***
Джон проснулся оттого, что у него затекла спина, да и не только спина – все тело одеревенело от неудобной позы, а рука, которая непонятным образом оказалась у Шерлока под головой, вообще утратила чувствительность. Моргнув, Ватсон выпрямился в кресле и осторожно потянул к себе затекшую руку. Шерлок отреагировал мгновенно – вцепился в ладонь, служившую ему подушкой, и попытался вернуть ее на место, прижавшись к ней щекой. Глаза его оставались закрытыми, и Джону не хотелось окончательно его будить. Тихо сопя и неловко растирая ноющее запястье, Ватсон еще какое-то время терпел неудобную позу, но потом все-таки очень медленно и аккуратно вытащил руку из-под головы Шерлока, после чего окинул его внимательным взглядом. Холмс был все еще бледен, но дышал тихо и ровно; к счастью, никаких признаков жара не появлялось. На всякий случай Джон хотел бы осмотреть рану, но с этим можно было подождать. Его взгляд снова скользнул по лицу Шерлока – по острым скулам и необычно изогнутой линии губ. Джон и раньше отмечал броскую, нестандартную внешность Холмса, но, пожалуй, сейчас впервые позволил себе в открытую его разглядывать. Внезапно сообразив, что Шерлок в любой момент может проснуться и поймать его за этим занятием, он мысленно чертыхнулся и отвел взгляд. Не хотелось нарваться на ироничное замечание и выглядеть дураком. Резкий телефонный звонок выдернул его из внутренних противоречий. Звонил телефон Холмса. Дотянувшись до журнального столика, Джон взял трубку и глянул на экран. Лестрейд. Конечно, кто еще может трезвонить в такую рань. Секунду поколебавшись и мельком взглянув на шевельнувшегося Шерлока, Джон решил ответить. Из трубки тут же раздался бодрый голос инспектора: – Шерлок? – Нет, Грег, это Джон, – Ватсон старался говорить как можно тише. – Доброе утро. Ничего, что рано? – Что-то срочное? – В меру. А Шерлок спит? – Уже нет, – проворчал Джон, краем глаза заметив, что Холмс проснулся. – Лестрейд? – хриплым после сна голосом спросил тот, требовательно протягивая руку. Джон вздохнул: – Да. Держи. Трубка перешла к Шерлоку; он слегка поморщился, приподнялся и, придерживая одной рукой край покрывала, поздоровался. – Нет, Лестрейд, не разбудил. Что? Неверное предположение. Тебе что, обязательно надо кого-то арестовать, все равно, кого? Передай сержанту Донован, что я слышал ее последнюю реплику, но она, увы, тоже ошибается. Впрочем, как и всегда. Нет, пока не знаю, но у меня для вас кое-что есть. Одна любопытная вещица. Джон, встав с кресла, с минуту стоял посреди гостиной, вслушиваясь в обрывки разговора, но быстро сделал вывод, что таким образом все равно ничего не поймет, и молча вышел. Неторопливо прошел в ванную, умылся, побрился, переоделся, а когда вернулся в гостиную, Шерлок, завернувшись в покрывало, уже сидел за столом, уставившись в монитор. – Поздравляю, Джон, кто-то хакнул твой знаменитый блог, – не оборачиваясь, сказал он. Пальцы быстро забегали по клавишам. – В смысле – хакнул? – Очень просто. Взломал, если так тебе больше нравится. И снес всю информацию. Джон молча переваривал сказанное. Понимания не прибавилось, и он сделал шаг к столу, через плечо Шерлока глядя на экран. – Но… зачем? Кому это могло понадобиться? – Пока не знаю. Возможно, кому-то хочется тебя озадачить. Но это только один из возможных вариантов. – А всего их сколько? Сарказм Шерлок проигнорировал. – Пока шесть. Джон, наконец, в полной мере осознал произошедшее и почувствовал, как внутри вскипает неконтролируемое раздражение. Какому засранцу понадобилось сносить информацию, на которую он потратил не один час работы? Он шагнул ближе к ноутбуку, словно надеясь, что это какая-то глупая шутка, но тут его взгляд случайно упал на часы. Черт. Выслушивать шесть версий Шерлока он явно уже не успевал – через двадцать минут начиналась утренняя смена в госпитале. Решив вернуться к этому вопросу позже и переключившись на то, что сейчас его беспокоило ничуть не меньше, он спросил: – Как ты себя чувствуешь? Бок болит? – Нет. Немного. Терпимо. – На кухонном столе две капсулы того препарата, что я дал тебе вчера. Только не глотай сразу обе, интервал не менее четырех часов. Не забудь поесть, ты потерял приличное количество крови. В холодильнике, кажется, осталась пицца. И не вздумай куда-то идти, ты можешь отключиться посреди улицы. Дождись меня, договорились? – Да, доктор. Конечно, доктор. Ирония в голосе Шерлока Джону не понравилась, и на мгновение у него мелькнула мысль позвонить Саре, обрисовать ситуацию и остаться приглядывать за беспокойным пациентом, но он тут же отбросил эту мысль. Сара, конечно, прикрыла бы его, но просить ее сейчас о подобного рода услуге ему хотелось меньше всего. В последнее время ей слишком часто приходилось его прикрывать. Вместо этого он решил заглянуть к миссис Хадсон и предупредить ее, что Шерлок нездоров. Она наверняка не откажется ненавязчиво присмотреть за ним. Когда Джон снова заговорил, то постарался придать голосу не терпящие возражений интонации: – Шерлок, вечером ты введешь меня в курс дела. Расскажешь, что нужно Лестрейду, кто ударил тебя ножом, и почему кому-то понадобилось взламывать мой блог. Я хотел бы понимать, что происходит. Дождавшись ответного невразумительного кивка, он с тяжелым сердцем вышел. Времени оставалось в обрез; Джон понимал, что, скорее всего, опоздает, и к тому же будет как на иголках до конца рабочего дня.Глава III. Новое дело
17 декабря 2013 г. в 17:22
Обточенные морем разноцветные камни в беспорядке лежали на белом песке. Хаос еще не родившегося мира, прекрасный в своем несовершенстве. Волны, удивительное сочетание множества оттенков голубого и зеленого, с тихим шелестом, еще не раздробленным на составляющие, набегали на сверкающий ковер из песка и камней. Ветер приносил неповторимую смесь ароматов, каждый из которых еще не мог существовать в отдельности. Единство и многообразие звуков, красок, запахов. Живое воплощение фантазии, не имеющее структуры и не поддающееся анализу. Гармония в ее первозданной форме.
Но внезапно что-то меняется в этой крохотной Вселенной. Маленький мальчик, проснувшись, идет вдоль полосы прибоя, и его босые ноги вдавливают чудесные камни в мокрый песок. Он останавливается и смотрит вниз – один камень привлекает его внимание необычностью окраски и формы. И вот уже детские руки поднимают его, исследуют, отмечая каждый выступ, каждую впадину, каждую едва заметную шероховатость. Загадка, разложенная на составляющие, перестает быть загадкой, теряет свою суть. А мальчик, спокойно и уверенно положив камень на песок, поднимает следующий и, невероятным образом уловив совпадения мельчайших элементов расцветки и формы, кладет его рядом с предыдущим; камни идеально подходят друг к другу, выпуклость одного абсолютно точно ложится в углубление другого, а хаотичные переливы цвета начинают образовывать упорядоченный рисунок. За вторым камнем следует третий, за третьим – четвертый, они спаиваются между собой, словно частицы паззла, и новая, структурированная гармония рождается на белом песке. Хаос обретает форму, разобранный на составляющие и воссозданный в целостности, но целостности иной, не похожей на прежнюю. Мальчик улыбается, ему нравится результат; легкий ветер ласкает его темные вьющиеся волосы, а светлые миндалевидные глаза, в которых отражаются частицы головоломки, наполнены солнечным сиянием. Для него это лишь игра; красота и законченность рисунка, рождающегося в его руках, не трогает его воображение.
Но вот все камни уложены в мозаику, головоломка собрана целиком, и наступает мгновение восторга. Оно прекрасно, но… так несправедливо коротко. А за ним приходят опустошенность и темнота. Мир, теряющий очертания и краски, превращается в неосязаемую четырехмерную субстанцию пространство-время, раздираемую тягучими звуками скрипки. А когда и это проходит, мальчик чувствует странную, но едва ли тягостную оторванность от всего остального мира, словно существует сам по себе, в каком-то своем, пятом, а может быть, шестом измерении. И в этом измерении он абсолютно один, так было с начала времен.
Шерлок всегда понимал, что это сон. Не обрывочные воспоминания детства, не фантазии, навеянные скрипкой. Но этот сон повторялся снова и снова, преследуя его отчетливостью деталей и жуткой, оглушающей реалистичностью. Этот сон стал частью его самого, повторяясь из месяца в месяц, из года в год, с ранней юности, и по мере его взросления лишь обрастая новыми деталями. Появлялись новые формы и краски, звуки и запахи, усложнялась яркая головоломка. Но суть оставалась неизменной, напоминая снова и снова, что за мгновением восторга следует неизбежная тоскливая пустота.