Победа над судьбой

      За дверью уже давно нет Хеймитча, а во рту стоит металлический привкус от прокушенной губы. Очень долго пришлось уговаривать доктора о молчании насчет моего положения. Первой мыслью было — «Да вы, мать вашу, шутите?!», а вот вторая уже была более логичная — «Аборт, срочно аборт!». И только сейчас, идя по темному коридору в кабинет Коин, я понимаю, что она ни разу за почти 2 часа не позвала за мной кого-то еще из своих солдат. Возможно, мой бывший ментор усомнился в моем благополучном самочувствии и успел сообщить о своих умозаключениях самому президенту. Главное, чтобы не отменила мой полет в первый Дистрикт. Я слишком долго ждала, пора отомстить Сноу за все!       Негромкий стук в дверь и после разрешения, я захожу в кабинет. Как всегда, Коин сидит в окружении Плутарха, Хеймитча и еще парочки солдат, ее личной охраны. Мне позволяют сесть и в повисшем молчании я понимаю, что сейчас будет решаться моя дальнейшая судьба. Даже не так, судьба всего Панема. — Итак, наша Сойка уже в курсе в каком отряде она состоит? — Да, — тихо отвечает Хеймитч вместо меня. — Не только она, но там еще Пит и Гейл. — Я знаю об этом, — грубо прерывает его Коин и поворачивается ко мне. — Вопрос лишь в том, готова ли она на самом деле? Все эти экзамены и тесты на пригодность лишь формальность. То, с чем она может там столкнуться превышает подобные рамки. Вам стоит вспомнить, господа, что все ловушки на территории Капитолия ставили распорядители игр… — Да, и я один из них, президент Коин, — негромко добавляет Плутарх и еле заметно подмигивает мне. — Некоторые установили лично при мне и с моей помощью. — Это не повод для хвастовства, господин Хевенсби, — едко подмечает президент и переводит взгляд на моего бывшего ментора. — Она только что из госпиталя. Мне доложили солдаты, что-то случилось? — Нет, со мной все в порядке, — ответ был не такой твердый, как я от себя ожидала. — Это была дополнительная формальность — проверка всех органов с помощью ультразвукового исследования. — Ну и? Каковы результаты? — кажется моя таинственность Коин абсолютно не нравится, стоит лишь взглянуть на нее и все цветы в районе пяти километров завянут. Хотя, их тут и так нет. — Понятия не имею, госпожа президент, но, позволю себе думать, что если со мной было что-то серьезное, вы были бы уже давно в курсе.       Она кивает, кажется, мой ответ ее полностью удовлетворяет и я позволяю себе слегка расслабиться и принять открытую позу, откинувшись на спинку стула. Они начинают обсуждать дальнейшую стратегию, а я отключаюсь от них, уткнувшись взглядом в одну точку на столе. Это было фото Пита, для меня оно было перевернуто, но тем не менее, вполне различимо, особенно для меня. Интересно, как он? Мы не виделись со свадьбы, я знаю лишь то, что он участвует в этом «Звездном отряде», а Джоанна нет. Будет ли она ревновать или он сможет ей все достаточно понятно объяснить, что для нее нет никаких волнений? Что у меня на самом деле осталось к Мелларку? Благодарность за тот хлеб? Любила ли я его хоть немного? Однозначного ответа дать невозможно, но я склоняюсь, что да. По-своему, так, как может любить угасающая Сойка-пересмешница.       Сейчас я сильно измотана, нервы натянуты как струна, все мысли только о Финнике. И… И, конечно же о моем положении. Черт возьми, один раз! Всего лишь один раз я позволила себе расслабиться, отпустила себя.       Я тяжело выдыхаю, потираю виски, чем привлекаю на себя внимания. — Ты нас вообще слушаешь, Китнисс? — в голосе президента я слышу едва сдерживаемый гнев, но мне становится все равно. — Не совсем, — без лукавства отвечаю я и сразу же останавливаю гневную тираду поднятыми руками. — Я лишь хочу узнать, когда нас отправят в гущу событий? Мне надоело держаться в стороне или под землей. Меня постоянно прикрывают, а что если я этого не хочу? Не хочу, чтобы люди отдавали свои жизни за мое существование? Если это хотя бы можно назвать существованием…       Президент и Плутарх переглядываются между собой. Между ними происходит невербальная связь, итог которой я слышу уже через минуту. — Завтра ваш отряд отправляется на планолете в Первый Дистрикт, там, вы проберетесь максимально близко к Капитолию и будете ждать наших приказов. Сейчас ты можешь идти в мастерскую к Бити, он подготовил тебе снаряжение, — я молча поднимаюсь со стула и уже около двери, голос президента меня задерживает. — Это по эскизам Цинны.       Я киваю и, сглатывая слезы, выхожу из кабинета. Прощальные приветы от моего стилиста. Он помогает мне даже тогда, когда его уже нет. Очередной вздох и я бреду по холодным серым коридорам все ниже и ниже, в мастерскую Бити. Этот темнокожий мужчина никогда не улыбается, либо я просто уже не помню, когда он это делал. Я толкаю стальную дверь и проникаю внутрь. Запах металла повсюду, а еще пахнет немного гарью. Бити приветственно кивает мне и указывает рукой в левый угол. Там уже стоит манекен, одетый в мою форму. Она вся черная и слегка блестит в некоторых местах. После того как я ее примеряю заходит Гейл, кажется ему Бити рад больше, чем мне, либо моя паранойя начинается развиваться. В прочем, они здесь уже несколько месяцев что-то разрабатывают, так что не удивительно, что они сдружились. Хоторн осматривает меня с головы до ног, одобрительно кивает и, улыбнувшись показывает два больших пальца. Я отвечаю ему полуулыбкой. Сейчас мое сердце снова екает, делает кульбит и в голове пролетает мысль, а что же дальше? Когда мы окажемся в центре событий, что произойдет с нами? Выполним ли мы то, что так яростно желаем?       Я пытаюсь представить мир, в котором не будет больше Сноу, не будет Жатвы, и даже не будет вражды между Дистриктами, просто единый и целый Панем. Но сначала, нужно уничтожить Сноу, проткнуть его черное сердце стрелой… Кстати, о стрелах. — Коин сказала, что Цинна создавал этот костюм? — неуверенно спрашиваю у Бити и, получив его утвердительный кивок, продолжаю, — Тогда, видимо, предусмотрен и лук? — Да, минутку.       Бити возвращается с длинной черной коробкой, которую он едва удерживает у себя на руках в кресле. Остановившись, он протягивает коробку в мою сторону. — Вот. Это для тебя.       Я кладу коробку на пол и открываю защелки. Они негромко клацают и крышка бесшумно откидывается. Внутри, на бордовом бархате, лежит черный лук. Я завороженно вытаскиваю лук из футляра. Он великолепен и неподражаем. Прекрасная балансировка, изящная форма, непозволительно легкий и что-то еще… Будто что-то в моих руках слегка завибрировала. Прижимаю его к щеке и чувствую вибрацию чуть сильнее. — Что это? — спрашиваю я. — Он здоровается, — Бити, наконец-то улыбается. — Услышал твой голос. — Он может узнать меня по голосу? — Да, тебя и только тебя. Видишь ли, по эскизу Цинны меня попросили сделать лук, который бы подходил под костюм. Упомянули только внешний вид, остальное оказалось неважным. Я долго думал и решил, что это непозволительная роскошь сделать простой лук, без потрясающей начинки внутри. В итоге я сделал его внешность чуть поскромнее, зато для начинки, дал себе повольничать. Но, чтобы оценить эти масштабы изменений, нужно с ним поработать. Готова пострелять?       Этот вопрос пробуждает во мне забытое чувство азарта с легкой примесью адреналина. Стрельбище было для нас уже готово. Стрелы Бити были удивительными, но больше всего меня поразил лук. Я попадала точно в цель с достаточно больших расстояний. Помимо обычных стрел, были еще зажигательный и подрывные, все они различались цветом древка. Есть даже возможность отключить специальные функции лука, достаточно произнести «Спокойной ночи». После этого лук переходит в режим сна до тех пор, пока мой голос его снова не разбудит.       Попрощавшись с Бити и Гейлом, я в приподнятом настроении отправляюсь к команде подготовки. Президент поручила снять видео моей тренировки, чтобы показать мои способности. Точнее только одну способность — сражаться и убивать. Что же, я не против, лишь бы не досаждали без повода. Моя команда «украшает» мое лицо грязью и кровью, даже умудрились сделать окровавленную повязку на бедро. Последний штрих — Вения прикрепляет мне против сердца брошь с сойкой и посылает воздушный поцелуй. Я слабо улыбаюсь. Сейчас вас ожидает представление, будто я вернулась с битвы. Меня ведут в съемочный павильон и пока я слушаю свои слова, краем глаза наблюдаю как в стеклянной кабине настраивают свет, регулируют задымление. Вдруг на площадке становится тихо, я подхожу к монитору и наблюдаю там странную девушку. У нее черты моего лица, но это будто совсем не я…       Пит подкрадывается совсем незаметно. Он вернулся из вылазки, где они тоже снимали агитационный ролик. По его лицу я читаю, что все прошло не очень гладко, но времени на расспросы нет, он лишь шепчет что-то об удаче и скрывается за огромным зеркалом, где предположительно находятся все, кому не лень. Удача. Это подозрительно-гадкое слово преследует меня уже больше года.       Фульвия становится передо мной и, глядя мне в глаза, описывает битву, в которой я только что участвовала. Поле боя усеяно мертвыми телами моих товарищей, и я, чтобы сплотить выживших, кричу этот призыв. Прямо в камеру. Меня быстро тащат обратно к декорациям, дымовая машина начинает работать. Кто-то кричит: «Внимание!», слышится гудение камер, потом команда: «Мотор!». Я поднимаю над головой лук и со всей яростью, на какую способна, кричу: — Народ Панема, мы боремся, мы не сдаемся, мы отстоим справедливость!       Наступает абсолютная тишина, а я понимаю, насколько жалко сейчас звучал мой призыв к борьбе.       Внезапно из динамиков доносится треск, и съемочную площадку заполняет заливистый смех Хеймитча. — Вот так и погибает, друзья, революция!       Хеймитч потратил достаточно много времени, объясняя остальным, почему у меня не получилось, и убеждая, что так ничего не выйдет. Выше головы не прыгнешь. Я не могу просто стоять посреди студии в костюме и гриме, окруженная облаком искусственного дыма, и призывать дистрикты к борьбе не на жизнь, а на смерть. Удивительно, как я вообще выдержала столько съемок. Впрочем, это заслуга Пита, а не моя. В одиночку я не смогу стать Сойкой-пересмешницей.       Я слишком устала всем объяснять, что он должен быть главным в Восстании. Я всего лишь должна убить Сноу. Хотя, о том, что я помышляю его убить лично, еще пока никто не знает.       Этот ролик сразу все отказывались выпускать в эфир. И сейчас, сидя за громадным столом на совещании в штабе, я понимаю, что они, наконец, решают нас выпустить в самое пекло. — Ей не нужен сценарий! — до хрипоты восклицает Хеймитч. — Она всегда действует по зову своего сердца, своей души. Не ломайте в ней Революции! — А если ее убьют? — спрашивает Коин. — Тогда вы снимите это на пленку и у вас получится самый потрясающий агитролик, — легко соглашаюсь я и бросаю взгляд на Пита, у которого все читалось по лицу.       Ему абсолютно не нравился этот план, но противостоять президенту он не посмел. Завтра утром мы отбываем, а сейчас… Сейчас, кажется, можно пойти в свою секцию и провести последний день с семьей. Прощаться с Финником я так и не решаюсь. Все равно я вряд ли выберусь из этой заварушки живой. Ему не стоит лишний раз будоражить свое воображение. Кто знает, до чего его может довести очередной приступ. Возможно, что и до смертной казни.