Запертая любовь

Mark Erman – Dreams (это просто музыка, но очень красивая, послушайте)

      Следующие дни прошли в прострации, по своей степени превосходящей любую другую из прежде испытываемых Сашей. Глеб привёз её домой из больницы, по пути заехав в аптеку, где купил для неё все выписанные лекарства, побыл с ней полчаса и уехал на работу. После того, как они вместе убедились, что Криса нет и никакой записки он не оставил, Глеб попросил позвонить, как только что-то станет известно. Однако до вечера ничего не изменилось, и, приняв таблетки, Саша легла на диване в гостиной, решив не беспокоить его почём зря. Ей было неловко от того, что она вынуждает его снова с ней общаться, хотя он ясно дал понять, что делать этого не намерен. Но когда на следующее утро он позвонил ей сам, она долго не колебалась, прежде чем взять трубку.       – Почему ты не звонишь? – спросил Глеб, намеренно лишив свой голос эмоций. Саша уже заметила, что его манера говорить с ней изменилась – она стала такой, будто они были какими-то дальними родственниками, которые волей случая оказались связаны одним делом, – но не успела ещё к ней привыкнуть.       – Ты сказал позвонить, когда Крис вернётся, – ответила она. – Его нет… поэтому я и не стала тебя тревожить.       – Саша-а! – он повысил тон, сделав ударение на последнем слоге, словно хотел её отчитать. Но тут остановился, осознав, что она сказала. – Его нет? – переспросил Глеб.       – Да… Он не появлялся.       Сложно было определить, с какими эмоциями это было сказано. И всё же, Глеб знал, что для неё значат эти три слова, и пусть весьма отдалённо, но мог представить, что сейчас творится у неё внутри. Для него самого это было неслыханно – чтобы Крис исчез в такой момент, никому ничего не сказав, а значит, для Саши это было то ещё потрясение. К тому же тот факт, что она не истерила в трубку, а вела себя ненормально тихо и сдержанно, наводил его на мысль, что после всего случившегося это её добило. Не оставило ресурсов на более бурные проявления чувств.       – Хочешь, чтобы я приехал? – спросил наконец Глеб, решив, что хватит им слушать обоюдное дыхание в трубке. Сегодня он был не занят; её портрет, над которым он работал последние месяцы, на фоне последних событий не шёл; да и Глеб попросту знал, что ей нужна его помощь.       Только Саша продолжала молчать ещё с полминуты, видимо обдумывая его предложение. И он прекрасно мог понять, почему она сомневается, но надеялся, она придёт к тому же выводу, что и он: сейчас не время думать о том, что между ними двумя происходит, так как есть проблемы поважнее. Например, её здоровье… и Крис.       – Если можешь, – сказала она в итоге. – И если хочешь. Я помню, что ты мне сказал… Так что если не уверен, что хочешь меня видеть, то я пойму.       – Я ведь сам предлагаю.       – Ну, а вдруг ты из вежливости?       – Нет, не из вежливости, – проворчал Глеб. – А потому, что мне не по хер, что там у вас происходит. И не забывай, что Крис мой друг… – «…каким бы дерьмовым другом он ни был», – закончил он про себя.       – Я помню, – сказала Саша. – Тогда… до встречи?       – До встречи.       В этот день он пробыл с ней до самой ночи.       Когда он только пришёл, они сразу же ещё раз обошли квартиру вместе – как будто потеряли не Криса, а какой-то предмет; уверенные в том, что сейчас наконец-то его заметят, хотя столько раз проходили мимо. Но ничего не изменилось от того, что появился Глеб, и даже никакой зацепки найдено не было. Все вещи Криса были на месте, включая его ноутбук, записную книжку и даже забытый на столе бумажник. Не было только ключей от машины и телефона. Машина, впрочем, стояла под домом – Саша показала из окна, чтобы Глеб смог убедиться.       – Что скажешь? – спросила она, опустившись на кресло в гостиной.       Глеб остался стоять посреди зала, уперев руки в боки, и то и дело оглядывался по сторонам.       – Не знаю, – ответил он, качая головой. – Бред какой-то. Два дня назад мы сидели здесь вместе… и ничего в его поведении не говорило о том, чтобы он куда-то собирался. Ну, разве что к тебе в больницу.       – Он ко мне не приходил. Больше не приходил. А первый раз я помню с трудом.       – Честно говоря, это тоже чертовски странно. Он точно собирался к тебе прийти. Да господи, он только этого и хотел!       – Может, перехотел? – предположила Саша.       Глеб наградил её долгим, серьёзным взглядом, пытаясь понять, что она чувствует по этому поводу. Он не мог взять в толк, почему она так сдержана: то ли пытается держать себя в руках в его компании, то ли совсем сдалась и подверглась апатии. С виду она напоминала ему забитого, загнанного в угол зверька, однако то, что происходило у неё в душе, было от него скрыто, а они больше не были в тех отношениях, чтобы вести друг с другом душевные разговоры. Вот и оставалось только гадать.       Её внешний вид сегодня был несколько лучше. Саша вымыла голову и собрала свои неровные волосы в небольшой хвостик, надела хоть и мешковатую, но чистую толстовку, спортивные штаны. По лицу было видно, что она похудела, но одежда помогала скрыть истощённое тело. Всё-таки она не совсем опустила руки, подумал Глеб.       – Он не мог передумать, – ответил он, возвращаясь мысленно к Крису. – Говорю это как человек, который был рядом… после того как…       – …меня отравили, – подсказала Саша, когда он запнулся.       – Назовём это так, – согласился Глеб. – Так вот – ни за что не поверю, что Крис мог куда-то свалить! Он… только о тебе и говорил. Был не в себе – я его таким ещё не видел. Ну это просто не вяжется: то, как он себя вёл, с тем, что сейчас его нет.       После этих его слов на Сашином лице наконец-то появился какой-то намёк на эмоции. Точнее – в её глазах, понял Глеб, присмотревшись. Они вдруг стали такими печальными, такими больными, что у него аж холодок пробежал по коже от того, насколько сильно её занимали мысли о брате. Он вспомнил, как в больнице она спросила, не сердится ли на неё Крис. Теперь было ясно, что тот вопрос являлся лишь частью более крупной теории, детища Сашиной нездоровой фантазии, которое, ясное дело, грызло её изнутри. Настолько это было в её стиле – придумать себе непонятно что и свято в это верить!       – Не злился он на тебя, – Глеб посчитал нужным это добавить. – Сходил с ума – да. Но не злился. Он очень хотел тебя увидеть.       – Тогда где он? – тихо спросила Саша, смотря на него своими влажными глазами.       Глеб предложил после обеда съездить за город, в дом их отца, и она моментально согласилась, сказав, что собиралась попросить его о том же. Предположить, что Крис там, было наиболее логичным вариантом, хотя о причине того, почему он мог там загоститься, никому из них думать не хотелось.       Только на середине пути до Саши дошло, что едут они, по всей видимости, на машине Глеба, и спросила, откуда она взялась. «Купил у коллеги, – объяснил он. – Она подержанная».       Саша по памяти указывала ему дорогу, втайне сомневаясь, что указывает верно, но Глебу в этом не признаваясь. К счастью, вскоре показалась знакомая заправка, а через пару километров – поворот, который привёл их к стайке шикарных домов, среди которых был и отцовский. Глеб тоже его узнал, потому как когда-то давно здесь был, и свернул к нему уже без Сашиных указаний. Однако ворота, за которыми скрывалась подъездная дорожка к дому, были закрыты.       Ничего не говоря, Саша вылезла из машины и прихрамывая подошла к ним. Нажала на звонок и стала держать, не отпуская палец. Отпустила, только когда Глеб оказался рядом.       – Это звонок прямо в дом?       – Нет… Здесь домик охранника – справа от ворот, за забором не видно.       – Конечно, у них есть дом для охраны, – пробормотал Глеб.       Спустя пару минут к ним вышел мужчина и, посматривая на них с подозрением, спросил, кто они такие. Представившись дочерью хозяина, Саша вкратце обрисовала ситуацию. И если поначалу охранник был недоверчив, то, услышав знакомые имена, смягчился. На просьбу впустить их, правда, развёл руками: хозяева уже несколько дней как в отъезде, все до единого. «И Дарья уехала, и мальчишку забрали. А старший у них в частной школе, сын её. Он здесь и не живёт теперь». Саша с Глебом настороженно переглянулись.       – А куда уехали? – поинтересовался Глеб.       – Мадам с сынишкой на юга, чемоданов набрали уйму! А отец ваш позже, то ли к ним, то ли по работе – бог их разберёт! Мне не докладывают, – объяснил мужчина.       – Когда вернутся, вы, значит, тоже не знаете?       – Не знаю, так точно. Звоните-вызванивайте, – посоветовал он и ушёл к себе.       Разочарованные, Саша и Глеб вернулись в машину.       – Как это он мог уехать несколько дней назад, если ты говоришь, он был в больнице? – спросила Саша.       – Так это уже и было три дня назад. Для кого-то несколько, – сказал Глеб. – Да этот сам ничего не знает… нашла кого слушать.       – Ну, по крайней мере, теперь мы знаем, что там никого нет.       – Что правда, то правда.       – Как думаешь, Крис мог уехать с ними?..       – Не знаю. Я уже ничего не знаю… – честно признался Глеб.       Вернувшись домой к близнецам, он взял ежедневник Криса и изучил его вдоль и поперёк, не испытывая при этом ни малейших мук совести (его уже начинало злить, что тот до сих пор не дал о себе знать). Но ежедневник был посвящён исключительно работе, да и после того, как Саша попала в реанимацию, записей в нём не было. Тогда Глеб включил его ноутбук и проверил почту, но и там, кроме пары новых писем от коллег, интересующихся тем, куда Крис пропал, ничего интересного не нашёл. Крис никому не писал, что уедет, не заказывал билеты и, судя по всему, не брал отпуск. История в браузере была до того скучной, что Глеб чуть не уснул. В голову пришла мысль, что если бы ему в руки попал этот ноутбук и он не знал, кому он принадлежит, то он бы решил, что его хозяин – скучнейший человек на свете.       К его удивлению, Саша готовила ужин – он застал её за этим нехарактерным для неё занятием, закончив копаться в вещах Криса. На плите варились спагетти, рядом стояла банка томатного соуса, Саша тёрла сыр.       – Ого, – вырвалось у Глеба.       – Да… Мне нужно поесть, чтобы принять таблетки. А всё, что было, уже испортилось. Будешь?       Глеб замялся, но всё-таки согласился. Он знал, что Саша бы не обрадовалась, узнав, что он питает к ней жалость, но именно она заставила его остаться – не что иное. Их время вместе сегодня и так уже перешло все мыслимые границы, и он вообще-то не жаждал ужинать с Сашей наедине, но, представив, как она ест в одиночестве в пустой квартире, уже не мог сказать «нет».       – У тебя есть деньги? – спросил он, стоя в проходе. Вот ещё что его напрягало в будущем ужине – эта злосчастная кухня, на которой произошла их ссора; не хотелось провести на ней и лишней минуты.       – А… да, – отозвалась Саша. – У меня практически нет. Но я нашла в кошельке у Криса почти триста долларов. Сейчас я отдам тебе за аптеку.       – Я имел в виду, есть ли тебе на что жить. Я, если что, одолжу.       – Выходит, что пока есть…       К счастью, она предложила поесть в гостиной, и они, перебравшись туда с тарелками, сидели в креслах напротив друг друга и молча ужинали под передачу по телевизору. Глеба, по правде, насторожило, что Саша такое смотрит – раньше она каналы вроде этого обходила стороной. А теперь пялилась на экран, словно шаблонная домохозяйка, смотрящая мыльную оперу, с той только разницей, что передача была про волков в Йеллоустонском национальном парке.       Попрощавшись с ней, он уехал домой, а по дороге всё думал о том, что рассказывал диктор, – о многолетней привязанности, а порой и привязанности на всю жизнь, которую сохраняют волки. В передаче волки были изображены этакими однолюбами, редким примером моногамных животных, и, возможно, это был лишь трюк сценаристов, призванный пробудить у зрителя интерес и умиление, но Глеб на него клюнул. И теперь он с ужасом думал о том, не уготована ли ему участь того самого волка-однолюба, что долгие годы трётся вокруг одной самки, пока она – или он сам – не умирает. Что если ему суждено всю жизнь любить одну Сашу? Что если он больше никогда никого не полюбит? Если это в его природе, как ему с этим бороться? Он был не на шутку взволнован этой проблемой.       Ведь он хотел семью, хотел детей… хотел забыть её и снова в кого-то влюбиться. Но выходит, что Глеб уже сохнет по ней шесть лет, и он ещё ни разу не чувствовал того же самого к другой женщине. Шесть чёртовых лет коту под хвост, а молодость тем временем уходит. Тут он вспомнил, что решил прекратить с ней общаться ещё и поэтому. До него запоздало дошло, что нужно двигаться дальше, а когда Саша рядом, делать он этого не может. Но угадайте что – она всё ещё тут как тут, а жизнь поставила его в положение, в котором он не может её бросить. И всё это случилось, стоило ему найти верное решение. Ну просто уморительное совпадение.       Оставшись одна, Саша досмотрела передачу и ещё раз позвонила Крису. Телефон теперь был отключен. «Где ты?» – набрала она в эсэмэске.       В ней постепенно начинало зреть нехорошее чувство, но она изо всех сил пыталась его подавлять и верить в то, что скоро всему найдётся объяснение – хоть и не представляла какое. В апатию она пока не впала, Глеб волновался зря. Сашу ещё многое волновало, может, даже похлеще, чем перед больницей.       Например, её вдруг потрясло, какой худой она стала. Выйдя этим утром из душа, она посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась своему телу. Ужаснулась оттого, когда она успела так похудеть, что выглядит как долбаная анорексичка. Ведь совсем недавно она такой не была… и Крис сказал, что она классная, и они постоянно ели вместе, и ей казалось, что она приходит в норму. Сегодня она впервые за два года сама захотела встать на весы и сделала это. Оказалось, что весит она ни много ни мало тридцать семь килограмм. При росте метр пятьдесят четыре. Даже индекс массы тела, знала Саша, можно не вычислять – с такими цифрами и без того понятно, что у неё значительный недовес. И с этим нужно было что-то делать.       А потом, на носу у неё были консультации в больнице. Ближайшая завтра, у семейного доктора; затем гастроэнтеролог, психиатр. От последнего она надеялась сбежать, убедив его в том, что лечится в «Линн Каньон». К занятиям в группе, между прочим, и правда пора было возвращаться – ведь по крайней мере до конца месяца они ещё были оплачены.       Конечно, она думала о Крисе; думала больше, чем обо всём другом… но её открывшиеся после больницы глаза не позволяли ей зациклиться на его исчезновении и погрузиться в полное безразличие к жизни. Она всё ещё чувствовала себя слабой, изнеможённой, в каком-то смысле потерянной, но вместе с тем где-то внутри неё будто открылся доступ к запасу сил, о котором раньше она не знала. Это были последние силы, припасённые как раз на такой случай… Когда рядом не окажется Криса, готового взвалить всё на свои плечи. Саша до этого и не знала, что в такой ситуации может выжить без него. Тем не менее худшее было уже позади – по крайней мере, она на это надеялась.       Перед сном она взяла дневник и долго листала, время от времени останавливаясь на старых записях. Пока не решилась написать.       Я не видела Криса целых четыре дня, с тех пор как экстази в моём мохито не отправил меня в реанимацию. Можно сказать, что три, если считать, что мы виделись в первый день в больнице, но так как я с трудом это помню, то для меня четыре – с того тревожного утра, когда он ушёл на работу, а я осталась в его постели.       Предчувствие – довольно странная штука. Вот оно есть… но ещё есть жизнь, которая против того, чтобы ты ему поддавался.       Конечно, я не знала, что случится. Мне всего лишь хотелось, чтобы Крис остался со мной, – я чётко помню эту странную нужду в его присутствии. Если бы это его остановило, вцепилась бы ему в руку и не отпускала. Но что я сделаю, раз у него работа?       Вообще-то я прекрасно знаю, что должна была делать. Я должна была оставаться дома, как он и просил, и никуда не уходить. Тогда бы ничего не случилось. Так что если он решил наказать меня за моё непослушание, то я понимаю.       Не знаю, где он и почему молчит, но мне всё больше и больше кажется, что я это заслужила. Даже если он решил меня оставить – заслужила и это. Ведь я снова его подвела, не оправдала его ожиданий, принесла кучу проблем…       Господи, что я пишу, ну разве он мог меня оставить? Моё сердце болит, болит по-настоящему, когда я думаю об этом. Он же говорил, что всегда будет рядом, что никогда не бросит… Да и не жестоко ли это – бросить в такой момент? не объясниться? Неужели и этого я заслуживаю? По мне, такого не заслуживает никто.       Не знаю, что мне сделать, чтобы он вернулся. В голову лезут всякие глупые мысли… что, вот, если буду нормально есть, то Крис каким-то чудесным образом про это узнает и придёт домой, ведь это то, чего он всегда хотел. Что нужно везде убраться и кухню держать в чистоте. Не курить. Бороться с плохими мыслями. Последнее получается с трудом… а вот остальное мне вообще-то на пользу, пусть и глупо делать это для Криса. Третьего глаза у него нет.       К слову, мне помогает Глеб. Кто бы мог подумать? Перед Рождеством я была уверена, что ни за что не буду с ним снова общаться. Думала, ненавижу его. Потом поняла, что это не так. Он меня сильно ранил… но я пережила это и простила его, хотя ничего не забыла. Уверена, он тоже всё помнит, – как раз поэтому у нас такие натянутые отношения. И всё же, он не отвернулся, когда мне нужна была помощь. Не знаю, чем обязана такой невиданной доброте. Но желание загладить вину, по-моему, не то, что им движет. Здесь что-то менее очевидное.       Снотворное начинает действовать. И почему, спрашивается, раньше мне выписывали другое? Боже, да оно ведь действительно работает! В моей жизни есть нормальный сон! Если честно, я ночи теперь жду с нетерпением… жду сна, который заберёт меня из этой реальности и поместит туда, где спокойно и хорошо… и это лучшее, что есть сейчас в моей жизни.       На следующий день объявилась Кьяра и сказала, что очень хочет увидеться. Саша пригласила её в гости и дала свой адрес.       Услышав звонок в домофон, она вдруг заволновалась: как пройдёт их встреча? что они скажут друг другу? Но стоило девушке появиться в двери в своей ярко-жёлтой куртке, как это стало неважно. Кьяра крепко обняла её, немного нагнувшись, и Саша поняла, что именно этого ей не хватало в последние дни. Чьих-то объятий. Но с Глебом они были не столь близки, чтобы обниматься, а больше никого она и не видела.       От Кьяры веяло улицей, морозом, как бывает только зимой, и совсем немного сладкими духами. От неё пахло жизнью во всей её полноте, чего Саша в последние дни была лишена, и ей моментально захотелось выйти из своей спячки. Правда, тело ей всё ещё этого не позволяло, и, отступив назад, она почувствовала себя по-прежнему вялой и заторможенной.       – Боже, как ты исхудала, – заметила Кьяра. – Как ты? Тебя так быстро выписали. Не успела я к тебе в больницу.       – Да, сказали, нечего тебе здесь больше делать, приходи в себя дома. Пью какие-то таблетки. Сегодня к врачу.       – Ты одна?       – Да… пока что одна…       Саша отвела её на кухню, сделала чай, достала из шкафа запасы печенья. Отчего-то она не чувствовала неловкости в присутствии Кьяры, словно они уже сотню раз вот так сидели, а не виделись трижды в клинике. Может, это произошедшее так их связало, думала она, и между ними теперь есть некая связь, которая может возникнуть у человека только с его спасителем?       – Я так тебя и не поблагодарила, – сказала Саша и подула на свою дымящую кружку чая. – Даже не знаю, сколько раз должна сказать спасибо, чтобы этого было достаточно.       – Одного вполне хватит, – Кьяра скривила рот.       – Спасибо.       – На самом деле не за что. Я не была уверена, что делаю всё правильно, – призналась она. – Я вообще могла тебе навредить. Тем, что заставила пить воду. Ведь я понятия не имела, что ты приняла. Первая помощь должна быть… очень определённой, в зависимости от случая. А я обычный профан.       – Ну… теперь это, наверно, неважно? – слабо улыбнулась Саша, не желая, чтобы она себя за что-то корила. В конце концов, если бы не она, кто знает, чем бы всё кончилось? – Ты всё сделала правильно. Мне так сказали.       – Да уж… Честно говоря, не этого я ждала, когда договаривалась с тобой о встрече. Ты умеешь делать сюрпризы.       – Прости. Честно, прости. Я не хотела доставить тебе неудобства. Я нарочно такое не делаю.       – Как это получилось? – покачала головой Кьяра.       Саша опустила глаза в пол. В этот момент на ум неожиданно пришла чья-то крылатая фраза: у лжеца должна быть хорошая память. Она считала, это было лишним. У неё не было хорошей памяти, тем не менее лгуньей ей быть всегда удавалось – нужно было только врать всем одинаково, тогда и не надо помнить, что и кому ты сказал, не надо волноваться, что люди с разными версиями когда-то столкнутся и уличат тебя во лжи. Потому-то она и ответила:       – Я не знаю. Кто-то неудачно пошутил, очевидно.       – Ты не знаешь кто?       – Не знаю. Может, компания, что сидела у бара. Или кто-то, кто очень меня не любит. – А вот это уже что-то новенькое – надо запомнить на будущее.       – Как-то раз я проходила кастинг на съёмку в рекламе для телека. Познакомилась там с девчонкой. Она казалась вроде адекватной. А потом она дала мне колу-лайт… со слабительным. Это был полный абзац.       – Отстойно… – поморщилась Саша.       – Н-да. Но в больницу я не попала. Просто дома от толчка не отходила. Чёрт, ты должна обратиться в тот бар! Узнать, кто это сделал. Хотя бы попытаться. Нельзя оставлять такое в покое. Вообще закрыть бы их за такое не помешало! Я считаю, они в ответе за то, что у них там происходит.       «Закрыть?» – с ужасом подумала Саша. Такое ей в голову ещё не приходило. Чтобы люди из-за неё потеряли работу? Только этого не хватало.       – Да, конечно, – пробормотала она. – Попозже… разберёмся, наверное. Я сейчас немного не в том состоянии, чтобы таким заниматься.       Кьяра понимающе кивнула и стала пить чай.       – Что, блин, с твоими волосами? – спустя минуту внезапно спросила она. Даже встала и подошла к Саше и, держа за макушку, осмотрела со всех сторон. – Да ты просто мечта парикмахера!       – Я бы тоже от него не отказалась.       – Он тебе не нужен. Тебе нужна я, плоская расчёска и мужская бритва с триммером. Есть такая?       Саша прищурилась, ещё не понимая, зачем нужна бритва, – уж не налысо ли её собрались стричь? И с чего вдруг Кьяра взяла, что она у неё есть?       – Да ладно, ты же не можешь жить в такой квартире одна!       «Как обычно, весьма проницательно», – подумала Саша и двинулась в ванную, чтобы залезть в шкафчик Криса.       В больницу она уже ехала с нормальной причёской. Кьяра всё подровняла, притом довольно профессионально, и пряди разной длины уже не торчали во все стороны. Пропала и необходимость в резинке. А заметив, что Саша хромает, блондинка вызвалась отвезти её на своей красной Ауди.       Когда Саша с бумагами в руках вышла от терапевта, Кьяра стояла и ждала её у питьевого фонтанчика в коридоре. Было похоже, Саша на взводе, что чётко прослеживалось в её походке и негодующем лице, но только когда стопка бумаг отправилась в мусорный бак, Кьяра решила вмешаться.       – Это что ещё такое? – спросила она, достав из мусора листы формата А4, и потрясла ими перед Сашей.       – Направления на анализы и УЗИ.       – И почему ты их выкинула?       – Потому что я не собираюсь всё это делать.       – Нет, собираешься! – нахмурилась Кьяра, ткнув пачку ей в грудь. – Ещё как собираешься! Назначили, значит надо.       – А ты кто, моя мама? – огрызнулась Саша. И тут же почувствовала себя гадко. Она не имела права огрызаться на девушку, которая её спасла, предлагает помощь и не задаёт лишних вопросов. – Прости… – пробормотала она.       – Я твой друг, – внезапно раздалось в ответ.       Саша тотчас подняла на Кьяру глаза и серьёзно смотрела какое-то время, словно пытаясь понять, что ей сказали. Она уже сто лет такого не слышала – может быть, даже с детства, а может, ни от кого, кроме Криса. Вряд ли хоть кто-то из тех, с кем она «дружила», произносил эту волшебную фразу: «Я твой друг». Но до чего же приятно это звучало! Особенно в Сашиной ситуации, когда друзьями, прямо скажем, не пренебрегают.       – Ты мой друг? – заторможенно переспросила она.       – Ну конечно, – улыбнулась Кьяра. – Можно сказать «подружка», но мне слово «друг» больше нравится.       – Мне тоже, – сказала Саша. И не веря в то, что у неё по правде появился друг, засунула листы в сумку и с трогательным выражением лица посмотрела на Кьяру.       – Пошли уже, бамбина, – закатила глаза та.       Не понимая, почему это она «бамбина», Саша поковыляла за ней.       А на выходе из больницы она вдруг подумала, как бы ей хотелось, чтобы кое-кто назвал её сейчас своим тигрёнком…