I wanted freedom But I'm restricted I tried to give you up But I'm addicted Now that you know I'm trapped Sense of elation You'll never dream of breaking this fixation MUSE
Июль, 2010. Предложение Аттья организовать отдых для всей труппы на каком-нибудь солнечном курорте потерпело сокрушительное фиаско. А ведь Мерван Дова предупреждал, что с «Моцартами» этот номер не прокатит. Это труппа «Короля-Солнце» была дружной и сплочённой, поэтому они с радостью поехали на две недели в Португалию и прекрасно провели там время. Мервана даже обезьянья рожа Маэ не бесила, а подкалывать Маню, жадно глазеющего на загорелых парней на пляже, было очень весело. Эх, ностальгия… Своих нынешних подопечных Дов решил отправить не так далеко: никаких заграниц, а просто Лазурный берег родной Франции. Но даже это для труппы «Моцарт. Рок-опера» оказалось непосильной задачей. Очевидно потому, что совместный отдых был нужен их творческому коллективу, как кошке пятая нога. Всё-таки не стали «Моцарты» семьёй, не вышло. Мелисса была в этом совсем не заинтересована, Диан так и не заменила некоторым Клэр, а отношения Моцарта и Сальери стараниями Мервана были окончательно испорчены. Микеланджело всё-таки порвал с Флораном и теперь полностью игнорировал бородатого, общаясь с ним не больше, чем того требовали совместные выступления и интервью. Ни о какой любви и даже дружбе между этими двоими больше не могло быть и речи, просто приятельские, на первый взгляд, и очень напряжённые, по сути, отношения двух людей, которые вынуждены работать вместе. Стойкость Микеле Мервана восхищала и пугала одновременно. Даже если итальянца и раздражал этот взгляд побитой собаки, которым на него всё время смотрел Флоран, Локонте не подавал виду. А вот Мервана эта вселенская тоска в глазах чудища бесила. Ну что Мот за тряпка, в самом деле? Ну, да, расстались вы с Микеле, так жизнь-то на этом не заканчивается! Нашёл бы себе кого-нибудь и жил бы в своё удовольствие! Нет же, надо моляще смотреть на Микеланджело и трагично отыгрывать каждый грёбаный Вивр! Хотя где-то в самой глубине своей отравленной цинизмом души Мерван всё же немного жалел бородатого. Микеле когда-то сказал, что чудище «чистый». И ведь он действительно такой. Наивный ребёнок, с которым поиграли и бросили. С одной стороны, сам виноват, нечего было привязываться. А с другой – виноват Локонте. Как там у Экзюпери? «Мы в ответе за тех, кого приручили…», кажется. Мик старательно приручал к себе чудище в течение трёх месяцев, а то, может, и больше – чуть ли не с момента запуска проекта, а потом неожиданно его бросил. Ни хрена не объяснив, похоже. Всё-таки Микеланджело – жестокий человек. И Мерван должен быть с ним очень осторожен, ни на миг не забывая главное правило их непростых отношений – «не усложнять». Потому что оказаться на месте Флорана у Рима нет ни малейшего желания. Он, конечно, не такой чувствительный и не станет разводить нюни, но когда тебя бросают так, как это делает Локонте – практически вышвыривают из своей жизни, как ненужную и осточертевшую вещь, – это как-то не совсем приятно. В общем, учитывая все тонкости межличностных отношений в труппе, неудивительно, что дружный отдых на Лазурном берегу накрылся. Всем хотелось разъехаться подальше и до сентября, как минимум, не вспоминать надоевшие рожи коллег, и у каждого для этого нашлась более или менее убедительная причина. Мот сослался на родственников, которых «сто лет не видел», и сразу после последнего спектакля в Нанси упаковал чемодан и свалил в неизвестном направлении, попросив не звонить и не писать без особой на то необходимости. «Марсианка» и Диан отказались ехать под предлогом каких-то съемок, у Мел – в Америке, у Дассини – в Бельгии. Самым занятым, как всегда, оказался Локонте – у него каникулы вообще ещё даже не начались. Намечалась парочка эфиров на телевидении, и Коэн предложил одному альтруисту из труппы остаться в Париже для участия во всех этих передачах, недвусмысленно намекая, что этим самым альтруистом должен быть именно исполнитель главной роли. Аттья безоговорочно поддержал партнёра, мнения Микеланджело никто не стал спрашивать, но итальянец, конечно, согласился. Он ведь обожает быть в центре внимания. Короче, из семи исполнителей четверо от каникул на Лазурном берегу благополучно откосили. Дов обиделся, обозвал их «неблагодарными кретинами» и безапелляционно заявил, что, в таком случае, Солаль, Маэва и Мерван отправятся в Антиб в добровольно-принудительном порядке. Мелин с Лораном, конечно, не возражали и даже от души благодарили – то ли по достоинству оценили щедрость продюсера, то ли просто не хотели расстраивать Дова ещё больше, пацифисты хреновы. А вот Мервана перспектива провести две недели на солнечном курорте действительно радовала. Не из-за возможности отдохнуть на Лазурном берегу, конечно, потому что лично у него такая возможность есть всегда – лето они с Беранжер обычно проводят в Марселе, где хватает и моря, и солнца, и горластых чаек, и навороченных яхт. Марсельские пляжи, правда, оставляют желать лучшего, они не очень-то приспособлены для купания, зато буквально в 20 км от города (30 минут на машине) есть райский уголок под названием Кассис, где пляжи что надо. Поэтому у Мервана, по сути, ехать в Антиб не было ни малейшей необходимости. Но Рим поехал. Он бы куда угодно поехал, хоть загорать в Антиб, хоть на шоукейз в Лион, да хоть с гастролями по Нор Па дэ Кале на весь месяц, лишь бы быть подальше от Марселя! Подальше от любимой тёщи, проще говоря. Обычно к началу июля месье Нёгэс успевал решить все свои научно-практические дела, брал отпуск и вёз жену на месяц в Грецию, на какой-то лечебный курорт. Но в этом году вышла накладка – у Антона случилась очередная важная конференция в Париже, так что поездка в Грецию откладывалась дней на десять. Надин с мужем в столицу, естественно, не полетела, всё-таки для жабы тёща была на редкость теплолюбива, и предпочла дождаться его возвращения дома. В Марселе. В тёплом Марселе, куда собирался на каникулы Мерван и где его уже ждали жена и ребёнок. И тёща. «Твою ж мать!» - подумал Рим, когда Беранжер сообщила ему эту «радостную» новость, чем тут же отбила у мужа всякое желание приезжать. То есть, Мерван, конечно, безумно соскучился по Анж и сыну, но две недели под одной крышей с Надин? Нет, это выше его сил! Поэтому предложение Дова оказалось как нельзя кстати. А то, что полтруппы отказалось от поездки, было вообще замечательно – вместо отсутствующих коллег Аттья разрешил согласившимся взять с собой кого-нибудь из близких или друзей. Обрадованный Мерван заехал в Марсель и заявил Беранжер, что две недели они будут отдыхать в Антибе. Жаба-Надин сразу позеленела, её такой расклад, конечно, не устраивал – она же так редко видит зятя, что совсем не успевает промыть ему мозги! Зато Анж согласилась быстро и совсем не спорила, правда сына с собой брать не стала. Якобы, Рома плохо переносит дорогу. Но Мерван подозревал, что Беранжер просто хочет отдохнуть – она ведь возится с малышом день и ночь, пока папочка в разъездах. Рим супругу прекрасно понимал, хотя, конечно, расстроился, что ещё две недели не сможет понянчить сына. Но ничего, он потерпит. Лучше так, чем общество драгоценной тёщи. Лоран, разумеется, повёз на курорт свою ненаглядную Карин, Маэва приглашала с собой какую-то подругу (и почему не таинственного Грегуара, интересно?), но та отказалась, и Мелин поехала одна, так что, в итоге, в Антиб они прибыли дружной компанией из пяти человек. Мерван уже предвкушал спокойный и приятный отдых, но, увы, ожидания не оправдались. …Всё началось с Солаля. Точнее, с его нотаций. Лоран знал, что Мерван спит с Микеле. Откуда? Тайна, покрытая мраком. То ли сам такой наблюдательный, то ли добрый Ямин подсуетился – Диб с Солалем ведь большие друзья, а может, и сам Локонте проболтался (Мике на удивление безалаберный и с таким понятием как секретность не знаком в принципе). Но факт остаётся фактом – Солаль был в курсе. Хорошо то, что Лоран умел хранить чужие секреты, а значит, Мерван мог не опасаться, что компрометирующая информация дойдёт до Аттья. Плохо, что Со – грёбаный моралист, который считает своим долгом наставлять людей на путь истинный. Во время турне Лоран, пользуясь тем, что у него с Локонте общая гримёрка, замучил итальянца нравоучениями, популярно объясняя, как это, дескать, нехорошо – соблазнять женатого мужчину. Хитрый Микеле над «папаней» посмеивался, но послушно делал вид, что во всём с ним согласен, признавал себя виноватым и обещал подумать, так что Лоран с чувством выполненного долга вскоре от «сыночка» отстал. Теперь же, так удачно оказавшись на отдыхе вместе с Мерваном, Солаль, как истинный зануда, взялся учить уму-разуму второго «грешника». - Не понимаю я вас, парни, - признавался Моран, нарезая вокруг Рима круги как большая и не в меру болтливая рыбина, а Мерван искренне жалел, что пошёл вместе с ним купаться, вместо того, чтобы загорать в уютном шезлонге с женой, Карин и Маэвой. - То есть, ладно, Микеле… Он, кажется, никогда не повзрослеет и так и останется эгоистичным ребёнком. Но ты, Мерван! – продолжал «папочка», пока Рим глушил в себе неуместное желание его утопить и пытался отплыть от этого проповедника подальше. - Ты же взрослый, серьёзный человек… - После этих слов Мерван нырнул, потому что дальше слушать не хотелось. Но пришлось. – Я удивлен. Ты понимаешь, что твоя связь с Локонте выглядит несколько неуместно? – возобновил вещание Моран, как только голова Рима показалась над поверхностью воды. - Я, конечно, не гомофоб, ты не подумай, - оправдывался Со, помогая Мервану выйти из воды и заботливо убирая длинную водоросль, запутавшуюся в волосах алжирца. - Я не то, чтобы вас осуждаю. Ну, всякое бывает, да. Просто… Микеле свободный человек, а ты женат, Мерв. Беранжер замечательная девушка, и она тебя очень любит. Поэтому ты поступаешь крайне безответственно. И даже глупо, не обижайся, конечно. Но ты же сам всё понимаешь, да? И примерно так каждый раз, когда Рим оставался с Лораном наедине. «Я тебя не осуждаю, я просто говорю, что ты дурак, но ты не обижайся, потому что это правда», - вот примерно к этому сводилась суть всех лорановских наставлений. Мерван к этим проповедям относился весьма скептически. Потому что – чья бы корова мычала, как говорится. Лоран далеко не такой безупречный, каким кажется. Уж слишком тёплые отношения сложились у Солаля с Маэвой, они ведь с самого начала проекта просто неразлучны. Роли, конечно, обязывают. Леопольд и Наннерль, папа с дочкой на сцене, добрые друзья за кулисами, чистая «отеческая» любовь и всё в таком же духе. Дело ясное, дело понятное. Но что-то Риму подсказывает, что тут не всё так просто. И скорее всего, Маэве Лоран такой же «отец», как Дов – Мервану. Потому что невозможно не заметить эти пылкие влюблённые взгляды, которые бросает «дочурка» на «папочку». Мелин, конечно, всем желающим трещит о своём замечательном Грегуаре. Очень часто и не очень убедительно, так что Мерван уже давно задаётся вопросом, а существует ли этот виртуальный бойфренд на самом деле, или он виртуальный не потому, что Маэва общается с ним в интернете, а потому, что она его просто выдумала. И если это действительно так, если Грегуар – всего лишь фантазия для отвода глаз, а на самом деле Мелин любит своего сценического «папочку», и отнюдь не дочерней любовью, то Мерван очень сочувствует Ямину. С каким-нибудь красавчиком из интернета Диб мог бы соперничать, но против блистательного Солаля у носатого точно нет никаких шансов. Впрочем, Лорана ещё надо суметь раскрутить на измену. Он же, сука, очень правильный и совестливый. Такие если и изменяют, то лишь затем, чтобы убедиться, что супруга всё равно лучшая. Как в том дурацком анекдоте, когда уехавший в командировку муж через неделю присылает жене смс: «Всё равно люблю только тебя». Вот и Лоран такой. Любит только свою Карин. Но Маэва тоже барышня не промах. По умоляющим взглядам Мелин даст фору даже Локонте, так что вряд ли Со сдержится, если «дочурка» его хорошо попросит. А может, уже не сдержался… Что-то слишком заботлив и нежен он с Карин. Таким идеальным мужчина бывает в двух случаях: когда он действительно очень любит свою женщину и когда он перед ней в чём-то виноват. Впрочем, Мерван понимает, что треугольник Карин-Солаль-Маэва – это, по большей части, совсем не его дело. Но когда Моран укоризненно интересуется: «Тебя совесть не мучает, Мерв?», Риму так и хочется язвительно переспросить: «А тебя?». Но он не переспрашивает, конечно. И не признаётся в том, что совесть его действительно мучает. Иногда. Потому что, несмотря на все разногласия, которые были у него с Беранжер, несмотря на то, что в последний год они несколько отдалились друг от друга, Мерван всё равно очень любит Анж. Но любит как… жену. То есть уже не так пылко и страстно, как три года назад, а более зрелой и рассудительной любовью. Беранжер ведь замечательная жена – внимательная, заботливая, хозяйственная, правда, иногда чересчур вспыльчивая и упрямая, но лишь иногда, так что с этим легко можно мириться. Анж подарила Мервану прекрасного сына, и за это он ей бесконечно благодарен. Она верная и надежная спутница жизни, она – его стабильность. А Микеланджело – его страсть. Похоть. Порочное желание, которое ничего общего не имеет с любовью. Ну, по крайней мере, Мерван убеждает себя именно в этом. Беранжер – женщина, которую он любит. Локонте – мужчина, с которым он спит. И нет смысла в том, чтобы их сравнивать. Они разные, как день и ночь. Поэтому секс с Микеле нельзя в полной мере назвать изменой. Это влечение, потребность, может быть, неправильная, но это ведь никак не влияет на его чувства к жене. И да, это, конечно, всё равно подло, Мерван прекрасно понимает это. Но он утешает себя тем, что Анж о его связи с Микеланджело ничего неизвестно. А то, о чём жена не знает, ей не повредит. Оправдание хреновое и не очень убедительное, о чём Лоран, конечно же, Мервану и сообщил. - От того, что жена не знает об измене, измена не перестаёт существовать. Микеле – твоя слабость, и это ненормально. Ты ведь любишь Беранжер, даже не спорь, я это и так вижу. Но ты ей врёшь. А ты подумал, что будет, если она узнает? Какую боль причинит ей правда? - Она не узнает. Я буду осторожен, - упрямо сказал Мерван, прекрасно понимая, что Лоран, чёрт его дери, прав на все сто. - Будешь, - согласился Солаль. – Но если она узнает, ваш брак будет разрушен. Так что ты подумай хорошенько – а стоит ли игра свеч? Предусмотреть всё ведь невозможно… - многозначительно добавил этот зануда. И – блять! – как накаркал. Анж всё-таки узнала, что супруг ей изменяет, и даже узнала – с кем! А уж каким идиотским способом... Кончить во сне с именем Микеле на губах! Молодец, Рим! Докатился… А ведь Мерван никогда в жизни во сне не разговаривал. Это Локонте частенько бубнит на итальянском по ночам. Похоже, за три месяца, что они с итальянцем спят вместе, Риму передалась эта дурная привычка его Солнца. И как же Мервану, должно быть, не хватало Мика, раз он умудрился кончить во сне! Такого с ним лет с шестнадцати не случалось! Крайне неприятно и стыдно. Но, как оказалось, испачканное спермой нижнее белье было не самой большой и далеко не самой главной проблемой. Своими стонами Мерван разбудил жену. Беранжер всё видела, всё слышала и всё поняла. За завтраком она с ненавистью во взгляде спрашивала у мужа, любит ли он Микеланджело, а Рим так растерялся, что даже не смог ей вразумительно ответить. Супруга ждала оправданий и требовала объяснений. Ей не нужна была правда, хватило бы и лжи – лишь бы эта ложь звучала убедительно. Мерван должен был соврать, и всё бы было в порядке. Но он не мог, потому что его застигли врасплох. Он ведь и мысли не допускал, что Беранжер может узнать. Ну да, конечно, откуда? Не догадалась же жена за три года брака о связи Мервана с Довом, так с чего вдруг ей было узнать про Локонте? Самонадеянный кретин! Нельзя недооценивать женщин! Нужно было извиняться, выкручиваться – а Мерван спасался язвительными шутками и жалкими попытками всё отрицать, чем разозлил Беранжер ещё больше. А потом на горизонте появились Карин с Лораном, и момент для оправданий был окончательно упущен. «Ты беспросветный идиот, Рим!» - сообщило подсознание. Разведённый идиот, хмуро поправил свой внутренний голос Мерван, когда после завтрака любимая жена заперлась в номере. Сомнений в том, что сейчас Беранжер позвонит своему дядюшке-адвокату, у Мервана не было никаких. И будет что? И будет развод, который обойдется Мервану не просто дорого, а очень дорого! Мысленно Рим уже прикидывает сумму компенсации, которую вытребует с него жена в счёт морального ущерба, и примерный размер алиментов. Мерван размышляет о том, как отнесутся к новости о его разводе мать и сёстры, что скажет семья Беранжер и особенно Антон. Он думает о том, что Анж непременно заберет ребёнка. И, скорее всего, даже не разрешит ему видеться с Рома. А если Мерван вдруг станет возражать – супруге наверняка хватит смелости объявить, что настоящая причина их развода не банальное «не сошлись характерами» и даже не измена, чёрт возьми, а то, что муженёк оказался педиком. Тогда будет вообще весело. Пресса такого скандала точно не упустит! Рим почти воочию видит ехидную улыбочку правильного Маэ и бездну понимания и сочувствия в ясных голубых глазах Маню, который непременно ляпнет что-нибудь вроде «Каждый имеет право на любовь. И важно вовремя понять, кого мы действительно любим, чтобы не провести остаток жизни не с тем человеком, обманывая его и себя...», Муар ведь грёбаный философ. Ещё Мерван думает о том, как к этой ситуации отнесётся Дов, что скажет Коэн, и как ему дальше строить свою карьеру. Впрочем, если Анж, ко всему прочему, расскажет о том, что муж изменил ей именно с Микеланджело, про карьеру придётся забыть. И Мервану, и Микеле, потому что в этом случае разъярённый Аттья их обоих уничтожит. В общем, Мерван думает о чём угодно, но только не о том, как ему оправдываться перед женой. Рим на сто процентов уверен, что в этом уже нет необходимости, слишком поздно. В таком состоянии глубокой рефлексии Мерван и пребывает, погружённый в собственные безрадостные мысли, и, конечно же, наблюдательный Лоран не может оставить это без внимания. Месье Дотошность быстро понимает, что что-то неладно, поэтому, извинившись перед Карин и Маэвой, тащит Рима с собой в сторонку, «покурить». То, что алжирец не курит, Лорана ни капли не заботит, а женщины тактично молчат и делают вид, что ничего не заметили. - Что у вас с Беранжер случилось? – интересуется Со, щёлкая зажигалкой. – На ней лица не было за завтраком. Да и ты выглядишь не лучше. Что-то серьёзное? - Сбылись твои предсказания, Нострадамус, - усмехается Мерван. Лоран вопросительно поднимает выгоревшие на солнце брови, и Рим милостиво поясняет: - Мой брак разрушен. Анж знает про Локонте. Сигарета выпадает из открытого рта Лорана, но Мерван её вовремя подхватывает. Пару секунд Со так и стоит с отпавшей челюстью и хлопая глазами, будто вытащенная из воды рыба, а потом всё-таки немного приходит в себя и даже вспоминает, что умеет говорить. - Но как, чёрт возьми? – поражённо спрашивает Моран. - Какая тебе разница – как? Она просто знает, - отвечает Мерван и глубоко затягивается. Горький дым обжигает лёгкие, но немного помогает восстановить ясность мыслей. - Хреново, - констатирует Солаль, почёсывая затылок. - Это не хреново, Лоран, это тотальный пиздец, - поправляет Рим. - Думаешь, подаст на развод? - Уверен. - И ничего нельзя сделать? - А что тут сделаешь? Она права. Я кругом виноват, заслужил, так что… - А если поговорить? – выдвигает своё предложение "папаня", рассеянно потирая обгоревший нос. - Не станет слушать, - отвечает Мерван. – Я свою жену знаю, Со. Она уже всё решила. Молчат. Рим курит, Солаль смотрит на него со вселенским сочувствием во взгляде. Мать Тереза хренова… - Я могу что-то сделать? – наконец, осторожно интересуется Лоран. - Можешь, - кивает алжирец, красиво выпуская белый дым в ясное небо. – Поздравить меня с тем, что я уже практически разведённый человек, и организовать праздничную вечеринку. - Не смешно. – Моран, похоже, не любитель чёрного юмора. – Ты же не хочешь разводиться! - Не хочу, - признаётся Мерван. – Я тебе больше скажу – я не могу себе этого позволить. Но моего мнения, к сожалению, никто не спрашивает… - А ты не сдавайся так быстро! – уверенно заявляет Лоран. – Давай, я попрошу Карин поговорить с Беранжер? - Да хоть Папу Римского, Лоран! Анж не станет слушать... Твою ж мать! – всё-таки не может сдержаться Мерван и ударяет кулаком по близстоящей пальме. Дерево мужественно выдерживает всплеск его ярости, а боль в руке помогает успокоиться и заглушает совсем уж нелепый и недостойный мужчины порыв уткнуться носом в оранжевую футболку «папани» и разрыдаться с горя. - Не будь таким пессимистом, - говорит Лоран, ободряюще хлопая Мервана по плечу. – Вот увидишь, всё будет в порядке! У Карин прекрасный дар убеждения! Мерван хочет ответить, что он не пессимист, а реалист, и никакой дар убеждения на упрямую Беранжер не подействует, но потом думает – а почему бы и нет? Раз Лоран так уверен, что Грандваль справится, может, стоит попробовать? Хуже-то всё равно уже не будет. Хуже просто некуда. …Неизвестно, что такого Карин наговорила жене Мервана, но случилось непредвиденное. Беранжер решила простить своего непутёвого мужа, чем второй раз за день поразила его до глубины души. Невозможная женщина! Впрочем, она ведь всегда умела это делать. Она умела удивлять, чёрт возьми! Мерван был уверен, что понимает её, он неплохо чувствовал её настроение, часто угадывал её мысли. Но иногда его супруга вела себя совершенно непредсказуемо. И тогда он осознавал, что никогда не сможет до конца узнать эту женщину, а значит, ему никогда не будет с ней скучно. И именно за это он и любил её так сильно. За то, что при всей своей кажущейся простоте, Беранжер оставалась для Мервана загадкой. И сегодня он убедился в этом в очередной раз. Мерван, конечно, не знает, насколько непросто Анж далось это решение, но жена действительно простила его. И второй раз за этот треклятый день застала мужа врасплох, потому что Рим успел смириться с тем, что они разводятся, и так и не придумал достойного оправдания своему бесчестному поступку. Но великодушие Беранжер было настолько безмерным, что даже оправданий не потребовалось. Ей нужна была только ложь. Она хотела не признаний, а отрицания. И Рим послушно отрицал. И то, что он любит Микеле, и даже то, что он с ним спит. Жена с интересом слушала весь тот глупый, несвязный бред, который он нёс. Про имидж, нелепые шутки, пьянки и ночные кошмары. Мерван бездарно врал, что они с Локонте «просто друзья». Беранжер мастерски врала, что верит ему. - Обещай мне, что у вас с ним всё кончено! – попросила Анж. Для неё было так важно это услышать. И Мерван, конечно, обещал. Жена успокоилась и… смирилась. Надеялась, что он выполнит это обещание? Или знала, что не выполнит? Мерван Рим, конечно, всегда держит своё слово. И свои обещания тоже выполняет – всегда. Но в этот раз всё не так просто. Потому что помимо сегодняшнего обещания, данного супруге, Мерван связан ещё одним. Он обещал Микеле быть рядом. И, увы, два эти обещания полностью противоречат друг другу. А следовательно, исполнять их оба одновременно никак нельзя, только по очереди. И в этом главная загвоздка – Мику Мерван пообещал раньше, а следовательно, Беранжер придётся немного потерпеть. К тому же… Отказаться от проклятого итальянца не так-то просто. Не будь Рим настолько самолюбив, он бы себя презирал за это. Потому что Лоран всё-таки прав, Микеле – действительно слабость Мервана. И не просто слабость – зависимость. Кто-то зависим от алкоголя, кто-то сидит на наркотиках, кто-то дня не может прожить без сигарет. В жизни у людей много вредных привычек. Мерван всегда хвастался тем, что он ни от одного из этих ядов не зависит, а теперь вот как вышло. Он стал зависим от человека. От Микеланджело. Но это, пожалуй, самая приятная зависимость, которая только может быть. Главное только суметь вовремя остановиться. Но Мерван уверен, что сумеет. У него отличная сила воли. К тому же – он уже пообещал Анж. И он обязательно исполнит своё обещание, просто – не в ближайшее время. Вот закончится мюзикл – и Мерван с итальянцем разойдутся разными дорогами. А пока – надо получать максимум удовольствия. Перед Анж, конечно, дико стыдно. Наверное, так поступать неправильно. Наверное? Однозначно, неправильно! Но… Искушение слишком велико. А измена с мужчиной – ненастоящая измена. Измена, о которой жена знает – не измена вовсе. А Анж теперь знает всё. Она могла бы уйти от Мервана – но она решила остаться. Так сильно его любит или просто ради ребёнка – неважно. Она сделала свой выбор. А Рим сделает свой, когда придёт время… …Утром 15 июля Мерван едет в Париж. Первым же поездом, даже не успев попрощаться с Солалем, Карин и Маэвой. Он очень спешит. Потому, что День Рожденья Муара уже завтра, а ещё надо купить подарок. Потому что безответственная Жасмин, конечно же, забудет про несчастную Сехмет, и лучше уж он сам вернётся домой пораньше. Ну а то, что по прибытии в Париж, сидя в такси, Рим получает смс от Микеланджело, в котором итальянец уведомляет его, что «безумно соскучился!!!!» и «в 7 часов заскочу к тебе, жди <3;^)» - это просто совпадение. И отправленный Локонте ответ, разумеется, состоял всего из двух букв – «оk» - просто потому, что Мервану было очень лень набирать «Не нужно» или ещё более громоздкое «В этом нет необходимости». Квартира встречает Рима запахом сигарет, смешанным с приторным ароматом диоровских Hypnotic Poison, и включенным в прихожей светом. Мина… Как всегда рассеянна, как всегда курит в квартире и как всегда везде и всюду опаздывает. Сестра клялась и божилась, что заедет к Мервану не позже 10, но сейчас уже час пополудни, а Жасмин, судя по всему, была у брата всего полчаса назад. И Сехмет с собой, естественно, не забрала, потому что вот она, пушистая страдалица, бежит из гостиной навстречу хозяину с душераздирающим «Мяу!». Рим усмехается и берёт кошку на руки. Сехмет даже не пытается вырваться, растянувшись у него на плече, и начинает громко мурчать – кажется, она в кои-то веки рада его видеть. Ну, ещё бы… Видимо, целые сутки в пустой квартире в гордом одиночестве пошли ей на пользу. Интересно, Мина её хоть покормила? Мерван вместе с Сехмет идет на кухню и с облегчением видит, что насыпать корм оголодавшему животному сестра не забыла. Вот только… Почему Жасмин налила воду не в кошачью миску, а в любимую пиалу Анж? Впрочем, вскоре Мерван понимает, почему – металлическая формочка обнаруживается на подоконнике, до краёв заполненная окурками. Антон постарался. Ещё один чёртов курильщик! Твою ж мать… Всё это безобразие надо убирать и как следует проветрить квартиру до прихода Микеле, потому что некурящий Локонте не выносит запах табака. И как он только Мота терпел так долго? ...Микеланджело является без десяти восемь, оповещая о своём приходе громкой и настойчивой трелью дверного звонка. Мерван выключает трансляцию Тур дэ Франс и идёт открывать, пока этот темпераментный итальянец не сломал несчастный звонок к чёртовой матери. Дверь распахивается – и Локонте врывается в квартиру, бесцеремонно оттеснив хозяина и… волоча за собой большую связку разноцветных воздушных шариков, штук пятнадцать, не меньше. Нахрена? - С прошедшим Днём Рожденья! – громко вопит Локонте, повиснув у Мервана на шее и отпуская шарики. Семь тут же поднимаются к потолку, остальные почему-то падают на пол и, подгоняемые сквозняком из открытой двери, ползут с тихим шуршанием к опрометчиво выскочившей в прихожую Сехмет. Несчастная кошка громко шипит, выгибает спину дугой и поспешно ретируется в гостиную, а Мерван, отцепив от себя хохочущего итальянца, быстро захлопывает дверь, чтобы безумный смех Локонте не слышал весь подъезд. Какой же Мик шумный! А сегодня, кажется, ещё и не совсем адекватный… - Локонте, ты ничего не перепутал? – интересуется Рим, закрывая замок и выразительно поглядывая на воздушные шарики. – День Рожденья был у меня, а не у Романа... - А какая разница? Всё равно праздник! Вот я и создаю праздничное настроение! – радостно заявляет чокнутый итальянец, скидывая ботинки. Праздничное настроение, значит? Заметно. - Микеле, с тобой всё в порядке? – осторожно спрашивает Мерван у своего не в меру весёлого любовника. - Конечно! Лучше не бывает! – тут же отзывается Мик, подходит к Мервану и, став на цыпочки, звонко чмокает алжирца сначала в одну, потом в другую щёку, а потом, мимолетно, – в губы. А Мерван не может не почувствовать лёгкий сладковатый запах, который исходит от волос Мика и его джинсовой куртки. Очень знакомый запах… Кажется, тот факт, что Локонте не курит, верен лишь в отношении табака, а не кое-чего другого. - Локонте, ты под кайфом? – напрямик спрашивает Рим, хватая Мика за плечи и вглядываясь в его лицо. - Есть немного, - широко улыбается итальянец. Даже не скрывает… – Я и тебе принёс, кстати, - подмигнув, добавляет он и достаёт из кармана своей куртки самокрутку. - Твою ж мать! – только и может сказать Мерван. - Да ладно тебе, Мерв! – хохочет Микеланджело. – Давай расслабимся! В честь праздника, а? Тебе не помешает, а то ты у меня всегда такой серьёзный-пресерьёзный! – итальянец улыбается, обнимает Рима за талию и трётся холодным после улицы носом о его шею. Сохранять ясность мыслей после такого становится сложнее, но Мерван ещё держится. - Где ты достал эту дрянь, Мик? – строго спрашивает алжирец. - Сосед угостил. Он промышляет. А сегодня он со своей компанией согласился меня подбросить, ну и мы затянулись пару раз по пути. И с собой они мне дали – для приятного вечера, - мурлычет Локонте, скользя губами по шее Мервана. Рим с шумом выдыхает, но не поддаётся и, отстранив Мика от себя, хватает итальянца за подбородок и заглядывает в шальные глаза. - И давно ты стал курить «травку», Локонте? - Если не считать того, что я баловался по молодости, то сегодня – первый раз, - обезоруживающе улыбается Микеланджело. Кажется, не врёт… Дитя хреново! - И последний, - уверяет Мерван. – Дай сюда. Микеле послушно протягивает ему самокрутку, а Рим безжалостно сминает её в кулаке и, выпутавшись из ласковых объятий итальянца, идёт в ванную и выбрасывает испорченный «косяк» в унитаз, потому что этой гадости не место в его доме. А Локонте – придурок. Сорок лет на носу, а выходки совсем пацанские! Грёбаный Питер Пэн! Хотя – а почему Мерван удивляется? За три месяца пора бы уже привыкнуть… - Не умеешь ты развлекаться, - качая головой, сообщает Микеле, когда Мерван возвращается в прихожую. - Я просто беспокоюсь за тебя, - признаётся Рим. - Не надо. Я взрослый, - говорит Микеле и обиженно хмурит брови. Взрослый… Изо всех сил взрослый, блять! Впрочем, спорить с ним, конечно, бесполезно и бессмысленно. Особенно сейчас. - Конечно, милый, ты очень взрослый, - соглашается Мерван, подходя к Мику вплотную и прижимая итальянца к стене. – И поэтому сейчас мы с тобой будем развлекаться по-взрослому… - негромко говорит Рим на ухо своему любовнику, проводя рукой по желанному телу – от виднеющихся в вырезе расстёгнутой рубашки ключиц до пояса лёгких летних брюк, спускаясь ниже, сжимая пах. Микеле тихонько стонет и двигает бёдрами, вжимаясь в ладонь Мервана твердеющим членом. Рим склоняется к лицу Локонте, желая, наконец, поцеловать Микеле – но итальянец ловко уклоняется и, облизав пересохшие губы, то ли просит, то ли требует: - Пойдём в спальню… Мерван, конечно, не возражает, и Локонте берёт его за руку и сам ведет в указанном направлении. В комнату они не входят – врываются. Микеле ногой захлопывает за ними дверь и подталкивает алжирца к кровати. - Как же я соскучился по тебе! – жарко шепчет Локонте, обнимая Мервана и запечатывая его рот поцелуем – жёстким, требовательным, нетерпеливым, а Рим чувствует сладко-горький привкус марихуаны на губах и языке любовника. Это непривычно, неправильно, но Мервану некогда об этом думать. Потому что – наконец-таки он снова с Локонте! Как же ему не хватало этого страстного итальянца, чёрт возьми! Не хватало этих упрямых губ, этого вертлявого языка, этих ловких пальцев, которые уже по-хозяйски расстёгивают и стаскивают с него рубашку. - Ммм, какой загар, - довольно мурлычет Локонте, прекращая сумасшедший поцелуй, и с восторгом оглядывая обнажённый торс любовника. - Это ты ещё Солаля не видел, - хмыкает Мерван, некстати вспомнив красную физиономию «папани». – У меня, кстати, есть фото. Хочешь посмотреть? - К чёрту Солаля! Я хочу тебя! – порывисто восклицает итальянец, впиваясь в шею Мервана, как какой-то вампир, оставляя на загорелой коже первый засос. Мерван рычит от удовольствия, а Микеле хватает его за плечи и грубо усаживает на кровать, забираясь к Риму на колени, как какая-нибудь портовая шлюха, снова жадно припадает к губам алжирца, уверенно лаская руками его тело. Ещё холодные после улицы ладони Микеле скользят по горячей коже Мервана, гладят грудь, потом оказываются на животе, заставляя Рима дрожать от каждого случайного прикосновения и выгибаться навстречу, прося о большем. Естественно, эрекция не заставила себя долго ждать, и даже относительно свободные домашние брюки становятся неуютно-тесными, но Локонте знает, что нужно делать. Продолжая одной рукой дразняще гладить Рима по животу, второй итальянец расстёгивает любовнику ширинку и забирается под белье, сжав затвердевший член. Пальцы у Локонте всё ещё холодные, в паху у Рима, кажется, всё пылает, и этот яркий контраст обостряет ощущения до предела. Мерван не может сдержать громкого стона. - Какой ты горячий, - шепчет Локонте ему на ухо, а потом, лизнув алжирца в щёку, одним плавным движением съезжает вниз, став перед Римом на колени. Стаскивает с любовника штаны вместе с белыми плавками и, обхватив рукой высвободившийся из плена одежды член, облизывает головку, ведёт языком по всей длине ствола, а потом медленно, невыносимо медленно берёт в рот, не прекращая работать языком, вырисовывая на достоинстве Рима какие-то только ему ведомые узоры. Художник, блин. Но до чего же это всё приятно! И, чёрт возьми, как же Мервану этого не хватало! Анж, при всех её достоинствах, никогда не сможет быть такой же развратной, как Локонте. А жаль, кстати, потому что рано или поздно связь с итальянцем всё равно придется прекратить и… Юркий язык Микеле снова обводит головку и касается чувствительной уздечки, заставляя Мервана забыть обо всем и отдаться во власть этих губ, этого языка, этих умелых пальцев. Рим крепче стискивает зубы, чтобы не стонать слишком громко, дышит рвано, то и дело забывая сделать очередной вдох, пока умелый Микеле творит с его членом что-то невероятное, не оставляя без внимания, кажется, ни единый миллиметр кожи. Способная шлюшка… Вот только – почему темп такой медленный? Хочется бурного аллегро, а Локонте развлекается в ритме неторопливого адажио. Изверг! Желает сделать пытку бесконечной? Чего он добивается? Мерван нетерпеливо толкается навстречу ласкающему его рту, будто показывая, что нужно делать. Но хитрый итальянец кладёт уже согревшиеся ладони, которые теперь безумно, обжигающе горячие, Риму на бёдра, с неожиданной силой придавив любовника к кровати и лишив его возможности двигаться. Чёрт… Кажется, Микеле просто не позволит Мервану сейчас кончить, у Локонте совсем другие планы. И действительно, пару минут спустя Мике прекращает оральные ласки и, продолжая ласкать член Рима только одной рукой, достаёт из заднего кармана своих брюк упаковку презервативов. Ловко разрывает зубами фольгу, берет спрессованную резинку в рот и снова склоняется к паху любовника. - Ну ни хрена ж себе, Локонте! – громко восклицает Мерван, завороженно наблюдая, как Микеле умело надевает на него презерватив… ртом. Это обалденно хорошо, и Мерван даже не знает, от чего у него сносит крышу больше: от ощущений или от самого зрелища. Кажется, за то время, что они не виделись, Локонте стал еще искушённее в сексе, хотя Мервану казалось, что это просто невозможно. А Микеле проводит языком по уже обтянутому тонкой резинкой члену, звонко чмокает головку и отстраняется, довольный, как Сехмет, нажравшаяся сливок. - Как тебе мой способ надевания презервативов? – с пошлой улыбкой интересуется Микеланджело, рассевшись на полу и глядя Мервану в лицо снизу вверх. - Охренеть! - выдыхает Мерван. – Это что, новая техника? - Почему новая? Просто я итальянец, не забывай, - отвечает Микеле, облизав покрасневшие губы. - Охренеть! - повторяет Рим. – И когда ты успел этому научиться? А главное – на ком? - На огурцах, - вдруг говорит Локонте. Мерван удивлённо моргает, а Микеле начинает заливисто хохотать. Твою ж мать, придурок обкуренный! Обкуренный, но бесконечно одарённый... - А без шуток? – пытается вернуть любовника на грешную землю Мерван. - А без шуток – я давно это умею, - отвечает успокоившийся Микеле, поднимаясь на ноги и поспешно стягивая с себя рубашку. Правильно, пусть поторапливается, а не устраивает стриптиз-шоу. Мерван, конечно, не против посмотреть, но уже в другой раз – сейчас он на пределе, и если Локонте в ближайшие пару минут не даст себя оттрахать, Рим его просто изнасилует к чёртовой матери! - А почему раньше никогда так не делал? – хрипло спрашивает Мерван, закусив губу, пытаясь хоть немного унять возбуждение, следя, как Микеле расстёгивает ширинку и стаскивает свои штаны. Надевать нижнее белье Локонте, похоже, счёл излишним, так что как только штаны оказываются на полу, больше ничто не скрывает от жадного взгляда Мервана эрекцию итальянца. - Я люблю удивлять, - произносит Микеланджело манящим полушепотом, озорно подмигнув и эротично качнув бедрами. – Тебе понравилось? - А ты сам не видишь? – интересуется Рим, выразительно посмотрев на свой бесстыдно стоящий, готовый, кажется, просто взорваться, член. Микеле смотрит туда же и плотоядно облизывается, а потом поднимает похотливый взгляд на Мервана. Распутный, искушённый, порочный и нереально прекрасный… - В кровать, немедленно! – командует алжирец. Микеле смеётся и послушно прыгает в постель. Потом переворачивается на живот и становится на четвереньки, недвусмысленно подставив Мервану свою соблазнительную задницу, по которой Рим с удовольствием пару раз звонко шлёпает. Микеле хохочет и виляет бедрами. Микеле под кайфом, поэтому эта ночь точно будет особенной. Рим берёт с тумбочки заранее приготовленную баночку со смазкой и, обильно смочив свои пальцы, вгоняет в анус итальянца сразу два. Локонте вздрагивает, неадекватный смех прерывается громким недовольным «Che stronzo!», но отстраниться Мик не пытается. А Мерван быстро находит правильный угол, задевая простату. - Ааах… ты мастер, - вскрикивает Локонте, прогнувшись в пояснице, насаживаясь на трахающие его пальцы любовника и постанывая от удовольствия. Такой чувствительный, такой благодарный… Мерван усмехается, собственная эрекция уже не кажется такой нестерпимой, поэтому, поддавшись искушению, он решает продлить их прелюдию подольше. Убирает пальцы, разводит упругие ягодицы и припадает к растянутому отверстию губами, быстро проводит языком по промежности, рукой нежно сжимая мошонку, потом легко проникает языком внутрь, максимально глубоко, начиная ласкать гладкие, горячие мышцы. Локонте не стонет – взвизгивает от удовольствия, мотает головой по постели, подаваясь назад всем телом, подставляясь, как кошка во время течки, мямлит что-то неразборчивое и совершенно итальянское, вцепившись зубами в простынь, а потом шумно выдыхает и совсем истерично шипит: - Porco bastardo! Scopami! Трахни меня, наконец! Умоляю! Давай же! И Рим прекращает свою сладкую пытку, наносит смазку на свой член, склоняется к итальянцу и, прошептав ему на ухо: «Как пожелаете, Маэстро!», - одним движением входит в горячее тело почти на всю длину. Всё-таки с нормальной смазкой трахаться намного удобнее и приятнее… Оба кричат от удовольствия, и Мерван радуется, что его соседи так удачно разъехались по курортам. Все, кроме старухи Парэ, разумеется, но карга глухая, так что Микеланджело может орать хоть во всю глотку. Что он, кстати, и делает! Как будто специально старается… Стонет громко и развязно, комкает в пальцах простынь и совершенно бесстыже подмахивает Мервану. - Знаешь… Ты был бы… охрененной шлюхой… Локонте! – хрипло произносит Мерван, размашисто вбиваясь в желанное тело, стремясь заполнить горячую тесноту полностью, без остатка. - Рuò darsi… Воз…можно, - стонет Локонте. - Ты нереальный! – рычит Мерван и в порыве страсти склоняется к любовнику, кусает бледную кожу на острой лопатке. - So… я зна-а-аю, - выдыхает эта самодовольная итальянская блядь, сжимая внутренние мышцы, так, что у Рима чуть искры из глаз не посыпались от остроты ощущений. - Sono… meglio di… tua moglie! – хрипло говорит Локонте, стоня чуть ли не через каждое слово. - Что? – спрашивает Рим, который по-прежнему ни хрена не понимает по-итальянски. Хотя сейчас он и насчёт французского не уверен… - Признайся… что я… лучше... чем твоя жена! – всё-таки справляется с переводом Микеле, а Мерван всё-таки понимает, что любовник хотел сказать. Рим находит это несколько неуместным, но в данный конкретный момент он готов признаться Локонте в чём угодно. - Да... О, да! Локонте снова смеётся и подставляется навстречу движениям Рима ещё усердней, а алжирец постепенно убыстряет темп. - А знаешь… что мне… особенно… нравится? – продолжает бессмысленный трёп Микеланджело. Что ж он такой разговорчивый-то сегодня? - Мне нравится… что ты тра-ааах-хаешь меня в вашей… семейной постели... Меня это заводит!.. Давно мечтал, чтобы ты трахнул меня именно в... своей постели... Ааах! Твою ж мать! Что он несёт? Оказывается, Локонте под кайфом ещё хуже, чем пьяный Локонте… - Твоя жена... Она… знает обо мне? Я хотел бы… чтобы она знала! Что со мной… тебе лучше! Потому что я лучше! Она тебе сосёт?.. А ты когда-нибудь брал её сзади? Так, а вот это уже перебор, даже затуманенное наслаждением сознание Мервана это понимает. Микеле заговаривается, и пора это прекратить! - Локонте, ты сегодня заткнёшься? – хрипло интересуется Мерван, продолжая трахать очаровательную задницу. - Нееет, - протяжно стонет Микеле и, блять, снова хохочет – слишком заливисто и безумно, перемежая смех громкими вскриками, когда Мерван двигается слишком резко. - Твою ж мать! Тогда… я… сам тебя заткну! – шипит Рим и, резко дёрнув Микеле за волосы, заставляя запрокинуть голову, грубо запечатывает болтливый рот рукой. Мерван чувствует, как губы итальянца растягиваются в довольной улыбке, а потом Микеле начинает ласкать языком его ладонь. От неожиданности Рим ослабляет хватку, а хитрый Локонте пользуется этим, начиная вовсю облизывать его пальцы. Это очень приятно, и, ухмыльнувшись, Рим надавливает на нижнюю челюсть итальянца, заставляя его открыть рот шире, забираясь пальцами в горячую, влажную глубину, двигает рукой в такт толчкам своего члена, осторожно пытаясь добраться до самой глотки. Микеле пытается Риму мешать, упираясь бархатным языком в атакующие его рот пальцы, прикусывая их – но лишь слегка, играя, чтобы не сделать больно. Это сводит с ума, связных мыслей в голове не остаётся, и Мерван полностью отдаётся во власть ощущений, грубо вколачиваясь в послушное тело Микеле, трахая пальцами его блядский рот, заставляя его вместо привычной болтовни на итальянском что-то бессвязно мычать и приглушённо стонать. Свободной рукой алжирец хватает Локонте поперёк живота, прижимая его к себе ещё ближе и напрочь игнорируя нетерпеливо подрагивающий член Микеле. Сам Локонте не предпринимает никаких попыток избавиться от этой, должно быть, уже просто нестерпимой эрекции, всецело доверяясь Мервану. Мазохист хренов! Ну, если ему так больше нравится – пусть. Помучается. Потому что Рим сегодня будет вести себя как эгоист и сначала получит удовольствие сам, а только потом, может быть, подарит желанную разрядку и своему любовнику. От этой коварной мысли Рим улыбается, начиная двигаться быстрее, яростнее – и спустя пару минут он со звериным рыком кончает, до крови прикусив нежную кожу плеча Локонте, прижавшись к итальянцу всем телом, так близко, будто желая окончательно в нём раствориться. Обессиленный оргазмом, Мерван теряет равновесие и падает на кровать, увлекая Мика за собой, крепко обняв его за талию. Микеле продолжает бессмысленно посасывать пальцы алжирца и нетерпеливо двигает бёдрами, и Мерван вспоминает, что Микеланджело всё ещё не получил удовлетворения. Улыбнувшись, Рим убирает изо рта итальянца свои пальцы, которые теперь удачно смазаны слюной, и сжимает твёрдый член любовника. Хватает всего нескольких резких движений – и Микеле уже дрожит в его объятьях, выкрикнув что-то на итальянском и пачкая чистую нежно-голубую простынь вязкой спермой. «Не забыть бы постирать потом, это ведь любимый постельный комплект Анж,» - отвлечённо думает Рим совсем не о том, нежно целуя своё итальянское сокровище в солёную от пота шею. …Ещё четыре оргазма спустя неугомонный Локонте всё-таки решил, что «на сегодня хватит». Часы на стене показывали половину второго ночи, и их мерное тиканье казалось непривычно громким после недавних стонов и криков, которые наполняли эту комнату. - Как тебе мой подарок? – негромко спросил Микеланджело, лёжа на спине и пытаясь восстановить сбившееся дыхание. - Ты про шарики? – переспросил Мерван, вытирая пот со лба краем окончательно испорченной простыни. Думать сейчас было очень лень. Как и говорить, и вообще шевелиться. - Нет, я про секс, - пояснил Микеле, повернув голову и глядя Мервану в лицо. - А, так это был подарок! – усмехнулся Рим. – Спасибо, что сказал, а то я думал, что ты меня просто решил затрахать до смерти… Локонте звонко расхохотался, и Мерван к нему присоединился. - Идею я вообще-то у Клэр позаимствовал, - признался Микеланджело, отсмеявшись. – Так тебе понравилось? И ведь Мик не успокоится, пока не услышит ответ… - Ты лучший, - сообщил Мерван, и Локонте радостно улыбнулся – он обожает комплименты в свой адрес. Хотя можно ли считать правду комплиментом? - После такого подарка ты можешь просить у меня всё, что хочешь, на свой День Рожденья! Всё куплю и всё исполню! – благодушно пообещал Мерван. - Я ничего не хочу, - мотнул головой Мик. - Мик, я серьёзно… - Я тоже. Я правда ничего не хочу. Я ненавижу свой День Рожденья, - признался Локонте. - Не люблю, когда меня поздравляют… Я поэтому вам и не сказал про него в прошлом году… Но Флоран всё равно как-то узнал, - добавил Мик и скривил губы – то ли ему неприятно думать о Моте, то ли о прошлогоднем Дне Рожденья. - Ты не любишь становиться старше? – понимающе усмехнулся Мерван. - Почти, - кивнул Микеле. – Не хочу вспоминать, что время истекает… - Ты же полностью игнорируешь время, разве нет? – переспросил Мерван, вспомнив фразочку Мика в недавнем интервью. - Игнорирую, - согласился итальянец. – Но оно всё равно истекает. И уже ничего не исправить… Что это с ним? Мерван удивлённо посмотрел на любовника – Микеле уставился в потолок и чему-то отрешённо улыбался. Рим нахмурился и решил быстро сменить тему. - Микеле, а нахрена ты шарики притащил? – спросил алжирец, желая отвлечь Локонте от грустных мыслей. - Потому что тебе надо с ними подружиться, - тут же отозвался Мик, глядя на Мервана насмешливо прищуренными глазами. – Воздушные шарики – наши друзья. А ты их лопаешь на каждом спектакле… Так, кажется, кого-то ещё не совсем отпустило… - А вообще я сначала хотел презервативы надуть, но потом передумал, - так же спокойно продолжил Микеланджело, придвигаясь ближе к Мервану и удобно устроив голову на груди у алжирца. - Понял, что это очень глупо? – с надеждой спросил Рим. - Нет. Просто решил, что лучше мы их используем по назначению, - хихикнул Микеланджело, озорно кусая Мервана за сосок. - Ну ты и псих! – рассмеялся алжирец, целуя Микеле в крашеную макушку. А итальянец вдруг напрягся, потом неожиданно сел в кровати и посмотрел Мервану в лицо. В тёмных глазах Мика больше не было прежнего сумасшедшего веселья. То ли действие «травки» наконец-то прошло, то ли его не было вовсе, и до этого Микеле просто притворялся, но сейчас взгляд у итальянца был вполне осмысленный, серьёзный и печальный. Тот самый, взрослый, который Микеле всегда прячет на самой глубине, маскирует искорками задора и фальшивыми смешинками, топит в сиянии софитов и тени накрашенных ресниц. - А что, если я скажу тебе, что однажды лежал в психушке? – спросил Микеле заговорщическим шепотом, продолжая пристально смотреть Риму в глаза. А Мерван понял, что это неправильно. Этого не должно быть, потому что это выходит за рамки их отношений. И хоть ему отчаянно хочется узнать, что имеет в виду Локонте, Мерван этого себе не позволит. - Скажу, что не хочу об этом знать, - жизнерадостно сказал Рим и шутливо потрепал Мике по голове. Но настороженность в его взгляде никуда не делась. Микеле заметил это и улыбнулся – искренне, но грустно. - Почему? – задал банальный вопрос Локонте, продолжая смотреть на Мервана сквозь полуопущенные ресницы. - Ты не хочешь мне доверять, - напомнил Мерван их негласное правило. - Или ты не хочешь, чтобы я тебе доверял? – переспросил Микеле, и невесомым движением бледных губ грустная улыбка превратилась в горькую усмешку. - Мне этого не нужно, - ответил Рим правду. - Конечно, - прошептал Микеле. – Спасибо, что ты… - Рядом. Всегда. Локонте кивнул, улыбнулся, хотел ещё что-то сказать, но громкий «ХЛОП!» из прихожей заставил обоих вздрогнуть от неожиданности и резко повернуться на звук. - Что это было? – спросил Мике, почему-то шёпотом, испуганно глядя на Мервана. Чёрный зрачок затопил всю радужку, поэтому глаза у итальянца сейчас были совершенно бешеные. А растрёпанные волосы и лихорадочный румянец довершали портрет абсолютного психа. Что он там про психушку говорил? Очередное резкое «ХЛОП!» - и Микеланджело подскочил на кровати с громким воплем «Сhe cazzo?!», а Мерван, не сдержавшись, заржал. Микеле недоумевающе смотрел на хохочущего любовника, на лице Локонте были написаны страх и растерянность, и от этого Риму стало ещё смешнее. - Мерван! Там что-то случилось! Да прекрати ты ржать, наконец! – попытался вразумить Мервана Микеле, но алжирец никак не мог успокоиться, потому что перепуганный до смерти итальянец был слишком забавен. - Bastardo! – прошипел Мик – и вдруг заехал Мервану по лицу. - Блять, Локонте, совсем сдурел?! – тут же прекратил ржать Рим, хватаясь за щёку. - Прости, - виновато улыбнувшись, оправдывался Микеле. – Я подумал, что у тебя истерика. Просто у тебя в прихожей что-то взрывается, а ты ржёшь, как ненормальный. - Ненормальный здесь только один, и это не я, потому что я, в отличие от некоторых, не лежал в психушке, - зачем-то огрызнулся Мерван. Грёбаная привычка язвить! Микеле тут же стал серьёзным, и Рим, поняв, что сказал не то, поспешил уйти от этой скользкой темы и переключить внимание итальянца на другое. – А в прихожей у меня ничего не взрывается. Просто Сехмет, кажется, решила познакомиться поближе с воздушными шариками. И, кажется, она вся в своего хозяина, потому что тоже любит их лопать… Микеле сначала недоумённо смотрел на него, а потом покачал головой и сказал: - Ну и недружелюбные вы с Сехмет... - Какие есть, - ответил Мерван. – Иди ко мне. Микеле улыбнулся и лёг, снова пристроив лохматую голову на груди Мервана. - Знаешь, а я ведь действительно испугался, - негромко признался Локонте, щекоча своим дыханием грудь Рима. - Не бойся, Микеле. Спи. Я буду рядом, - сказал Мерван, крепко обнимая стройное горячее тело, теснее прижимая его к себе и с наслаждением вдыхая запах Микеле. Запах Солнца. …Локонте спит в его объятьях, а алжирец прислушивается к его ровному дыханию и напряжённо думает. Сегодня снова. Микеле уже не первый раз пытается поиграть с ним в эту опасную игру «А хочешь я расскажу тебе всю правду?». Соблазнительный вопрос, на который так и хочется ответить утвердительно, но нельзя, чёрт возьми! Потому что тогда Микеле уйдёт. Всё-таки у них до безумия странные отношения. Отношения без любви и доверия. Потому что и то, и другое – слишком сложно, а Локонте просил «не усложнять». Непонятный он человек. Загадка. И порочная зависимость. Но Мервану снова не хочется ничего анализировать. Он слишком устал и ему нужно поспать. Времени до утра и так осталось немного, к тому же Микеле недолго будет лежать спокойно. За месяцы их близости Мерван это хорошо усвоил. Скоро итальянец начнёт ворочаться во сне, уляжется в свою любимую позу звезды, заняв всю кровать и сместив Мервана на самый краешек, и тогда уже нормально выспаться не выйдет. Всё-таки трахаться с Микеле обалденно, но спать с этим эгоистом в одной постели – врагу не пожелаешь. …Мерван просыпается от того, что Микеле разговаривает по телефону. Локонте говорит по-итальянски с какой-то женщиной. Почему именно с женщиной? Несложная дедукция: голос, который слышится из динамика телефона, слишком высокий для мужчины, а значит, либо собеседник Микеланджело – какой-нибудь итальянский Кристоф Виллем, что вряд ли, либо женщина. Что ж, наконец-то! Три месяца от этой синьоры не было ни слуху ни духу, и вот она всё-таки позвонила! Хорошо, а то Мерван уже почти решил, что Масс эту дамочку просто выдумал. - Это Синтия? – спрашивает Мерван, когда Мик прекращает разговор и осторожно кладет мобильник на тумбочку. Итальянец сначала вздрагивает – похоже, не заметил, что любовник уже проснулся, – а затем поворачивается к нему и удивлённо смотрит Мервану в глаза. - Да, - наконец, говорит Микеле, как-то виновато улыбаясь, понимая, что лгать уже бессмысленно. – Хочешь спросить, кто она? – интересуется итальянец как можно более равнодушным тоном, но взгляд у него слишком настороженный. - Нет, - качает головой Мерван. - Нет? – переспрашивает Микеланджело, и Риму кажется, что он слышит в голосе Локонте облегчение. - Тебе совсем не интересно? - Мик прищуривает свои хитрые карие глаза. - Интересно, - усмехнувшись, признаётся Мерван. - Но спрашивать я не буду. Скажи мне сам то, что, по-твоему, мне нужно о ней знать. Микеле смотрит на него пару секунд, удивлённо моргая, а потом снова улыбается – на этот раз очень тепло и с благодарностью. - У нас с ней чисто деловые отношения. Она не моя девушка, так что можешь не ревновать... - Даже и не думал, - насмешливо говорит алжирец, а Микеле хмурится и шутливо бьёт его подушкой по животу. Рим не остаётся в долгу, огрев любовничка по крашеной макушке. Начинается глупая, детская возня, в результате которой Микеле падает с кровати, а Мерван очередным прицельным мимопопаданием разбивает любимую статуэтку Анж – стоящего… то есть, уже стоявшего на прикроватной тумбочке фарфорового ангелочка. - Бля, - комментирует Рим результат своих действий, а довольный Микеланджело, злорадно посмеиваясь, начинает на четвереньках выползать из спальни, соблазнительно виляя при этом голой задницей. Естественно, сдержаться при виде такого зрелища невозможно, но ведь именно этого Локонте и добивается. Ненасытный итальянец! Рим усмехается и с довольным рыком скатывается с кровати вслед за Микеле. Однако грубый утренний трах на полу в планы Мика явно не входит, поэтому хохочущим клубком они всё-таки вваливаются в ванную и занимаются упоительным утренним сексом, уже стоя под тёплым душем… - А откуда ты знаешь про Синтию? – спрашивает Локонте, когда они полностью одетые сидят на кухне и пьют маленькими глотками горячий чай с бутербродами из вчерашнего багета. - Я не помню, чтобы я тебе рассказывал о ней. Значит, это сделал кто-то другой. Флоран? - Масс, - спокойно отвечает Мерван. Локонте вопросительно поднимает брови, и Рим усмехается. – Ты удивлён? Да, Микеле, у меня свои источники информации… Микеле хочет что-то ответить, но в этот самый момент ему на колени запрыгивает Сехмет, заставляя итальянца выругаться от неожиданности. - Не бойся, я сейчас её уберу, - поспешно говорит Мерван, извиняясь за свою беспардонную кошку, которая, громко урча, начинает тыкаться мордой Мику в ладонь, прося ласки. - Всё хорошо, я люблю кошек, - улыбается Микеланджело и начинает чесать Сехмет за ушком. Тварина жмурится от удовольствия. - Как думаешь, если бы кошки умели разговаривать, что бы она нам сказала? - вдруг спрашивает Мике, щекоча ловкими пальцами пушистый подбородок животного, отчего наполняющий кухню трескучий звук мурчания становится, кажется, ещё громче. - Если бы кошки умели разговаривать, меня бы ждал большой скандал, развод и делёжка имущества, - усмехается Рим, глядя на блаженствующую в руках итальянца тварюгу. - Правда, Сехмет? Животное хозяина игнорирует, лишь поведя ушами на звук его голоса. - Не думаю, - мягко говорит Мик, наклоняясь к кошке, берёт пушистую морду в ладони и заглядывает в бесстыжие янтарные глаза. - Ты ведь хорошая девочка, Сехмет? Ты не выдашь наш маленький секрет? Кошка отвечает ему маловразумительным «Мрмяу!», что в равной степени можно трактовать как «Ни в коем случае!», так и «А я бы рассказала…». Причём, Мерван, который знает эту нахалку без малого четыре года, склонен считать, что второй вариант куда вероятнее. Микеле смеётся, чмокает Сехмет в мохнатый лоб и продолжает нежно гладить её по спинке. Мерван наблюдает за итальянцем и с улыбкой думает, что солнечный Локонте может ублажить даже кошку. Даже такую вредную кошку, как Сехмет. Так что неудивительно, что Мерван в своё время попался на крючок этого Солнца… …В двенадцать вечно опаздывающий Локонте не идёт – бежит на выход. Потому что в полпятого у него самолёт, а ему ещё надо заехать домой за гитарой и вещами, отдать запасные ключи от квартиры соседям, «на всякий случай», купить что-то сестре – в общем, как всегда куча дел, которые Микеланджело оставил на потом. И ведь что удивительно – он всё успеет, в этом Мерван даже не сомневается. Этот человек живёт в каком-то сумасшедшем ритме. А, кстати о сумасшедших… Вчера Мерван не захотел об этом слушать, но сегодня понимает, что если не задаст этот вопрос, то сам просто сойдет с ума от любопытства. - Мике, - негромко окликает Рим шнурующего ботинки итальянца. - Да? – тут же отзывается Микеле, резко вскинув голову. - А про психушку – это правда? - спрашивает Рим и понимает, что застал Локонте врасплох. - Ты же сказал, что не хочешь об этом знать? - аккуратно накрашенные брови хмурятся, улыбка бесследно исчезла с плотно сомкнутых губ, но Риму это нравится. Ему больше нравится, когда Микеле серьёзен, чем когда итальянец наигранно-весел. - Не хочу. И всё-таки? - Правда, - и Локонте сейчас совсем не шутит. - Мания? - интересуется Рим, пока Мик слишком грубо затягивает шнурки и резко поднимается. - Депрессия. И попытка суицида, - спокойно признаётся Локонте, глядя Мервану в глаза, а Рим не успевает подобрать упавшую челюсть. Наверное, Мерван выглядит довольно комично, потому что Микеле внезапно начинает смеяться – не наигранно и не истерично, а искренне, от души, просто потому, что смешно. - Ну и лицо, Мерв! Знаешь, в такие моменты я жалею, что с нами нет Солаля. Он бы не поленился тебя сфотографировать! Мервану, наконец, удается справиться с потрясением, и он поражённо говорит: - Но... Как? Никогда бы не подумал! Я, признаться, считал, что у тебя мания была. Ты же такой гиперактивный всегда! - Перелечили, - отвечает Микеле, пожав плечами. Снова пытается шутить, но Риму совсем не смешно. - Это тоже с тех времён? – спрашивает алжирец, подходя к Локонте, берёт его левую руку и, поддев ногтем ткань неплотно намотанного сегодня платка, обнажает шрамы на запястье. Микеле смотрит на грубые белые полоски на своей нежной коже и грустно улыбается. Потом смотрит Мервану в глаза. - Нет. Это было раньше. Просто ошибки юности. Ошибки, о которых не следует забывать, чтобы не повторять их больше… Хочешь знать подробности? И снова эта обманчивая готовность открыться… Но даже если Мерван скажет «Да», Локонте всё равно ему не ответит. Потому что это игра. И только такой дурак, как Мот, мог бы купиться на эту провокацию. Рим не дурак. - Не хочу, - отвечает Мерван, усмехнувшись, подносит руку итальянца к губам, легко целуя запястье, касаясь тонких шрамов языком, а потом – отпускает. Локонте довольно кивает и поправляет цветной платок. - Ладно, Мерв, я побегу. А то столько всего ещё надо успеть! – снова непринуждённо говорит итальянец, открывая замок. Мерван устало прислоняется к стене, чувствуя нелепую обиду. Потому что хочется не простого «Ладно, я побегу!», а обнадёживающего «Я буду по тебе скучать!» и нежного поцелуя на прощание. Рим злится на себя за неуместную сентиментальность. Такие телячьи нежности подходят Анж, но никак не Микеле. Локонте ведь не жена Мервана, он просто его любовник, непостоянный и свободный, как ветер. А справившийся с замком итальянец вдруг резко хватает застывшего у стены Рима за шкирку, вовлекая в тёплое объятье. Влажные губы на мгновение касаются виска, и Мерван не может сдержать идиотски-счастливой улыбки. - Я буду скучать. А ты постарайся не изменять мне с женой слишком часто, - шепчет этот наглец Мервану на ухо, касается губ алжирца быстрым поцелуем – и прежде чем разомлевший от нежданной ласки Рим успеет что-либо ответить, за солнечным Моцартом уже закрывается дверь. Мервану, к счастью, хватает самообладания, чтобы не выскочить вслед за Локонте на лестницу и не заорать на весь подъезд "Я люблю тебя, Микеле!". Потому что это глупо. Это просто эмоции. Конечно, он не любит Локонте. А вернее – просто не может любить. Всё, что их связывает – секс, и этого обоим достаточно. Мерван не может позволить себе большего, а Локонте о большем и не просит. Микеле ничего не хочет усложнять, и Мервану ни на секунду нельзя забывать об этом, иначе он рискует потерять своё Солнце... К слову, о Солнце. Хватит думать о Локонте, пора подумать о Маню! Скоро, мать его, полдень, а Рим до сих пор даже не позвонил Королю! Мерван хватает мобильник, но звонок Муару откладывается. Сперва из-за смс-ки от Антона. «Пруд свободен ;)» - коротко уведомляет тесть, и это значит, что он уже забрал свою дорогую жабу, и чета Нёгэс, как минимум, в аэропорту, а может, уже и в Греции. Прекрасно! Значит, уже можно возвращаться в Марсель… Рим улыбается и хочет, наконец, набрать номер Муара, но не успевает – телефон сам звонит в его руке. И это не Маню – это Дов. Продюсер сообщает, что Флоран не сможет прилететь на концерт в Сольес-Поне (похоже, чудище отдыхает на всю катушку), поэтому вместо бородатого придётся выступить Мервану. - Ты, прости, конечно, что так вышло, - извиняется Аттья. – Я помню, ты такие мероприятия не любишь. Но вообще без Сальери обойтись не получится, ты же понимаешь! К тому же, ты ведь всё равно там рядом. До Сольс-Пона из Марселя не больше часа езды, как мне сказали. Это тебе не из Парижа лететь, - смеётся Дов. - Да, но я не… - начинает Мерван, собираясь сказать продюсеру, что он, вообще-то, не в Марселе, а как раз-таки в Париже, но вовремя спохватывается. Аттья незачем об этом знать. - Ты не? – настороженно переспрашивает Дов. - Я не возражаю, - говорит Рим. - Вот и чудно! – радостно восклицает Аттья. – Тогда я сейчас позвоню Беранжер… - Не надо! – быстро прерывает Мерван этого энтузиаста. – Не надо, - уже спокойнее добавляет Рим. – Я сам ей всё объясню. - Ладно, как хочешь, - соглашается Дов, но по его голосу Мерван понимает, что продюсер обижен. Ну и хрен с ним! Рим не может допустить, чтобы Дов звонил Анж, потому что тогда супруга сообщит Аттья, что муженёк на самом деле в Париже. В этом, конечно, нет ничего предосудительного, и всё-таки будет лучше, если Дов ничего не узнает. А то будут лишние, но вполне обоснованные подозрения, Дов ведь ревнив, как чёрт! Распрощавшись с Довом, Мерван сразу же звонит Муару, пока его снова не прервали. Бурно и красочно поздравляет Короля, нажелав ему с три короба всяких благ, так что Маню даже благодарить не успевает, а потом признаётся, что на вечеринку прийти не сможет. - Это из-за Кристофа? – интересуется догадливый Муар. - Нет, в этот раз из-за работы, - усмехнувшись, сообщает Рим. – У нас концерт завтра, так что передавай Маэ мои искренние соболезнования, что все его заготовленные остроты пропали втуне, и не забудь сказать, что я скучаю. - Обязательно, - смеётся необидчивый Эммануэль. Потом Рим собирает в дорогу Сехмет и завозит кошку к Жасмин (благо, сестра сегодня не на работе и её не надо выискивать по всему городу). У Мины остаётся и машина Мервана. Рим, конечно, берёт с сестры обещание, что она не будет ездить на его любимом «Ниссане». Жасмин, конечно, обещает, но оба понимают, что это обещание из разряда невыполнимых. А в четыре часа Мерван встречает улыбающегося Локонте в аэропорту Орли, и они вместе летят в Тулон. …Состав труппы в Сольес-Поне был несколько непривычным. Мерван оказался не единственным дублёром. Её Марсианское Величество пропадало в Нью-Йорке на съёмках и не изволило явиться во Францию ради какого-то концерта, поэтому за Алоизию была Маржолен. Из Парижа зачем-то вытащили Эстель, очевидно, для колорита. Для того же колорита, видимо, понадобились и танцоры, поэтому на концерте были Жером, Тамара, Шарлотта и Масс, которого, судя по его недовольной физиомордии, вытащили из самолёта Париж-Рим. - Неужели никто не мог тебя заменить, дорогой? – полюбопытствовал Мерван у Бельсито на репетиции. - Я незаменим, милый, - привычно ухмыльнулся Массимилиано. – Хотя ты всё же умудрился заменить меня на Локонте… Начинается… - Белль, давай без лирики… - А без лирики не получится, - вздохнул Масс. – Потому что я тут ради тебя, в каком-то смысле. Узнал, что ты будешь вместо Мота, и поменялся с Гийомом. - И зачем же я тебе понадобился? – спросил Мерван. - С Днём Рожденья тебя поздравить хотел, - признался Масс. - Ты же уже поздравил. Ты мне звонил, помнишь? - Это не считается. Я тебе подарок привёз… - Ну и где же он? - Потом отдам, - сказал танцор и выразительно посмотрел на Локонте, что, видимо, значило, что Микеле лучше этот подарок не видеть. Уже интересно… Мерван наивно полагал, что «потом» - это после концерта, но ошибся. Локонте не пожелал плыть в Рим на пароме из Тулона, что было бы дешевле и быстрее, и предпочёл добираться в Италию самолётом из Марселя. Масс, который тоже собирался провести каникулы в Риме, охотно согласился составить Микеланджело компанию. И, в итоге, оба итальянца оказались с Мерваном в одной машине. За рулём был один из организаторов концерта, который по счастливому стечению обстоятельств тоже торопился в Марсель и согласился взять с собой трёх попутчиков. В город прибыли в три часа ночи. Эрик, так звали водителя, высадил своих пассажиров на центральной площади, и Мерван вызвал итальянцам и себе такси. Когда приехала первая машина, Микеле, покосившись на Масса, загружающего их вещи в багажник, не решился поцеловать своего любовника на прощание, просто крепко обнял Мервана, мазнув губами по щеке, и поспешно забрался на заднее сиденье. Бельсито захлопнул за Локонте дверь и тоже повис у Рима на шее, ловко всунув Мервану в руки что-то объёмное и совсем нелегкое. - Твою ж мать, - выдохнул Рим, принимая неожиданно тяжёлый подарок. - Нет, это не она, - рассмеялся Масс и, звонко чмокнув алжирца в щёку, проворно уселся рядом с водителем и дал распоряжение ехать, до того, как высунувшийся из окна любопытный Микеланджело успеет разглядеть, а что же такое интересное танцор отдал Мервану. Как дети, честное слово! Машина с итальянцами скрылась из виду, а спустя минут десять приехало, наконец, и второе такси. А уже через полчаса с подарком Масса в одной руке и дорожной сумкой – в другой, Мерван тихо крался к дому родителей Беранжер. Свет в окнах, разумеется, не горел, Анж и Рома, конечно, ещё спят, и Мерван искренне радовался, что у четы Нёгэс нет во дворе собаки, а соседскую овчарку добрые (и глупые) хозяева на ночь пускают в дом, так что никакой громкий лай, возвещающий о позднем прибытии блудного папочки, ребёнка не разбудит. В планах Мервана было доползти до широкого и уютного дивана в холле и завалиться спать. Но сперва предстояло решить одно дело. А именно – разобраться с подарком, чёрт возьми, иначе любопытство просто не даст ему заснуть! Так что Мерван быстро, но аккуратно разорвал цветную обертку и достал… большую книгу. На зелёно-бело-красной обложке крупными жёлтыми буквами было написано "Полный курс итальянского языка для начинающих". Мерван не сдержался и громко заржал, но тут же зажал себе рот ладонью, чтобы не разбудить своим смехом Анж и ребёнка. Ну, Белль, ну, приколист хренов! А Рим-то искренне надеялся, что подарок будет действительно стоящий… Ладно, может, Роману в будущем пригодится, подумал Мерван, решив пролистать подарок Бельсито в поисках картинок, которые могли бы заинтересовать ребёнка. Открыл книгу – и оп-па! Приятный сюрприз: содержание, оказывается, куда интереснее обложки! И книга вовсе не книга, а просто декоративная коробка для бутылки коньяка. Любимого коньяка месье Рима. Откуда Масс узнал, интересно? Впрочем, неважно, но спасибо ему. Оригинально. Мерван улыбнулся, а потом заметил текст, написанный крупным и ровным почерком Масса на форзаце.----------------------------->
проверенное средство от головной боли, вызванной всякими ребусами :) -
шутливо уведомляла первая строчка. А ниже более старательно было выведено другое послание:"На определённом этапе жизни каждый вступает в связь с потрясающей женщиной, которая превосходна в постели. И начинает казаться, что эта горячая кровь и есть сама жизнь. Но в один прекрасный день всё это становится противно, ибо столь грубое чувство обладания не может определять смысл нашей жизни". Федерико Феллини.*
Рим усмехнулся. Витиевато и размыто. И по-итальянски изящно. В этом весь Масс. Показушник… Диб, помнится, выразился куда более приземлённо, но имел в виду то же самое. «Тебе есть, что терять», - сказал коротышка. «Подумай хорошенько, а стоит ли игра свеч?» - наставлял Мервана Солаль. Теперь вот Бельсито... Советчики хреновы. Мерван и без них знает, что ему нельзя увлекаться Локонте, но, увы, Микеланджело – это не та зависимость, от которой можно вот так просто взять и отказаться. Мерван сможет, конечно, но – не сейчас. Сейчас он всё еще нужен своему Солнцу. ____________________________________ * цитата приводилась в статье о Феллини в какой-то газете со сканвордами (!), так что достоверность её весьма условна. Просто она очень удачно подходит для сложившейся в данном фике ситуации, поэтому автор включил её в текст.