного бурного оргазма с именем «Микеле» на губах? А с её именем он никогда не кончал… Забавно получается. Беранжер чувствует подступающую истерику. Хочется смеяться и плакать одновременно. Хочется убить Мервана. Хочется убить этого проклятого Микеланджело, чёрт возьми! Беранжер до крови кусает губы и сжимает кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони, но она заставляет себя лежать неподвижно.       Спустя десять минут Мерван возвращается, ложится в постель и быстро засыпает, как ни в чём не бывало. А Беранжер не спит до самого утра. Потому что в один миг её уютный мир рухнул. Три года она была счастлива с этим человеком. Три года она жила, как в сказке. Три года она слепо считала, что у неё идеальный муж… Три года – кажется, столько живёт любовь? Раньше Беранжер думала, что это просто нелепый псевдонаучный факт, столь удачно пропиаренный циничным Бегбедером. Теперь… А ведь она даже была готова простить Мервану любовницу! Но оказалась, что она соперничала вовсе не с женщиной. А с Микеланджело! Господи, как же это возможно?!       ...В семь утра Беранжер тихо встала с кровати и пошла в душ. Она хотела поскорее собраться и выйти из номера до того, как встанет муж. Потому что чувствовала, что просто не сможет смотреть ему в глаза после случившегося. Но, увы, когда умытая и одетая она вышла из ванной, уже проснувшийся Мерван с кем-то громко разговаривал по телефону. С кем-то? С каким-то мужчиной!       - Ну ты даёшь! – вещал в трубку супруг. – Вот от кого, а от тебя я такого точно не ожидал! Взрослый, ответственный мужчина вроде! Она же теперь с ума сойдёт! И всё по твоей милости!       Анж ни секунды не сомневалась, что Мерван говорит с Микеланджело, поэтому, даже не взглянув на мужа, поспешно вышла из номера, громко хлопнув дверью.       …Впрочем, бежать от этого разговора всё равно было бы глупо, поэтому она дождалась мужа в ресторане отеля.       - Что случилось, любимая? Почему ты вдруг сбежала? Даже не пожелав мне «доброго утра»! - Мерван хотел поцеловать её в щёку, но она уклонилась. Самодовольная, наглая скотина! «Доброе утро» на их языке – это утренний минет, и Беранжер хотелось ответить мужу, что «Микеле», кажется, уже успешно сделал это за неё, но она сдержалась.       - Мне нужно с тобой поговорить, - просто сказала она вслух.       - Надо же! Мне с тобой тоже, - заявил Мерван. – Но давай ты первая, - и он мило улыбнулся. Подлец.       - Ты его любишь? – не став ходить вокруг да около, сразу задала свой вопрос Беранжер, пристально глядя супругу в лицо.       - Кого? – беззаботно поинтересовался он, взяв заварник.       - Микеланджело, - негромко сказала Анж, и муженёк с неизменным «Бля…» пролил чай на стол.       - Почему ты спрашиваешь? – спросил Мерван как можно более равнодушным тоном, избегая смотреть ей в глаза и увлеченно промокая салфеткой пятно на скатерти.       - Ты звал его. Во сне. Ты кричал его имя, - спокойно сообщила она. Уместнее было бы сказать «стонал», но она просто не осмелилась. К тому же, он и так всё прекрасно понял.       Мерван отложил испорченную салфетку и всё же посмотрел жене в глаза. Она ждала оправданий, извинений, раскаяния, наконец, а вместо этого…       - Есть смысл врать, что я обожаю Буонаротти? – спросила эта бесстыжая сволочь в своей любимой шутливой манере. Ах, ему ещё и смешно, значит?       - Да хоть Караваджо! – не сдержавшись, громко выкрикнула Беранжер. Сидящая за соседним столиком пожилая мадам укоризненно посмотрела на неуравновешенную девушку, но Анж было плевать. – Не строй из себя большего идиота, чем ты есть на самом деле, Мер! Можешь ты хоть раз в жизни быть серьёзным? Признайся, ты мне изменяешь?       На миг ей показалось, что Мерван едва заметно вздрогнул после этих слов. Но, разумеется, это был лишь обман зрения, ведь этот мерзавец всегда блестяще умел контролировать свои эмоции.       - Во-первых, тише, ангел мой, – мягко, но приказным тоном попросил Мерван, потому что ему, в отличие от супруги, на окружающих было не плевать. – А во-вторых, с чего ты это взяла? Что за идиотские подозрения, любимая?       «Ах, идиотские, значит?! Нет, милый, идиоткой я была, пока этого не замечала!»       - Ты спишь с ним, да? Ну же, скажи мне! – потребовала она, даже не подумав понизить голос. Мадам уронила на пол чайную ложечку, а Мерван нахмурился. Кажется, он был не готов к такому повороту событий.       - Анж, ты с ума сошла? Что за бред ты несёшь? – «Ага, милый, занервничал и тоже стал злиться? Прекрасно! Тебе полезно… Подонок! Но… За что?!»       - Боже, как ты мог, Мер! Как?! Я же люблю тебя! И я всегда верила тебе… А ты… Ты трахаешься с Микеланджело?!– отчаянно воскликнула Беранжер. Мадам поперхнулась кофе и громко, до хрипоты, закашлялась, но супругам не было до неё дела. Анж кусала губы, комкала в руках белую скатерть и глубоко дышала, пытаясь сдержать подступающие слёзы, с мольбой и ненавистью глядя на человека, которого она так любила и который так подло с ней поступил. А Мерван больше не улыбался и не язвил, он просто сидел и смотрел ей в глаза – с таким удивлением, как будто он видит её впервые в жизни. Ну, да, конечно, он, видимо, считал, что она наивная слепая дура, а её угораздило обо всём догадаться!       - Ответь мне! – взмолилась она, потому что его молчание было невыносимо. Ей хотелось, чтобы он сейчас начал оправдываться, говорить, что она просто свихнулась, что у неё тепловой удар или ещё что-нибудь в таком же духе. Так было бы намного лучше. Но он молчал, чёрт возьми! И его молчание подтверждало то, что она была права. А ей бы так хотелось ошибаться!       - Скажи мне правду, - проговорила она одними губами. «Соври мне!» - отразилось в её глазах.       - Анж, - вздохнув, начал, было, Мерван, но потом посмотрел куда-то ей за спину, изменился в лице и вместо необходимой оправдательной речи лишь сухо бросил:       - Позже поговорим.       Беранжер обернулась – в столовую зашли улыбающиеся Карин и Солаль и направились к их столику. Анж крепко сжала зубы и поспешно вытерла ребром ладони неуместные слёзы. Было чертовски больно… Очень больно. Но сейчас уже не оттого, что муж ей изменил, и даже не оттого, что, по всей вероятности, с мужчиной, а просто из-за его пренебрежения. Это ранило её сильнее всего. «Позже поговорим» - вот и всё, что любимый супруг мог ей ответить. «Позже поговорим – а пока вытри слёзки, дорогая, натяни на лицо улыбку и продолжай лицемерить, чтобы наши друзья ни о чём не догадались!». Бессердечный мерзавец!       - Доброе утро, голубки! – бодро сказал Лоран, и Мерван радостно поднялся навстречу другу. Как ни в чём не бывало… Подошедшая Карин ласково обняла Беранжер, целуя её в щёку. Анж вздохнула и заставила себя улыбнуться, надеясь, что улыбка вышла убедительной и хоть чем-то отличалась от гримасы отчаяния. Сегодня видеть Карин и Лорана ей было просто невыносимо, потому что эти двое действительно счастливы. У них замечательная крепкая семья. Раньше Беранжер думала, что и у неё тоже, а оказалось… Впрочем, к чёрту, не сейчас… Мерван прав, Морану и Грандваль не зачем знать об их маленькой семейной ссоре. Настолько маленькой и незначительной, что Беранжер всерьёз думает о разводе.       …Мерван вёл себя совершенно непринуждённо, как будто действительно ничего не случилось. Но Беранжер не такая хорошая актриса. Она не умеет так искусно притворяться, ей сложно скрывать свои эмоции. Поэтому, отыграв роль хорошей жены за завтраком, Анж всё же отказалась идти со всеми на пляж и, сославшись на головную боль, вернулась в номер. Карин проводила её настороженным взглядом, но, к счастью, не стала напрашиваться с ненужной помощью.       Беранжер нужно было побыть одной. Всё обдумать. И выплакаться, наконец! Поэтому, закрыв дверь на ключ, она бросилась на кровать, зарываясь лицом в подушку. Она держалась ночью, потому что Мерван был рядом и мог услышать, но сейчас она была одна, поэтому позволила себе эту слабость и зарыдала, как какая-то глупая девчонка. Боже, как это всё гадко и противно! Она ведь всегда старалась быть хорошей женой, ласковой, заботливой, внимательной. А любимый муж изменил ей. С мужчиной! Почему, за что, что она сделала не так? Это же просто немыслимо! У неё в голове не укладывалось, как такое могло быть! Как Мерван, её Мерван, мог трахаться с каким-то мужиком?! Она всегда думала, что хорошо его знает. Она его любила, она ему доверяла. Но, оказалось, что ни хрена она на самом деле его не знает! Она никогда не спрашивала Мервана о его прошлом, ей было достаточно того, что он сам о себе рассказывал, но видимо, спросить всё-таки стоило… Давно ли он стал таким… И что если Мерван всегда предпочитал мужчин, просто очень хорошо это скрывал? Помнится, его мать и сёстры в своё время беспокоились, что их Мурад «не такой». Неужели они были правы? И неужели Беранжер все три года была замужем за извращенцем? Но ведь Мерван так любил её… Неужели и эта любовь – ложь? Неужели всё – ложь? Нет, нет, не может он быть настолько хорошим актёром!.. Или может? А мать ведь предупреждала её, что актёрам доверять нельзя… Господи, как же всё сложно! И как несправедливо, чёрт возьми! Как Мерван мог так с ней поступить? Она ведь любит его!       Беранжер не хотелось анализировать ситуацию, обида и ненависть переполняли её. Кажется, это и называется «состояние аффекта». Эмоции заглушили голос разума, поэтому решение проблемы показалось очевидным и однозначным. Развод! Только развод! Она не намерена прощать такое гнусное предательство! Потому что такое невозможно простить!       Заплаканная женщина схватила с тумбочки телефон. Перед глазами всё размывалось из-за слёз, но спустя пару мгновений Беранжер всё-таки нашла в списке контактов номер дядюшки Людо и нажала на вызов. Почему она звонила именно ему? Потому что месье Людо Глиссан – адвокат по бракоразводным процессам. И он бы помог племяннице оформить развод с супругом в максимально короткие сроки и на максимально выгодных для неё условиях.       В трубке раздавались длинные протяжные гудки, два, три, десять… Дядюшка поприветствовать племянницу не спешил. Анж разозлилась и решила позвонить на его рабочий номер. Там её встретил вежливый голос автоответчика. «Оставлять сообщение после сигнала» Беранжер не стала, просто швырнула телефон на кресло и снова разрыдалась. Кажется, весь мир сегодня против неё! Сегодня, наверное, самый ужасный день в её жизни!       …На обед Беранжер не идёт. Она не хочет видеть Мервана, она не хочет снова лицемерить, а ведь иначе нельзя. Предусмотрительный супруг решает к жене не соваться и ничем её не беспокоить, зато ей звонит Карин и интересуется, всё ли в порядке. Анж хриплым голосом отвечает, что всё хорошо, и врёт, что просто заснула, созерцая в зеркало свое заплаканное лицо: покрасневшие глаза, распухшие губы, шмыгающий нос. Мда уж, не красавица. А Микеланджело плачет на каждом спектакле – и всё так же хорош. Чёртов Микеланджело!       Карин, кажется, ей верит, но когда Беранжер пропускает и ужин, Грандваль решает вмешаться. Настойчивый стук в дверь застаёт Анж сидящей на собранном чемодане с телефоном в руках. Порыв всё бросить и уехать уже прошёл, потому что она поняла, что это слишком глупо. Беранжер не хочет, чтобы Карин, Лоран и Маэва считали её взбалмошной истеричкой. Завтра всё равно последний день их совместного отдыха - и все разъедутся. А сегодня она как-нибудь потерпит милого супруга и с достоинством доиграет свою роль. Она же замечательная жена Мервана Рима! В очень скором времени - бывшая жена, но об этом его друзьям знать не нужно. А вечно занятой дядюшка так и не взял трубку...       Стук повторяется, и Беранжер понимает, что, кто бы это ни был – обслуживание номеров, заблудившийся турист, ненавистный теперь муженёк, – придётся открыть. Она нехотя поднимается, бросает быстрый взгляд в зеркало – видок паршивый, это точно – и всё-таки поворачивает ключ. На пороге стоит Карин. Оценивающе оглядывает Анж с головы до ног и грустно качает головой. Беранжер хмурится, глядя на блондинку исподлобья. «Не лезь не в своё дело, пожалуйста!» - всем своим видом показывает Нёгэс, но Карин этим не запугаешь. Она же жена идеального Солаля, а муж и жена – одна сатана, как известно. У Лорана «комплекс папочки», а у Грандваль, разумеется, «комплекс мамочки». Так что отвертеться от дружеской помощи у Беранжер, естественно, не выходит.       Анж не хочет никуда идти и тем более не хочет ничего объяснять. Карин плевать. Грандваль ничего не говорит по поводу стоящего в центре комнаты чемодана, просто заставляет Беранжер умыться и накраситься и тащит с собой в какой-то бар, где уже собралась вся их дружная компания. Видеть Мервана Анж сейчас невыносимо, но второй раз за сегодня оказавшись с ним за одним столом, да ещё и под пристальными взглядами его друзей, она, пересилив себя, продолжает делать вид, что всё хорошо. Она улыбается ему и даже говорит с ним, а он даже что-то ей отвечает. Вот только когда они смотрят друг другу в глаза – в её взгляде нет ничего, кроме боли, а в его взгляде она читает что-то очень непривычное. Страх? Да, кажется, страх. Мерван Рим в кои-то веки напуган. Она может обмануть Карин, Лорана и Маэву, но Мер прекрасно видит, что всё плохо. Всё очень плохо – и это его пугает. Но чего именно боится муженёк? Потерять её? Вряд ли… Скорее переживает за свою репутацию. Он всегда ставил свою проклятую карьеру на первое место… А сейчас его карьера и его жизнь в её руках. Беранжер может его уничтожить. Она очень хочет его уничтожить… И одновременно – хочет простить. Потому что любит его. Слишком сильно и неоправданно глупо. Она такая дура!       Анж не знает, что ей делать, она отчаянно нуждается в совете, но у кого его просить? Дядюшка Людо, видимо, слишком занят очередным разводом какой-нибудь не поделившей имущество парочки, а потому ему некогда выслушивать нытьё племянницы. Отец Беранжер в жизни не поверит, он слишком хорошего мнения о Мерване. И не любит разочаровываться в людях... Рассказать о своём несчастье подругам, а тем более, матери Анж тоже не может, потому что ей стыдно. К тому же, маман не упустит случая лишний раз сказать дочери своё любимое «А я была права!». Увы, Надин Нёгэс – далеко не самая заботливая мать. Поэтому, в итоге, Беранжер делится своими проблемами с заботливой Карин.       …Когда начинается трансляция очередного этапа Тур де Франс, Мерван – страстный фанат этой дурацкой велогонки – извиняется перед друзьями и пересаживается за столик поближе к большому плазменному экрану. С ним вместе пересаживается Лоран, которого муженёк, похоже, тоже подсадил на своих велосипедистов. Мелин от велоспорта, видимо, не в восторге, поэтому предпочитает остаться в тихой женской компании, но у Карин другие планы.       - Маэва, не могла бы ты, пожалуйста, проследить, чтобы Со не пил слишком много пива. Ему вредно, ты же знаешь…- вежливо просит Грандваль с обезоруживающей улыбкой, и понятливая Мелин не спорит, а просто отправляется смотреть вместе с мужчинами трансляцию.       - А теперь, дорогая, рассказывай, что у тебя случилось, – говорит Карин, когда они с Беранжер остаются за столиком одни. Анж сначала пытается отшутиться, несёт какой-то бред про магнитные бури и бессонницу, но Грандваль слишком настойчива. Она хочет знать правду, а Беранжер чувствует настоятельную потребность хоть с кем-нибудь поделиться своим несчастьем, хоть в общих чертах, не вдаваясь в неприятные подробности. Поэтому Анж всё-таки сообщает Карин, что решила развестись с Мерваном.       - Как? – изумлённо смотрит на неё Грандваль, ошарашенная подобной новостью. – Вы ведь такая прекрасная пара!       Беранжер лишь усмехается, крутя по столу полупустой бокал с неприятно-тёплым пивом. «Мы были прекрасной парой… Хотя – были ли?»       - Уже нет, - говорит Анж вслух, всё ещё не глядя Карин в глаза.       - Но почему, дорогая? Мерван ведь тебя так любит! Я ума не приложу, что могло случиться, чтобы ты вдруг стала думать о разводе. Это ведь ты решила разводиться, а не он? – уточняет Грандваль.       - Я, - кивает Беранжер. – Но он дал мне прекрасный повод…       - И какой же?       - Он мне изменяет, - признаётся Анж и всё-таки смотрит в лицо блондинки. Она надеется прочесть в светло-карих глазах понимание и сочувствие, но…       - Почти все мужья изменяют своим жёнам, - неожиданно спокойно говорит Карин, пожав плечами. – Но это совсем не повод для развода, милая. Если бы каждая женщина после первой же измены своего мужа бежала разводиться, в мире вообще не осталось бы семейных пар.       От такого заявления Беранжер в шоке. Такого… предательства?... она не ожидала! А как же женская солидарность? Анж надеялась, что Карин будет утешать её, а вместо этого Грандваль её чуть ли не упрекает! Да как она может?!       - Не повод, значит? – прищурившись, спрашивает Беранжер. – Ну да, тебе, конечно, легко так говорить… Лоран ведь тебе никогда не изменял и не будет. У вас с ним идеальные отношения. Ты не знаешь, что я чувствую, поэтому не тебе меня судить!       Кажется, ответ получился слишком резким, потому что Грандваль внезапно хмурится и смотрит на Анж без прежней снисходительной улыбки.       - Ты тоже не торопись судить о том, чего не знаешь, - довольно холодно бросает Карин, и Беранжер становится стыдно за свою несдержанность. Похоже, она чем-то обидела женщину…       - Прости, Карин, я не хотела тебе грубить, - поспешно извиняется Нёгэс, потому что если она сегодня, вдобавок ко всему случившемуся, ещё и с Карин поругается, будет совсем паршиво.       - Всё хорошо, дорогая, не извиняйся, - успокаивает её Грандваль. – Просто я понимаю тебя, и гораздо лучше, чем ты думаешь…       Беранжер удивлённо поднимает брови, а Карин неожиданно спрашивает:       - Ты не против, если я закурю?       Нёгэс отрицательно качает головой. Женщина достает из сумочки сигареты, чиркает зажигалкой и делает глубокую затяжку, прикрыв глаза. Кажется, разговор будет серьёзным...       - Ты, конечно, права, - продолжает Карин, выпуская белый густой дым в потолок. – У нас с Лораном идеальные отношения. По крайней мере, со стороны всё выглядит именно так. Но не делай поспешных выводов. Ты ведь не знаешь всей правды. Да, мы с Со счастливы. Но лишь потому, что я этого хочу…       - Как это? – недоумевает Беранжер.       - Просто я хорошая жена, - улыбается Карин. - А хорошая жена умеет прикинуться слепой и глухой. Брак - это искусство, милая. И если ты хочешь быть счастливой, научись не замечать некоторые вещи.       Ого! Вот, значит, какая у Карин философия семейной жизни! Не замечать... Интересно.       - И чего не замечаешь ты? – с любопытством спрашивает Анж у блондинки, не особо надеясь услышать ответ.       - Её, - просто говорит Грандваль, кивнув в сторону радостно хохочущей Мелин, которую Лоран фотографирует на свой телефон, пока Мерван увлечённо пялится в экран на своих любимых велосипедистов.       Беранжер удивлённо округляет глаза. Вот это поворот! Как такое возможно? Карин и Маэва ведь лучшие подруги! Точнее, Анж так считала… до этого момента. А на самом деле, значит, Карин просто пытается «не замечать» коллегу своего мужа? Но почему? Этот вопрос Беранжер задаёт вслух.       Карин вертит в пальцах сигарету и молчит, будто размышляя, а стоит ли отвечать, это ведь слишком личное. Но потом, видимо, понимает, что и так сказала уже слишком много, поэтому, сделав очередную затяжку, решает быть откровенной до конца.       - У Со есть дочка от первого брака. Алиса или Элиза, точно не помню… Сейчас ей, наверное, уже лет двадцать. Лоран был очень привязан к этой малышке. Он хотел бы продолжать с ней видеться, но её мать была против. Переехала с ней вместе то ли в Испанию, то ли в Италию – и никаких вестей от них уже почти пять лет. А Лоран очень скучает по своей девочке. Думаю, в Мелин он видит свою «милую принцессу», как он всегда говорил о дочери. Маэве уже 30 лет – а она ведь ещё такой ребёнок, - признаётся Карин, в её голосе нет ни капли злости или обиды, в её глазах - только грусть.       - Но это не измена! – заявляет упрямая Беранжер. – Лоран просто заботится о Мелин, как о дочери…       Карин усмехается.       - Разве нет? – переспрашивает Нёгэс, уже не так уверенно, а Карин, затушив сигарету в хрустальной пепельнице и откинувшись на стуле, серьёзно смотрит ей в глаза.       - Да, он заботится о Мелин, как отец о дочери, - соглашается Грандваль, а потом на миг кривит губы, будто мучаясь от резкой зубной боли, и продолжает: - Но Маэва не его дочь. А ещё – ей уже 30 лет. Когда мне было 30, я родила Юго. Я прекрасно знаю, что в этом возрасте только «отеческой» любви со стороны мужчины недостаточно. И не сомневаюсь, что когда-нибудь Мелин попросит Солаля о большем, если уже не попросила. Лоран, конечно, будет против, он у меня честный. Но у него есть один большой, даже огромный недостаток – он не умеет говорить «нет» тем, кого любит. Совсем. А Мелин он любит. К тому же, боюсь, он сам хочет того же…       Снова щёлкает зажигалка, Карин закуривает во второй раз, невидяще глядя куда-то за спину Беранжер. А сама Анж зачарованно наблюдает, как блондинка подносит к губам тонкую сигарету, делает глубокую затяжку и щурит глаза – то ли от дыма, то ли пряча свои слёзы. Карин Грандваль... Еще десять минут назад Беранжер считала её самой счастливой женщиной на свете и отчаянно ей завидовала. Теперь она знает правду.       - И ты простишь его? Если он сорвётся – ты простишь его? – осторожно спрашивает Нёгэс. Карин едва заметно вздрагивает, очнувшись от своей задумчивости, потом фокусирует взгляд на лице Беранжер и мягко улыбается.       - А разве у меня есть выбор? – спокойно интересуется Грандваль.       - Но… - пытается возразить Анж, но Карин не даёт ей сказать ни слова и продолжает сама.       - Юго и Маэль не оставили мне выбора. Видишь ли, милая, когда у тебя рождаются дети, у тебя больше нет права быть эгоисткой. Как жена я, может, и не стала бы мириться с изменой мужа. Но я ещё и мать, а значит, должна думать, в первую очередь, не о себе, а о детях. Их счастье для меня важнее всего. Я должна сохранить семью. И если для этого нужно терпеть Мелин – что ж, я потерплю. Не очень долго, надеюсь…       Беранжер слушает её с открытым ртом. Как, как такое возможно?       - К тому же… Лоран ведь делает всё, чтобы я не узнала о его измене, - вдруг добавляет Грандваль.       - А разве это что-то меняет? – спрашивает Анж, которая уже, похоже, просто устала удивляться.       - Это меняет всё, - кивает Карин. – Пока он врёт о своей измене, он ценит наши отношения. Я боюсь, что однажды он скажет правду и уйдёт от меня. Пусть лучше врёт и возвращается… Потому что запомни, моя дорогая: важно не то, к кому они от нас уходят, важно, что они всегда возвращаются. Если их возвращения действительно ждут...       Тонкая сигарета в тонких загорелых пальцах, грустная улыбка на бледных губах, белый сигаретный дым, ровно поднимающийся к потолку. Неуютное молчание, наполненное печальными мыслями о горькой женской доле…       - А если нет? – наконец, решается нарушить затянувшуюся паузу Беранжер. – Неужели ты не боишься, что он выберет её?       - Боюсь, - тут же откликается Карин, будто она ждала этого вопроса. – Каждый день боюсь. Но, знаешь, дорогая… В борьбе с соперницей за своего любимого человека лучше проиграть, чем сдаться. Уйти от Лорана – значит, сдаться. А я так не хочу. Я люблю его. И знаю, что он тоже меня любит. Поэтому я буду терпеть и надеяться на лучшее. Со не дурак, я верю, что он сделает правильный выбор и вернётся ко мне. Его совесть просто не позволит ему поступить иначе, - и Карин улыбается, глядя на своего не такого уж безупречного, но бесконечно любимого мужчину с невыразимой теплотой во взгляде.       А Беранжер поражённо молчит, размышляя над тем, что сказала женщина. Слова Грандваль неожиданно жестокие, но, может быть, она права. Карин уже пятнадцать лет вместе с Солалем, и они счастливы. Не потому, что он такой идеальный, как оказалось, а потому, что Грандваль умеет быть счастливой. Не существует идеальных мужчин, есть мудрые женщины. Беранжер пока явно не из их числа, она слишком молодая, а потому слишком несдержанная. Узнала, что муж ей изменяет - даже не так, не узнала, а догадалась, не дав Мервану возможности оправдаться, не разобравшись во всём до конца – и сразу решила, что развод – единственный правильный выход из сложившейся ситуации. Но теперь, после разговора с Карин, Анж понимает, что, возможно, поторопилась с выводами. Развод – это, может, и выход, но никак не решение. Развод – это трусливая капитуляция и чистой воды эгоизм. Беранжер совсем не подумала о Романе, она забыла, как счастливы они с Мерваном были в течение этих трёх лет, как сильно муж любит сына. Как сильно она сама любит Мервана, в конце концов! И неужели она так просто отпустит его от себя? Неужели она откажется от своего счастья? Развестись – значит, сдаться. Но Беранжер учили не этому. Её учили бороться до конца. Так что, может быть, стоит дать Мервану второй шанс?       …В отель они возвращаются вместе. Пока с ними Карин, Солаль и Маэва, Беранжер весело и непринуждённо общается с Мерваном. Это, конечно, игра, но играет она настолько правдоподобно, что Мерван ей верит и наивно решает, что она его простила и что у них всё будет по-прежнему. Но, конечно, это не так.       Они возвращаются в свой номер, они остаются наедине - и спектакль окончен. Анж больше не может притворяться. Дверь их номера - её собственный занавес. Она больше не актриса, она просто несчастная женщина. И у неё нет ни сил, ни настроения поддерживать разговор и даже смотреть на того, кто отплатил ей за любовь предательством. Потому что она его не простила. Готова простить – да, но ещё не простила. Ей нужно время. Ей нужно смириться и привыкнуть к этому новому для неё человеку. Потому что Мерван Рим, который спит с Микеланджело, для неё чужой. Мерван Рим, которого она знает и любит, никогда не стал бы ей изменять. Но вот беда – оба они в одном, поэтому раз она так любит прежнего Мервана, она должна привыкнуть к нему нынешнему.       Муж быстро всё понимает, он всегда мастерски умел угадать её настроение. Он тут же прекращает свою наигранно-жизнерадостную болтовню, лишь смотрит на неё - виновато и немного испуганно - и молчит. Они должны поговорить, они должны во всём разобраться, но почему-то спасаются за стеной напряжённого молчания. Потому что так проще?       Она молча откатывает собранный чемодан в угол комнаты. Он молча разбирает постель. Она молча идёт в душ. Забывает захватить полотенце - но он заботливо ей его заносит и вешает на крючок, а потом быстро выходит, не проронив ни слова. Она возвращается в комнату и начинает сушить волосы феном, наблюдая в зеркало, как он молчаливой тенью проскальзывает в ванную. Это самый тихий вечер за все три года их семейной жизни. И самый неприятный. Как бы ей хотелось, чтобы всё было по-прежнему... Но пока ей не хватает решимости прервать эту тишину.       В постель они ложатся вместе и так же молча.       - Спокойно ночи, ангел мой, - ласково произносит он, просто по привычке или предприняв нелепую попытку всё наладить, и хочет, как обычно, поцеловать её в щёку, но Беранжер отодвигается от него и поворачивается к нему спиной. Мерван тяжело вздыхает и откатывается от неё на свой край кровати. А потом вдруг тихо говорит:       - Не люблю.       Она вздрагивает от этих слов. Что это значит? Неужели Мерван сейчас признался, что не любит её? Весь день она изводила себя мыслями о том, что им дальше делать, хотела послать его к чёрту и развестись с ним, передумала, согласна простить его, а ему, кажется, вовсе не нужно её прощение. Значит, их всё-таки ждёт развод? После трёх лет счастливого брака…       - Что? – тихо переспрашивает Беранжер, голос её дрожит и звучит очень слабо.       - Ты спрашивала, люблю ли я Микеланджело, - поясняет Мерван. – Я отвечаю: не люблю.       Она резко садится в постели и пристально смотрит ему в глаза – непривычно тёмные в царящем в комнате полумраке, чужие. Он кивает, подтверждая, что она поняла правильно, а потом такая знакомая усмешка скользит по его губам, и он снова сводит всё к шутке:       - На самом деле, я с детства фанат Леонардо. Вот это был действительно великий человек!       Она просто смотрит на него. Она не сильно удивлена, ей стоило бы привыкнуть. Он ведь всегда был и будет таким. Идиот! Но как же сильно её задевает такое его поведение. Почему он никогда не воспринимает её всерьёз? Почему он вместо объяснений и раскаяния пытается нелепо шутить? Неужели он не понимает, что ей сейчас совсем не смешно?       Она не хочет снова плакать, она и так целый день рыдала, она не хочет быть такой слабой истеричкой, но просто не может сдержаться. Она смотрит мужу в глаза, а слёзы сами катятся по её щекам. И Мерван, конечно, в тот же момент перестаёт над ней смеяться. Впервые за долгое время она видит в его глазах сочувствие, а ещё – почти детскую беспомощность. Мерван терпеть не может, когда она плачет, потому что совсем не умеет утешать. Он растерян, её слёзы всегда его обезоруживают, и он забывает о своей язвительности и глупых приколах, становится искренним и таким родным.       - Ну, что ты, любимая, успокойся, всё хорошо, - начинает он говорить что-то маловразумительное и до отвращения банальное, но это неважно. Важно то, что он крепко обнимает её и успокаивающе гладит по спине, по волосам, бережно разделяя спутанные пряди, а она прижимается к нему близко-близко, такому тёплому, такому родному, вдыхает его запах, вслушивается в нежное звучание любимого голоса. И ей кажется невозможным, что этот человек мог её предать. И она готова простить ему его ошибку, потому что слишком сильно его любит. Какая же она всё-таки идиотка… Но ведь она действительно любит его.       Его футболка на груди уже мокрая от её слёз, но Анж не может прекратить плакать.       - Скажи мне правду, - шепчет она. Просит. Умоляет.       И Мерван понимает. Он осторожно отстраняет её от себя, заботливо вытирает солёные капли с её щёк и смотрит ей в глаза. И в его взгляде Беранжер видит неподдельное раскаяние.       - Конечно, я не люблю его. Как тебе такое вообще могло прийти в голову, ангел мой? Я люблю только тебя и нашего сына, - серьёзно говорит Мерван. И сейчас он абсолютно искренен.       - Тогда что у вас за отношения? – спрашивает Беранжер, потому что хочет знать всё.       - Господи, да какие отношения, Анж, о чём ты говоришь? Мы просто друзья! - а вот теперь дорогой супруг врёт. Не краснея, очень уверенно и нагло. - С чего вдруг ты решила, что у нас с ним может быть что-то другое?       - Не знаю, - охотно подыгрывает она. - Просто он такой...       - Какой?       «Солнечный», - хочет ответить Беранжер, но благоразумно молчит и просто пожимает плечами.       - Какой, Анж? Красится, как проститутка? Есть такое. И ведёт себя, кстати, так же, хочу сказать. Ну, дурацкий сценический имидж у человека, что поделаешь...       - Просто имидж? - уточняет Беранжер, прищурившись.       - Ну, не совсем, - с улыбкой признаётся Мерван. - Микеланджело би, если ты об этом. И - хорошо, буду с тобой до конца откровенен - он первое время ко мне подкатывал. Но я этому Казанове сразу доходчиво объяснил, что меня его заигрывания не интересуют от слова совсем. Он всё понял, извинился, и мы стали хорошими друзьями. Я не гомофоб, как ты знаешь, а он мужик весёлый. К тому же, он с чуди... то есть, с Мотом начал встречаться, так что больше никаких поползновений в мою сторону не было.       То, что он говорит, так похоже на правду... И поэтому в это так легко верить. Хотя Беранжер, конечно, удивлена, что Флоран Мот на самом деле предпочитает мальчиков, лично ей «Сальери» показался очень даже «правильным». Впрочем, она ведь и Мервана целых три года считала идеальным натуралом. А муженёк, оказывается, трахается с мужчиной… Или всё-таки не трахается?       - Ты спал с ним? – напрямик спрашивает Анж. Она так надеется услышать убедительное «Нет, любимая!», чтобы поверить в эту ложь и, наконец, простить его, но...       - Спал, - кивает Мерван, и Беранжер в ужасе смотрит на него. Он... признался? Он сказал ненавистную правду вместо спасительной лжи? Но зачем? А супруг, усмехнувшись, продолжает: - И с Миком спал, и с Солалем, и с Мотом. Даже с носатым Ямином, кажется, пару раз было. Потому что после весёлой попойки чужие номера перестают быть чужими, и куда дошёл - там и заснул... Хотя конкретно с Локонте спать неудобно. Он вечно на всю кровать развалится, так что я пару раз на полу просыпался из-за него...       И Мерван смеётся. Господи, ну какой же он кретин! Превращает важный разговор, от которого зависит будущее их отношений, в глупый фарс! Хотя - это ведь его обычная манера поведения. Это и есть её Мерван - приколист, язва и шутник. Но сегодня Беранжер совсем не до шуток.       - А если серьёзно? - строго спрашивает Анж, и Мерван прекращает строить из себя придурка.       - А если серьёзно, то я несколько раз с ним спал, но ни разу не трахался, - сообщает супруг. - Хотя однажды утром, когда мы с Локонте после пьянки в одной кровати проснулись, этот извращенец решил пошутить. Поздравил меня «с дебютом», представляешь? Я его чуть на месте не придушил за такие приколы! Он даже испугался, извинялся потом долго. Я простил, конечно, на идиотов не обижаются. Но разъяснил, что это была хреновая шутка. Да, я не гомофоб, но чтоб самому... Брр... Даже думать об этом противно!       «Думать противно, значит? А видеть извращенца-Локонте в эротическом сне тебе, кажется, очень даже понравилось!» - злорадствует её подсознание неприятным голосом матери, но сама Беранжер чувствует лишь какое-то глупое облегчение.       - Так, значит, ты никогда не хотел с ним переспать? – уточняет она.       - С ума сошла? Нет, конечно! - эмоционально восклицает Мерван. Врёт…       - А почему ты сегодня ночью стонал его имя?       - Кошмар приснился, - без колебаний, уверенно сообщает муж. Врёт.       «Ну, да, поэтому ты кончил. От страха, видимо!» - проносится в мыслях у Беранжер, но она снова это не озвучивает.       - Ты говоришь мне правду? – спрашивает Анж и тут же сама себя перебивает, потому что ответ на предыдущий вопрос слишком очевиден. – Обещай мне, что у вас с ним всё кончено!       - Да у нас с ним ничего и не начиналось... - пытается вставить Мерван, но она игнорирует его реплику.       - Обещай мне, что никогда – ни пьяным, ни трезвым - ты не будешь с ним спать! И ни с кем не будешь! – отчаянно просит она.       - В этом нет необходимости! Ты ведь...       - Обещай! - требует она. - Пожалуйста, - добавляет, тихо, почти умоляюще.       - Обещаю, любимая, - не раздумывая ни секунды, отвечает Мерван, взяв её за руки и проникновенно глядя ей в глаза. – Я не знаю, откуда у тебя появились такие странные мысли, но прости, что заставил тебя сомневаться во мне. Я люблю тебя, Анж. И ты можешь быть уверена, что мне никто не нужен, кроме тебя и Романа. Вы – моё счастье.       Врёт-врёт-врёт. Пусть. Она поверит. Потому что лучше ложь, чем необходимость выбора. Пусть врёт и хранит свои секреты. Потому что пока он врёт – она ему небезразлична. Пока он врёт – у них есть шанс сохранить семью.       - Давай просто забудем об этом, - мягко говорит Беранжер, и Мерван, улыбнувшись, кивает. В его глазах больше нет страха и неуверенности, только любовь и бесконечная благодарность.       - Ангел мой, - шепчет он, начиная порывисто целовать ей руки. – Ты самая прекрасная женщина на свете! Я так счастлив, что у меня есть ты…       Врёт? Говорит правду? Какая разница… Она уже простила его. Потому что слишком сильно его любит, а он действительно не хочет от неё уходить. Никогда и ни к кому. Хотя она ведь и не позволит ему уйти…       Они снова ложатся в постель, и она придвигается к нему близко-близко, была бы её воля – она бы обвилась вокруг него, как лиана, потому что он только её. Тёплый, почти горячий, такой родной, от него пахнет морем, у него сильные и нежные руки, он отец её ребёнка и самый лучший лжец. Любимый…       - А о чём ты хотел поговорить со мной сегодня за завтраком? – спрашивает она, удобно устроив голову на его широкой груди и вслушиваясь в ровные удары его сердца.       - Хотел отпроситься у тебя на пару дней в Париж. У Маню День Рождения послезавтра, он меня пригласил, - спокойно сообщает Мерван. Сердце его бьётся всё так же ровно, а значит, либо он сейчас сказал правду, либо просто очень хорошо контролирует свои эмоции.       - Но если ты против, я могу не ехать, - добавляет муж, перебирая в пальцах её волосы.       Анж игнорирует это замечание.       - А с кем ты разговаривал утром по телефону? – осторожно интересуется она, чувствуя, как Мер напрягся, а потом…       - Блять, забыл совсем! – вдруг восклицает он, резко садясь в постели, и хватает с тумбочки мобильник.       - Час ночи, - напоминает Беранжер, с любопытством наблюдая, как Мерван ищет чей-то номер в списке контактов.       - Ну, будем надеяться, что она ещё не спит, - улыбается муж, поднося телефон к уху. На том конце провода трубку снимают на удивление быстро.       - Мина! Привет, дорогая! – радостно говорит Мерван. Громкие вопли Жасмин из динамика слышны слишком хорошо, так что, кажется, она всё-таки спала.       - Да-да, я понял, что я отморозок и сволочь, давай к делу. Ты можешь сейчас поехать ко мне?       Следует пауза, во время которой Жасмин не менее истерично и красноречиво объясняет брату, какой он идиот, и спрашивает «зачем».       - Потому что Сехмет осталась одна… Да, представь себе. Мой тесть сегодня вернулся в Марсель. Он должен был завезти её к тебе утром перед вылетом, но… забыл, в общем, - сообщает Мерван и с улыбкой смотрит на жену. Беранжер округляет глаза, а потом закрывает себе рот ладонью, чтобы не расхохотаться.       - Хорошо, я понял, что не можешь, - отвечает супруг на очередную эмоциональную тираду сестры. – Тогда заедешь ко мне в семь утра?.. Ничего не рано!.. Чёрт, Мина! Ну хотя бы в восемь?.. Твою ж мать, соня! Ладно, в десять, но не позже! Спасибо, сестрёнка! И тебе спокойной ночи!       Мерван нажимает отбой, кладёт телефон на тумбочку и громко хохочет.       - Тихо ты, соседей разбудишь, - говорит Анж, пихнув мужа под рёбра. А потом не выдерживает и смеётся сама. Оказывается, она стала излишне подозрительной, и сегодня утром Мерван говорил по телефону вовсе не с Локонте, а с её отцом. А может, муж ей всё-таки не врал и с проклятым итальянцем у него действительно ничего не было? Маловероятно, конечно, но всё же... Ей так хочется в это верить!       Мерван продолжает хохотать, и она крепко его целует, сначала просто чтобы он заткнулся, а потом всё более страстно, начиная недвусмысленно ласкать его сквозь тонкую ткань белья. Он улыбается, а потом, прекратив поцелуй, насмешливо смотрит ей в глаза.       - Соседей разбудим, - напоминает он.       - Плевать! – отвечает Беранжер, снова целуя его, помогая ему снимать с себя шелковую ночную рубашку.       Этой ночью она пытается быть максимально страстной. Она хочет доказать ему, что она лучше Микеланджело, чёрт возьми! Но, кончая с блаженно прикрытыми глазами, он всё же не выкрикивает её имя…       …Утром 15 июля Мерван напоминает жене про День Рожденья Муара и скучающую в одиночестве Сехмет, и Анж его всё-таки отпускает. К Маню и кошке. В Париж. В ненавистный Париж, в котором Мервана наверняка ждёт ненавистный Локонте. Но это уже неважно.       Беранжер возвращается в Марсель одна. Её встречают любимый сын и родители. Маман тут же вручает Анж Романа (кажется, общения с внуком Надин хватило на весь следующий год) и идёт собирать вещи. Как же - завтра маменька летит, наконец, в Грецию, а ещё ни один чемодан не собран! Зато отец как всегда искренне рад видеть Беранжер и спрашивает, как дочка отдохнула. Анж врёт, что всё было просто прекрасно, но папа не спешит ей верить.       - Тогда почему моя принцесса выглядит такой расстроенной? Это из-за Мервана? - интересуется проницательный месье Нёгэс, и Анж испуганно смотрит на него. Он ведь не мог узнать!       - А при чём тут Мерван? - осторожно спрашивает Беранжер.       - Ну как же! Он ведь не поехал с тобой, а вернулся в Париж из-за вашей проклятой кошки!       - Нет, - качает головой Анж.       - Нет? - удивляется отец.       «Нет, он вернулся в Париж из-за своего проклятого любовника», - думает Беранжер с грустной улыбкой, но отвечает, конечно, совсем другое.       - Мер вернулся в Париж, потому что у Маню День Рожденья.       - Маню? - переспрашивает отец. - Его друг по мюзиклу, да? Который ещё, кажется... кхм... нетрадиционной ориентации?       - Он самый, - улыбается Беранжер.       - А ты не боишься отпускать Мервана к таким друзьям? Вдруг они на него плохо повлияют? - вдруг спрашивает месье Нёгэс. Наверное, на лице у Анж очень ясно написаны все её эмоции, потому что отец смеётся и быстро добавляет:       - Шучу-шучу! Я уверен, что наш Мерван ни за что на такое не поддастся!       И Беранжер смеётся вместе с ним, хотя на самом деле ей совсем не весело. Если бы месье Нёгэс знал правду... Но будет лучше для всех, если он не узнает.       Вечером этого же дня Беранжер звонит дядюшка Людо, извиняется, что не брал телефон, сказав, что забыл его в машине, которую отправил в автосервис (у дядюшки всегда такие чертовски сложные отговорки!), и спрашивает, чего любимая племянница от него хотела.       - Уже ничего, дядя, - отвечает Беранжер. – Я сама во всём разобралась.       Дядюшка ворчит что-то вроде «женщины» и «семь пятниц на неделе», желает ей удачи и отключается. Уместное пожелание. Потому что удача Беранжер действительно нужна. Она начинает войну. Когда у мужа появляется любовник, любовь превращается в войну. Но Анж будет бороться за своего любимого до последнего. Она не отдаст его Локонте. Да, пока что Мерван ослеплён этой порочной страстью к Микеланджело, но рано или поздно муж одумается. И вернётся к ней. А она сделает всё, чтобы это произошло как можно раньше. Мерван всегда был идеальным мужем, теперь настала её очередь быть идеальной женой. __________________________________________ Mens-moi - Обмани меня (любопытствующим за переводом сюда: http://fr.lyrsense.com/merwan_rim/mensmoi) * Merwan Rim - "Tombée des cieux" (http://fr.lyrsense.com/merwan_rim/tombee_des_cieux) Нелюбовь Мервана к Кристофу Маэ - это бзик персонажа, а не автора. Сам автор просто обожает весь каст КС без исключения.